Англо-скандинавские проблемы

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Англо-скандинавские проблемы

Убытки, нанесенные Англии в ходе этого нападения викингов, были весьма значительны, но зато их компенсировал демографический и торговый подъем, начавшийся в результате интеграции острова в новое экономическое пространство. Те, кто понесли утраты, и те, кто получили прибыль, никак не были одними и теми же людьми: в список пострадавших попало духовенство и земельная аристократия, а в число выигравших вошли горожане и средние сельские собственники.

Основные разрушения датируются двадцатью годами, которые последовали за приходом в 865 г. датской «великой армии». В Восточной Англии и Нортумбрии с лица земли была стерта добрая половина епископств и половина монастырей (лакуны в епископальных списках наблюдаются и на юге (напр, в Элмхаме, Дорчестере, Лестере). Из всех монастырей севера уцелеть удалось только братии из Линдисфарна: монахи сначала отправились на запад, дойдя до Ирландского моря (876?), затем вернулись в Честер-ле-Стрит в 883 г., и, наконец, остановились в Дареме в целиком датском районе (после 993 г.); будучи тесно связанными с епископом, они фактически играли роль капитула). Понятно, сколь серьезными были последствия этого стремительной гибели очагов северо-английской культурной традиции. На юге разрушения были менее обширными.

Города, где могли найти защиту беженцы, столь многочисленные на континенте, в период первого вторжения викингов отсутствовали в Англии, а крепостные стены еще не были приведены в должное состояние после саксонского завоевания. За исключением Питерборо, разрушенного в 870 г. и укрепленного только в конце X в., монастырских бургов, обнесенных стенами, было очень мало; из аббатств сохранились только маленькие строения в гористых местностях. Возможно, что, в отличие от Галлии, к гонениям, которым здесь подверглась Церковь, примешивалась и доля языческого фанатизма: в нашем распоряжении имеются топонимические следы проникновения в Англию культов Тора и Одина и монеты с изображением молота Тора. Некоторые короли Йорка были убежденными язычниками. Тем не менее в целом правители были заинтересованы в союзе с епископатом, и преемственность архиепископов Йоркских прерывалась не чаще, чем в Руане.

Реставрация христианства продолжалась на протяжении всего X века. Решительный перелом, с восстановлением монашеской Жизни в Гластонбери около 940 г., затем в Абингдоне около 954 г., знаменует собой деятельность св. Дунстана. Уэссекс подвергся переустройству первым; около 965 г. наступает черед бывшей датской области Восточной Англии и пяти городов. Только древнее Йоркское королевство до самого норманнского завоевания заняло непреклонную позицию к этому движению. Новое монашество было примечателъно своими тесными связями слотарингской реформой101 и с Флери-сюр-Луар, что говорит о том, что сообщение с континентом было быстро восстановлено.

Тот факт, что скандинавы стали обустраиваться в Англии, по-настоящему встряхнуло экономику этой страны. Один нумизмат заявляет, что «когда в 867 г. викинги овладели Йорком, в их руках оказалось королевство, которое с экономической точки зрения уже давно находилось в состоянии банкротства»: местные деньги обесценились, и чеканка прекратилась еще 25 лет назад. Незадолго до 900 г. датские короли снова открыли монетный двор, который в течение всего X в. постоянно и в изобилии выпускал высококачественные монеты; сначала на нем работали мастера с континента или из Уэссекса, но вскоре он оказался в состоянии функционировать с чисто скандинавским персоналом. После обратного завоевания в 944 г. содержать монетный двор стали английские короли. Недавние раскопки показали, что при датских королях площадь Йорка удвоилась. Вдоль Уза, за пределом древнеримских крепостных стен, появился квартал ремесленников и торговцев, разделенный на ряды со скандинавскими названиями на — гейт (древнесканд. gata, «улица»), и с несколькими церквями; одна, посвященная Олафу Святому, в XI в. служила местом захоронения англо-датских ярлов. Этот расцвет, который около тысячного года в напыщенных выражениях описывается в житии св. Освальда, в 1068–1069 гг. был грубо прерван Вильгельмом Завоевателем.

Археологи пришли к аналогичным выводам в отношении городов Восточной Англии. Там превращение обычных деревень в городские сообщества имело место между концом IX и началом XI века. Так, Норидж в конце IX в. был не более чем крупной деревней; однако после ухода датчан в 920 г. король Ательстан основал там монетный двор; в 1004 г., когда прибыла вторая волна датчан, он уже был настоящим городом; в 1087 г. в нем уже было 25 церквей, а несколько его улиц носили характерное название, оканчивавшееся на — гейт. Та же история повторяется в более скромном масштабе в Тетфорде и Данвиче. Даже Лондон в начале XI в. сохранял ощутимые следы присутствия датчан; именно им мы обязаны кварталом Саутворк на правом берегу Темзы, а их интеграция в городскую жизнь засвидетельствована погребальными памятниками, иногда руническими, найденными на кладбищах Сэйнт-Пол и Ол Хэллоуз возле Тауэра. В некоторых городах еще долгое время после того, как они были отвоеваны англичанами, продолжали существовать типично скандинавские институты, например, в Линкольне и Стэмфорде, которыми вплоть до нормандской эпохи управляли ломены («люди закона»)102.

До 800 г. Англия почти не имела городов, достойных этого наименования, кроме юго-востока (там находились порты, вроде Хэмвича или Лондона, или столицы — как Кентербери или Винчестер). После прихода викингов она полностью преодолела свое отставание от континента в сфере урбанизации. Всю страну покрывает плотная сеть городов, одни из которых непосредственно основываются или восстанавливаются завоевателями, а другие строятся англичанами, чтобы служить оплотами сопротивления (бурги, заложенные Альфредом Великим и королевой Мерсии Этельфледой). Возрождаются античные поселения — например, Честер в 907 г., развивается и целый ряд новых, причем все они более или менее укреплены. Там вводится королевская администрация, и английское общество начинает изменяться (эта перемена не была мгновенной. В новых бургах центральной Англии уже давно начала развиваться собственно городская экономическая деятельность, и эта городская структура, возникшая в X в., долгое время оставалась нестабильной. Вильгельм Завоеватель, должно быть, придал ей заметные штрихи, переведя в эти города епископские кафедры из местностей, которые пришли в упадок). Это один из узловых моментов истории острова.

То, что в нескончаемых войнах IX и X вв. саксонская аристократия претерпела очень тяжкие испытания, достаточно ясно показывают нарративные и литературные источники. На каждой их странице можно прочитать имена принцев или элъдорменов, павших в бою; сама королевская династия Уэссекса едва не пресеклась. Однако к 1066 г. правящий класс был уже восполнен, а его численность значительной. Это стало возможным исключительно благодаря обильным вливаниям датской крови. Размах этого процесса подтверждается несколькими соображениями: половина англосаксонской знати приняла скандинавские имена; в Северной Англии происходит чрезвычайно сильная варваризация образа жизни местной аристократии (очень яркий свет проливает на это своеобразная латинская сага, посвященная династии англо-датских ярлов Нортумберланда); скандинавские скальды были востребованы в Англии примерно до середины XI в.; наконец, вплоть до битвы при Гастингсе охрана королевской особы была препоручена корпусу хускэрлов, сформированному по датскому образцу и из датчан. Едва ли будет преувеличением сказать, что в 1016–1066 г. Англией, вне зависимости от того, кем номинально был ее король — датчанином или англичанином, — фактически управлял датский или ассимилированный датчанами правящий класс. Общественное мнение не всегда охотно смирялось с подобным положением вещей: известен не один случай, когда в начале XI в. англичане бойкотировали новых датских господ и вынуждали их к бегству или перепродаже своих земель; ироническое удовлетворение хронистов, когда они сообщают о таких эпизодах, очевидно. Именно благодаря этим настроениям Эдуард Исповедник смог какое-то время сопротивляться влиянию партии Гарольда. Что касается предшествующего периода, от Эдуарда Старшего до Этельреда II, то, несмотря на единого правителя, тогда наблюдалось настоящее разделение между фактически саксонской аристократией юга и датской аристократией севера.

Эволюция сельского общества гораздо более спорна. Традиционный тезис, энергично сформулированный Стентоном, гласит, что целый класс свободных земледельцев северной Англии, обычно называвшихся сокменами, жил по скандинавскому праву и в большинстве своем состоял из потомков датчан. По мнению этого ученого к юго-западу от разграничительной линии, проведенной между владениями Альфреда и Гутрума, этот класс не существовал, а начало ему было положено дележом земли между датскими воинами в 877 году. Опровергая этот взгляд, два современных автора, Р. X. С. Дэвис и П. X. Сойер, считают его ошибочным: сокмены были редкостью в самых датских графствах, Йоркшире и Дербишире. Их почти невозможно обнаружить в древнем датском королевстве в Восточной Англии. Контраст же между юго-западом и северо-востоком Англии возник еще до прихода викингов. Короче говоря, сокмены являлись уцелевшими представителями англосаксонского среднего класса, которых датское завоевание освободило от гнета аристократии, а в XI в. снова прибрало к рукам королевское правительство. Влияние викингов было лишь очень косвенным. В пользу этого говорит и то, что у скандинавов не было института, похожего на соку. Участки земли, названные на скандинавский манер (манслот, «доля одного человека», тенманлот, «доля 10 человек»), очень редки и встречаются почти исключительно в Восточной Англии.

Ни одна страна, подвергшаяся скандинавской колонизации, не становилась объектом столь углубленного топонимического и антропонимического исследования как Область датского права. Были составлены точные карты плотности населения, с учетом даже названий сельской местности. Казалось, специалисты пришли к согласию: первая волна викингов покрыла северо-восток Англии плотным слоем, который в нескольких местах почти стер нижележащие пласты. И именно тогда молодой историк, П. X. Сойер, заявил эффектный протест.

Мы говорим о том, что Англии не давали покоя «армии». Но хорошо ли мы знаем, что представляла собой армия того времени? Законы Янэ точно указывают, что армия должна насчитывать минимум… 35 человек! В морских сражениях периода правления Альфреда, о которых мы располагаем надежными сведениями, сталкивались от 4 до 23 кораблей, в то время как анналы, повествуя в расплывчатой манере, говорят о 200, 300 или 350 судах! В целом, датская армия IX в. состояла всего-навсего из нескольких сотен людей. Иными словами, она была не способна к колонизации одновременно вширь и вглубь. Когда же эта колонизация действительно началась, то она стала возможной лишь благодаря постепенной иммиграции датчан, позднейшей по отношению к завоеванию; и, безусловно, плотность заселения Англии скандинавами не стоит преувеличивать. Сохранение датского наречия до конца XI в. (или даже еще позже) объясняется близостью этих двух языков, а также, несомненно, присутствием в Англии существенного женского элемента из Дании. В пользу этого скептицизма говорит и археология, которая не выявила ничего, кроме ничтожного количества датских языческих захоронений. Итак, историков не должны вводить в заблуждение последствия волны викингских набегов IX в.; им, напротив, следовало бы, скорее, подумать об «эффекте второй волны» XI века. Обычно о нем вспоминают только по отношению к аристократии.

Такова умышленно категоричная позиция Сойера. Топонимисты считают ее не выдерживающей критики, ведь массированное проникновение скандинавских элементов в микротопонимию должно свидетельствовать о наличии густого сельского населения в Англии, прибывшего из Скандинавии. Это похоже на правду. Однако Сойеру по-прежнему принадлежит заслуга того первого потрясения, которое он вызвал. Трудно оспорить ту роль, которую он отводит миграциям, происходившим после IX века. Не менее убедительны его замечания по поводу того, что избитые скандинавские термины, вошедшие в локальный английский (как, например, toft, «построенная ограда»; thveit, «распашка нови, луг»; lundr, «мелкий лес») вовсе не являются убедительными доказательствами. Впредь критике придется стать более взыскательной, особенно в том, что касается государственных институтов, поскольку многие традиционные взгляды в этой области, например, в отношении Нормандии, достаточно бессодержательны.

Проще прийти к согласию по поводу национальности нападавших и поселенцев. Как и во всем мире викингов, банды, высаживавшиеся в Англии, были очень неоднородными. Скандинавские рунические надписи свидетельствуют о широком участии шведов в операциях Свена и Кнута Великого, но речь, по-видимому, идет только о наемниках, вскоре уволенных. В том, что касается колонизации, дискуссия ограничивается датчанами и норвежцами; причем первые более отчетливо вырисовываются на страницах нарративных источников, участие же в колонизации вторых возможно проследить только прибегнув к ономастическим исследованиям.

Не следует позволять себе слишком сильно реагировать на название Денло — «Область датского права», которое традиционно применяется к скандинавскому сектору северо-восточной Англии: оно, похоже, датируется только XI в., периодом Империи — действительно, датской — Кнута Великого Норвежский элемент и сам не был однородным. Он состоял по большей части из переселенцев во втором поколении, ранее обитавших в кельтских странах и принесших с собой слова, имена собственные и рабов, приобретенных в Ирландии, на шотландских островах и Мэнес. И именно по этим кельтским «следам» норвежцев удобнее всего распознавать, как здесь, так и в Нормандии.

Кроме того, норвежцы осели на восточных берегах Ирландского моря, от Шотландии до Уэльса, в основном на полуостровах Ланкашир и Кумберленд, а также в «озерном крае». Через перевалы Ленинских гор они прорвались на запад Йоркшира и с начала X в. активно конкурировали с датчанами этого графства, что выражалось в чередовании на троне Йорка датских и ирландско-норвежских правителей. И наоборот, некоторые датчане перемешались с норвежцами Вираля, как это сделали их соотечественники в самой Ирландии. Эта норвежская колонизация, по-видимому, была индивидуальной, или по крайней мере семейной, и обычно мирной; ее плодом стало появление маленьких деревенек, население которых вело полускотоводческий образ жизни. Никакого политического образования она не породила.

Остальной частью скандинавской Англии владели датчане. Как и везде, их отличала организованность, коллективность и воинственность всех их предприятий.

Их колонизация часто охватывала ранее существовавшие населенные пункты; когда же создавались новые деревни, они по своей структуре мало отличались от тех, в которых жили английские крестьяне, и были ориентированы главным образом на производство зерновых культур, безусловно, с достаточно сильной системой коллективного принуждения. Обычно колонисты селились в окрестностях города, выбранного в качестве штаб-квартиры одной из «армий», деливших между собой страну. Датчане составляли важную политическую силу, часто разобщенную внутри себя, но способную на жесткие карательные меры и всегда угрожавшую единству английского государства. В то время как норвежская колония в Англии была слишком незначительной, чтобы оказывать обратное воздействие на метрополию, область датского права все больше и больше проявляла себя в качестве горнила, в котором отливалась новая цивилизация, сначала распространившаяся на саму Данию, а затем, в меньшей степени, на Руанское герцогство. Целый ряд институтов, которые вот уже много лет считались занесенными в Англию скандинавами, оказались, напротив, самобытным продуктом англо-датского общества, впоследствии экспортированным в скандинавский мир. Область датского права была очагом синтеза, сопоставимым с Нормандией. Приведем тому два примера, недавно изученных убедительным образом: военная дружина и урегулирование раздела пахотных земель согласно ориентации по сторонам света.

Начиная с XI в. хорошо известна вооруженная свита (хирд), связанная со скандинавскими правителями клятвой личной преданности. По-видимому, этот институт имел особенно глубокие корни в норвежском обществе, где играл значительную роль. Соблазнительно представить его в качестве общегерманской черты, тем более что к этому подталкивают поразительные аналогии с comitatus («комитатом»)106 эпохи «Великого переселения народов», как и то, что он существует в Англии до 1066 года. Однако Ханс Кун показал: а) что у англосаксов древний германский институт комитата исчез в VIII в.; б) что к тому же словарный запас скандинавской дружины содержит многочисленные английские термины, начиная с хирда; в) что вооруженные свиты при правителях возникли в скандинавском мире только с X в. и особенно после 1015 года. Из этого ученый делает вывод, что в данном случае речь идет об элементе смешанной цивилизации области датского права, привезенном норвежцами в свою страну и с энтузиазмом воспринятом по всей Скандинавии. Тогда становится вполне понятным отсутствие хирда во многих скандинавских колониях периода первой волны, и прежде всего в Нормандии, поскольку это герцогство было, в целом, невосприимчивым к достижениям периода второй волны (тем же объясняется и принятие на Руси славянского аналога, дружины). Короче говоря, институт, который считался принадлежностью самого отдаленного германского прошлого, в Скандинавии сложился только около 1066 года. Очень вероятно, что все то же самое уместно и в отношении другого скандинавского военного института XI–XII вв., морского ополчения (ледунг).

Что касается сельского хозяйства, то в 1936 г. Оман привлек внимание к тому факту, что кадастры северо-восточной Англии и скандинавские законы предусматривают систему дележа земель, исходя из ориентации по сторонам света (откуда шведское название solskife). Из этого был сделан вывод о том, что речь идет о скандинавском институте, привитом в области датского права викингами. А вот Горансон пытается показать, что система раздела земли в соответствии с ориентацией по сторонам света является английским продуктом, связанным с местной фискальной системой (обнаруженные следы значительно выходят за рамки области, колонизированной датчанами), и что скандинавский «solskife» был заимствован викингами у английского общества, и привился в Скандинавии только после тысячного года. С другой стороны, мы полагаем, что помимо этого Область датского права стала своего рода лабораторией, разработавшей весь сельскохозяйственный словарь, впоследствии принятый в западной Нормандии. К тому же этот регион, по-видимому, был очагом сельскохозяйственной цивилизации, оказавшей влияние на всю датскую Европу.

Влияние Области датского права было столь велико, что продолжалось даже после уничтожения ее нормандцами Вильгельма Завоевателя. Избегнув окончательного разгрома, многочисленные беженцы достигли Норвегии и Дании, где заняли важное место, главным образом в Церкви. Они внесли огромный вклад в сближение цивилизаций Скандинавии и Запада.