«Нужна перестройка»

«Нужна перестройка»

Любопытный документ обнаружен в архиве, в личном фонде Вс. Вишневского. Называется он «О мерах помощи Литературному Фонду Союза ССР» и представляет не что иное, как проект постановления Совета Министров СССР^[675]. Как говорится, мечтать не вредно, но слишком уж фантастично выглядят содержащиеся в нем предложения на фоне реалий послевоенного времени. Например, в этом документе предлагается восстановить государственное финансирование Литфонда в размере 25 процентов к общей сумме поступлений на его счет из других источников. Министерству здравоохранения предписывается в двухмесячный срок открыть закрытую поликлинику повышенного типа и стационар при ней на 100 человек для оказания всех видов медицинской помощи писателям и их семьям. На этой базе следовало организовать научно-исследовательскую работу по изучению профессиональных заболеваний писателей и проводить диспансеризацию нуждающихся в обследовании. Кроме того, Министерство здравоохранения и ВЦСПС должны были взять на себя обязательства выделять Литфонду ежегодно не менее 500 путевок в санатории повышенного типа Курортного управления Минздрава и не менее 300 путевок в санатории ВЦСПС. Министерство гражданского строительства РСФСР обязывалось построить образцовый нервно-соматический санаторий для писателей в Малеевке на 100 человек и восстановить Дом творчества в Ялте, а Мосгорисполкому поручалось открыть за счет городского бюджета детский сад на 100 детей. Естественно, не осталась без внимания и система снабжения писателей. Министерству торговли СССР следовало выделять (сверх того, что уже было выделено) 150 продовольственных лимитов по 600 рублей ежемесячно и ежеквартально — 1000 промтоварных лимитов по 1000 рублей. Предполагалось также установить академические пенсии для членов ССП в размере 600 рублей.

Вряд ли при всем желании и настойчивости Вс. Вишневского и его соратников можно было бы «протащить» подобное решение через высшую правительственную инстанцию. Этот документ прежде всего характеризует стремление руководящей верхушки Союза советских писателей всеми силами отстаивать материальные интересы литераторов. Безусловно, основания для этого были: послевоенные годы отличались неустроенностью быта и отнюдь не сытой жизнью. Но при этом обращает на себя внимание убежденность руководства ССП в том, что писатели — обособленный и элитарный слой общества, требующий соответствующей заботы.

Ведущие советские писатели, особенно те, которые входили в руководящие органы ССП, выполняли огромную общественную нагрузку. Так, А. Фадеев осуществлял руководство комиссией по критике, издательствам и журналам, комиссией по детской литературе, секцией детских писателей, комиссией по работе с молодыми авторами, секцией прозы и Литературным институтом^[676]. Сам он считал занятость многих писателей общественными делами чрезмерной и относил себя к числу ее жертв. Поэтому, когда речь зашла об организационном совершенствовании Союза писателей, одно из главных его предложений было направлено на высвобождение литераторов из плена подобного рода деятельности. Он писал: «…нужна такая перестройка, чтобы все ведущие писатели страны — те 30–50 человек, на которых и в центре, и в республиках фактически лежит все „бремя руководства“ Союзом писателей, были, по меньшей мере на четыре пятых, освобождены от этого бремени»^[677]. Далее Фадеев приводил пример, как ему лично мешала такая нагрузка и как он был вынужден взять на год творческий отпуск. Но во время этого отпуска его шесть раз посылали в поездки за границу. При этом он был обязан приезжать в Москву за неделю до начала поездки, чтобы успеть оформить документы, а после ее завершения задерживаться на несколько дней для составления отчета.

Другие писатели — А. Сурков, К. Симонов и Н. Тихонов — были с ним не согласны. Они считали, что такая позиция Фадеева «…может только помешать развитию общественной активности широкого круга писателей и дать оружие в руки тем писателям, которые не хотят принимать участия ни в какой форме общественной деятельности». По их мнению, «на самом деле чрезмерная перегрузка касается определенной неширокой группы писателей, и возникла она от неумения использовать общественную активность широкой писательской среды»^[678].

Тем не менее многие литераторы старались как можно меньше отвлекаться от основной, творческой работы и избегали всякого рода общественных дел, от которых иногда не было никакой пользы. Особенно это касалось всевозможных писательских собраний, в повестку дня которых все чаще стали включаться имеющие политическую окраску обсуждения отдельных литераторов коллегами по перу. По воспоминаниям Л. Горгунга, не любил посещать такие собрания Б. Пастернак «…Он [Пастернак] далек сейчас от писательской организации и как ему трудно стало бывать на общих собраниях писателей, а ему постоянно присылают повестки на эти собрания, и он старается найти какой-то повод чтобы объяснить свой неприход болезнью или срочной работой»^[679].

ССП нередко ходатайствовал о награждении писателей государственными наградами, как правило, в связи с их юбилеями. В 1948 году в связи с пятидесятилетием был представлен к ордену Трудового Красного Знамени Л. Соболев. Одновременно было принято решение направить ему приветствие от имени Союза писателей и провести юбилейный вечер. В то же время предложение о награждении С. Малашкина в связи с шестидесятилетием было отвергнуто, так как тот более чем за десять предшествующих лет не создал ни одного значительного произведения^[680].

В первые послевоенные годы большинство писателей особенно остро нуждались в материальной поддержке. Так, в 1947 году Литфонд дополнительно заготовил для московских литераторов 20 тонн картофеля и 20 тонн яблок, обеспечивал их семьи продовольственными и промтоварными карточками. Кроме этого, для писателей была оформлена годовая подписка на газеты и журналы, им оказывалась помощь в комплектовании библиотек, в приобретении билетов в театр. Книжный магазин Литфонда установил скидку в размере 25 процентов на литературу, приобретаемую членами фонда и ССП. В том же году Литфонд приобрел для писателей дополнительные лимиты на электроэнергию, изучал их жилищные условия, осуществил установку двадцати финских домиков.

В ведении Литфонда также находились многочисленные подсобные хозяйства и всевозможные мастерские. Однако из-за отсутствия сырья пришлось закрыть обувные мастерские, а по причине вскрытых недостатков и вследствие низкой выработки — фотостудии, деревообрабатывающие, швейные и переплетные мастерские^[681].

Как известно, с 1940 года Литфонд находился в ведении Комитета по делам искусств. При этом не был четко определен порядок взаимоотношений аппарата Комитета, его республиканских управлений, с одной стороны, и аппарата Литфонда с его отделениями и писательской организации — с другой. Таким образом, Литфонд, особенно его отделения на местах, часто оставался предоставленным сам себе, а аппарат КПДИ не оказывал им необходимой помощи^[682]. Средства расходовались без достаточного контроля и учета хозяйственной целесообразности, деятельность подсобных предприятий, мастерских и комбинатов часто пускалась на самотек.

В конце 1947 года Союз советских писателей возбудил ходатайство перед правительством о возвращении Литфонда в свое ведение. Хотя постановление по этому поводу было принято лишь в ноябре 1949 года, уже с января 1948 года практической деятельностью Литфонда, по существу, руководил Секретариат ССП. Им же были направлены в правительственные органы предложения по улучшению работы Литфонда. Предлагалось выделить ему отдельную строку в государственном плане материального снабжения, предоставить необходимое количество легковых и грузовых автомашин, создать при нем специальную строительно-ремонтную контору^[683].

Однажды большая группа писателей получила именные приглашения на собрание в ЦДЛ, подписанные А. Фадеевым. Все были заинтригованы тем, что в приглашениях подчеркивались важность обсуждаемого вопроса и желательность их личного присутствия. Многие решили явиться без приглашения — слишком уж мучило любопытство. Поэтому в назначенный день и час зал ЦДЛ был переполнен. Вошел Фадеев и громко произнес:

«Товарищи, я пригласил вас сюда, как самых злостных неплательщиков Литфонда. До каких пор будет продолжаться это безобразие?»^[684]

Общая задолженность писателей Литфонду переросла всякие мыслимые границы. На 1 января 1948 года она составила 2 миллиона 608 тысяч рублей и складывалась из следующих показателей (приведены данные в тысячах рублей):

Просроченные задолженности Литфонд разбил на три группы (в тысячах рублей):

Все печатающиеся должники систематически получали извещения за подписью М. Храпченко и А. Фадеева. Соответствующие списки передавались для удержания долгов в ВУОАП и издательства.

В 1949 году Литфонд отмечал, что «особенно нехорошо обстоит дело с погашением ссуд, выдаваемых под личное обязательство». В качестве объяснения существования задолженностей выдвигались три основные причины: 1) несвоевременное оформление исполнительных нотариальных надписей и передача к взысканию дел в судебные органы; 2) отсутствие контроля со стороны Литфонда за состоянием задолженности, запущенность учета и крайне хаотичное хранение и состояние документов; 3) систематическая выдача ссуд при наличии старой задолженности^[685].

Были случаи, когда руководство Союза писателей списывало задолженности писателей за какие-либо заслуги. Случались при этом и казусы. Например, в 1952 году с М. Ямщиковой, известной под литературным псевдонимом Ал. Алтаев, была снята задолженность Литфонду в размере 5050 рублей «в связи с 80-летием». Она поблагодарила Секретариат за «любезность» и добавила: «Позволю себе только напомнить, что в 1949 году я уже благодарила Союз за эту самую сумму когда она была с меня списана „в связи с исполнившимся тогда 60-летием моей литературной деятельности“»^[686]. Чуть позже Литфонд потребовал с пожилой писательницы возврата той же самой суммы. Из этого видно, что Литфонд и ССП действовали параллельно и не всегда слаженно.

Возникали недоразумения и другого свойства. Например, Б. Пастернак придерживался жизненного принципа, согласно которому избегал получать какие-либо блага от ССП и других писательских организаций бесплатно. Поэтому, когда ему понадобилась путевка в санаторий, его жена приехала в Литфонд с деньгами. Однако денег от нее не приняли. З. Пастернак хотела заплатить хотя бы за свою путевку, но ей сказали, что принято постановление Секретариата выдать две путевки даром и Пастернаку, и жене. «Помня его просьбу не брать ничего от Союза и непременно заплатить за путевку, я несколько раз обращалась в бухгалтерию, прося принять деньги, но мне отвечали, что ничего нельзя поделать, таково распоряжение секретариата. Интересно, что спустя некоторое время Нина Александровна Табидзе сидела у Суркова по своим делам, и тут вошел какой-то человек и с возмущением сказал Суркову: вот вы выдаете Пастернаку бесплатные путевки, а у него много денег. Мне было крайне неприятно узнать о таких разговорах — ведь я сделала все, что могла, чтобы уговорить бухгалтерию принять деньги!»^[687]

В объяснительной записке о работе Литературного фонда СССР в 1949 году тогдашний его директор А. Константинов жаловался на то, что зрелищные предприятия делают свои отчисления в Литфонд в последнюю очередь, а это затягивает взыскание задолженностей на долгий срок Между тем, как отмечал Константинов, эта организация выполняет, по существу, функции социального страхования. Поэтому он полагал, что «…необходимо просить Правительство о приравнивании требований Литфонда по отчислениям, причитающимся со зрелищных предприятий, к требованиям органов социального страхования»^[688]. В этой же записке указывалось, что Литфонду так и не удалось взыскать с писателей так называемую «чистопольскую задолженность», составлявшую 177 тысяч рублей. Она не была обеспечена обязательствами писателей, а сроки давности истекли. Попытки Литфонда побудить писателей к добровольному возврату долгов не увенчались успехом, так как они рассматривали полученные ссуды в качестве одного из видов пособия во время эвакуации^[689].

На заседании Секретариата ССП 15 мая 1950 года после доклада А. Константинова был сделан вывод о том, что за 1948–1949 годы эта организация в своей деятельности добилась «известных положительных результатов»^[690]. Вместе с тем были отмечены серьезные недостатки в работе домов творчества и лечебно-санаторных учреждений. По-прежнему существовала большая задолженность писателей по ссудам, членским взносам и творческим командировкам.

В этот период писатели жаловались на поведение работников Литфонда, которые вели себя по образцу советских работников торговли и руководствовались принципом «вас много, а я одна». Руководство организации не могло повлиять на своих подчиненных, так как ставки заработной платы у них были низкими и найти нового работника было очень трудно. Так, Е. Долматовский говорил: «Со стороны работников Литфонда наблюдается хамское и невнимательное отношение к писателям. Иногда, не выслушав писателя, бросают трубку, на что справедливо обижаются писатели»^[691].

В отчете за 1951 год новый директор Литфонда В. Сергиенко продемонстрировал образцы самокритики. При этом его объяснительная записка пестрила выражениями сомнительной литературной ценности: «выбытие из строя по болезни», «встал в позицию несогласованности», «участки обильного количества поверхностных вод», «непроведение диспансеризации». Но смысл основных недостатков в работе Литфонда улавливается. Среди них можно выделить некачественное капитальное строительство, неудовлетворительное руководство подсобными хозяйствами и, как всегда, наличие большой задолженности по ссудам^[692].

В 1953 году в целях улучшения обслуживания писателей Москвы был открыт ежедневный прием по вопросам правового характера. Было заведено 214 конфликтных дел по авторскому праву, по которым, в основном за счет писателей, проводились литературные экспертизы, давались письменные консультации^[693].

В течение всего рассматриваемого периода Литфонд так и не сумел наладить должным образом работу своих подсобных предприятий. Например, в 1949 году без контроля оказалось хозяйство промкомбината, в составе которого действовали портновский и трикотажный цехи, бюро по перепечатке рукописей. Руководство Литфонда резко осудило тот факт, что услугами комбината пользовались не только писатели, но и посторонние лица. Отмечались и другие, ставшие традиционными, недостатки: мастерские не были укомплектованы компетентными кадрами и выполняли работы некачественно и не в срок, сырье, поступавшее в них крайне нерегулярно, представляло собой в основном отходы государственных предприятий^[694].

Деятельность подсобных хозяйств оказалась нерентабельной. Руководство Литфонда объясняло такое положение стечением случайных или субъективных обстоятельств. Говорили, например, о неудовлетворительной агротехнической обработке сада, о слабых пчелах, требующих постоянной подкормки, о заболевании скота в санатории имени Серафимовича туберкулезом^[695]. Подсобное хозяйство этого санатория в 1952 году описывалось следующим образом: «Плодовый сад запущен, земля в нем много лет не удобрялась, заражена сорняками. Теплица полуразрушена»^[696].

Подсобные хозяйства — эти «днепрострои капустного производства» — не были изобретением Литфонда, они зародились еще в тридцатых годах на промышленных предприятиях, а во время войны стали непременным атрибутом любого предприятия или учреждения. Причинами их убыточности являлись слабая материально-техническая база, отсутствие специалистов аграрного профиля, а также слабые сельскохозяйственные знания и навыки у основной массы работников. Рост производства продукции в подсобных хозяйствах в большинстве случаев шел за счет экстенсивных методов развития^[697]. Но справедливости ради надо сказать, что по своей природе подсобные хозяйства и не могли быть экономически эффективными. Перед ними ставилась совершенно иная главная задача — любой ценой обеспечить предприятия дополнительной сельскохозяйственной продукцией, которой катастрофически не хватало. И задачу эту они, как правило, выполняли.

В 1954 году работу Литфонда проверил Отдел науки и культуры ЦК КПСС. В деятельности руководящих органов этой организации была вскрыта масса недостатков. За все послевоенное время не было проведено ни одного собрания ее членов. Пленумы Правления Литфонда созывались также крайне нерегулярно. Правление и дирекция Литфонда слабо контролировали работу своих республиканских отделений и подведомственных организаций и учреждений. Подчеркивалось, что «Литфонд непомерно выдает различного рода ссуды и пособия писателям, которые не заслуживают этого, что способствует иждивенческим настроениям среди них». В 1953 году возвратные ссуды получили 1350 человек (то есть около половины членов ССП) на сумму 3 миллиона 482 тысячи рублей. Критиковалась деятельность Литфонда по выдаче средств на командировки, так как часто писатели употребляли эти деньги на организацию своего отдыха. Дома творчества писателей не имели условий для литературной работы — они ничем не отличались от обычных домов отдыха и использовались лишь в летнее время для отдыха литераторов и членов их семей^[698].

Итог деятельности Литфонда был подведен ревизионной комиссией, которая подготовила отчет ко Второму Всесоюзному съезду писателей. В нем говорилось о том, что за двадцать лет деятельности (с 1934 года) Литфонд израсходовал 330 миллионов рублей, которые в основном были направлены на удовлетворение материальных, культурно-бытовых и творческих нужд писателей. Из них на оплату бюллетеней по болезни, оказание индивидуальной помощи, приобретение путевок в санатории и дома творчества и выдачу пособий семьям писателей, умерших или погибших во время Великой Отечественной войны, было израсходовано 58 миллионов, на оказание лечебной помощи — 12 миллионов, на содержание клубов — 35 миллионов, на оплату творческих командировок — более 10 миллионов рублей.

Выяснилось, что Союз писателей обладает многомиллионными остатками денежных средств (и это даже при том, что тратились они с невиданной щедростью и подчас бесконтрольно). Ежегодно писательская организация получала с них банковский процент в размере 1,5 миллиона рублей^[699]. Потери и непроизводительные траты ССП за период, прошедший с 1951 года, составляли свыше 10 миллионов рублей, в том числе по Литфонду — 6,5 миллиона рублей.