Василий Буслаеб молиться ездил

Василий Буслаеб молиться ездил

Под славным великим Новым-городом,

По славному озеру по Илменю,

Плавает-поплавает серь селезень,

Как бы ярой гоголь поныривает,

А плавает-поплавает червлен карабль

Как бы молода Василья Буславьевича,

А й молода Василья со ево дружиною хоробраю,

Тришать удалых молодцов:

Костя Никитин корму держит,

Малинкой Потаня на носу стоит,

А Василе-ет по караблю похаживает,

Таковы слова поговаривает:

— Свет моя дружина хоробрая,

Тритцать удалых добрых молодцов!

Ставте карабль поперек Ильменя,

Приставайте, молодцы, ко Нову городу! —

А й тычками к берегу притыкалися,

Сходни бросали на крутой бережок,

Походил тут Василей

Ко своему он двору дворянскому,

И за ним идут дружинушка хоробрая,

Толко караулы оставили.

Приходит Василей Буслаевичь

Ко своему двору дворянскому,

Ко своей сударыне-матушке,

Матерои-вдове Амелфе Тимофевне,

Как вьюн, около ея убиваетца,

Просит благословение великое:

— А свет ты, моя сударыня-матушка,

Матера-вдова Амелфа Тимофевна!

Дай мне благословение великое —

Итти мне, Василью, в Ерусалим-град

Со своею дружиною хоробраю,

Мне-ка Господу помолитися,

Святой святыни приложитися,

Во Ердане-реке искупатися. —

Что взговорит матера-вдова,

Матера Амелфа Тимофевна:

— Гои еси ты, мое чадо милая,

Молоды Василей Буслаевичь!

То коли ты пойдешь на добрыя дела,

Тебе дам бласловение великое,

То коли ты, дитя, на розбои пойдешь,

И не дам бласловение Беликова,

А й не носи Василья, сыра земля! —

Камень от огня разгораетца,

А булат от жару растопляетца,

Материна сердце распусшаетца,

И дает она много свинцу-пороху,

И дает Василью запасы хлебный,

И дает оружье долгомерное:

— Побереги ты, Василей, буину голову свою! —

Скоро молодцы собираютца

И с матерой-вдовой прощаютца.

Походили оне на червлен карабль,

Подымали тонки парусы полотняный,

Побежали по озеру Илменю.

Бегут оне уж сутки-другия,

А бегут уже неделю-другую,

Встречь им гости карабелщики:

— Здравствуй, Василей Буслаевичь!

Куда, молодец, поизвольил погулять? —

Отвечает Василей Буслаевичь:

— Гои еси вы, гости карабелщики!

А мое-та веть гулянье неохотное:

Смолода бита, много граблена,

Под старость надо душа спасти.

А скажите вы, молодцы, мне прямова путя

Ко святому граду Иерусалиму. —

Отвечают ему гости карабелщики:

— А и гои еси, Василей Буслаевичь!

Прямым путем в Ерусалим-град

Бежать семь недель,

А околнои дорогой — полтора года:

На славном море Каспицкием,

На том острову на Куминскием

Стоит застава крепкая,

Стоят атаманы казачия,

Немного-немало их — три тысячи;

Грабят бусы-галеры,

Разбивают червлены карабли. —

Говорит тут Василей Буслаевичь:

— А не верую я, Васюнка, ни в сон ни в чох,

А й верую в свои червленой вяз.

А беги-ка-тя, ребята, вы прямым путем! —

И завидел Василей гору высокую,

Приставал скоро ко кругу берегу,

Проходил-су Василей сын Буслаевичь

На ту ли гору Сорочинскую,

А за ним летят дружина хоробрая.

Будет Василей к полугоре.

Тут лежит пуста голова,

Пуста голова — человечья кость.

Пнул Василей тое голову з дороги прочь,

Провещитца пуста голова человеческая:

— Гои еси ты, Василей Буславьевич!

Ты к чему меня, голову, побрасоваешь?

Я, молодец, не хуже тебя был,

Умею я, молодец, волятися

А на той горе Сорочинския.

Где лежит пуста голова,

Пуста голова молодецкая,

И лежать будет голове Васильевой! —

Плюнул Василей, прочь пошол: —

Али, голова, в тебе враг говорит,

Или нечистой дух! —

Пошол на гору высокую,

На самой сопки тут камень стоит,

В вышину три сажени печатный,

А й через ево толка топор подать,

В далину три аршина с четвертью.

И в том-та подпись надписана:

«А хто-де станет у каменя тешитца,

А и тешитца-забавлятися,

Вдоль скокать по каменю, —

Сломить будет буйну голову».

Василей тому не верует,

Приходил со дружиною хоробрую,

Стали молодцы забавлятися,

Поперек тово каменю поскакивати,

^{Ушкуйники на карбасах. Гравюра XVIII в.} 

А вдол-та ево не смеют скакать.

Пошли со горы Сорочинския,

Сходят оне на червлен карабль.

Подымали тонки парусы полотняны.

Побежали по морю Каспицкому,

На ту на заставу карабелную,

Где-та стоят казаки-разбойники,

А стары атаманы казачия.

На пристани их стоят сто человек,

А й молоды Василей на пристан стань,

Сходни бросали на крут бережок,

И скочил-та Буслаи на крут бережок,

Червленым вязом попираетца,

Тут караулыники, удалы добры молодцы,

Все на карауле испужалися,

Много ево не дожидаютца,

Побежали с пристани карабелныя

К тем атаманам казачиям,

Атаманы сидят не дивуютца,

Сами говорят таково слово:

— Стоим мы на острову тритцат лет,

Не видали страху Беликова,

Это-де идет Василей Буславьевичь:

Знать-де полетка соколиная,

Видеть-де поступка молодецкая! —

Пошахал-та Василей со дружиною,

Где стоят атаманы казачия.

Пришли оне, стали во единой круг,

Тут Василей им поклоняетца,

Сам говорит таково слово:

— Вздравствуите, атаманы казачия!

А скажите вы мне прямова путя

Ко святому граду Иерусалиму. —

Говорят атаманы казачия:

— Гои еси, Василей Буслаевичь!

Милости тебе просим за единой стол хлеба кушати.

Втапоры Василей не ослушался,

Садился с ними за единой стол.

Наливали ему чару зелена вина в полтора ведра,

Принимает Василей единой рукой

И выпил чару единым духом,

И толко атаманы тому дивуютца,

А сами не могут и по полуведру пить.

И хлеба с солью откушали,

Збираетца Василей Буслаевичь

На свои червлен карабль,

Дают ему атаманы казачия подарки свои:

Первую мису чиста серебра

И другую — красна золота,

Третью — скатнова земчюга.

За то Василей благодарит и кланеетца,

Просит у них до Ерусалима провожатова.

Тут атаманы Василью не отказовали,

Дали ему молодца провожатова,

И сами с ним прощалися.

Собрался Василей на свои червлен корабль

Со своею дружиною хоробраю,

Подымали тонки парусы полотняный.

Побежали по морю Каспицкому,

Будут оне во Ердань-реке,

Бросали якори крепкия,

Сходни бросали на крут бережок.

Походил тут Василей Буслаевичь

Со своею дружиною хороброю в Ерусалим-град,

Пришол во церкву соборную,

Служил обедни за здравие матушки

И за себя, Василья Буславьевича,

И обедню с понафидою служил

По родимом своем батюшке

И по всему роду своему.

На другой день служил обедни с молебнами

Про удалых добрых молодцов,

Что смолоду бито, много граблено.

И ко святой святыни приложился он,

И в Ердане-реке искупался,

И расплатился Василей с попами и с дьяконами,

И которыя старцы при церкви живут —

Дает золотой казны не считаючи,

И походит Василей ко дружине из Ерусалима

На свои червлен карабль.

Втапоры ево дружина хоробрая

Купалися во Ердане-реке,

Приходила к ним баба залесная,

Говорила таково слово:

— Почто вы купаетесь во Ердань-реке?

А некому купатися, опричь Василья Буславьевича,

Во Ердане-реке крестился

Сам господь Иисус Христос;

Потерять ево вам будет,

Болшова атамана Василья Буславьевича. —

И оне говорят таково слово:

— Наш Василей тому не верует,

Ни в сон ни в чох. —

И мало время поизоидучи,

Пришол Василей ко дружине своей,

Приказал выводить карабль из усья Ердань-реки.

Поднели тонки парусы полотняны,

Побежали по морю Каспиикому,

Приставали у острова Куминскова,

Приходили тут атаманы казачия

И стоят все на пристани карабельныя.

А й выскочил Василей Буслаевичь

Из своего червленаго карабля,

Поклонились ему атаманы казачия:

— Здравствуй, Василей Буслаевичь!

Здорово ли съездил в Ерусалим-град? —

Много Василей не байт с ними, Подал писмо в руку им,

Что много трудов за их положил:

Служил обедни с молебнами за их, молодцов.

Втапоры атаманы казачия звали Василья обедати,

И он не пошол к ним,

Прощался со всеми теми атаманы казачими.

Подымали тонки парусы полотняныя,

Побежали по морю Каспицкому к Нову-городу.

А й едут неделю споряду,

А й едут уже другую,

И завидел Василей гору высокую Сорочинскую,

Захотелось Василью на горе побывать.

Приставали к той Сорочинскои горе.

Сходни бросали на ту гору,

Пошол Василей со дружиною,

И будет он в полгоры,

И на пути лежит пуста голова, человечья кость,

Пнул Василей тое голову з дороги прочь,

Провещитца пуста голова:

— Гои еси ты, Василей Буслаевичь!

К чему меня, голову, попиноваешь

И к чему побрасоваешь?

Я, молодец, не хуже тебя был,

Да умею валятися на той горе Сорочинские.

Где лежит пуста голова,

Лежать будет и Васильевой голове! —

Плюнул Василей, прочь пошел.

Взашел на гору высокую,

На ту гору Сорочинскую,

Где стоит высокой камень,

В вышину три сажени печатный,

А через ево толко топором подать,

В долину — три аршина с четвертью,

И в том-та подпись подписана:

«А хто-де у каменя станет тешитца,

А й тешитца-забавлятися,

Вдоль скакать по каменю, —

Сломить будет буину голову».

Василей тому не верует,

Стал со дружиною тешитца и забавлятися,

Поперек каменю поскаковати;

Захотелось Василью вдоль скакать,

Разбежался, скочил вдоль по каменю —

И не доскочил толко четверти

И тут убился под каменей.

Где лежит пуста голова,

Там Василья схоронили.

Побежали дружина с той Сорочинскои горы

На свои червлен карабль,

Подымали тонки парусы, полотняныя,

Побежали ко Нову-городу,

И будут у Нова-города,

Бросали с носу якорь и с кормы другой,

Чтобы крепок стоял и не шатался он,

Пошли к матерои-вдове, к Амелфе Тимофевне,

Пришли и поклонилися все,

Писмо в руки подали.

Прочитала писмо матера-вдова, сама заплакала,

Говорила таковы слова:

— Гои вы еси, удалы добры молодцы!

У меня ныне вам делать нечево,

Подите в подвалы глубокия,

Берите золотой казны не считаючи. —

Повела их девушка-чернавушка

К тем подвалам глубокиям,

Брали оне казны по малу числу,

Пришли оне к матерои-вдове,

Взговорили таковы слова:

— Спасибо, матушка Амелфа Тимофевна,

Что поилакормила,

Обувала и одевала добрых молодцов! —

Втапоры матера-вдова Амелфа Тимофевна

Приказала наливать по чаре зелена вина,

Подносит девушка-чернавушка

Тем удалым добрым молодцам,

А и выпили оне, сами поклонилися,

И пошли добры молодцы, кому куды захотелося.