Глава 32. О Петре из Дании

Глава 32. О Петре из Дании

А знаменитый муж Петр Великий, женатый на тет­ке Владислава, убеждает последнего, чтобы он отказал­ся от преследования братьев и относился к ним с братской любовью, особенно принимая во внимание их молодой возраст. Из-за этого комит Петр вызывал непри­ятные чувства у Владислава, но в то же время Владислав опасался, как бы Петр совместно с братьями не объявил ему войны, и поэтому, притворяясь, отложил свои мстительные дела; а когда упомянутый комит Петр выдавал свою дочь замуж за Яксу, князя Сорабии, торжественно празднуя это событие в городе Вроцлаве, Владислав, послав своих людей, приказал его схватить, отрезать язык и ослепить. Но по божествен­ной воле у последнего восстановились и речь и зрение. Чтобы оправдать свои жестокие поступки, он [Вла­дислав] придумал, как говорят, ложное оправдание. Якобы однажды он вместе с упомянутым Петром охо­тился в лесу, и они, заблудившись, там заночевали. И он в шутку сказал Петру, что его жена, нежась, возлежала со священником курии. И что Петр сказал то же самое Владиславу о его жене, а именно что она оказала внимание какому-то рыцарю. И вот из-за этого он, дескать, был вынужден не только лишить его языка, зрения, но и жизни. Этот Петр, прибыв в Рим, покаялся, что присвоил сокровища покойного короля данов, и тогда исповедник господина папы наложил на него покаяние и обязал построить и приличествующим образом снабдить семь монастырей. А тот, вернувшись в предместье Вроцлава, основал и щедро одарил на Песке аббатство регулярных каноников в честь Блаженной Девы Марии и вто­рой в честь св. Винцентия вне пределов города. Он так­же заложил и снабдил всем необходимым аббатство в Червинске, женский монастырь в Стржельне, препозитуру при костеле св. Лаврентия вблизи Калиша, аб­батство в Сулейове, приход в Мстове. Говорят также, что он соорудил семьдесят церквей из обтесанного кам­ня и обожженного кирпича. Некоторые из них остались незаконченными из-за его кончины. Сын его Констан­тин по приказу отца, как говорят, завершил их после его смерти. Великодушная щедрость Болеслава постави­ла его комитом в Скржине. А теперь вернемся к описанию бесчинств Владисла­ва, а также к описанию деяний Петра, опустив то, что написано им самим. Владислав, на которого не повлияли ни слезы братьев, ни настойчивые просьбы знатных (procerum) поляков, собирает сильное войско как на Руси, так и на других соседних землях и прежде всего заставляет Генриха покинуть Сандомирскую землю, затем Болес­лава - Мазовию и другие земли и, заняв несправедли­во все их владения, задумывает совсем лишить их нас­ледства. С ним воевода Вшебор часто успешно сража­ется в защиту сирот. Полагаясь на его отвагу, молодые князья, сдерживая слезы, все смелее берутся за ору­жие. Между тем Владислав, не полагаясь на своих, призывает полчища чужеземных народов и приказывает им убить братьев. Последние, однако, не надеясь более на воинскую храбрость, бегут вместе с братом Мешко к городу Познань, который один оставался им защитой. Вокруг этого города Владислав развернул всю силу своего войска и разработал смелый безопасный план осады, полагаясь на множество войска. И пока Владислав, использовав помощь варварских народов своего войска, наносит вред польским землям, и какое-то время медлит в осаде крепости Познань, Яков I, архиепископ гнезненский, приближается к мес­ту стоянки войска, подъезжает на своей маленькой по­возке к палатке Владислава и обращается к нему, угро­жая карой божьей, со словами увещевания: прекратить преследование братьев и, помирившись с ними, вернуться домой. А также чтобы он прекратил пролитие хрис­тианской крови, оскорбление девушек, насилие над женщинами, что нечестиво совершают варвары из его войс­ка среди народа, из которого и сам происходит, чтобы он, проявив сострадание, постарался примириться с братьями. А он, как фараон, заупрямившись, отказыва­ется повиноваться увещеваниям святого архиепископа, и тогда архиепископ его как осквернителя и недруга христианской веры предает анафеме. Сделав это, он приказывает вывезти повозку из палатки, и тут неожи­данно возчик сломал своей повозкой столб палатки. Последний, падая вместе с частью палатки, чуть было не придавил Владислава, как бы указывая этим ему на будущее несчастье. А Владислав, нисколько не разгне­вавшись за это на архиепископа, терпеливо переносит это случайное падение. Нет сомнения, что вследствие этого потомство [Владислава] после его смерти владе­ло только частью Польского королевства и, как это можно видеть, и теперь владеет. Наконец, сандомирцы, мазовшане, куявяне и поляки с горячим рвением следуют за своими молодыми госпо­дами, устраивая засады войску Владислава, преследуя его, неосмотрительных убивают, других берут и заклю­чают в оковы. Совместно со своими молодыми госпо­дами размышляют, как напасть на лагерь и стоянку Владислава. Когда же был дан сигнал с башни крепо­сти тем, кто был внутри, они в одно и то же время не побоялись напасть на стоянки Владислава, одни из ла­геря, другие из укрытий. А между тем какой-то ревностный рыцарь из приверженцев молодых князей берет несколько пленных из лагеря Владислава и приказывает рассказать, что происходит в лагере. И узнают они, что те ничего не подозревают о сопротивлении молодых, но в легкомысленной беспечности проводят время среди пирушек. Итак, в полдень, когда Владислав и его вой­ско начинают пировать, лагерные с познаньской башни, расположенной позади костела св. Николая, трижды поднимают и опускают красный щит. Князь русских, родственник Владислава, заметив, что он поднимается и опускается, стал разузнавать у Владислава, что озна­чает поднятый щит. Ему Владислав: «Братья мои ука­зывают, что они готовы сдаться мне на мою милость». А тот убеждает Владислава вернуть братьям прежнее расположение. Но Владислав, преисполненный надмен­ностью ответил: «Неуместно говорить о соглашении, когда решено их изгнание». Во время этих переговоров сироты из крепости Познань вместе с немногими, но опытными в оружии [воинами] упрямо идут на врагов. А другие выходят из убе­жища, неожиданно нападают на лагерь Владислава, голодные обрушиваются .на пирующих, неистово устрем­ляются на полчища врагов, храбро поражают их мечом, избивают и убивают. Так все это произошло, что две речки Цибина и Гловна, возле которых происходило сражение, переполненные кровью убитых, наполнили реку Варту настолько, что она вышла из берегов. Владислав же, положившись всецело на многочис­ленность своего войска, упорно отказываясь от отече­ских увещеваний архиепископа, презрел острие анафе­мы и, попав в затруднительное положение возле Познани в году от Р.Х. 1142, вернулся в Краков безутеш­ным и до глубины души опечаленным. Болеслав Куд­рявый, Мешко и Генрих уже не как малолетние [дети], но как светлейшие князья, собрав многочисленные отря­ды своих верных и храбрых людей, немного передохнув после тягот войны, смело устремляются на него. Владислав, не осмеливаясь ждать их прихода, бежит в Венг­рию и затем ко двору императора Конрада, на сестре которого он был женат, умоляя о помощи. Жену же его, страшнейшую ведьму, [девери] Болеслав и Мешко, вынуждая следовать за мужем вместе с двумя сыновья­ми - Болеславом и Мешко, изгоняют из Кракова в Алеманию. И таким образом ту погибель, которую она желала деверям, из-за превратности судьбы по заслу­гам получила она сама. Пусть знает, что наказание возвращается на того, кто его назначил.