ОТ РЕДАКТОРА

ОТ РЕДАКТОРА

— Еще одна книга об Иване Грозном? — спросит читатель. Нужна ли она? Ведь уже от историков, из романов, по фильмам мы, кажется, знаем все о деятельности этого правителя, ставшего символом самовластия и жестокости, имеем даже восстановленный М. М. Герасимовым скульптурный портрет.

Но дело в том, что эта книга не столько о Грозном, сколько о России. Авторы задались новой и, несомненно, плодотворной целью: показать, как Россия, так же как и другие страны Европы, закономерно шла по пути к абсолютизму, в чем было своеобразие этого пути, т. е. где ока двигалась рядом с другими, кого опережала и от кого отставала.

Российская действительность эпохи Грозного хорошо обжита авторами: они отлично чувствуют себя в кругу крестьян и холопов, бояр и горожан, в Боярской думе, на Земском соборе и в приказе. Они свободно ориентируются в запутанной и все усложняющейся системе общественной и политической организации страны. Вместе с восставшим народом они на улицах Москвы, вместе с великими возмутителями общественного спокойствия Матвеем Башкиным, Феодосием Косым и другими они обличают несправедливость власти; они делят удачи и поражения русских полков.

Именно глубокое знание очень непростой темы и позволяет авторам раскрыть сильные и слабые стороны растущего самодержавия. Они трезво оценивают объективное значение выдвинутых Иваном Грозным и его соратниками разрешимых и неразрешимых, внутри- и внешнеполитических задач, определяют реальное соотношение между субъективными намерениями царя и реальными возможностями страны, истощенной ордынским игом и все еще расхищаемой и терзаемой враждебными державами, видящими свою цель в подрыве ее национального возрождения.

Для Грозного (как позднее и для Петра) решение больших внешнеполитических проблем — выхода на Волгу, на Балтику, на Урал — было неразрывно связано с внутренними реформами, которые бы помогли ему собрать в кулак все управление, создать сильное войско. На беду, Россия еще не была к этому готова. Россия достигла многого: укрепились центральная и местная власть, войско, расширилась торговля, она выиграла Казанскую войну, простерла свою власть до Урала, обезопасила себя Засечной чертой от крымцев. Но Ливонскую войну, которую Грозный по праву считал главной, она проиграла.

Грозный верил во всесилие самодержавия, пожалуй, не меньше, чем в бога, и раз жизнь вынуждала — не задумываясь рубил головы боярам и князьям, церковникам и дворянам, но, чем доле он свирепствовал, тем яснее видел, что может убить любого боярина, но не боярство, разорить город, но не горожан, храм, но не духовенство… На место одних князей и бояр вставали новые, одни монастыри сменялись другими, недавние слуги становились соперниками. И не могло быть иначе, пока страна экономически не окрепла, пока царь не имел денег, а рассчитывался землями. Поместная система в этих условиях рождала то, с чем он боролся.

А боролся он рьяно и упорно, непрерывно изыскивая новые способы: делил и переделял структуру страны и власти, то поддерживал третье сословие, то грабил его, то своевольничал, то создавал сословное представительство, то грозил церкви секуляризацией, то подкармливал ее, то поддерживал контрреформацию, то вместе с ней — умеренное просвещение… И все это — за счет мужика и городского бедняка, которые несли на себе тяготы реформ, войн и опричных кровопролитий.

Так же пытался действовать Грозный и за пределами страны. Где хватало войск — там войной, где недоставало сил, он прикидывал возможные союзы — то русско-шведско-английский, то унию с Речью Посполитой, то ее русско-австрийский раздел, то сближение с Османским султанатом, то антиосманскую лигу под эгидой Рима… Этого рода попытки оказались тщетными, хотя и поучительными для русской дипломатии.

Неудивительно, что время взятия Казани, Нарвы и Полоцка — время блестящих побед и горьких поражений — порождало при самодержавном дворе непрерывную борьбу группировок, отмеченную заговорами и казнями — злодейством, достойным шекспировских героев современной Грозному английской действительности, И авторы правы, когда отвергают провинциальный взгляд досоветской науки, ее эмигрантских эпигонов и их духовных наследников, не заметивших типологического сходства всего строя России эпохи Грозного с тем, что сопровождало централизующийся абсолютизм более передовых стран Европы; впрочем, то же было и в политически лоскутном мире Германии и Италии, не исключая и двора самого наместника св. Петра.

Иван Грозный — фигура глубоко трагическая. Авторы справедливы. Их цель — не оправдание или осуждение Грозного, а объяснение того, что его личный крах — это порождение конфликта правителя с обществом, которое в конечном счете всегда сильнее. Правитель на свой самодержавный лад сделал все, что мог. Россия шагнула вперед, но народу это стоило таких невзгод, что последовал мощный взрыв крестьянской войны.

Прошли столетия, и трудящиеся массы России, возглавленные революционным пролетариатом, окончательно смели в России самодержавный строй, одним из худших олицетворений которого был грозный царь.

В. Т. Пашуто