Три красные стрелы
Три красные стрелы
Пожалуй, ни один период войны не был насыщен столь великими и поистине захватывающими событиями, как этот: январь, февраль, март, апрель и девять великолепных дней мая незабываемого тысяча девятьсот сорок пятого года. Карты военных действий тех дней пестрят длинными и острыми красными стрелами. Эти стрелы то бьют по прямой, то круто поворачивают вправо или влево, то извиваются кольцом, зажимая в очередном «котле» последние дивизии, корпуса, армии фашистской Германии.
Первая гвардейская танковая армия неизменно сохраняла свое почетное место на важнейших участках наступления. Все чаще она действовала совместно с другой заслуженной армией Советских Вооруженных Сил — 8-й гвардейской, которой командовал генерал В. И. Чуйков. Так вместе они дошли до самой столицы Гитлера и там закончили войну.
Сколько жить еще будут ветераны 1-й гвардейской, которым посчастливилось увидеть своими глазами солнце победы в Берлине, они не забудут этих удивительно прекрасных месяцев. Им пришлось выполнить много важных предначертаний главного командования, изображенных на военных картах в виде красных стрел. Но, пожалуй, наибольший след в их памяти оставили вот эти три стрелы: кинжальный смертельный для врага удар на Запад, в обход Варшавы, через Лодзь и Познань, прямо к берегам Одера в районе Франкфурта-на-Майне — с 14 января по 3 февраля; затем крутой поворот на север и выход стремительным броском на побережье Балтики в районе Кольберга (Колобжега) и Гдыни — это конец февраля — начало марта; и, наконец, завершающий удар по Берлину — от штурма знаменитых Зееловских высот до ближних подступов к рейхстагу — с 16 апреля по 9 мая.
Во всех этих стремительных операциях 1-я гвардейская танковая армия сыграла значительную роль, по справедливости отмеченную в истории Отечественной войны. Ведь именно в этих трех операциях катуковцы, умудренные без малого четырехлетним опытом войны, совершили самые талантливые, самые дерзкие, самые поразительные действия, которые и нынче, почти четверть века спустя, служат предметом внимательного изучения в войсках.
Я глубоко сожалею о том, что мне не довелось быть очевидцем этих событий: трудно писать о том, чего ты сам не видел, да еще много лет спустя. К счастью, заключительный этап своего участия в войне обстоятельно осветили в мемуарах сами ветераны 1-й танковой гвардейской армии и прежде всего командарм и его соратники.
Вехами моего скромного повествования об этой поре будут лишь короткие, но выразительные весточки, которые в те памятные дни долетали к нам, в «Комсомольскую правду», из штаба 1-й гвардейской танковой армии, ведь мы продолжали поддерживать с этой армией самую тесную связь. В этих письмах, набросанных буквально на бегу, порой под обстрелом, звучит эхо больших событий тех дней.
Вот первое письмецо от Михаила Ефимовича Катукова, оно датировано шестым января 1945 года:
«Дела мои сложились так, что с четвертого декабря по второе января я провалялся в киевском госпитале — доконали-таки меня мои почки. Но сейчас болеть дальше невозможно, надо работать. Большое спасибо за письма.
Вчера с Михаилом Алексеевичем Шалиным ездил по делам, и вот по пути мы развернулись в цепь и «уконтропежили» одного зайца. Погода у нас хорошая: минус 10 градусов, но снега мало.
Привет редактору. Желаю успехов и благополучия.
Катуков».
Все как бы обыденно: ну, болел человек, вернулся из госпиталя; охотится на зайцев, любуется зимними пейзажами, что тут такого? Но вспомните, в какой обстановке это пишется, вспомните, какие события назревают и по каким делам ездит он со своим начальником штаба в те решающие дни подготовки прорыва гитлеровского фронта на Магнушевском плацдарме, и вы подивитесь железной выдержке и уверенности командарма, способного в такое время писать такие, с виду безмятежные письма.
В тот час, когда Катуков отсылал нам свою записочку, его армия, еще в конце ноября переданная распоряжением Ставки с 1-го Украинского на 1-й Белорусский фронт и совершившая тогда же ночными переходами почти пятисоткилометровый скрытный марш из района Немирова, где мы встречались в последний раз с катуковцами, в район юго-восточуее Люблина, уже готовилась к новому удару.[86] Вскоре должна была начаться одна из крупнейших стратегических наступательных операций войны, задачей которой было полное освобождение Польши и выход на подступы к Берлину. В историю эта операция вошла под названием Висло-Одерская. Она проводилась на главном, Варшавоко-Берлинском направлении силами 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. В наступлении должна была также участвовать 1-я армия Войска Польского. Правее должны были наступать войска левого крыла 2-го Белорусского фронта, левее — войска 4-го Украинского.
Предстояло решить нелегкую стратегическую задачу. Гитлеровцы основательно укрепились между Вислой и Одером. К началу января 1945 года здесь была создана мощная оборонительная система, состоявшая из семи рубежей и большого количества полос и позиций. Оборону на фронте от Варшавы до Ясло удерживали 9-я, 4-я танковая и 17-я армии группы «А» вермахта, вооруженные самой лучшей техникой, какая только была у гитлеровской Германии. «Миллионы немцев встали перед противником, готовые оборонять германский восток от самого страшного, что только могло произойти, — от мощного натиска русских», — писал генерал Гудериан, битый Катуковым еще под Москвой.
Для того чтобы сокрушить эту оборону, надо было нанести поистине небывалый удар. Поэтому Ставка выделила фронтам, которые должны были осуществить эту задачу, огромные силы; свыше 2 200 000 человек, 34 500 орудий и минометов, более 2000 установок реактивной артиллерии, около 6500 танков и самоходных артиллерийских установок, до 4800 боевых самолетов.[87]
По плану операция должна была начаться не ранее 20 января. Но ее неожиданно пришлось ускорить. Дело в том, что на западном фронте, где наступали войска союзников, обстановка вдруг осложнилась: гитлеровское командование, стремясь продемонстрировать свою силу и склонить правительства США и Англии к сепаратному миру, нанесло удар по их войскам в Арденнах. Премьер-министр Англии Черчилль обратился к Советскому Союзу с мольбой о немедленной помощи. Советское правительство пошло навстречу этой просьбе, и наши войска досрочно развернули могучее наступление на широком фронте от Балтики до Дуная.
Да, нелегкая задача выпала и на сей раз на долю наших войск! Но они были отлично подготовлены к ее решению всем опытом предшествовавших лет войны, и среди наших бойцов и офицеров царил невиданный подъем. «Скорее бы добить Гитлера!» — эти слова повторялись повсюду…
С 8 по 10 декабря в городе Седлец, где находился штаб 1-го Белорусского фронта, проходило совещание командиров, членов военных советов и начальников штабов всех армий этого фронта. Командующий — Маршал Советского Союза Г. К. Жуков ознакомил их с обстановкой, изложил свое решение и провел военную игру на картах. «Огромная по своему размаху операция терпеливо анализировалась во всех деталях», — пишет в своей книге «На острие главного удара» маршал бронетанковых войск М. Е. Катуков. Десять дней спустя начальник штаба фронта генерал М. С. Малинин провел фронтовую штабную игру на картах с начальниками штабов и основных отделов армий. Сразу же после этого, 23–24 декабря командно-штабная игра на картах была проведена в 1-й гвардейской танковой армии с командирами и начальниками штабов корпусов.
Все это совершалось в обстановке абсолютной, совершенно непроницаемой военной тайны. Между прочим, гитлеровское командование, хорошо знавшее цену грозной силе 1-й гвардейской танковой армии, нервничало, утратив ее след после боев на Сандомирском плацдарме. Оно засылало свою агентуру на поиски этой армии. В районе расположения танкистов близ Люблина органы нашей контрразведки «Смерш» выловили целый ряд фашистских разведчиков. Но гитлеровцы так и не узнали до начала боев, где находится 1-я гвардейская танковая армия и к какой операции она готовится…
Войска 1-го Белорусского фронта, ринувшиеся в наступление 14 января одновременно с двух плацдармов — Магнушевского и Пулавского, — нанесли по противнику поистине громоподобный, сокрушительный удар. Основные силы фронта вступили в бой на Магнушевском плацдарме. Это были 61-я, 5-я Ударная, 8-я гвардейская, 3-я Ударная армии, 1-я и 2-я гвардейские танковые армии, 1-я армия Войска Польского и 2-й гвардейский кавалерийский корпус. Величайшая силища! Гитлеровский фронт затрещал.
1-я гвардейская танковая армия имела такую задачу: после того как 8-я гвардейская армия Чуйкова прорвет тактическую оборону противника, с утра второго дня операции войти в сражение и развить стремительное наступление. В первый день надо было продвинуться на 40 километров; во второй — на 20, в третий и четвертый — на 60 километров. Такие высокие темпы планировались впервые. Но и они на этот раз были превзойдены.
Танкисты ринулись в наступление в час дня 15 января, — 8-й гвардейский механизированный корпус Дремова левее (впереди шла 1-я гвардейская танковая бригада Темника), 11-й гвардейский танковый корпус Бабаджаняна правее (впереди шла 44-я гвардейская танковая бригада Гусаковокого). Форсировав 16 января в очень трудных условиях реку Пилица, танкисты устремились вперед, четко выполняя поставленные перед ними боевые задачи. Они освобождали город за городом, разбивая вдребезги оборону гитлеровцев.
Бои носили ожесточенный характер. Люди не жалели ни сил, ни жизни. Их воодушевляли успехи наших вооруженных сил, сулившие уже близкую победу. В полдень 17 января танкисты с огромным энтузиазмом встретили сообщение о том, что освобождена столица Польши — Варшава.
Но боевые успехи были бы невозможны без жертв. Горько было в преддверии уже недалекого мира терять испытанных боевых соратников, с честью прошедших весь долгий и тернистый путь войны. В бою за Згеж 18 января погиб полковник Ф. П. Липатенков, командир 19-й гвардейской механизированной бригады, один из лучших комбригов армии. Ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Простившись с Ф. П. Липатенковым, танкисты отправили гроб с его телом во Львов, где его и похоронили с должными воинскими почестями.
В эти же дни произошло такое волнующее, драматическое событие — в разгаре боя в районе города Александрув близ Лодзи комбат Владимир Бочковский соскочил с танка, чтобы разведать обстановку. Он не заметил, как из-за угла дома, буквально в нескольких шагах от него, вышел фашистский офицер с автоматом в руках. Еще мгновение, и Бочковский был бы убит. Но в это мгновение его механик-водитель гвардии старшина М. В. Пивовар, боевой танкист, награжденный многими орденами, не колеблясь, заслонил командира своим телом. Пуля, предназначавшаяся Бочковскому, сразила этого мужественного и благородного человека…
Пройдя по северной окраине Лодзи, части 8-го гвардейского механизированного корпуса Дремова стремительно двигались на запад, а 8-я гвардейская армия и действовавшие вместе с ней танковый и кавалерийский корпуса очищали этот крупнейший промышленный центр Польши. Гитлеровцы не успели его разрушить. Фабрики и заводы работали. Рабочие вышли навстречу нашим войскам с красными флагами. Тем временем 11-й гвардейский танковый корпус Бабаджаняна с блистательной стремительностью развивал наступление дальше к северу. На его долю выпали очень упорные бои. Как обычно, мужественно и умело действовали все части корпуса, но особенно выделялась 44-я гвардейская танковая бригада Гусакйвского — знаменитая «Революционная Монголия», прославившаяся еще в боях на Курской дуге. 21 января эта бригада освободила древний город Гнезно, который был когда-то столицей Польши.
На всю армию вновь прославился лихой комбат гвардии майор М. С. Пинский — идя впереди со своим батальоном, он захватил в районе деревни Беднары аэродром, на котором находилось много самолетов. Все они были уничтожены огнем из танковых пушек и гусеницами — танкисты спешили вперед.
Наступление продолжалось. Теперь важнейшей задачей 1-го Белорусского фронта было наступление на город-крепость Познань. Это был, как говорится, трудный орешек: рубеж, проходивший по реке Нотец от Быдгощ на Познань и далее на Острув-Велькопольски и Оппельн, был создан вдоль старой польско-германской границы для прикрытия подступов к Берлину.
Солдатам, оборонявшим этот рубеж, было приказано умереть, но не отступать. В крепости Познань гитлеровцы создали трехмесячный запас продовольствия. Они были готовы выдержать длительную осаду, и, чтобы сокрушить их оборону, нужно было приложить поистине героические усилия. Вот почему именно сюда были брошены лучшие, закаленные в боях войска — 1-я гвардейская танковая армия Катукова и 8-я гвардейская армия Чуйкова, неразлучные соратники по борьбе.
Они смело уходили вперед, не оглядываясь на фланги и тылы: им было известно, что за ними идут главные силы фронта.
25 января части 1-й гвардейской танковой окружили Познань город-крепость, где находился шестидесятитысячный гарнизон, хорошо подготовленный к обороне. Город имел три оборонительных обвода. Форты и цитадель были способны выдержать удары тяжелых снарядов и фугасных бомб. Захватить Познань с ходу танкисты были не в состоянии. Требовалась хорошо организованная осада.
Военный Совет 1-й гвардейской танковой армии решил обратиться к командованию фронта с предложением, чтобы штурм Познани был поручен общевойсковым армиям, а танковая армия была бы высвобождена для дальнейшего наступления на Запад. Но предложение это опоздало: командующий фронта уже решил поручить штурм Познани 8-й гвардейской и 69-й общевойсковым армиям, а катуковцам приказал двинуться дальше, оставив для блокирования Познани с запада несколько частей под командованием заместителя командира 8-го гвардейского механизированного корпуса полковника В. М. Горелова, пока подойдут главные силы пехоты.
Штурм крепости продолжался затем в течение месяца (Познань была взята 23 февраля), а танкисты тем временем ворвались в укрепленный район гитлеровцев у Мезеритца — уже на территории Германии! Этот район представлял собою один из наиболее сильных узлов обороны противника. Он строился еще в 1932–1937 годах, а затем был усовершенствован в 1944–1945 годах. Укрепленный район состоял из большого количества эшелонированных в глубину долговременных огневых точек — «панцерверке» с гарнизонами по 6–15 человек. Они были усилены полевыми заграждениями и противотанковыми препятствиями.
Серьезным препятствием на пути танкистов была и река Обра, приток Одера. И все же танкисты уже к утру 29 января форсировали эту реку, прорвали предполье укрепленного района и создали плацдарм по ту сторону Обры. 11-й гвардейский танковый корпус захватил немецкий город Альт-Тирштигель, а 8-й гвардейский механизированный — совместно с наступавшим левее 11-м отдельным танковым корпусом — занял Бомст. Военный Совет фронта поздравил танкистов с вступлением на территорию Германии и пожелал им новых успехов. Теперь на очередь вставала новая, поистине историческая боевая задача — прорваться к Одеру, форсировать его, а там, за ним — Берлин!
В частях царил большой подъем. И вдруг всеобщая радость была омрачена тяжким известием: в районе Познани погиб остававшийся там с частями, блокировавшими эту крепость, 34-летний полковник В. М. Горелов, заместитель командира 8-го гвардейского механизированного корпуса, бывший вожак ставшей уже легендарной 1-й гвардейской танковой бригады. Гроб с его телом был доставлен из района Познани к германской границе, чтобы танкисты смогли проститься с одним из самых любимых своих командиров, а затем был отвезен во Львов — там тело Горелова предали земле на холме Славы, рядом с погибшим за десять дней до этого полковником Липатенковым.
Много замечательных людей потеряли катуковцы, и каждого из них оплакивали, как самого родного и близкого человека, но вдвойне горестно было терять боевых друзей в эти незабываемые дни большого наступления, когда окончательная победа над фашистской Германией становилась все более близкой и осязаемой…
29 января вновь отличилась 44-я гвардейская танковая бригада Гусаковского. Подойдя вплотную к главной полосе Мезеритцкого укрепленного района у Хохвальде, танкисты, не дожидаясь подхода главных сил корпуса, дерзко форсировали противотанковый ров, воспользовавшись мостом, оставленным гитлеровцами для прохода своих танков. Под покровом ночи саперы вытащили из гнезд надолбы, растащили «ежи» и открыли огонь по дотам и дзотам фашистов.
Воспользовавшись сумятицей в стане противника, бригада Гусаковского проскочила через укрепленный район и сосредоточилась в лесу западнее Хохвальде в ожидании подхода других частей 11-го гвардейского танкового корпуса. Положение ее осложнилось на следующий день, когда гитлеровцы пришли в себя и сумели отразить атаки 45-й гвардейской танковой бригады Моргунова, которая шла по следам танкистов Гусаковского. Но Гусаковский, уверенный в том, что часы гитлеровцев сочтены, продолжал двигаться вперед и занял Мальсов. Только здесь бригада остановилась — в баках танков уже не оставалось горючего. Они заняли круговую оборону в тылу врага.
К счастью, несколькими часами ранее 8-й гвардейский механизированный корпус, действовавший южнее, сумел преодолеть главную оборонительную полосу Мезеритцкого укрепленного района и устремился к Одеру. Командование армии тут же направило части 11-го гвардейского танкового корпуса вслед за 8-м гвардейским механизированным, затем танки Бабаджаняна вышли на свое направление, подали руку помощи бригаде Гусаковского и все вместе также устремились к Одеру, держась на правом фланге армии.
Этот блистательный прорыв Мезеритцкого укрепленного района трудно переоценить, — гитлеровцы были уверены, что им удастся остановить наконец русских на этом рубеже, который считался неприступным. Но дерзость катуковцев в соединении с неизмеримо возросшим воинским умением сделала чудо: их танки буквально чзихрем пронеслись через укрепленный район, стремительно приближаясь к Одеру.
Быстрее! Быстрее! Еще быстрее! Командующий фронтом Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, довольный тем, как его войска ведут Знастуштедие, тем не менее требовал, чтобы они стремительно развивали достигнутые успехи. В частности, 1-й гвардейской танковой армии он приказал не только выйти в кратчайший срок к Одеру, но и форсировать его и захватить плацдармы на западном берегу, пока гитлеровцы не успели перегруппироваться и создать новую линию обороны.
На левом фланге 8-й гвардейский механизированный корпус стремительно продвигался к Франкфурту-на-Одере. Впереди него двигалась, как всегда, 1-я гвардейская танковая бригада, а на самом острие этого бронированного клина — батальон Владимира Бочковского. 1 февраля первогвардейцы овладели Кунерсдорфом, — имя этого небольшого города многое говорит сердцам русских воинов: в 1759 году армия генерал-аншефа Салтыкова наголову разбила здесь войска прусского короля Фридриха.
От Кунерсдорфа было рукой подать до Франкфурта. Бочковский в наступательном пылу успел даже проскочить по мосту через Одер, который не был взорван. Во Франкфурте царила паника. Там гудели гудки и сирены, возвещавшие тревогу: «Танки! Русские танки идут!» Но гитлеровцы в этом районе еще располагали довольно крупными силами, и они начали контратаки. Между тем главные силы корпуса еще не подошли — двигаясь от Варты к Одеру, они были вынуждены вести бои с так называемыми «блуждающими котлами» гитлеровцев — разрозненные части отступавших гитлеровцев все еще причиняли немало хлопот, атакуя то здесь, то там наши колонны.
В этих условиях командование было вынуждено остановить дальнейшее продвижение 1-й гвардейской танковой бригады на рубеже Кунерсдорфа, — ниже я приведу некоторые подробности этого боя, о которых уже после войны рассказал мне В. Бочковский…
Севернее к Одеру прорвался 11-й гвардейский танковый корпус. Первой достигла реки в тот же день 1 февраля его 40-я гвардейская танковая бригада подполковника М. А. Смирнова. Она за день продвинулась на 40 километров и вырвалась на подступы к городу Геритц, находящемуся на восточному берегу Одера. Геритц был взят в ночном бою. «К 9 часам утра 2 февраля, вспоминает в своей книге «Танки идут на Берлин» генерал армии А. Л. Гетман, в то время являвшийся заместителем командарма М. Е. Катукова, — наши части полностью овладели городом, очистив его от противника. При этом были захвачены сотни пленных. В то же утро противник предпринял контратаку из района Кюстрина. В ней участвовали значительные силы пехоты, поддерживаемые танками. Враг пытался выбить наши части из Геритца и отбросить их от Одера. Отбить контратаку командир корпуса приказал 40-й гвардейской танковой бригаде и 1454-му самоходно-артиллерийскому полку. Танковый батальон Героя Советского Союза Б. П. Иванова и артиллеристы подполковника П. А. Мельникова встретили противника уничтожающим огнем из засад. Фашистские танки запылали после первых же залпов. Но вражеская пехота продолжала лезть напролом, пытаясь прорваться к городу. Тогда наши танки и самоходки перешли в атаку. Огнем и гусеницами они довершили разгром гитлеровцев. К этому времени главные силы корпуса уже начали форсировать Одер под прикрытием огня своей артиллерии» (стр. 701–702).
Надо сказать, что в этих упорных боях все более активная роль выпадала на долю «пушек с высшим образованием», как Катуков прозвал тяжелую самоходную артиллерию. В своих воспоминаниях, присланных мне в 1969 году, бывший командир 339-го тяжелого самоходного краснознаменного Проскуровского полка гвардии полковник запаса Дмитрий Борисович Кобрин, с которым мы познакомились в ноябре 1944 года на Западной Украине, пишет, что этот полк участвовал в бою за создание плацдарма за Одером в районе Геритц-Кюстрина вместе с 40-й гвардейской танковой бригадой. Вот что он рассказывает: «Продолжая выполнять задачу, поставленную перед нами командованием 1-й гвардейской танковой армии, наш полк действовал в передовом отряде совместно с 40-й гвардейской танковой бригадой в направлении на Кюстрин. На всем пути мы вели ожесточенные бои с немецко-фашистскими войсками, находясь в отрыве от главных сил на 60–70 километров.
В бою в районе Геритца — Кюстрина действовали две разведывательно-штурмовых группы.
Одна из них в составе трех танков Т-34 из состава танкового батальона 40-й гвардейской танковой бригады, которым командовал гвардии майор Иванов (ныне генерал) и нашей батареи тяжелых самоходных установок под командованием гвардии капитана Латышева и двух бронетранспортеров с разведчиками, шедших впереди под прикрытием огня самоходных артиллерийских установок, вышла на окраину Геритца и завязала там ожесточенный бой.
Вторая группа, которую возглавлял гвардии майор Иванов, состоявшая из 7 танков Т-34 из состава его батальона и нашей тяжелой самоходной батареи гвардии старшего лейтенанта Аксенова, получила приказ действовать вдоль дороги из Геритца на Кюстрин и захватить там мост через реку. Она прорвалась с боями к окраине Кюстрина и вышла к переправе через Одер. Но гитлеровцы успели взорвать мост. Группа до утра сражалась на восточной окраине города, удерживая захваченный рубеж до подхода наших войск.
Тем временем развертывался бой за Геритц. В сражении за этот город теперь приняли участие 1-я, 3-я и 4-я батареи полка. Им было приказано под покровом темноты занять огневые позиции на расстоянии 700–800 метров от вражеских позиций на окраине Геритца и в 2 часа ночи произвести по ним сильный огневой налёт прямой наводкой. Этот огневой налет, в котором участвовали 15 тяжелых самоходных артиллерийских установок, длился 15 минут. Было израсходовано 150–170 мощных снарядов.
Затем две батареи перенесли огонь вглубь вражеских позиций, а бронетранспортеры, два танка Т-34 и 4-я самоходная батарея гвардии капитана Икрамова снялись с правого фланга и ворвались на окраину города. Рота автоматчиков под командованием гвардии старшего лейтенанта Павла Шебаренко очищала улицы от вражеских пехотинцев и стрелков фауст-патронами.
Действиями наших войск город был освобожден 2 февраля. Наши части форсировали Одер и захватили на западном берегу довольно обширный плацдарм. Гитлеровцы предпринимали яростные контратаки, их авиация непрерывно бомбила плацдарм, но наши солдаты и офицеры сумели отстоять занятый ими плацдарм и, больше того, расширить его.
В ходе этих боев наш полк уничтожил 12 орудий, 15 пулеметов, около 150 «фаустников», 5 бронетранспортеров, 3 танка «пантера» и до 350 гитлеровских солдат и офицеров. Было взято в плен 120 человек, захвачено 8 орудий, 10 пулеметов, 30 фауст-патронов. Мы потеряли три тяжелых самоходных установки, два танка Т-34, один бронетранспортер. Погибло около сорока человек. Эти потери — главным образом результат массового применения противником фауст-патронов, с чем мы встретились впервые.
За эту операцию наш полк был награжден орденом Ленина. Командиры батарей Икрамов и Аксенов получили ордена Красного Знамени, командир батареи Латышев и начальник связи полка Гусев — ордена Отечественной войны первой степени. Всего было награждено в полку около 45 человек…»
В дальнейшем, уже к концу марта 1945 года, в результате ожесточенных боев армии генералов Берзарина, Чуйкова, Колпакчи и Цветаева уничтожили окруженный в Кюстрине гарнизон гитлеровцев и создали в этом районе крупный плацдарм. Были захвачены и небольшие плацдармы южнее Франкфурта-на-Одере. Все они были использованы в дальнейшем для наступления на Берлин.
В дни этого большого наступления, длившегося 23 дня, войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов уничтожили тридцать пять немецких дивизий и нанесли сокрушительные потери еще двадцати пяти дивизиям.
Операция развертывалась столь стремительно, что наши военные корреспонденты, находившиеся на фронте, едва поспевали ее освещать, бывало, не успеем мы получить сообщение, а оно уже устаревает: радио снова передает звонкие позывные, и диктор читает приказ Верховного Главнокомандующего о взятии городов, лежащих гораздо дальше, чем тот, откуда прислана корреспонденция…
Вот как характеризуют итоги участия наших друзей-катуковцев в Висло-Одерской операции А. X. Бабаджанян, Н. К. Попель, М. А. Шалин и И. М. Кравченко в своей книге о боевом пути этой армии «Люки открыли в Берлине»: «В Висло-Одерской наступательной операции 1-я гвардейская танковая армия успешно выполнила все возложенные на нее задачи. Ее войска освободили сотни городов и сел Польши, почти на 100 километров продвинулись по территории фашистской Германии, вышли на Одер, форсировали его и овладели плацдармом на левом берегу. В тяжелых и кровопролитных боях воины 1-й гвардейской танковой армии уничтожили и захватили 288 танков и штурмовых орудий, 1788 орудий и минометов, 410 бронемашин и бронетранспортеров, 541 самолет, 10 134 автомашины, 700 тягачей и тракторов, 11 320 подвод и повозок с различным имуществом, 793 железнодорожных вагона, 59 железнодорожных эшелонов с военным имуществом, 168 пулеметов, 11 320 лошадей, 247 складов и большое количество другой боевой техники и имущества. Армия уничтожила и пленила около 56 тысяч вражеских солдат и офицеров. Более 4000 военнопленных различных стран было освобождено из фашистских лагерей.
Боевые действия 1-й гвардейской танковой армии характеризовались небывалой стремительностью и высоким темпом продвижения. Наступая днем и ночью, ее войска за 18 суток в январскую стужу и вьюгу продвинулись более чем на 600 километров, прорвали семь оборонительных рубежей, форсировали Пилицу, Варту, Обру и Одер. Среднесуточный темп наступления составлял 33 километра, до выхода на границу с Германией — 50 километров, а в отдельные дни был еще выше. Так, например, 18 января главные силы корпусов продвинулись на 90 километров. Еще быстрее продвигались передовые отряды: 44-я гвардейская танковая бригада за 12 часов продвинулась на 75 километров, а 1-я гвардейская танковая бригада за 19 часов преодолела 125 километров…
Высокие темпы наступления свидетельствовали о том, что командный состав и штабы всех звеньев 1-й гвардейской танковой армии полностью овладели искусством ведения боя, научились побеждать врага быстротой и натиском… Родина высоко оценила ратный подвиг бойцов и командиров армии. 6317 человек было награждено орденами и медалями СССР, а 21 наиболее отличившемуся воину было присвоено звание Героя Советского Союза… Многие соединения и части 1-й гвардейской танковой армии были награждены орденами и получили почетные звания Лодзинских, Гнезненских и Бранденбургских».[88]
И еще одна многозначительная деталь: как подчеркивают авторы коллективного научного труда «Советские танковые войска. 1941–1945», опубликованного в 1973 году в Воениздате, большим достижением советских танкистов в Висло-Одерской операции было то, что благодаря умелой организации стремительного наступления, они сумели свести к минимуму свои потери: к моменту выхода на Одер 1-я гвардейская танковая армия, у которой в начале операции было, как я уже указывал, 752 танка и самоходно-артиллерийских установок, сохраняла в строю 567 боевых машин! Они были готовы к продолжению наступательных боев…
Уже по окончании этой операции мы получили новую, как всегда лаконичную, но содержательную весточку от М. Е. Катукова, она была помечена пятнадцатым февраля:
«Привет товарищам. Телеграмму вашу с поздравлением получил. Благодарим. Поработали мы как будто бы неплохо. Но за победы приходится платить. И платить очень дорого, а это особенно горько, когда уже виден впереди конец войны.
Погиб в районе Познани Володя Горелов, а очень скоро, буквально дня через четыре, был убит в Кунерсдорфе и дедушка Ружин (Горелов, как помнит читатель, командовал ранее 1-й гвардейской танковой бригадой, а затем был заместителем командира корпуса; Ружин был начальником политотдела 1-й гвардейской. — Ю. Ж.).
Погиб в боях за Лодзь Липатенков (он командовал 19-й гвардейской механизированной бригадой, одной из лучших в армии, служил в ней с самого основания. — Ю. Ж.). Ветеранов все меньше остается.
Я с Фроловым (начальником артиллерии армии. — Ю. Ж.) четырежды был на краю гибели, но «волею божьей» все обошлось. Были случаи, граничащие с чудом. Но таких случаев на войне бывает много.
Война идет необычная, гитлеровцы вокруг нас — на 360 градусов. Но побито их — несть числа.
Опять отличились Гусаковский и Темник. Гусаковский представлен ко второй Звезде Героя Советского Союза, Темник — к первой. Бочковский и другие молодые от старших не отстают.
В общем, наши чудо-богатыри соревнуются в темпах продвижения и отваге и в количестве уничтоженных фашистов и их техники.
Привет вашему редактору и всей братии «Комсомольской правды».
Жму дружески руку.
Катуков».
… Десять дней спустя от Катукова пришла новая, еще более короткая записка от двадцать четвертого февраля:
«Получил ваше письмо и телеграмму с поздравлением к 27-летию РККА. Спасибо. Теперь коротко о наших делах.
1. Не стоим, а работаем. Работа особая. Наука потом разберется — воюем не так, как писалось до войны в уставах, а как того требует жизнь и как подсказывает опыт.
2. Газетчикам за нами угнаться трудно, — темпы движения очень высокие, к тому же часто меняем направление. Вот только что случайно увидел целую плеяду корреспондентов во главе с Гроссманом — на мосту через одну большую реку. Харцевин только что кончил строить этот мост, а я его проверял.
3. Про собор православной церкви и как вы иностранных патриархов видели напишите подробнее. Мне интересно.
Жму руку, тороплюсь.
Катуков».
Поразительный все-таки человек, этот командарм! В самом центре боя, кругом отчаянная стрельба — он это спокойно именует работой — находит время писать записочки молодым друзьям и — подумайте! — даже интересоваться собором православной церкви и приехавшими иностранными патриархами, о чем мы вскользь упоминали в своем письме…
Но что же происходит на фронте и какая новая «работа» поручена катуковцам?
В эти дни завершается одна из величайших операций Отечественной войны и готовится другая: 1-ю гвардейскую армию в числе других поворачивают на север, чтобы отсечь нависшую над правым флангом наших войск померанскую группировку гитлеровцев.
В Восточной Померании к этому времени фашисты собрали довольно мощные вооруженные силы: там за сильно укрепленным Померанским валом обосновались немецкие армии, входившие в группу «Висла». Гитлер поручил командование этой группой самому рейхсфюреру СС Гиммлеру. В его распоряжение поступили 16 пехотных и 4 танковые, 3 моторизованные дивизии, 4 бригады, 8 боевых групп, 5 гарнизонов крепостей и более 200 самолетов. Для обеспечения действий сухопутных войск привлекалась береговая и корабельная артиллерия.
Войска Гиммлера должны были не только удерживать свой район, но и наносить удары с севера по войскам 1-го Белорусского фронта. В этих условиях двигаться дальше на запад, оставляя на фланге такую угрозу, было рискованно, тем более, что правый фланг 1-го Белорусского фронта уже ощутил на себе первые последствия такого соседства: в середине февраля войска померанской группировки нанесли удар по частям выдвинувшейся к Одеру 47-й армии Перхоровича и отбили у нее два города — Пиритц и Бан.
Медлить с ликвидацией померанской группировки было нельзя. И Ставка отдала приказ о переходе в наступление на север силами 1-го и 2-го Белорусских фронтов и 1-й армии Войска Польского при поддержке Балтийского флота. 24 февраля наступление начал 2-й Белорусский, нацелившись из района Линде на лежавший у Балтики городок Кеслин, а 1 марта из района Штаргарда ринулись в наступление войска 1-го Белорусского. Тут снова активнейшую роль сыграли танкисты: 2-я гвардейская танковая армия Богданова двинулась на северо-запад — она должна была захватить Каммин и Голлнов, а катуковцы — к Кольбергу — на берег Балтики.
Поначалу танкистам пришлось нелегко — в Восточной Померании много рек, ручьев, озер, болот. Грунтовые дороги раскисли от дождя. Машины можно было вести по одному-единственному шоссе. Образовались колоссальные пробки. В первый день главные силы армии продвинулись всего на 10 километров; во второй день дело пошло немного быстрее. Но вот в ночь на 3 марта танкисты овладели важным узлом дорог Вангерин, оборона противника была прорвана, и перед катуковцами открылся путь к Балтике. Во второй половине дня они уже ворвались в Шифельбайн. Море было близко.
Но обстановка оставалась сложной: фланги армии были открытыми. Между тем, следовало ожидать, что восточно-померанская группировка, на которую обрушились согласованные удары 1-го и 2-го Белорусских фронтов, попытается прорваться на запад через боевые порядки танкистов. Поэтому командарм, бросив на север 11-й гвардейский танковый корпус Бабаджаняна, которому было приказано к вечеру стремительно выйти на берег Балтики, повернул 8-й гвардейский механизированный корпус Дремова на северо-восток и на восток с задачей овладеть городами Драмбург, Бельгард и Керлин, перейти там к обороне и не допустить прорыва противника на соединение с его силами на западе.
Все эти задачи были выполнены. Уже 4 марта корпус Бабаджаняна вышел к морю, и восточно-померанская группировка была рассечена, таким образом, пополам. Действовавшая на левом фланге 40-я гвардейская танковая бригада полковника М. А. Смирнова заняла на берегу Балтики город Трептов, 45-я гвардейская танковая бригада полковника Н. В. Моргунова завязала бои за Кольбергу а 44-я гвардейская танковая бригада полковника И. И. Гусаковского, которая на этот раз шла во втором эшелоне, вышла в район Гросс Естин и заняла там круговую оборону.
Тем временем корпус Дремова вел упорные бои против гитлеровцев, которые, как и ожидалось, предприняли попытку пробиться на запад. Только в Бельгарде, который 1-я гвардейская танковая бригада атаковала во второй половине дня 4 марта, было уничтожено до 500 солдат и офицеров противника, 6 танков, 11 орудий и захвачено более 800 гитлеровцев, около 400 автомашин, 48 орудий, 24 пулемета, три тысячи фаустпатронов и много складов.
В этом бою геройски погибла славная танкистка капитан А. Г. Самусенко, заместитель командира 1-го танкового батальона бригады, ветеран боев в Испании и Финляндии.
Гитлеровцы рвались на запад яростно — здесь действовал, в частности, 10-й корпус СС, а эсэсовцы особенно страшились попасть в плен к советским войскам. Катукову пришлось ввести в бой свой резерв — 64-ю гвардейскую танковую бригаду, которой командовал наш старый знакомый, дважды Герой Советского Союза И. Н. Бойко, уже заслуживший ранг полковника. Кроме того, он приказал Бабаджаняну бросить на помощь Дремову бригаду Гусаковского.
В этих сложных боях случалось всякое. Вот что написал мне, вспоминая о пережитом, в июле 1970 года ветеран 19-й гвардейской механизированной бригады, входившей в состав корпуса генерала Дремова, бывший помощник начальника штаба этой бригады по разведке, гвардии старший лейтенант в запасе Григорий Иванович Иванов: «Наша бригада шла в третьем эшелоне, за штабом корпуса. Но нам пришлось не легче, нежели тем, кто шел впереди. Политработники сообщили нам, что наши передовые части уже подходят к Балтийскому морю, а тут на нас гитлеровцы лезут, как очумелые! Зная, что они отрезаны, зажаты между 1-м и 2-м Белорусским фронтами, они яростно пробивались к Штеттину, пытаясь проложить себе путь через вторые и третьи эшелоны наших войск.
Так вот и получилось, что 5 марта 1945 года гитлеровцы атаковали наш танковый полк, с которым двигался штаб бригады, и отрезали нас от остальных подразделений. 6 марта они ворвались в деревню, где находились наши танки, и там началась ожесточенная битва. Штаб бригады укрылся неподалеку в подвале какого-то завода.
Командир бригады полковник И. В. Гаврилов приказал мне взять два бронетранспортера и сдерживать натиск фашистов, не подпуская их к штабу, других сил в этот момент для защиты штаба у него не было. Один бронетранспортер я поставил примерно в двухстах метрах от штаба по дороге, ведущей к северу, чтобы он прикрывал штаб с севера и востока, а сам, на втором бронетранспортере, выскочил вперед, чуть левее. Впереди, примерно в трехстах метрах, чернел лес, а за этим лесом, как мне было известно, располагался штаб нашего корпуса.
Гитлеровцы, завязав бой в деревне с нашим танковым полком, прорывались по-над лесом на запад. До меня доносились команды немецких офицеров, которые торопили своих солдат. Было до боли обидно: неужели им удастся прорваться? Я открыл по фашистам огонь. Бил до тех пор, пока не накалился ствол пулемета.
Тут ко мне подоспел наш танк. Я указал его командиру, куда надо вести огонь. По гитлеровцам, пробивавшимся на запад, начала бить из-за леса батарея зенитной артиллерии, охранявшая штаб корпуса. Фашисты огрызались. Вдруг раздался оглушительный взрыв — это немецкий снаряд ударил в мой бронетранспортер. Днище его вырвало, меня выбросило на землю. Я получил ранения в голову, живот, руки и в ногу.
Меня кое-как довели до штаба бригады и уложили в подвале. Обстановка осложнилась еще больше — гитлеровцы подступали вплотную к штабу. Вспоминаю, как женщина-врач тащила к нам раненого танкиста, и вдруг, в двух шагах от подвала их догнали фашистские пули — танкист был добит, а женщина-врач ранена.
Когда гитлеровцев отогнали, меня и эту женщину-врача отправили в полевой госпиталь. Но и там было неспокойно: госпиталь только что подвергся налету фашистов; все было перевернуто вверх дном. К счастью, вскоре на охрану госпиталя подоспела рота пехоты, и нам стало веселее.
На второй день нас перевезли еще дальше в тыл, и там 8 марта мне сделали операцию. Затем меня и других раненых погрузили в санитарный поезд, и так я оказался в госпитале города Люблин, а потом в Бердичеве, где и встретил на госпитальной койке весть о полной победе над гитлеровской Германией»…
Три дня, с 5 до 7 марта, продолжали свои жестокие бои танкисты генералов Дремова и Бабаджаняна, вставшие стеной на пути отступления гитлеровцев из Померании на запад, В итоге главные силы этой фашистской группировки, окруженные в районе города Польцин и в районе города Керлин, были разбиты наголову. Тысячи гитлеровцев попали, все же, в плен. Были взяты богатые трофеи.
* * *
Но на этом дело не кончилось — дальше на восток, в районе Гдыни и Данцига, еще сохранялись крупные силы гитлеровцев. Их надо было добить, и притом как можно скорее. Эта задача Ставкой была поручена 2-му Белорусскому фронту. Но уже 5 марта ею было решено временно передать Рокоссовскому 1-ю гвардейскую танковую армию, чтобы быстрее завершить операцию.
И не успели танкисты перевести дух после напряженной трехдневной битвы, как в штабе Катукова 8 марта раздался телефонный звонок из далекой Москвы: к аппарату в Ставке подошел И. В. Сталин. Он спросил командарма, в каком состоянии находится его танковый парк. Командарм доложил, что в строю у него остается около 400 танков и самоходно-артиллерийских установок, но почти все они уже израсходовали свои моторные ресурсы. Ведь эти машины прошли колоссальный путь от Вислы до Одера, а затем от Франкфурта-на-Одере до берегов Балтики!
Требовался ремонт…
Сталин внимательно выслушал Катукова и сказал:
— Надо помочь Рокоссовскому. Подумайте и сделайте все, что можете…
И что же? Танкисты сделали не только все то, что они могли, но даже то, что казалось сверх человеческих сил. Слова Верховного Главнокомандующего были немедленно доведены до всего личного состава армии. Не только ремонтные подразделения, но и сами экипажи боевых машин работали день и ночь, и к 9 марта, когда надо было включаться в новую боевую операцию, все боевые машины были приведены в полный порядок. Больше того, были восстановлены около 50 танков, подбитых в боях, и теперь армия имела в строю 455 грозных сухопутных кораблей.
В 5 часов 30 минут утра 9 марта 1-я гвардейская танковая армия, выполняя приказ Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского, снова пошла в наступление, повернув на восток. К ужасу гитлеровцев, советские танки шли на них со стороны их фатерланда! На правом фланге наступал корпус Дремова, усиленный танковой бригадой 1-й армии Войска Польского, на левом — корпус Бабаджаняна. Передовыми отрядами на этот раз командовали полковник В. И. Земляков и подполковник В. Н. Мусатов.
За какие-нибудь двенадцать часов передовые отряды 1-й гвардейской танковой армии прошли 120 километров. Они вышли к реке Леба, сломили сопротивление ошеломленного противника, не ожидавшего удара с запада, захватили мосты и тем самым облегчили наступление главных сил армии. Оба корпуса переправились на восточный берег реки уже утром 10 марта и устремились дальше.
Упорное сопротивление противника катуковцы встретили только к вечеру этого дня — на реке Пясница — прижатые к Данцигской бухте гитлеровцы, создали здесь свою линию обороны. Утром 11 марта наши танкисты, проведя артиллерийскую подготовку, приступили к прорыву этой линии. И уже на завтра корпус Бабаджаняна овладел городом Путциг, стоящим на берегу Данцигской бухты.
Труднее пришлось корпусу Дремова — он в этот день вел тяжелые бои за мощный узел сопротивления гитлеровцев Нойштадт, юго-западнее Путцига. Положение его осложнилось тем, что Дремову пришлось направить свои механизированные бригады на отражение контратак гитлеровцев с юга.
Нойштадт был взят, все же, в тот же день, причем важную роль в этом бою сыграла польская танковая бригада, которая по приказу командарма обошла город с севера и нанесла оттуда неожиданный для противника удар в то время, как 1-я гвардейская танковая бригада атаковала Нойштадт с востока, а 19-я гвардейская механизированная бригада с юго-запада. И тут же корпус Дремова стремительно двинулся дальше на восток, к Гдыне. Во второй половине дня его части уже навязали бой у переднего края укрепленного района, прикрывавшего город.
13 марта 1-я гвардейская танковая армия получила новый приказ: совместно с 19-й общевойсковой армией прорвать укрепленный район, разгромить немецко-фашистские войска и освободить Гдыню. Выполнение этого приказа было весьма сложным делом — надо было прорваться через три оборонительных полосы, изобиловавших дотами и дзотами. Хорошо был подготовлен к обороне и сам город — все каменные здания были приспособлены для ведения огня из пулеметов и орудий. Наконец, оборону Гдыни поддерживали двенадцать батарей береговой обороны и боевые корабли.
Бои за Гдыню носили весьма ожесточенный характер, и о них можно было бы написать целую книгу. Наши танкисты как бы состязались в героизме с нашей славной пехотой. Они рыцарски помогали друг другу. В конце концов, гитлеровцы не выдержали. В ночь на 26 марта 40-я и 45-я гвардейские танковые бригады, взаимодействуя с 310-й стрелковой дивизией, ворвались в город. Утром к ним присоединились 44-я и 69-я гвардейские бригады.
До победоносного завершения битвы оставались считанные часы.[89] Но вечером 26 марта в штаб Катукова вдруг прибыл Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский. Он поблагодарил танкистов за отличную службу и сказал, что получено новое указание: 1-я гвардейская танковая армия должна сдать занимаемые ею боевые участки 19-й армии и немедленно мчаться обратно на 1-й Белорусский фронт — автомашины своим ходом, а танки и самоходно-артиллерийские установки — по железной дороге. Катуковцы должны были закончить этот марш 31 марта, сосредоточившись южнее Ландсберга.
* * *