2

2

Собрав ловчих и лесничих, он поскакал на юг через леса. За ним следовал эскорт меченосцев, проверенных в походе на Аквитанию. Ведя лошадей то в галоп, то переводя на рысь, чтобы отдышались, Карл двигался все дальше и дальше. И здесь, на границе двух владений, гонец принес ему весть о смерти Карломана и о готовящемся сейме баронов королевства.

Решение Карл принял молниеносно.

– Гоним немедленно в Самуси.

– Но там же собрались все твои враги.

– Это безумие, Карл! – раздалось несколько возгласов.

Карл громко расхохотался.

– Значит, мои воины считают своего короля сумасшедшим? И это те, с которыми я покорил Аквитанию? Клянусь Богом, вы даже не трусливые вояки, а всего лишь жалкие сельские шлюхи. – И, повернув коня, поскакал, нимало не заботясь, следуют ли за ним его люди.

Загоняя лошадей, Карл мчался в Самуси. Отряд меченосцев следовал по пятам за своим королем. Ледяной декабрьский ветер пронизывал насквозь плотные волчьи, овчинные накидки, отделанные сверху кожей. Вот уже всадники обогнули последний холм и вырвались на излучину, в глубине которой раскинулось обширное королевское поместье.

В Самуси должны были собраться все советники почившего короля: аббат Фулрод, граф Уорин, граф Ашер, два известнейших военачальника Бертран и Тьерри. Ожидали прибытия еще нескольких знатнейших лиц королевства.

Карл прискакал ночью и сразу же, остановившись на краю города на постоялом дворе, не терпящим возражений голосом приказал:

– Ольвед, сначала я хотел бы переговорить с Фулродом. Организуй мне встречу с ним, и немедленно.

Старый аббат появился довольно быстро, кутаясь в меха и тем не менее поеживаясь от декабрьской стужи.

– Старые кости уже не греют, Карл, – печально улыбнулся Фулрод, – но я знал, что ты приедешь.

Растроганный Карл при виде своего старого учителя, которого в детстве он называл занудой, порывисто прижал его к своей груди.

– Здравствуй, старик. Я рад, что ты еще жив и даже не потерял способностей к юмору и соображению. Но времени у нас мало, поэтому воспоминаниями будем обмениваться потом. Мне нужна твоя помощь.

– Всем нужна помощь старого Фулрода.

– Но сначала скажи мне, как умер мой брат.

– Увы, лекари ничего не смогли сделать и разводят руками, не ведая причин недуга. Один из них, Вегторн, говорит, что это следствие простуды. Карломану надо бы полежать, попить травяных настоев, а он затеял ужин и на нем неумеренно много ел и пил. Но скажу тебе по секрету – ходят слухи, что его отравили.

– Так, – протянул Карл, выслушав Фулрода. Глаза его блеснули, и он метнул недобрый взгляд в сторону Ганелона. – И что теперь делается в королевстве моего братца?

– Я попробую коротко пересказать суть дела, но даже коротко – будет длинно.

– Говори.

– Готовится сейм, на котором собираются короновать старшего из детей Карломана.

– Проклятье! Ганелон, – повернулся Карл к своему приближенному, – ты мог бы с известием о болезни брата послать кого-нибудь из слуг. Ты мне был нужен здесь, чтобы все видеть и слышать. Ах, как не вовремя эта смерть. Еще не отбушевали страсти после моего развода с Дезидератой, с лангобардами конфликт, а теперь еще и смута среди франков.

– Кому-то это было выгодно, Карл, – встрял в разговор Хруотланд. – Очень выгодно.

– Надо полагать, регентом при малолетнем Нитарде будет Ашер? – спросил Карл у Фулрода.

– Полагаю, да! Он и Герберга.

– Совсем хорошо. Только такого подарка мне не хватало. И это в то время, как я оказался на пороге войны с Ломбардией. С Карломаном я бы уж как-нибудь уговорился. Он хоть и лиса, но все-таки Арнульфинг, и дела семьи и рода для него значат немало. А о чем можно говорить с этим волком Ашером – и за что только его привечал Карломан – и этой полулангобардкой Гербергой!

Карл неожиданно оборвал свой монолог, глаза его блеснули. Какая-то мысль отразилась на его лице.

– Когда готовится сейм? – неожиданно спросил он Фулрода.

– Точно не знаю. В городе сейчас нет ни одного из баронов королевства. Еще вчера, разослав гонцов, все они разъехались. От меня многое держат в тайне, очевидно понимая, что я могу повлиять на его решения, но думаю – завтра. Видел бы ты, Карл, как гонцы так и полетели из Самуси созывать знатных баронов на встречу.

– И я так думаю. Ашер не станет откладывать это дело. Ему не выгодно, чтобы собрались все бароны. Достаточно простого большинства, в котором, конечно, будут преобладать его сторонники. Но да Бог с ним. Мне по-прежнему не дает покоя мысль – почему столь неожиданно умер Карломан. Что ты на это скажешь, Ганелон? Ведь ты присутствовал на том злополучном ужине. – И Карл пристально глянул на Ганелона.

Неожиданный переход беседы смутил Ганелона, и это смущение, которое «друг детства» не смог скрыть, сказало Карлу гораздо больше, чем все слова оправданий и заверений в своей преданности и верности.

– Разве, посылая тебя к моему разлюбезному братцу, я приказывал тебе улаживать мои дела таким образом? Да, Карломан вел против меня вероломную политику, но…

– О чем ты говоришь, Карл, о чем думаешь? – перебил своего государя Ганелон. – Неужели ты считаешь, что я приложил руку к случившемуся?

Карл отвел взгляд.

– Я ничего не считаю. Я спросил твое мнение о смерти моего брата.

– Я не лекарь, Карл, и не могу судить о болезнях тела человеческого. Кроме того, все мы смертны.

– И я не Бог и не могу судить о болезнях душ. Но сдается мне, что кое у кого душа больна. И не просто больна, а прогнила до черноты.

Ганелон вздрогнул, и снова это не укрылось от глаз Карла, но он промолчал и повернулся к старому аббату:

– Мой старый добрый Фулрод, надеюсь, ты поедешь со мной?

– Да, Карл, даже если мои старые кости придется потом собрать в мешок и так и похоронить. Распрю и разлад, растаскивание государства нужно прекратить немедля. И только у тебя, мой самый неученый ученик, хватит на это сил.

– Что ж, отлично. Собираемся в дорогу. Харольд, поднимай левдов[37]: мы выступаем.

– Куда?

– Куда-куда! Если бы я знал. Но, думаю, по дороге Ганелон нам скажет куда! А если и не скажет, то мы сами узнаем.