3

Ранним солнечным утром пели трубы и развевались знамена, когда в сопровождении отряда копьеносцев королева-мать торжественно выехала из ворот Вормса и, двигаясь левым берегом величественного Рейна, отправилась на юг. Путь ее лежал сначала в Зальц, где она должна была встретиться с Карломаном.

Июнь царил на всем пространстве Франконии. Лошади двигались медленно, страдая от невыносимой жары. Страдали и люди. Под тонкими шенсами и туниками их тела горели от едкого липкого пота, и периодические купания в Рейне лишь ненадолго приносили облегчение. Путь в каких-то сорок лиг растянулся на три дня.

В Зальце было не легче. Встретившись с младшим сыном, Бертраде пришлось выдержать град упреков и обвинений, самым мягким из которых стало, что она больше любит Карла и совсем забыла о нем, Карломане.

– Но я как раз и хочу примирить вас, – защищалась Бертрада. – Негоже франкам ссориться.

– Тогда как мог мой братец утверждать, что я поддерживаю Тассилона! – вопил Карломан. – С какой стати? Ведь Бавария пусть формально, но мое вассальное герцогство. Так неужели я буду желать баварцу золотой королевской короны? И потом: Карл захватил часть моих земель.

– Но ведь и твой сенешаль Ашер сделал то же самое, захватив часть земель Карла в Аквитании из тех, что принадлежали Гунольду. Ты воспользовался его победой, чтобы расширить свои владения, – возразила Бертрада. – Вы квиты. Умерь свой пыл.

– Пыл? – Карломан побагровел от возмущения и, не найдя нужных слов, лишь открывал и закрывал рот, словно рыба, вытащенная на берег. Казалось, еще чуть – и его хватит удар.

– Сейчас я направляюсь к Дезидерию. Думаю, что молодая образованная жена повлияет на Карла в лучшую сторону, – продолжила тем временем королева-мать, не обращая на состояние сына внимания и твердо решившись добиться поставленной цели.

– Ты хочешь женить Карла на Дезидерате?.. – начал было Карломан, но, осекшись, замолчал и задумался, перебирая в тонких пальцах, уже давно не державших оружия, четки.

– Твоему неотесанному брату как раз не хватает такой супруги. Бедная Дезидерата, что ждет ее? – встряла в разговор Герберга. – Ей, выросшей в роскоши и общении с умнейшими и достойнейшими людьми, попасть в лапы распутного франка.

– Тебе не стоило этого говорить, Герберга. Ведь ты сама наполовину франконка. И потом, я разговариваю с моим сыном, королем Карломаном, а не с тобой, – спокойно возразила Бертрада.

– Но с моим мужем, – вскинулась Герберга.

– Помолчи, Герберга, – сказал Карломан, лицо которого неожиданно просветлело.

– Это хорошая мысль, мама. Надеюсь, утонченная супруга поможет моему храброму брату оценить иные прелести и достоинства жизни. Так чего ты хочешь от меня?

– Я хочу, чтобы ты перестал враждовать и примирился с Карлом. Того же я потребую и от него, когда вернусь во Франконию с ломбардской принцессой. Еще раз повторяю: франки не должны воевать друг с другом.

– Даю тебе в этом слово, конечно, если Карл поступит так же.

Подошедший к концу беседы престарелый Фулрод, всегда радевший за сильное единое Франкское государство и болезненно переживавший раздоры братьев, которых, по сути, воспитал он, был доволен. Не разделяя в целом политики Бертрады, в этом вопросе он старался делать все от него зависящее, оказывать все свое влияние на франков, не допуская междоусобиц.

Недовольная словами и поступком мужа, Герберга демонстративно повернулась и вышла из зала.

Едва Бертрада покинула резиденцию младшего сына и переправилась через Рейн, направляясь на Дунай в столицу Тассилона Регенсбург, как честолюбивая Герберга накинулась на Карломана:

– Ты пошел на поводу у своей матери, а ведь она во всем поддерживает Карла.

Карломан усмехнулся и, приобняв пышущую злостью жену, с сарказмом спросил:

– Ты в этом уверена, дорогая?

Герберга непонимающе смотрела на супруга.

– Видишь ли, дорогая, во-первых, это всего лишь слова. А они сами по себе немногого стоят. Но вот тот факт, что мой братец женится на лангобардке, дочери заклятого врага франков Дезидерия, стоит дорогого.

– Не понимаю, что мы выгадываем от этого союза Карла и Дезидерия? – Герберга действительно выглядела озадаченной.

– Это лишь брачный союз. Уверен, Дезидерий именно так все и воспринимает. Но Карл? Карл будет считать себя связанным действительным союзом. И когда Дезидерий начнет потрошить его святейшество Папу, вытряхивая из того солиды и денарии, деревушки и городки – а так будет, можно не сомневаться, – у Карла окажутся связаны руки и он не сможет прийти на помощь Папе. Тем более что для этого ему пришлось бы пройти через мои владения. А я только что договорился о мире. Нарушать его Карл не посмеет, вот и оказывается он вне игры. Итальянская карта будет разыграна без него. Что же остается Папе? Увы, только я. И мы окажем помощь Папе, но не даром. А вот что мы от него за это потребуем, помимо отказа Тассилону в коронации, который действительно стал слишком откровенно вожделеть королевской власти, в свое время решим.

Карломан умолк, и достойная чета погрузилась в созерцание, обдумывая каждый по-своему предстоящие выгоды.