«Чужой» голод

«Чужой» голод

А начать, видимо, стоит с того, что ужас 1932–1933 годов являлся не только украинской бедой. В то время от голода массово умирали жители Среднего и Нижнего Поволжья, Центрально-Черноземной области (ЦЧО), бывших казачьих областей Дона и Кубани, Предкавказья, Северного Казахстана, Южного Урала, Западной Сибири. В зоне бедствия оказались почти все зернопроизводящие районы СССР. И это неудивительно. Продовольственная катастрофа была вызвана не естественными причинами, а политикой насильственной коллективизации и усиленных хлебозаготовок. Политикой, проводившейся повсеместно. На Украине еще не самыми быстрыми темпами. К концу 1932 года в республике коллективизировали (то есть принудительно согнали в колхозы) 69,9 % крестьянских хозяйств. А в Поволжье — 77,5 % (в Нижне-Волжском крае даже 82,5 %). В Северо-Кавказском крае (куда входили бывшие Донская и Кубанская области, Ставрополье и ряд национальных автономий) — 71,3 %. Не намного меньшим, чем на Украине был к указанному сроку процент коллективизированных хозяйств в Казахстане (69,7), ЦЧО (67,9), Уральской области (67,8), Западной Сибири (63,9).

Как видим, ситуация с коллективизацией в зернопроизводящих районах не сильно различалась. Одинаковыми были и последствия. Ликвидация индивидуального землевладения. Высылка лучших, наиболее трудолюбивых земледельцев («кулаков») на север. Беспредел, при подстрекательстве властей устраиваемый в селах так называемым «бедняцким активом». Уничтожение самими крестьянами (чтобы не отдавать в колхоз) домашнего скота и сельхозорудий. Наконец, нежелание сельских труженников сеять и убирать хлеб, который все равно отберут. Все это не могло не сказаться на урожаях.

Тем временем, правительство не желало считаться с реальностью. Объем хлебозаготовок постоянно увеличивался. В 1931–1932 годах в Украинской ССР было «заготовлено» (фактически выкачано из села) на 36,7 % зерна больше, чем в 1929–1930 годах. Еще быстрее росли хлебозаготовки в Северо-Кавказском (на 56,3 %) и Средне-Волжском (на 46,1 %) краях РСФСР. Соответствующее увеличение в ЦЧО составило 28,7 %, в Сибири — 19,3 %. Меньшими, но в тех условиях тоже существенными, темпами, росло количество отобранного у крестьян хлеба в Казахстане (на 6,9 %), в Нижне-Волжском крае (6,6 %), на Урале (4,7 %).

В сочинениях украинских голодомороведов можно прочитать, что в России хлебозаготовки проводились якобы не так жестко, как в УССР. Например, профессор Станислав Кульчицкий, считающийся у нас в стране ведущим специалистом по голодомору, утверждает, будто в РСФСР из сел, не выполнивших план хлебозаготовок, забиралось и вывозилось зерно, «но в хорошо поставленных крестьянских хозяйствах оставались незерновые продовольственные продукты — сало, картошка, капуста, лук, свекла, фрукты, тыквы и т. п.» На Украине же (да еще в населенной украинцами Кубани) у сельских жителей отбирались абсолютно все продукты. «Такой конфискации незернового продовольствия, то есть террора голодом, в других регионах СССР не наблюдалось», — уверяет профессор. Это, мол, и привело к тому, что прямые потери населения от голода в Украинской ССР оказались «на порядок больше», чем, к примеру, в Поволжье, хотя оба региона по размерам примерно равны. Отсюда Кульчицкий делает вывод об именно антиукраинской направленности голодомора.

Вывод необоснованный. Ибо заявление о сравнительно мягком проведении российских хлебозаготовок действительности не соответствует. И в Поволжье, и в ЦЧО, и в Северо-Кавказском крае (не только на Кубани) власти грабили крестьян, конфискуя незерновые продукты (картошку, капусту и прочее) также, как на Украине. Сведения об этом давно опубликованы в научной литературе (см., например, журналы «Советские архивы» 1990 № 6, «Вопросы истории» 1991 № 6 и др.). Более чем странно, что «ведущий специалист» ничего о них не знает. (Забегая вперед, надо отметить, что и загранотряды, не допускавшие беженцев из охваченных голодом местностей в другие районы, не были сугубо украинской спецификой и применялись также против жителей Поволжья, Северо-Кавказского края, Южного Урала, Западной Сибири).

Что касается количества жертв, при одинаковом размере территории «на порядок большего» на Украине (с этим «доказательством геноцида украинцев» Кульчицкий буквально кочует по различным конференциям и СМИ), то так оно и было. Однако профессору, доктору исторических наук, должно быть известно, что при сравнении потерь населения в регионах, сопоставлять нужно численность этого самого населения, а не площадь. В двух поволжских краях, взятых в границах не совсем точно обозначенных Кульчицким, проживало к началу 1930-х годов около 11 млн. человек. В Украинской ССР — около 32 млн., то есть на порядок больше. И еще. По прошествии голодных лет выяснилось, что сельское население (голод ударил прежде всего по селу) сократилось в Поволжье на 23 %, на Украине — на 20,5 %.

Российская деревня страдала от голода не меньше украинского села. И ужасы (людоедство, трупоедство) там были те же. Вот только о «чужих», российских страданиях украинские голодомороведы предпочитают не вспоминать. Не вписываются такие страдания в концепцию «геноцида именно украинской нации».