Теперь вперед, и только вперед!

Теперь вперед, и только вперед!

Помню, еще в первых числах декабря тысяча девятьсот сорок первого года редакции наших газет получили самое строжайшее указание — ни слова о наступательных операциях. Когда же находившиеся в Москве иностранные корреспонденты на очередной пресс-конференции 1 декабря атаковали начальника Советского информбюро товарища С. А. Лозовского вопросами о положении под Москвой, он лаконично ответил: «Вот уже пятнадцатый день идет второе наступление немецких войск на Москву. Но немцы могут пока зарегистрировать лишь огромные потери на всех решительно направлениях».

Тем большее волнение и торжество вызвали опубликованные с преднамеренным опозданием сообщения о переходе наших войск в решительное наступление и об их крупных победах. До этого мы знали лишь о блестящем успехе войск Южного фронта, освободивших Ростов 29 ноября, и о наступательных боях в районах Тихвин и Елец. Надеялись, верили, были убеждены, что вот-вот гром грянет и под Москвой. И он грянул. Да еще какой!..

1-й гвардейской танковой бригаде довелось вместе с панфиловцами первой перейти в контрнаступление в районе Крюкова, том самом, где теперь находится город-спутник столицы Зеленоград. Это совсем близко от Москвы, немногим дальше, чем Красная Поляна, из которой гитлеровцы чуть было не начали артиллерийский обстрел центра столицы.

Отход частей 16-й армии на рубеж Крюково — Ленино (селение восточнее Истры, на Волоколамском шоссе) был последним. Дальше на восток армия не сделала ни шагу. Наоборот, отсюда она двинулась на запад, активно участвуя в наступлении вместе с новыми, только что прибывшими на фронт 1-й Ударной и 20-й армиями.

Приказ о переходе армии в общее наступление генерал-лейтенант К. К. Рокоссовский отдал шестого декабря. Но фактически ожесточенные бои в районе Крюкова и прилегавшей к нему Каменки начались тремя днями раньше — третьего декабря. Гитлеровцы стремились любой ценой захватить эти населенные пункты, расположенные столь близко от Москвы. Здесь действовали 5-я танковая и 35-я пехотная дивизии гитлеровцев. Их сдерживали части 8-й гвардейской Панфиловской дивизии, которой теперь командовал генерал В. А. Ревякин, — мы его все хорошо знали до этого как коменданта Москвы, — 1-я гвардейская танковая бригада и кавалеристы.

Борьба носила ожесточенный характер. Дрались за каждую улицу, за каждый дом.

«Помню, привокзальная площадь переходила из рук в руки несколько раз, — писал мне впоследствии бывший комиссар танкового полка бригады Я. Я. Комлов. — Иногда начинало казаться, что численно превосходившие нас гитлеровцы вот-вот сомнут нас. Но всякий раз гвардейцы, хотя они и несли большие потери, стойко удерживали рубежи. Злость у них против врага была беспредельная».

Когда наконец наши войска перешли в контрнаступление, гитлеровцы оказали яростное сопротивление, они придавали этой позиции особо важное значение и, как говорится, держались за нее зубами, тем более что местность благоприятствовала обороне — это была прекрасно укрепленная, недоступная для танков позиция: с северо-запада и с юга ее защищали глубокие овраги и долины речек, остальные участки гитлеровцы прикрыли хорошо организованной системой огня.

Бои под Крюковом, где оборонялись 5-я танковая и 35-я пехотные дивизии гитлеровцев, шли несколько дней, но прорвать оборону врага не удавалось. 1-я танковая бригада уже потеряла девять танков; правда, семь из них удалось вытащить с поля боя и отремонтировать. Тогда нашли новое решение боевой задачи: обойти Крюково и Каменку и нанести одновременно два решительных фланговых удара.

Силы были неравны: у Катукова оставалось 17 танков, гитлеровцы же в районе Крюкова сосредоточили до 60 боевых машин, а все каменные строения они превратили в долговременные огневые точки, танки были зарыты в землю, подступы к поселку заминированы, повсюду — противотанковые орудия. В таких условиях одолеть врага можно было только хитростью и внезапными действиями.

Генерал Катуков перебрался вместе с комиссаром в железнодорожную путевую будку (здесь расположил свой командный пункт и командир панфиловцев Ревякин) и оттуда начал руководить действиями танкистов. Было решено взять район Крюкова и Каменки в клещи.

Утром 7 декабря заговорили орудия. Гитлеровцы решили, что начинается очередная атака на их передний край, и приготовились к ее отражению. Ио в это время наши танкисты начали свой ловкий маневр. Ударная танковая группа, в которую вошли Бурда и Лавриненко, наносила удар слева во взаимодействии с пехотой и конницей. За танками Бурды шел кавалерийский полк, за танками Лавриненко — стрелковый полк. Левее их — танковый батальон Герасименко и мотострелковый батальон Голубева.

Группа, действовавшая против Крюкова, пересекла железнодорожную линию, вышла в район кирпичного завода и на предельной скорости ворвалась в расположение немцев с востока. Другая группа обошла Каменку с севера и ударила в тыл противнику.

Танки мчались молча, грозные и стремительные. Гитлеровцы, не разобравшись, приняли их за свои машины. И только подойдя вплотную, гвардейцы открыли ураганный огонь из всех орудий и пулеметов — по штабу, по автобусам, по автоколоннам противника. Фашисты сопротивлялись отчаянно. Невероятно тесная близость противника умножала ожесточение боя. Два танка, наш и немецкий, одновременно в упор выстрелили друг в друга, и оба загорелись. Неимоверный грохот стали, стоны раненых, рев моторов смешались в один свирепый гул. В уличном бою был подбит и сгорел танк Любушкина. Любушкин все же успел вытащить из огня раненых членов своего экипажа и спас их.

Пехота противника, сосредоточенная на переднем крае оборонительной полосы, повернула вспять и начала втягиваться в поселок, предполагая, что советские части обошли Крюково и ведут бой в тылу у них. Наши пехотинцы, только и ждавшие этого, устремились в лобовую атаку. Все смешалось. Зажатые между танками и нашей пехотой, солдаты противника заметались и начали отходить.

Но и здесь им пришлось получить сюрприз, заранее приготовленный предусмотрительным генералом: мотострелки, установив на флангах станковые пулеметы, лавиной кинжального огня отрезали путь отступления противнику.

Это был удар, от которого гитлеровцам было трудно, почти невозможно опомниться. И они побежали. Восьмого декабря Крюково и Каменка были полностью освобождены. В этом бою, как свидетельствует в своих воспоминаниях маршал артиллерии Казаков, фашисты потеряли много пехоты, 54 танка, 77 автомашин, 7 броневиков и 9 орудий.

Вместе с другими частями быстро продвигалась вперед и танковая бригада. Генерал Катуков теперь командовал подвижной группой войск, в которую, кроме 1-й гвардейской танковой бригады, входили еще 17-я танковая бригада, 40-я отдельная стрелковая бригада и 89-й отдельный танковый батальон. Другой подвижной группой войск в составе 145-й танковой бригады, 44-й кавалерийской дивизии и 17-й стрелковой бригады командовал генерал Ф. Г. Ремизов. Эти группы в короткий срок обошли оборонительный рубеж противника и вышли ему в тыл. Используя их успех, главные силы 16-й армии, наступавшие с фронта, 14 декабря форсировали на ряде участков Истринское водохранилище и начали теснить гитлеровцев.[23]

В наших войсках царил высокий наступательный дух. Люди шли по знакомым дорогам, делая большие переходы. Уставали, но никто не жаловался, всех радовало, что теперь танки движутся не на восток, а на запад.

Снова и снова отличался в бою Дмитрий Лавриненко. Теперь он возглавлял группу танков, действовавших в передовом отряде бригады. Ему присвоили звание старшего лейтенанта, и он был неоднократно награжден. Еще бы, Лавриненко уничтожил десятки гитлеровских танков! Перед ним открывалось блестящее воинское будущее.

И вдруг к нам в редакцию пришла с фронта буквально ошеломившая нас телеграмма: «В бою на волоколамском направлении убит гвардии старший лейтенант Дмитрий Лавриненко». В этом последнем бою — в бою за селение Покровское — Лавриненко уничтожил пятьдесят второй по счету гитлеровский танк. Если не ошибаюсь, такого боевого итога не было ни у кого другого за всю войну.

Похоронен Дмитрий Лавриненко был там же, около дороги, неподалеку от деревни Горюны. На столбике у могилы написали: «Здесь похоронен танкист старший лейтенант Лавриненко Дмитрий Федорович, погибший в бою с немецкими захватчиками. 10. IX. 1914 г. — 18. XII. 1941 г.»

Вот как описал в письме ко мне смерть своего командира лейтенант Леонид Лехман, находившийся в тот роковой день рядом с ним:

«Мы развивали наступление на Волоколамском направлении. Шли вперед с тяжелыми боями. Ворвавшись в селение Покровское, наша рота огнем и гусеницами уничтожала гитлеровцев. Но мы оторвались от главных сил бригады, и фашисты сосредоточили на нашей роте всю артиллерийскую и танковую мощь, какая у них была в этом районе.

Маневрируя, Лавриненко повел нас в атаку на соседнюю деревню Горюны, куда устремились немецкие танки и машины. В это время сюда стали подходить основные силы бригады. Гитлеровцы, зажатые с двух сторон, были разбиты и бежали. Но Горюны оставались под артиллерийским и минометным обстрелом.

В это время командир приданной Катукову танковой бригады вызвал через посыльного нашего командира роты. Не обращая внимания на минометный и артиллерийский огонь, Лавриненко открыл люк башни, выскочил из танка и направился к комбригу. И вдруг взрыв…

Дмитрий упал. Я выскочил из машины и подбежал к нему. Тут же подбежал Соломянников. Трудно было поверить, что Лавриненко уже нет в живых, — крови не было. Мы расстегнули его полушубок, прослушали сердце — оно не билось. И только тщательно осмотрев Дмитрия, мы вдруг увидели у него на виске небольшую красную черточку. Это крохотный осколок мины поразил насмерть нашего лучшего друга и командира…

После смерти Дмитрия Лавриненко командование ротой было поручено мне. Теперь рота состояла из четырех танков: моего, Жукова, Капотова и Тимофеева. Комбат Бурда приказал нам атаковать деревню Давыдовское. В 8 часов утра мы ворвались туда, но немцев уже там не было. Тогда я решил атаковать деревню Крючкова, но немцы бежали и оттуда. Мы направились еще дальше — в деревню Котово. И там фашистов уже не было.

Тогда комбат Бурда приказал нам совершить новый рывок вперед, атаковать деревню Ябедино и перерезать дорогу на Волоколамск., что и было сделано. Гитлеровцам пришлось отступать по бездорожью, по болотам. Многие были уничтожены, многие взяты в плен. Помню, в одном бою мы захватили богатые трофеи: до ста подвод с новогодними подарками и ящик с подготовленными к вручению наградами — Железными крестами. Их мы сдали в политуправление, а фашисты вместо Железных крестов фюрера получили кресты из русской березы. Такова была наша месть за Дмитрия»…

Да, за смерть Дмитрия Лавриненко танковая гвардия сторицею отомстила гитлеровцам. Буквально через день, 20 декабря 1941 года, подвижная группа Катукова вместе с подвижной группой Ремизова стремительным и точным ударом освободила Волоколамск. Существенную роль в этом бою сыграли 1-я гвардейская и 17-я танковые бригады. Это была последняя операция, которую катуковцы провели в составе 16-й армии генерал-лейтенанта Рокоссовского, с ней они делили и тяжкую горечь отступления от Чисмены до Крюкова, длившегося около месяца, и радость победоносного наступления на обратном пути, занявшем всего одиннадцать дней.

Между тем обстановка на фронте усложнилась. Наши войска вплотную подошли к созданной гитлеровцами мощной оборонительной системе вдоль рек Лама и Руза. Зарывшись в землю, соорудив множество долговременных огневых точек, превратив каждую деревню в опорный пункт, фашисты намеревались здесь зазимовать. Главным узлом этой обороны и была та самая Лудина Гора, у подступов к которой читатель встретился с танкистами-гвардейцами в начале нашего повествования.

Теперь подвижная группа Катукова входила в состав 20-й армии. Она продолжала наступление, но характер его резко изменился: приходилось «прогрызать» оборону гитлеровцев, и продвижение вперед измерялось уже не километрами, а сотнями или даже десятками метров. В состав группы Катукова на этом этапе наступления вошла еще одна бригада — 64-я бригада морской пехоты под командованием полковника И. М. Чистякова, проявившая себя в бою с наилучшей стороны.

В канун Нового года танкисты-гвардейцы вместе с приданной им пехотой получили нелегкую задачу: надо было взять штурмом сильно укрепленную гитлеровцами деревню Тимково, которая мешала расширить клин, вбитый в фашистскую оборонительную полосу. Под каждой избой здесь была оборудована долговременная огневая точка. Гитлеровцы создали кольцевую систему окопов с блиндажами.

Из Тимкова по нашим наступающим войскам били два тяжелых орудия, шесть противотанковых пушек, тринадцать крупнокалиберных пулеметов и множество минометов. Деревню защищали два батальона. В довершение ко всему подступы к Тимкову держала под огнем гитлеровская артиллерия, сосредоточенная в главном опорном пункте укрепленной полосы — в Лудиной Горе.

Пехота несколько раз бросалась на штурм Тимкова и откатывалась. Теперь было решено атаковать село силами стрелкового полка при поддержке двух танков KB и трех Т-34. Катуков организовал ночное наступление. Танки повел Александр Бурда. За ними ринулась в атаку пехота. Бой был жестокий приходилось разбивать в упор одну долговременную огневую точку за другой.

Особенно трудным был штурм большого каменного здания. Тут выручила смекалка: гвардейцы захватили немецкие автоматические пушки, которые били, словно пулеметы, быстро разобрались в их устройстве и «дали духа» фашистам из их же оружия.

Около пятисот трупов гитлеровцев было подобрано после боя на улицах Тимкова. Полторы сотни уцелевших фашистов пытались укрепиться в старых окопах за деревней, туда послали роту нашей пехоты с двумя танками Молчанова и Афонина, и они добили немецкий гарнизон. Из соседнего села Хворостинина гитлеровцы бросились в контратаку, но наши бойцы сумели их достойно встретить: на снегу осталось лежать еще четыреста трупов.

Гвардейцы радовались этой победе, завоеванной в жестоком бою. Но к радости снова примешивалось чувство большой горечи: в бою за Тимково погиб еще один ветеран бригады — выдающийся мастер танкового боя сержант Петр Молчанов, на боевом счету которого было одиннадцать вражеских танков, большое количество разбитых им пушек и прочей боевой техники. В кармане его гимнастерки в комсомольском билете лежало заявление в партийную организацию второй роты первого батальона: «Прошу принять меня в ряды Всесоюзной Коммунистической Партии Большевиков. Если погибну в бою, считайте меня коммунистом, честным, преданным сыном нашей Советской Родины».

Так развивалось наступление против немецкой оборонительной полосы по реке Лама, которую гитлеровцы рекламировали как неприступную. Удар следовал за ударом. Биркино… Ананьино… Посадники… Тимонино… Здесь каждый километр был окроплен солдатской кровью. Продвижение вперед давалось нелегко, но гвардейцы не ослабляли натиска.