ЦВЕТЫ ЗАПОЗДАЛЫЕ

ЦВЕТЫ ЗАПОЗДАЛЫЕ

За успешное выполнение спецзадания в годы войны Буслаев был награжден правительственною наградой, медалью «За боевые заслуги» перед Отечеством. Как ни странно, этого оказалось недостаточно для признания его участником Великой Отечественной войны. Требовались свидетельские подтверждения. Иван Лиханов приказал долго жить. Обратился к Евгению, Грише, Людмиле, которые разделяли с ним опасности того страшного времени. Решил попросить и у Вали Волковой подтверждения того, что с оружием в руках сражался против той же банды Краковского и даже у нее на глазах был им ранен в руку. Но это был лишь предлог. На самом деле ему хотелось повидать ее. Желание было так велико, что он не мог отказать себе в этом.

Последний раз Антон встретил Валю случайно несколько лет тому назад. Она шла по Сретенскому бульвару задумчивая, устремленная. Лица ее слегка коснулось время, но оно по-прежнему было прекрасным. Улыбка — пленительной. Глаза излучали теплоту. Фигура несколько раздалась, но это ее вовсе не портило. Он хотел подойти к ней, но не решился, чтобы не бередить ни ее, ни свои чувства.

Она сама остановилась, вскинула брови, улыбнулась.

— Антоша, здравствуй!

— Здравствуй, Валюша. Ты спешишь?

— У меня имеется несколько минут в запасе, — ответила Валя и вдруг спросила: — Скажи, ты счастлив?

— Счастлив.

— Я довольна, что у тебя жизнь сложилась.

— Бывают, конечно, и размолвки…

— И что же побеждает: женская эмоциональность или мужской рационализм? — полюбопытствовала она чисто по-женски, смеясь.

— Побеждает согласие и взаимность чувств, — ответил как бы шутя Антон.

— Я бесконечно рада за тебя, Антоша.

— А у тебя как обстоит на личном фронте?

— Не спрашивай, Антоша, — потупила взгляд Валя. — Встречались на моем пути приличные, умные мужчины. Делали мне предложение. Но мой выбор ты знаешь. — Она оглядела его с головы до ног. — Старая любовь долго не ржавеет. В каждом стараюсь увидеть тебя. И не нахожу. Одна радость — работа. Среди студентов забываешь о себе. А чувства… Чувства можно гасить. Знаю, что не должна тебе этого говорить. Но что поделать, надо же кому-то излить душу.

— Не сочти, Валюша, за бестактность, но это же безумство обрекать себя в таком возрасте, с такими данными на одиночество! — Антон искренне переживал за нее. — Просто твоя звезда еще не взошла на небосклоне.

— А я и не падаю духом. Иначе можно потерять себя, опуститься. Только поезд мой давно ушел, Антоша, а догонять его я не собираюсь. Я не чудачка. Неисправимая однолюбка я, понимаешь! Теперь это не в чести. Но поделать с собой ничего не могу. Скажешь, а как же Татьяна Ларина? Любила Онегина, а замуж вышла за Гринина. Отвечу: видимо, девические иллюзии над нею не были властны. Татьян на свете больше, чем Джульетт.

— И все-таки жизнь прекрасна! Даже когда на банды ходил, когда на Лубянке под арестом находился, не терял надежды.

— Но и трагична! — Валя присела на скамейку и пригласила Антона сесть рядом. — Скажи, ты веришь в бессмертие? — спросила она.

— Верю. Вечен след человека, который он оставляет после себя.

— А еще — душа! Вот мы и шагнем с тобой в вечность! — Глаза Вали светились, улыбка была лучезарной. Воздев к небу руки, приподнято произнесла: — И встретимся там!

— Ты что задумала? — встревожился Антон.

Вместо ответа Валя резко встала, круто развернулась и пошла, ни разу не обернувшись. Глядя ей в спину, Антон не сразу догадался, что произошло. А поняв, задумался: не везет на земле, уповает на небеса. Значит, верит в это. Осознание случившегося в который раз вызвало в нем ощущение вины перед этой женщиной. Однако, в чем? Да и виноват ли? Она всегда была для него эталоном красоты и женственности. Когда-то он сравнивал с ней Лиду, потом — Елену. Лида — ошибка его молодости. Елена — предназначение. А Валюша? Валя — счастье, которое могло быть, но не состоялось по причинам, не зависящим ни от него, ни от нее.

Он входил в подъезд, где жили Волковы, с трепетным ожиданием встречи с другом юности. Валя для него была всегда жива и молода. Встретила же его седая женщина, в которой он лишь угадывал Василису Дементьевну, так она изменилась за эти годы. Она же сразу узнала его. Пригласила в квартиру. Предложила чаю, и он не отказался. О Валюше же спросить почему-то боялся.

— Большое горе постигло нашу семью, мой мальчик, — сказала вдруг она, и из глаз закапали слезинки.

— Что-нибудь ужасное? — спросил Антон, готовя себя к худшему.

— Валечка вышла замуж за хорошего человека. Прекрасно жила с ним, хотя и не очень любила. Мечтала о ребенке, но понимала, что уже поздно. Годы ушли, не успеет воспитать и поставить на ноги. А этим летом вздумалось им провести отпуск в Крыму, в Севастополе. Судя по ее письмам, сняли комнатку недалеко от Херсонеса, почти на берегу моря. Купались, загорали, посещали заповедные места, фрукты у них не сходили со стола. Но сердце мое было неспокойно. Какая-то тревога не покидала меня. Я отговаривала их от поездки. Вот и случилась страшная беда. И надо же было обратно лететь самолетом. При взлете самолет не набрал высоту и врезался в скалу. — Василиса Дементьевна заплакала.

Антон сразу не нашелся, что и сказать. Известие о трагической гибели Валюши он воспринял, как невосполнимую утрату. Он представил последние мгновения ее жизни. Его охватил нервный озноб.

— Я сочувствую вам, Василиса Дементьевна, и вместе с вами переживаю, — едва выговорил он.

— Спасибо, сынок. Я знаю: вы любили друг друга.

— Валюша была цельной натурой. И целеустремленной тоже, — собравшись с мыслями, произнес Антон. — Ее мечте построить со мной семью не суждено было сбыться. Многое стояло у нас на пути друг к другу. Наконец она обрела счастье с другим мужчиной, и вдруг такая трагедия. Страшно даже представить себе, что Валюши больше нет с нами. Вы правы: не стало друга, женщины, которая никогда не была мне безразлична.

— А это Валечка сделала своими собственными руками. И хранила, как редчайшую драгоценность. Бывало, достанет из комода и любуется. Это многое ей напоминало. — Мать Вали протянула ему коробочку.

Открыв ее, Антон увидел утопавший в розовом бархате медальон, анодированный под золото, видимо, изготовленный французскими умельцами. И пронесла она его через гестапо, через банду. Тем дороже он сейчас для него, когда ее нет рядом. С фотографий, любовно вделанных в него, смотрели юношеские лица их обоих, запечатленные в день, когда прозвучал последний школьный звонок. Это его растрогало.

Вспомнилось все: спектакли школьной студии и ее первый поцелуй, к которому он не был готов. Встреча на болоте в конце войны и гневное чувство к ней, как к предательнице. Она же оказалась величайшей патриоткой. Ее приход в нему домой после войны. Пришла в надежде обрести счастье с ним, ушла же убитая, рухнули ее надежды. И эта последняя встреча на Сретенском бульваре, когда она, видно, отчаявшись, возлагала надежду на небеса. Всю войну висела на волоске от смерти и ушла в бессмертие.

— Я иногда достаю медальон из комода и подолгу любуюсь вашими юными лицами, — сказала Василиса Дементьевна. — Хотела тебе его отдать да передумала. Пусть, пока жива, находится у меня на сохранении вместе с ее Почаевской Богоматерью, заступницей нашей.

— Да, конечно, — согласился Антон. — У меня имеются фотографии Валюши и детские, и юношеские.

Взгляд его остановился на портрете Вали, висевшем над ее письменным столом. Под ним лежала стопка его писем к ней.

— Хочешь взять их? Возьми, — сказала Василиса Дементьевна. — Они будут тебе о многом напоминать.

— Если не возражаете… — Антон положил их в портфель-дипломат, набитый книгами.

В день рождения Вали он побывал у нее на могилке. Возложил огненно-красные розы. Представил себе ее красивое лицо и завораживающую улыбку, которую она дарила ему. Постоял в скорбном молчании. Поклонился светлой памяти ушедшего в бессмертие друга юности — Джульетте, Баронессе. Попросил прощения за принесенные страдания. Сказал: «Благодарю тебя, Валюша, и за юношескую любовь, и за взрослую сильную и мужественную. Пусть земля будет тебе пухом, а небеса хранят твою душу вечно».

Елене Антон никогда не рассказывал о Вале. Это была тайна его сердца. Да и зачем? Чтобы встретить непонимание и внести разлад в семью? Он стремился быть порядочным перед другом юности, и перед верной подругой, прошагавшей с ним по нелегкой, чреватой опасностями жизни, воспитавшей его детей. Не скажет ей и сейчас, когда Вали уже не стало.

«Удостоверение участника ВОВ» зеленого цвета и орден Отечественной войны второй степени Антону Владимировичу вручали в торжественной обстановке в уютном зале начальника управления. На орден первой степени не дотянул малость — требовались документы о ранениях. Ранения были, подтверждения же отсутствовали. В регистрационной книге лесной клиники доктора Серебрянкина он значился под вымышленной фамилией. Можно было бы настоять на медицинской экспертизе, которая установила бы, что ранения относятся к далеким временам и являются осколочными, ножевыми. Но совесть не позволяла ему это сделать. Он считал это унизительным для себя, чем-то вроде вымогательства. Ему достаточно и Ордена второй степени. Важно, что признан, и теперь знает об этом Елена, знают дети и внуки, узнают правнуки.