XIV. Московия меняет свое название

Принятые на вооружение московским престолом идеологемы типа «Великая», «Малая» Русь, «Всея Великая, Малая и Белая Руси самодержец» и тому подобные титулы были настолько неестественными и неорганическими для самых российских царей, что они никак не могли к ним присмотреться. Провозгласив их миру явным образом с пропагандистской целью как определенную имперскую доктрину, они дальше пользовались любимой их сердцу терминологией, где в различных вариациях выступало слово «Москва». Словосочетание «Московское государство» фигурирует в договоре с Данией от 12 января 1701 года. В международном договоре между царем Петром I и Речью Посполитой Польской и Большим княжеством Литовским от 28 июня 1703 года привычно употребляется «Монарх Московский», «война Московская» и т. п.

В начале 1703 г., как уже говорилось, в Москве вышла первая газета, которая называлась «Ведомости в военных и иных делах, достойных знания и памяти, случившихся в Московском государстве и в иных окрестных странах», еще ее называли «Ведомости московские», «Ведомость московская».

В 1721 г., когда Московия уже постигла гегемонию в Восточной Европе, Петр I принял пышный титул Император Всероссийский, о чем было оповещено такими словами: «В 20 день сего октября, по совету его величества, в показание своего должного благодарения, за высокую его милость и отеческое попечение и старание, которое он о благополучии государства во все время своего славнейшего государствования и особливо во время шведской войны явить изволил, и всероссийское государство и такое сильное и доброе состояние, и народ свой подданой и такую славу у всего света единое токмо руковождение привел, как то всем довольно известно, именем своего народа российского, дабы изволил принять, по примеру других, от них титло: отца отечества, императора всероссийского, Петра Великого…»[647]. Самая фигура Петра I даже в российской историографии имеет расходящиеся оценки. Одновременно с официальными общеизвестными панегириками, украдкой говорится и о том, что Петр I — сыноубийца, голландофил и тайный лютеранин, и вообще является сыном немецкого придворного аптекаря. А умер Петр I, и это уже не слухи, а диагноз, вследствие застарелого сифилиса, который вызвал язвы в мочевом канале[648].

В 1725 г. «Ведомости московские» переименовано на «Ведомости Российские». Помощник царя Петра I Меньшиков выслал к послу в Копенгаген такую директиву: «Во всех курантах печатают государство наше Московским, а не Российским, и того ради извольте у себя сие престеречь, чтоб печатали Российским, о чем и к прочим ко всем Дворам писано»[649]. Так Московское государство изменило свое естественное вековечное название, превратившись в Российскую империю. Название это просуществовало к марту 1917 г., когда слово империя заменено республикой.

«Этим названием Московия стремилась показать свою культурность перед народами запада и облегчить дипломатические переговоры московского правительства. Петр I вводил название Россия для того, чтобы ввести в заблуждение Европу, будто Московия не подчинила Украину, будто московский и украинский народы являются одним и тем же народом, который якобы имеет общую историю и что борьба Мазепы не имела национально-государственного характера, а была внутренней борьбой за власть в государстве»[650].

Изменение названия произошло «вследствие увлечения московскими царями украинских земель, которые представляли базу Киевской Руси и Белоруссии, именно это переименование послужило для историка Михаила Грушевского основанием заявить: „мы являемся народом, у которого украли название“»[651].

Именно при Петре I состоялась такая весомая по своим результатам идеологическая перемена этнонима: «…само название Русь, вырванное из сердца Киева железной рукой Петра…»[652]. «Хер Питер», как охотно называл себя Петр I, носился даже с намерением перенести столицу к Киеву. Как известно, Петр I ненавидел город Москву и все московские порядки, он согласен был на свой любимый голландско-немецкий манер даже изменить веру на лютеранскую, завести латинский алфавит и т. п. «Московское царство начало называться Россией только при Петре I, когда тот впервые, будто бы инкогнито, ездил в Европу и где его первый раз не принял никакой королевский двор, хотя на балах вельмож он присутствовал. Просто Москву тогда никто не знал и считал ее азиатской страной. А к азиатам тогда было отношение негативное. А Русь знали издавна. Вот почему, вернувшись из Европы, московский царь переименовал свое царство в Российское, а москали впервые узнали, что они великороссы. Помогло Москве еще и то, что Украинская Русь (а Украину знали на Западе только как Русь) была уже под Москвой. Великороссы — это единственный в мире народ, который к началу 18 ст. не имел своего названия, а назывался московским людом»[653]. Меняя этноним, Петр I надеялся не только уничтожить таким образом чувство отрезанности украинцев и белорусов по отношению к московитам, но и этих последних приклонить к европейской цивилизации. В таком плане действовали его последователи, в частности Екатерина II[654]. На эту тему в 1869 г. выдающийся буковинский поэт Осип Юрий Федькович писал в статье «Чтобы не было поздно! Голос посреди русского народа» такое: «Проигран бой под Полтавой (1709), Москали получили Русь, их царь Петр присвоил себе имя побежденного народа, берет титул царя Руси и составляет себе такую программу политическую: из Москвы на Днепр, из Днепра на Вислу, с Вислы под Карпаты, отсюда на Дунай, из Дуная на Босфор. Возразит ли кто, что он перестал следовать этой программе завоевания всех славян? Но как? С одной стороны, московская дикая орда, с другой многочисленное, к тому времени на довольно высокой степени культуры стоящее славянство… Только предприимчивым царям этого не жаль. Уже в XVIII веке навязали они своим ордам христианство и церковно-славянский язык, из которого, абсорбировав тогдашнюю русскую грамотность, восстал сегодняшний московский язык, который из-за незнания истории славян западом и бесстыдной фальсификации истории Москалями, еще и по сей день называют русским (russische Sprache). Я буду его называть всегда по имени, московский, равно как имени Русь принадлежит только полуденная Россия, а название Русин лишь нынешним Русинам»[655].

Вначале, в эпоху Петра I и его первых преемников, когда перед киевской ученостью были широко открыты двери для культурного влияния (довольно сказать, что при Петре вся высшая церковная иерархия состояла исключительно из украинцев и белорусов), русским книгочеям казалось, что им чуть ли не предстоит «русинизировать», на тогдашний европейский взгляд, «московских варваров». В этом должен был им помочь, как они думали, общий этноним. Не прошло и полстолетия, как наступило горькое разочарование. Идеалы казацкой республики «не могли сосуществовать с автократией, принципы римского права — с азиатской деспотией»[656]. Развитие империи пошло неуклонно не за мыслью наивных книгочеев, а согласно политике и законам господствующего народа.

«Причины поражения украинцев в их соревнованиях на культурном поле, направленных на реформирование московского государства и приближение ее к действительным культурно-историческим традициям Киевской Руси, иначе говоря — к украинским традициям, объясняются причинами государственно-политического и культурного порядка. Новое российское государство своим стилем и своими порядками было московского происхождения и не могло быть преобразовано лишь культурными средствами и культурными силами другого народа. Стиль и организация российского государства были глубоко укоренены в психологии и духовности московского народа. И поэтому было утопией это государство культурно завоевать и реформировать в духе и стиле совсем другого народа и другой культуры. Чтобы не были большого украинского влияния в российской культуре, российское государство абсорбировало только то, что отвечало ей и психологии российского народа. Украинская культура не могла победить тенденций и традиционного порядка российского люда, потому что она была ей чужой и потому совершала сопротивление, которое позже перешло в наступление и уничтожение украинской культуры всеми административными и полицейскими средствами государства»[657].

Руководящий казацкий слой, когда-то гордый, самоуверенный, теперь догорал в тихих хуторах, в стороне от больших дорог истории. Самой большой печалью этого слоя стало: — А что мы покушали бы, матушка? — Так раскладывался тот руководящий слой в жизни старосветских помещиков. Беспощадна и гениальна карикатура Гоголя в его «малорусских» повестях. Другая часть этого казацкого руководящего слоя не могла удовлетвориться таким прозябанием. Она выходила на большаки истории, а что на них не было уже украинских телег, они пересаживались в российские имперские тарантасы.

Наступил культурный упадок украинских земель и отчуждение их от западного мира. Дм. Донцов причины упадка Гетманщины видел в моральных категориях. «Наказание посылается как наказание за грех уныния, за то, что на грешной земле вместо „прадедов великих“ стали хозяйничать „правнуки нечистые“, что „дали себя в путы взять“. За то, что „не опомнился люд грешный“, „праведно Господь великий кандалы повелел ковать“ на род маловеров и отступников, на род „лукавый“ и грешный, праведно „истребил красоту“ его замечательной страны. Потому что зачем они „чужим богам пожрали жертвы, осквернились“? Зачем свернули с пути родителей, зачем стали „равнодушными“ к их добродетелям, зачем стали отступниками, зачем „всякому служили-угождали“, как рабы и „лакеи“? Почему „не стыдились в ярме умирать“? Почему перестали жесткими быть, лишь „клонились как те лозы, куда ветер веет“? Зачем стали овцами, людьми с „овечьей натурой“, готовыми по самой высокой цене свое продать „за шмат гнилой колбасы“, готовы предать все, чему поклонялись родители, став „дядями отечества чужого“, лить кровь „не за Украину, а за ее палача“»?[658].

С изменением этнонима Москва выиграла все; украинцы и белорусы же все потеряли. «Именно изменение этнонима дало московитам возможность присвоить и все те размахом и богатством достойные удивления культурные и политические достояния, которые создали в давних временах мечом и словом сыны Руси. Царь перенял греческий термин Россия, чтобы таким образом идеологически объединить Московщину с Украиной. Слова „Русь“ в этих целях он поэтому не употреблял, потому что в Московщине слово „Русь“ среди простого народа не употреблялось, а вместо этого на Руси-Украине (а также в соседних краях и в целой Европе) слово „Русь“ означало тогда лишь нашу, истинную Русь-Украину. В целой Европе знали, что „Русь“ — это край над Сяном, Бугом, Днестром, Днепром, а зато Московщину называли тогда в Европе не иначе как „Московщиною“ (на латыни: Moscovita, по-немецки: Moskowitien и т. д.).

Если бы Петр Великий принял название „Русь“ как название своего московского государства, то из-за этого настала бы смута, нежелательная для его политических замыслов, потому что люди могли бы себе думать, что Московщина — это часть нашей исконной Руси. Тем временем царь Петр I желал себе соединить Русь-Украину с Московщиною в одно тело, но так, чтобы ясно было, что Московщина является сердцевиной, а наша Русь-Украина лишь прищепка к его главному московскому пню. Вот поэтому ухватился он за это слово „Россия“, употребляемое в те времена некоторыми нашими церковными писателями (а не употребляемое ни среди народа нашего, ни среди народа московского) и назвал тем словом целое свое Московское государство, в состав которого входила уже и Украина с левой стороны Днепра. План его был ясен — лишь бы под новым названием соединить хитро в одно тело Московщину и исконную Русь-Украину»[659].

Таким образом изменение названия московского государства бросило вызов идентичности украинского народа.