Глава 16. Начало Гражданской войны

Сейчас мало кто знает, что создателями первых в новой и новейшей истории украинских воинских частей были не Грушевский, Винниченко или Петлюра, а генералы Корнилов и Брусилов. Главным поборником украинизации армии стал Лавр Корнилов, который 19 июля 1917 г. был назначен Временным правительством Верховным главнокомандующим русской армии. Корнилов немедленно подписал приказ об украинизации 34-го армейского корпуса, который переименован на 1-й Украинский корпус, а также отдельных частей в 6-м и 32-м корпусах Юго-Западного фронта и 10-м и 40-м корпусах на Румынском фронте.

Позже российские квасные патриоты будут защищать Корнилова и валить все на генерал-лейтенанта Павла Скоропадского. Но вот что писал сам Скоропадский о событиях в июле 1917 г.: «Корнилов встретил меня любезно и принял со словами: „Я от Вас требую украинизации Вашего корпуса. Я видел Вашу 56-ю дивизию, которую в 81-й армии частью украинизировал, она прекрасно дралась в последнем наступлении. Вы украинизируйте Ваши остальные дивизии, я Вам верну 56-ю, и у Вас будет прекрасный корпус“. Эта 56-я дивизия была временно от меня оторвана и придана 8-й армии Корнилова, я же был с двумя дивизиями в 7-й армии. Корнилову я ответил, что только что был в Киеве, где наблюдал украинских деятелей, и на меня они произвели впечатление скорее неблагоприятное, что корпус впоследствии может стать серьезной данной для развития украинства в нежелательном для России смысле и т. д. На это мне Корнилов сказал, прекрасно помню его слова, они меня поразили: „Все это пустяки, главное война. Все, что в такую критическую минуту может усилить нашу мощь, мы должны брать. Что же касается Украинской Рады, впоследствии мы ее выясним. Укранизируйте корпус“»[173].

Чего же хотел добиться Корнилов, создавая украинские корпуса, сейчас можно только гадать. Ясно лишь одно — это был не патриот России, а самый безответственный авантюрист, готовый ради своих амбиций пойти на сделку хоть с самим дьяволом.

Замечу, что этот первый украинский корпус генерал-лейтенанта Скоропадского впоследствии стал главной военной силой Центральной Рады. Но начнем по порядку.

13 марта 1917 г. в Киеве узнали об отречении от престола Николая II. Ну а 4 (17) марта в Киеве возникла так называемая Украинская Центральная Рада. Еще не было государства Украина, не было границы, не ясно было, кого считать украинцами, а кого нет. Главой рады избрали левого эсера[174] и масона Михаила Грушевского.

Как пишут украинские историки Мирошниченко и Удовик: «В составе УЦР было много масонов — М. Грушевский, Д. Дорошенко, А. Левицкий, С. Петлюра, Г. Степура, Д. Григорович-Барский и др.»[175].

Первый состав Рады никто не избирал. Просто собралась толпа «украинствующих». Сам Грушевский позже писал о них: «Это было общество достаточно случайного состава, не местного, территориального характера»[176].

В апреле 1917 г. в Киеве прошел Всеукраинский национальный конгресс. «Конгресс избрал новый состав Рады в количестве 792 (!) человек. Большинство из этих депутатов являлись… киевлянами…количество политических партий росло, как грибы после дождя. И уже летом 1917 г. их насчитывалось 30 штук, из них представители 15 партий входили в состав УЦР. Создание партий и общественных организаций оказалось выгодным мероприятием, поскольку УЦР формировалась не через Учредительное собрание и институт выборов, а через представительство партий и общественных организаций. Поэтому система вхождения в нее была проста: создаешь „диванную“ партию, и ее лидеры автоматически попадают в УЦР. Что касается проведения выборов в Учредительное собрание, то они откладывались на далекую перспективу»[177].

В августе 1914 г. в Австро-Венгрии был сформирован легион Украинских Сечевых стрельцов. По прибытии на русский фронт легион почти в полном составе попал в плен и был отправлен в лагеря для военнопленных. В феврале 1917 г. Временное правительство освободило «стрельцов». Большая часть их, включая капитана Евгения Коновальца и полковника Андрея Мельника — будущих лидеров ОУН, отправилась в Киев, где к декабрю 1917 г. был создан курень сечевых стрельцов.

Уже в марте 1917 г. начался развал русской армии. Пусть пока не везде солдаты и матросы убивали своих офицеров, но дисциплина была подорвана на всех фронтах. Повсеместно началось массовое дезертирство.

Деятели Рады выдвинули лозунг украинизации армии. Под украинизацией подразумевалось выделение из каждой части уроженцев Малороссии и сведение их в отдельные команды, батареи, эскадроны. Если на том или ином участке фронта украинцев мало, то эти подразделения оставались в составе тех же полков и дивизий. А если украинцев много, то из них создавали отдельные «украинизированные» дивизии и корпуса.

Украинизация армии шла повсеместно. Приведу характерный пример: в начале сентября 1917 г. в турецкий порт Трапезунд, занятый русскими войсками в апреле 1916 г., прибыл комиссар Центральной Рады Николай Свидерский.

К этому времени там уже появились украинские подразделения — курени. И вот с подачи Свидерского в конце сентября 1917 г. началась массовая эвакуация, а попросту бегство солдат-украинцев из Трапезунда в Крым и Одессу. Вместе с ними, естественно, драпали великороссы, белорусы, татары и остальные национальности.

К 1917 г. солдаты на всех фронтах не знали, за что воюют, и стремились домой или, по крайней мере, подальше от передовой. И если для этого достаточно было записаться в поморский, астраханский, да хоть якутский курень, то и туда бы хлынули массы солдат.

Украинизацию армии в районе Киева хорошо описал подпоручик конной артиллерии В.Д. Матасов: «К концу апреля 1917 года в Киеве накопилось много тысяч дезертиров, и их положение не было легким, так как военное командование Киевского округа их '‘беспокоило». И вот, в последних числах апреля весь Киев был залеплен плакатами: «Товарищи дезертиры! Все на митинг на Сырце 30 апреля».

Огромный пустырь против Политехнического Института заполнила многотысячная толпа дезертиров. После выступления большого количества ораторов, оправдывавших свое дезертирство украинским патриотизмом, была вынесена резолюция, предложенная штабс-капитаном Путником-Гребенюком, о немедленном сформировании украинской части в Киеве и немедленном «зачислении на все виды довольствия». Требование о немедленном зачислении на «все виды довольствия», вызвало «громовое» рукоплескание. Дезертиры во главе с избранным ими командиром полка Путником-Гребенюком направились к дворцу (где в это время помещались исполнительные комитеты) и заявили требование признать их «Первым украинским имени Богдана Хмельницкого полком».

Центральная Рада вынесла резолюцию: «Данную группу солдат признать полком и считаться с этим, как с фактом». Совет солдатских депутатов стал на другую точку зрения и категорически воспротивился такому способу создания украинской армии.

После длительных переговоров и совещаний, к которым были привлечены генералы Брусилов и Керенский, дезертиры восторжествовали, и был признал факт сформирования этого первого полка украинской армии, но с оговоркой, что не все дезертиры, объявившие себя полком, будут таковыми признаны, а из их среды будет отобран только кадр полка, который в дальнейшем будет пополняться только добровольцами, не обязанными военной службой, а все же остальные должны быть отправлены на фронт. Но оговорка эта не удалась: все, не попавшие в кадр полка, попросту разбежались и на фронт не поехали.

Полк же продолжал формироваться, не двигаясь из Киева и пополняясь не добровольцами (таковых среди «сознательных украинцев» не нашлось), а исключительно дезертирами. Удобно расположившись в казармах, полк рос как на дрожжах, ежедневно увеличивая требования довольствия, не нес никаких караулов по гарнизону и не помышлял ни о каком фронте. Это была какая-то никого и ничего не признающая «Сечь Запорожская» в центре Киева, которая бездельничала, митинговала и пьянствовала, разлагающе действуя на другие части.

Вскоре сам полк арестовал своего командира-основателя «Украинской Армии» штабс-капитана Гребенюка и доставил его под конвоем в распоряжение командующего войсками Киевского военного округа. Оттуда, в сопровождении одного офицера Гребенюк был отправлен на фронт, где след его потерялся. Тронуть «Богдановцев» никто не смел, ибо они находились под особым покровительством Центральной Рады и всякое действие против них рассматривалось как «контрреволюционное» и «антиукраинское».

Пример «Богдановцев» был заразителен, и вскоре в Киеве сформировался еще один такой же полк — «имени гетмана Павла Полуботка». Как и «Богдановцы», он о фронте и не помышлял, но зато принял активное участие в попытке захватить большевиками власть в Киеве, в дни большевистского восстания в Петрограде. Возникновение этого второго полка «украинского войска» очень характерно для того времени и достойно авторитету властей. В ночь на 5 июля группа украинцев-солдат, около 5 тысяч, находясь на распределительном пункте, назвала себя полком имени гетмана Полуботка, захватила арсенал, вооружилась и поставила караулы около двух государственных учреждений.

От государственных зданий и из города они были изгнаны, но расположившись в с. Грушки, организовали своеобразную дезертирскую Сечь. Попытка привести их повиновению силой первого полка — «Богдановцев», не увенчалась успехом, так как значительная часть «Богдановцев» перешла на их сторону. Власти, тем не менее, снабжали их всем необходимым и пытались «уговорить». Центральная Рада вынесла грозную резолюцию: «призвать товарищей солдат, которые живут в Грушках, к национальной гражданской дисциплине». Подстрекаемые двумя прапорщиками-дезертирами (Майстренко и Гузиенко), «полуботковцы» не хотели никому подчиняться, а только предъявляли требования увеличения довольствия.

Все попытки отправить на фронт украинизированные части кончались неудачей. Только один раз, в августе (1917), после уговоров удалось посадить в вагоны для отправки на фронт два эшелона «Богдановцев», но дальше Поста Волынского (9 километров от Киева) они не уехали. Они подняли стрельбу и начали так безобразничать, что находившийся на Посту Волынском эскадрон Кирасирского полка их разоружил и вернул в Киев. После этого больше никаких попыток отправки на фронт «национально сознательных» не было. Украинский историк Д. Дорошенко (бывший министр Самостийной Украины) говорит так: «Реальной пользы от украинизации было немного: солдаты разбегались, у себя в казармах ничего не делали, митинговали, не хотели пальцем пошевельнуть, чтобы помочь Украине».

Командующий войсками в Киеве полковник Обручев в своих воспоминаниях пишет следующее: «Чуть только я посылал в какой-нибудь запасный полк приказ о высылке маршевых рот на фронт, как в, жившем до того мирной жизнью и не думавшем об украинизации, полку созывался митинг, поднималось украинское желто-голубое знамя и раздавался клич: пойдем, но только под украинским знаменем! И затем — ни с места. Проходят недели, месяцы, а роты не двигаются. Ни под красным, ни под желто-голубым знаменем»[178].

25 октября 1917 г. или 7 ноября по новому стилю в Петрограде состоялся октябрьский переворот или революция, пусть каждый зовет его как хочет. Я же хочу обратиться к любопытной трактовке событий в Петрограде, данной теми же Мирошниченко и Удовиком. Любопытно само название главы 19.7 «Украинцы осуществляют Октябрьский вооруженный переворот в Петрограде».

Далее: «Мы будем исходить из предложенного совершенно объективного критерия определения украинцев.

Самым известным украинцем, вдохновителем и главным организатором Октябрьского переворота в Петербурге выступал Лев Троцкий. Отметим, что Ленин к восстанию подключился позже! Троцкий возглавлял целую группировку украинцев, которые выступили в роли активных организаторов и участников Октябрьского переворота. Несомненно, Лев Троцкий является самой харизматической, колоритной и неоднозначной фигурой среди украинских и русских революционеров всех мастей»[179].

Смотрим далее:

В группу Троцкого в разное время входили такие украинцы — лидеры большевиков:

— Григорий Яковлевич Сокольников (Гирш Янкелевич Бриллиант). Родился в г. Ромны.

— Моисей Соломонович Урицкий, родился в 1873 г. в Черкассах в семье купца.

— Владимир Антонов-Овсеенко, родился в 1883 г. в Чернигове в семье офицера.

— Братья Григорий и Леонид Пятаковы родились на Черниговщине в семье управляющего сахарным заводом.

— Павел Ефимович Дыбенко, родился в 1889 г. в селянской семье в селе Людков Черниговской губернии.

— Анатолий Васильевич Луначарский, родился в Полтаве.

— Г.И. Петровский, родился в Харькове.

— Юрий Коцюбинский, родился в 1896 г. в Виннице.

— Виталий Маркович Примаков, родился 18 декабря 1897 г. в селе Семеновка Черниговской губернии.

— Яков Блюмкин — уроженец села Сасницы на Черниговщине.

— Григорий Зиновьев (Евсей Гершен Аронович Радомысльский), родился в 1883 г. в Елисаветграде (Кировоград).

— Мыкола Скрыпник (Николай Скрипник), родился в 1872 г. в селе Ясиноватая (ныне город Донецкой области) в семье железнодорожного служащего.

— Землячка Розалия Самойловна (урожденная Залкинд, по мужу Самойлова), родилась в 1876 г. в Киеве в семье купца 1-й гильдии.

— Лазарь Каганович, родился в бедной еврейской семье в селе Хабне на Полесье (Киевская губерния).

Я думаю, хватит. Читатель устал. А то я мог бы помянуть еще много щирых украинцев, устроивших Октябрьский переворот.

Любопытно и резюме Мирошниченко и Удовика:

«Из этого неполного списка следует, что именно украинцы играли первую скрипку в организации и осуществлении Октябрьского вооруженного переворота (революции) в Петрограде. Конечно, наряду с Троцким немалую роль играл и авторитет Ленина, но честь переворота принадлежит Троцком и его группировке. Несомненно, без участия украинцев Октябрьский переворот вряд ли состоялся бы; они же были и активными строителями советской власти в России. Читатель без труда сам может пополнить списки украинцев-революционеров. Здесь же представлены наиболее яркие кадры.

Их отличительная черта — полное пренебрежение моралью ради „революционной целесообразности“. В общем-то, этим же пренебрежением морально отличался и С. Петлюра, вот только способностей у него было намного меньше, чем у большевистских лидеров. В целом можно отметить, что роль уроженцев Украины в становлении советской власти в Российской империи была значительной, если не определяющей.

Обращает на себя внимание тот факт, что, начиная с императрицы Елизаветы Петровны, без весомого участия украинцев не обходился ни один переворот (дворцовый или революционный) в России. Даже в отречении Николая II от престола ключевую роль сыграл киевлянин В.В. Шульгин.

Таким образом, мы можем утверждать, что Русь-Украина и русины-украинцы со времен Б. Хмельницкого принимали самое активное участие в жизни империи. Можно сказать (в соответствии с бессмертной гоголевской фразой), украинцы породили империю (Б. Хмельницкий, И. Мазепа), они же ее и погубили (Терещенко, Троцкий и др.). Как-то не вяжется после этого внедряемая в массы установка, что Украина не имела отношения к Российской империи и Российской революции и оказалась невинной жертвой большевиков»[180].

Я допускаю, что Мирошниченко и Удовик немного перегнули палку. Тем не менее в основном они правы. Однако официальные историки Украины по-прежнему вбивают в головы школьников и студентов басни о злобных москалях-большевиках, напавших в 1918 г. на вильну Украину.

8 ноября 1917 г. на специальном заседании Центральной Рады, посвященном событиям в Петрограде, была принята резолюция, где говорилось: «Признавая, что власть — как в государстве, так и в каждом отдельном крае — должна перейти в руки всей революционной демократии, признавая недопустимым переход этой власти в руки Советов Рабочих и Солдатских Депутатов, которые являются только частью организованной революционной демократии, Украинская Центральная Рада высказывается против восстания в Петрограде и будет энергично бороться со всеми попытками поддержать бунты на Украине».

Надо ли говорить, что если ни в Великороссии, ни на Украине никто толком не знал, что такое вся «революционная демократия», то все заявленное представляется бессвязным набором слов. Ясна лишь последняя фраза — Центральная Рада объявила войну советской власти.

Любопытно, что еще до захвата власти большевиками, 30 октября 1917 г., на пленуме Центральной Рады явочным порядком были утверждены границы Украинской Народной Республики. Мнение местного населения, равно как и сопредельных государств, никого не волновало. Грушевский в этом вопросе воплотил свою удивительную новацию: «прилучения „позаавтономных“ частей Ураїни» «під владою Генерального секретаріату». Явочным порядком на пленуме было утверждено следующее решение: «Разрешить в полной мере власть Генерального секретариата на все отмежеванные земли Украины, где большинство людей являются украинцами, а именно — Херсонщину, Катериннославщину, Харьковщину, материковую Таврию, Холмщину, часть Курщины и Воронежчины».

Как писали Мирошниченко и Удовик: «На первый взгляд эти действия можно было бы объяснить стремлением собрать воедино все территории расселения русинов/украинцев/малороссов /казаков/. Однако при ближайшем рассмотрении вызывает удивление, что в этот список поглощаемых земель включена оккупированная Австрией Холмщина, но не фигурирует Восточная Галиция со Львовом, Лемковщина, Буковина (коронные земли Австрии) и Подкарпатская Русь (входила в Венгрию). А ведь Львов являлся не только важнейшим городом Руси, основанным русским князем. Именно отсюда берет начало термин „Малая Русь“ (Болеслав Юрий II — „dux totius Russiae Minoris“). В этом списке не оказалось и земель других стран, где украинцы составляли большинство населения, — в США в штате Нью-Джерси, в Канаде в провинции Саскачеван, в Бразилии в штате Парана, в Австралии — все эти земли колонизовали украинцы точно так же, как и земли Новороссии, Слобожанщини, Приазовья и др.

Читатель улыбнется абсурдности такого рода претензий, и совершенно зря. После принятия IV Универсала министры „независимой“ УНР 14 февраля 1918 г. в развитие этой темы выдвинули большевикам условия мирного договора, по которому границы УНР должны выключать: „Часть Кубани, часть Ростовского округа, Таганрогский округ, Черноморскую и Ставропольскую губернии, Путиловский уезд Курской губернии, четыре уезда Воронежской губернии, украинскую колонию в Сибири — Зеленый Клин на Амуре. Крым остается под влиянием Украины“»[181].

Неискушенному человеку, разбираясь в действиях Центральной Рады, нелишне обратить внимание на последовательность ее программных заявлений и конкретных действий. Так, несмотря на обширнейшие территориальные претензии, «в конце ноября 1917 г. УНР разумно начала вести переговоры с представителями правительств различных казачьих автономий, с Молдавией, правительствами Кавказа, Башкирии, Крыма, Сибири о создании в Киеве федерального центра социалистической Всероссийской Федеративной республики. Однозначно УНР стала инициатором конкуренции с СНК в Смольном, логично противопоставляя Петрограду альтернативный центр Всероссийского правительства в Киеве, где и предполагалось провести Всероссийское Учредительное собрание»[182].

Так, может, Рада хотела вновь сделать Киев столицей Русского государства? Вполне возможно, что этот вариант кого-то из ее членов и устроил бы. Но руководство Рады прекрасно понимало нереальность плана. Целью же этого Универсала была полная дестабилизация положения по всей бывшей империи.

И действительно, моделируя различные ситуации в России, можно доказать, что единственный шанс создания жизнеспособного Украинского государства в 1918–1920 гг. дала бы многолетняя гражданская война в остальных регионах России при полном невмешательстве соседних государств — Польши и Румынии.

Надо ли говорить, что политика Центральной Рады не могла не привести к конфликту с большевистским правительством.

20 октября 1917 г., то есть еще до Октябрьской революции, в Киеве состоялось экстренное объединенное заседание исполкомов Советов рабочих и солдатских депутатов, на котором обсуждался вопрос о создании Ревкома из шести человек (трое от Совета рабочих депутатов и трое от Совета солдатских депутатов) и предоставления ему неограниченных прав в борьбе с контрреволюцией. Предложенная большевистской фракцией резолюция требовала, чтобы без согласия Ревкома военное командование не имело права распоряжаться частями гарнизона — ни вводить войска в Киев, ни выводить их из города. Несмотря на сильное сопротивление меньшевиков и эсеров, большевистская резолюция была принята. От Совета рабочих депутатов в состав Ревкома вошли три большевика. Соглашатели из Совета солдатских депутатов воспротивились этому решению и своих представителей в Ревком не выделили.

Как видим, Советы в Киеве поначалу не выступали непосредственно против Центральной Рады, а стремились лишить власти командование Киевского военного округа. Сложность и комизм ситуации заключался в том, что русские генералы презирали и Временное правительство, и Раду, ну а Рада и «временные» боялись друг друга, а пуще всего — военного командования.

Сразу после переворота в Петрограде Рада вступила в контакт с командованием Киевского ВО и заверила генералов в полной поддержке их и Временного правительства в целом. Командующий Киевским ВО генерал Квецинский утром 27 октября 1917 г. телеграфировал командующему Юго-Западным фронтом о том, что «после длительных переговоров удалось определить возможность координированных действий штаба с радой…выяснив, что рада стоит на точке зрения поддержки Временного правительства»[183].

В эти же дни в Киеве состоялся III Всеукраинский военный съезд, созванный Центральной Радой, на котором присутствовали представители националистически настроенных частей. По решению съезда был организован штаб, имевший своей целью немедленно создать надежную военную власть в Киеве и на всей Украине.

Штаб Киевского ВО привел части гарнизона и военные училища в состояние боевой готовности. Одновременно он обратился к командующему Юго-Западным фронтом с просьбой прислать дополнительные вооруженные силы. В Киев срочно было отправлено 17 войсковых эшелонов.

В ночь на 29 октября были совершены налеты и произведены обыски в ряде профсоюзов города, занята типография Киевского Совета рабочих депутатов, которая утром 29 октября была разгромлена.

Но предотвратить восстание командованию Киевского ВО не удалось. Утром 29 октября по инициативе членов военно-революционного комитета, которые случайно избежали ареста, в 3-м авиационном парке было созвано совещание представителей заводов и воинских частей, где избрали новый ревком. В его состав вошли В.П. Затонский, А.В. Иванов, А.Б. Горвиц, М.О. Новиков.

На стороне восставших «выступили красногвардейцы, солдаты 3-го авиапарка, 147-й и 148-й Воронежских дружин, запасных понтонного и телеграфного батальонов, дивизиона тяжелой артиллерии — всего приблизительно 6,6 тыс. человек. На стороне штаба КВО было до 10 тыс. юнкеров, казаков и солдат.

Центральная рада делала все, чтобы не допустить участия украинизированных воинских частей в восстании, о чем велись переговоры со штабом КВО. Еще 27 октября после переговоров с радой командующий КВО Квецинский сообщал в штаб Юго-Западного фронта: „Рада стоит на точке зрения поддержки Временного правительства и доведения страны до Учредительного собрания, совершенно отказавшись от большевиков“.

Основные силы революционных рабочих и солдат были расположены на Печерске — здесь находились завод „Арсенал“, 3-й авиапарк, саперный батальон, артиллерийский склад и ряд других революционно настроенных воинских частей. Здесь же базировались и основные силы, поддерживающие Временное правительство, в т. ч. два юнкерских училища, школа прапорщиков, команды, охранявшие штаб КВО и дом командующего округом.

29 октября в пять часов вечера по поручению ревкома летчик А.И. Егоров, поднявшись на аэроплане, сделал над городом несколько кругов. Это был сигнал к началу восстания. Одними из первых активные боевые действия развернули солдаты 3-го авиапарка — они захватили артиллерийский склад, гарнизонную гауптвахту, предприняли наступление против Николаевского и Константиновского юнкерских училищ. К вечеру солдаты отступили в расположение своей части. В первый же день восстания большую активность проявили красногвардейцы „Арсенала“. Укрывшись за мощными заводскими стенами, они открыли огонь по юнкерским и казачьим патрулям, находившимся на Александровской улице»[184].

Командование ВО вызвало с фронта и бросило против восставших чехословаков — 2-й Чехословацкий стрелковый «Йиржи из Подебрад» полк, 1-й Славянский ударный полк и батарею и т. д.

Любопытно, что генерал Алексеев писал начальнику штаба чехословацкого корпуса генералу М.А. Дитерихсу, что в Киеве надо было все чехословацкие части под благовидными предлогами отправить с фронта в Киев.

Тут я акцентирую вопрос о чехословаках, дабы показать недомыслие «оранжевых» историков, трактующих бои за Киев как попытки большевиков-москалей захватить столицу вильной Украины. Наоборот, русские белогвардейцы и чехословаки вели бои против коренных киевлян.

30 октября чехословаки пошли на штурм «Арсенала», потеряв двух человек убитыми и нескольких ранеными. Они захватили артиллерийский склад, гарнизонную гауптвахту, предприняли наступление против Николаевского и Константиновского юнкерских училищ. К вечеру революционные солдаты отступили в расположение своей части.

В первый же день восстания большую активность проявили красногвардейцы «Арсенала». Укрывшись за мощными заводскими стенами, они открыли огонь по юнкерским и казачьим патрулям, находившимся на Александровской улице.

Ну а 31 октября капитулировали юнкера Николаевского училища.

На подступах к городу в районе поста Волынский революционные солдаты остановили и разоружили воинский эшелон, шедший в Киев.

31 октября командование округа, тысячи офицеров, юнкеров и чехословаков бежали из Киева кто куда, в основном на Дон.

Теперь в Киеве наступило двоевластие. Однако в ночь на 1 ноября силы Рады захватили главные административные здания Киева, почту и телеграф.

«Стремясь укрепить свои позиции, Рада усиливала воинский гарнизон города за счет поддерживавших ее украинизированных частей. Так, в ноябре в город вступил 14-й запасной полк, переименованный в курень Шевченко в составе 1900 солдат и офицеров. В первых числах декабря прибыли четыре куреня вольного казачества в составе 3800 человек, гвардейский конный полк, 414-й Торопецкий полк, 3-й запасной полк и другие воинские части. Все железнодорожные пути в черте города были забиты воинскими эшелонами»[185].

Чтобы захватить Киев, Центральная Рада придумала очень интересный ход — предоставить солдатам-неукраинцам трехнедельный отпуск, после которого они должны были возвращаться не в свои части, а к воинскому начальнику по месту жительства. Таким образом, Грушевский и К° толкали русских солдат на дезертирство. Однако предпринятые меры результатов не дали, поскольку многие солдаты-неукраинцы не захотели выезжать из своих частей.

Тогда Центральная Рада в ночь на 30 ноября силами снятой с фронта 1-й украинской гвардейской дивизии разоружила революционные воинские части города — 3-й и 5-й авиапарки, понтонный, телеграфный и железнодорожный батальоны, горную батарею, команду оружейных мастерских и др. Солдат-неукраинцев под конвоем отправили на вокзал, посадили в эшелоны и вывезли за пределы Украины. Провокационный характер этой акции подтверждает факт, сообщенный газетой «Донецкий пролетарий» за 9 декабря 1917 г.: в 3-м авиапарке из 600 солдат, отправленных за пределы Украины, 400 были украинцами.

4 декабря 1917 г. в Киеве в помещении Купеческого собрания (позже Государственная филармония) открылся I Всеукраинский съезд Советов. Центральная Рада отправила на съезд толпы своих сторонников, выдав их за депутатов Рады. Тут стоит, наконец, объяснить разницу между Советами, что в Центральной России, что на Украине, и национальными Радами. И те, и другие не отвечали стандартам буржуазной демократии. Однако Советы состояли из выборных представителей заводов, фабрик, полков, кораблей и т. д. А Рада была очень похожа на казачьи рады XVII века, кто вовремя прибежал, тот и член рады.

Вот как описывал вторжение националистов на съезд Советов делегат съезда Евгения Бош (место рождения — г. Очаков): «Невзирая на протесты мандатной комиссии и караула, делегаты Центральной Рады без проверки мандатов стали проходить в зал и занимать места. Для всех было очевидным по тому неприятию и требовательным крикам об открытии заседания съезда, какие раздавались со стороны делегатов Центральной Рады, до крайности возбужденных, явившихся с оружием у пояса и сильно выпивших, что они получили соответствующие инструкции и ждут только сигнала для действия»[186].

Съезд был сорван, и делегация большевиков отправилась в Харьков. А 11–12 (24–25) декабря 1917 г. в Харькове собрался 1-й Всеукраинский съезд Советов, который 12 (25) декабря провозгласил Украину республикой Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Все постановления Центральной Рады были объявлены недействительными. На территории Украинской советской республики распространялись декреты правительства Советской России: о земле, рабочем контроле, демократизации армии. Съезд признал Украинскую советскую республику федеративной частью Российской Республики, избрал ЦИК в 41 человека, в том числе 35 коммунистов и 6 левых эсеров. ЦИК возглавил И.Г. Медведев, а первое советское правительство Украины — Е.Б. Бош.

Представители УССР приняли участие в 3-м Всероссийскому съезде Советов, состоявшемся в Петрограде в январе 1918 г.

По просьбе правительства Советской Украины из Советской России прибыли отряды Красной гвардии. На Украине формировались полки «червонного казачества» и отряды Красной гвардии. 20 января 1918 г. советское правительство

Украины издало декрет об образовании в республике социалистической рабоче-крестьянской армии.

Следует заметить, что к концу декабря 1917 г. Чернигов и Полтава были в руках большевиков. Везде кроме Екатеринослава советская власть была установлена бескровно. В Екатеринославе же в боях с красными «играло первую скрипку» не «украинское войско», а отряды из русских офицеров, студентов, гимназистов и т. п., которые можно с полным основанием назвать белыми. К Полтаве Рада послала свою гвардию — Богдановский полк, но «богдановцы» не пожелали драться с большевиками, а занялись погромами и грабежами, после чего с большой добычей вернулись в Киев.

20 ноября Центральная Рада издала третий Универсал, в котором провозгласила образование Украинской Народной Республики (УНР). В Универсале говорилось:

«Народ украинский и все народы Украины!

Тяжелое и трудное время настало на земле Российской Республики. На севере в столицах идет междоусобная и кровавая борьба. Центрального правительства нет, и по государству распространяется безвластие, беспорядки и хаос…

И мы, Украинская Центральная Рада, твоей волей, во имя поддержания порядка в нашей стране, во имя спасения всей России, провозглашаем:

Отныне Украина становится Украинской Народной Республикой.

Не отделяясь от Российской Республики и сохраняя ее единство, мы твердо станем на нашей земле, чтобы силами нашими помочь всей России, чтобы вся Российская Республика стала федерацией равных и свободных народов…

К территории Народной Украинской Республики относятся земли, заселенные преимущественно украинцами: Киевщина, Подолье, Волынь, Черниговщина, Полтавщина, Харьковщина, Екатеринославщина, Херсонщина, Таврия (без Крыма). Окончательное определение границ Украинской Народной Республики… должно быть установлено по согласию организованной воли народов»[187].

Ну хотя бы один Универсал написали бы без вранья! Центральное правительство было, и его к 20 ноября признала большая часть Центральной России, Прибалтика, Белоруссия, северная часть Украины, Харьков, Донбасс, Криворожье, Каменец Подольский и др. И, что самое важное, к 20 ноября 1917 г. в России еще не было гражданской войны и конкурентов для советского правительства. Правда, на Дону вспыхнул мятеж генерала Каледина, но он был 11 февраля (29 января) 1918 г. подавлен красногвардейцами и матросами Черноморского флота, а самому Каледину пришлось застрелиться. Так что, объективно говоря, именно Центральная Рада стала зачинщиком гражданской войны на территории бывшей Российской империи.

20 ноября 1917 г. мы справедливо можем назвать днем начала Второй Руины. На Украине началась война всех против всех. В общих чертах ситуация на Украине мало отличалась от ситуации в середине XVII века.

Центральная Рада не пользовалась достаточной поддержкой населения и не могла противостоять большевикам, и, как гетманщина XVII века, призвала иностранные войска. А по всей Украине с осени 1917 г. начали формироваться большие и малые банды. Их атаманы утверждали, что борются за права «угнетенного селянства», и делились частью добычи с местным населением. Нравится ли современным историкам или нет, но большинство «селянства» поддерживало бандитов, прятало их и награбленное имущество, а главное, постоянно пополняло ряды бандитов.

С 30 ноября 1917 г. по 1 января 1918 г. в Одессе происходили боестолкновения, связанные с попытками гайдамаков разоружить части Красной гвардии. Красногвардейцев поддерживали моряки крейсера «Алмаз». Однако прибытие нескольких куреней гайдамаков переломило ситуацию, и контроль над центром Одессы остался у гайдамаков. Лишь 15–17 января 1918 г. рабочие Одессы вместе с моряками-черноморцами выкинули гайдамаков из Одессы.

Большая часть Украины попала под контроль большевиков. Причем не москалей, а в основном местных уроженцев. Особое значение приобрела борьба за Киев. Тут я приведу одну любопытную таблицу, взятую из украинского националистического издания:

Изменение в этническом составе населения в г. Киеве и распределение этнических групп по социальным слоям (конец XIX — начало XX в.)[188]

В Киеве в конце декабря 1917 г. гайдамаки схватили одного из лидеров большевиков Леонида Пятакова и вырезали у него, еще живого, сердце. Бессудные расправы с большевиками шли по всему городу.

А теперь я позволю себе маленькое отступление. В конце 2008 г. на Украине резко усилился экономический кризис, усугубленный затянувшимся политическим кризисом. Парламент уже полгода как распущен президентом Ющенко, но продолжает работать. Срок парламентских выборов так и не назначен, да и нет грошей на его проведение. На заседаниях Совета Безопасности президент Ющенко и премьер Тимошенко публично перед объективами телекамер ругаются чуть ли не матом.

Заводы встают, гривна девальвирует, целые города замерзают без отопления. Рейтинг президента упал до 5 %. И что же делает президент? Он подыскивает новый праздник Украине. Виктор Ющенко предложил праздновать День защитника Отечества 29 января, именно в этот день чествовать память «героев Крут», остановивших в свое время наступление красноармейцев на Киев. Он заявил: «Мы, украинцы — народ-победитель. Мы обязаны уважать каждый наш успех и каждую украинскую победу. Это уважение — наша правда, наша суть, наша перспектива».

Так что это за великая победа непобедимой украинской армии, которую так долго скрывали москали? Самое интересное, что подробностей этого толком не знают ни незалежные историки, ни «оранжевые» СМИ. Официальные идеологи твердят о трехстах киевских студентах и гимназистах, дравшихся под Крутами, им явно импонирует ассоциация с тремя сотнями спартанцев. Однако ряд украинских СМИ приводят другие цифры — от 500 до 1500 человек.

Ладно, пусть их будет 300, но куда делись их трупы. 1 марта 1918 г. в «освобожденном» германской армией Киеве был образован комитет по розыску тел погибших под Крутами, его возглавил участник «битвы» студент С. Король. Тогда для церемонии похорон предварительно было заготовлено 200 гробов, однако разыскать удалось лишь 28 трупов из тех киевских студентов и гимназистов.

А куда делись остальные тела? Наконец, куда исчезли трупы полутора тысяч (!) революционных матросов, которых якобы перебили «герои-спартанцы» под Крутами? А ведь тела убитых красноармейцев в 1918 г. большевики хоронили всегда с большими почестями, а позже ставили над их могилами памятники.

Итак, разбираться с тем, что действительно произошло под Крутами 28–30 января 1918 г., никто не желает. Зато «спартанцам» посвящаются книги типа «Подвиг расы», видимо, речь идет о расе укров, занесенных на землю венерическим путем. Создаются многочисленные рок-группы с крутым названием «Круты» и т. д.

На самом деле в районе Крут пара сотен гимназистов, студентов и лиц без определенных занятий учинили перестрелку с революционными матросами и потеряли 20–30 человек убитыми, после чего сели в поезд и укатили в Киев.

Говоря «студенты и гимназисты», я цитирую «оранжевые» СМИ. А вот известный украинский историк Олесь Бузина пишет: «От себя добавлю: под Кругами сражались еще те „студенты“. Например, студент Омельченко — в прошлом штабс-капитан российской императорской армии, имевший за плечами Первую мировую войну. Этот опытный головорез студентом стал только в 1917 году, поступив в Украинский Народный университет. Именно он командовал 1-й сотней Студенческого куреня. Его заместителем был вообще гимназист последнего — восьмого класса— Павел Кальченко. Просто слезами обливаешься, пока не узнаешь, что этот „школьник“ по совместительству имел еще и чин прапорщика. К учебникам он вернулся прямо из окопов»[189].

А в самом Киеве 15 (28) января вспыхнуло вооруженное восстание киевских рабочих против Центральной Рады. Киевские большевики хотели синхронизировать восстание с подходом к городу частей Красной армии. Однако киевский комендант Ковенко с отрядом казаков в ночь на 5 января 1918 г. ворвался на завод «Арсенал» и захватил спрятанное там оружие. В ту же ночь его люди отобрали винтовки и пулеметы у рабочих на судостроительной верфи, механическом заводе и в мастерских Политеха. Всю эту матчасть свезли в дом № 7 по Московской улице — буквально рядом с «Арсеналом». Дом № 7 приказали охранять элитной части — полку имени Шевченко.

Шевченковцы же, не мудрствуя лукаво, послали ходоков в большевистский Ревком, пообещав присоединиться к повстанцам. И тогда Ревкому, находившемуся на территории завода «Арсенал», ничего не оставалось, как преждевременно начать восстание.

Кроме «Арсенала», где работало до 4 тыс. человек, очагами восстания стали Подол, Шулявка, где отряд красногвардейцев сформировал завод Гретера и Криванека (ныне «Большевик»), а также Главные железнодорожные мастерские.

Отряд подольских красногвардейцев прорвался верх по Андреевскому спуску в самый центр города и был остановлен только у Золотых ворот — буквально в пяти минутах ходьбы от здания Центральной Рады. Тут разгорелся жесточайший, стоивший красным 60 человек, бой за гостиницу «Прага» — здание на углу Владимирской и Прорезной улиц.

Главной ошибкой восставших была нескоординированность действий. Пока подольская Красная гвардия шла в наступление, остальные отряды не проявляли активности.

Главным достижением шулявских красногвардейцев во главе с киевским поляком Всеволодом Довнар-Запольским стал 1 февраля (по н. ст.) захват Кадетского корпуса.

Рабочие «Арсенала» захватили водокачку и оставили весь Киев без воды. 18 (31) января вооруженным отрядам Подола и Куренёвки (районы Киева, расположенные в нижней части города, вблизи Днепра) удалось занять Центральный телеграф, Софиевскую площадь. Красногвардейские отряды Железнодорожного района захватили вблизи Киева (в районе Караваевского моста) несколько вагонов оружия, которое было использовано для вооружения восставших железнодорожников. На следующий день железнодорожники, оборудовав в мастерских бронепоезд, разгромили гайдамацкий полк имени Грушевского и заняли станцию Товарная 1-я.

Активные действия развернулись на Демиевке, в Шулявском районе (штаб красногвардейских отрядов Шулявского района находился в Политехническом институте).

К 18 (31) января в руках восставших находилась значительная часть Подола, Лукьяновки, Печерска. Наступавшим с Подола отрядам удалось проникнуть на Владимирскую улицу, где находились правительственные учреждения. Отряд В. Боженко успешно действовал в районе улиц Большой и Малой Васильковской (в советское время — улицы Красногвардейская и Шота Руставели). Отдельные районы по несколько раз переходили из рук в руки.

Как писал Олесь Бузина: «Наступил переломный момент. Судьба сражения повисла на волоске. И тут 2 февраля (по старому — 20 января) в город ввалился Симон Петлюра со своими гайдамаками. Их театральный вид наводил ужас даже на своих. Вот как описывает встречу с живым гайдамаком еще один сторонник Рады Всеволод Петров: „Смужкова шапка з червоним шликом, голена голова з довгим чорним оселедцем за вуха та свіжим шрамом від кулі, та нерухоме самовпевнено залізне обличчя маніяка — аномальної людини, нібито справді воскресший гайдамака прастарих часів…“. То, что раньше видели только в пьесах, забегало по улицам!

Но кроме „театра“, у Петлюры были еще и пушки. На следующий день артиллерия в упор пробила пролом в стенах завода, куда хлынули эти красношлычные „черти“. Интеллигент Петлюра (даром, что ли, до революции был журналистом и бухгалтером!) приказывал стрелять так, чтобы не повредить монумент Кочубею и Искре. Сейчас на его постаменте торчит крошечная горная пушечка возле метро „Арсенальная“. „Стріляйте так, щоб пам'ятник оставався цілий!“ — приказывал атаман, „щадя культурные ценности“.

3 февраля около 6 часов вечера колонна Петлюры из гайдамаков и солдат полка им. Хмельницкого ворвалась на завод»[190].

Там «озверелые петлюровцы убивали всех, кто был в рабочей одежде. Они били прикладами, кололи штыками, расстреливали, вешали не только рабочих-красногвардейцев, но и стариков, женщин, детей. В городе было расстреляно и повешено несколько тысяч рабочих. Во время подавления восстания только в Мариинском парке (вблизи „Арсенала“) было погребено 700 трупов погибших рабочих»[191].

Разумеется, сейчас киевские баснописцы преподносят Киевское восстание как часть освободительной борьбы «за вильну Украину». Так что, подразделения полков имени Шевченко и Сагайдачного и половина полка имени Богдана Хмельницкого, сражавшиеся на стороне большевиков, были москалями? А вот саперы из понтонного батальона, размещенного рядом с «Арсеналом», уж точно были щирые украинцы — они держали нейтралитет и наладили бойкую торговлю оружием и боеприпасами с большевиками.

К 15 (28) января 1918 г. Красная армия подошла к Киеву со стороны Дарницы. Вновь восстали рабочие завода «Арсенал». При приближении большевиков В.К. Винниченко и члены его кабинета струсили, подали в отставку и вместе с М.С. Грушевским бежали из Киева. Власть захватили два студента — Голубович, который сделался главой «правительства», и Ковенко, ставший комендантом Киева. Они в течение почти двух недель довольно активно защищали Киев, но когда убедились в бессмысленности дальнейшего сопротивления, сели в автомобили и укатили в Житомир.

Германия находилась в тисках Антанты, и ей срочно требовалось продовольствие, которое можно было найти на Украине. Германское правительство не могло допустить перехода Украины под власть большевиков. Поэтому 27 января (9 февраля) 1918 г. Германия и Австро-Венгрия подписали с правительством Центральной Рады мирный договор. От имени Рады подпись поставил какой-то недоучившийся студент Александр Севрук.

Согласно этому договору, Центральная Рада обязалась поставить Германии и Австро-Венгрии до 31 июля 1918 г. 60 млн пудов хлеба, 3 млн пудов живого веса рогатого скота, 400 млн штук яиц, сотни тысяч пудов сала, масла, сахара и других продуктов.

Германские войска двинулись к Киеву, а австрийские — к Одессе. Мониторы и канонерские лодки австрийской Дунайской флотилии пришли в Одессу и попытались подняться вверх по Днепру, но не сумели пройти пороги.

16 февраля (1 марта) первый батальон саксонской пехоты появился на киевском вокзале. Давняя мечта австрийских и германских политиков осуществилась:

Од Кыева до Берлина

Простяглася Украина.

В Киеве обосновалась главная квартира германского командования во главе с генерал-фельдмаршалом Германом фон Эйхгорном. Вслед за саксонской пехотой в Киеве объявилось и правительство Голубинского.

Но, увы, немцы быстро убедились, что Рада ничего не представляет. По данным германского штаба войска Украинской Народной Республики насчитывали лишь «две тысячи бывших солдат и офицеров, безработных и авантюристов». Как писал А. Царинный: «…все в Малороссии прекрасно знали, что украинское войско — это действительно миф, сочиненный для удовольствия „щирых“ украинских шовинистов, так как нельзя же серьезно называть войском появившиеся впереди немцев кучки глупых людей в шапках со свесившимися на спину красными шлыками, в театральных костюмах, в каких щеголяли в исторических пьесах из жизни старой Малороссии корифеи малорусской сцены Кропивницкий или Тобилевич-Садовский, и в широких поясах, из-за которых торчали чуть ли не аршинные кривые кинжалы. Появление украинских гайдамаков — это была шутовская интермедия в тяжкой кровавой драме мировой войны и „русской“ революции, но никоим образом не один из ее важных актов»[192].

О том, что Центральная Рада, а позже Гетманшафт и Директория были опереттой, писали не только русские и немцы, но и наиболее осведомленные украинские авторы. Так, Мирошниченко и Удовик пишут еще довольно осторожно: «Украинские лидеры — М. Грушевский, В. Винниченко, С. Петлюра, Д. Дорошенко изначально поставили неосуществимые условия для создания государства. Все они были историками, писателями, поэтами, журналистами и драматургами, которые жаждали славы, но никогда не сталкивались с управленческой деятельностью ни на практике, ни в теории. Они рассматривали создание государства как постановку спектакля, как драматургию — с броскими названиями, необычными формами одежды военизированных частей, с театральными оселедцями на бритых головах „гайдамаков“, кривыми саблями на боку (поскольку они были в дефиците, вешались бутафорские), гарцеванием на белом коне, пышными молебнами, смотрами, парадами, шествиями и т. д. — чисто в духе опереточных культурно-массовых постановок».

В начале века в Киеве популярность театра, особенно венской оперетты, была огромной. На эту страсть к театру обращает внимание и Д. Донцов в своем «Киевском дневнике» за 1918 г.:

«20 июня. У гетмана. Сердится на наших левых партийцев. Говорит, что хочет построить Украину — „на злость украинцам“. На социалистических партийцев был особенно зол, говорил: „Все они хотят быть министрами! Ну, посудите сами, подходят ли они на это? Кое-кто — может. Например, С. Шелухина я хотел бы сделать министром, но остальные? Они привыкли к театру, ведь все украинство выросло на театре! им важна не суть, а форма. Если бы я вот так вышел перед ними с каким-то таким пером на шапке (он сделал жест рукой), — все было бы хорошо…“.

Еще конкретнее Скоропадский формулирует эту мысль в своих „Воспоминаниях“:

„Все поколение нынешних украинских деятелей воспитаны на театре, откуда пошла любовь ко всякой театральности и увлечение не столько сутью дела, сколько ее внешней формой. Например, многие украинцы действительно считали, что с объявлением в Центральной Раде самостоятельной Украины Украинское государство становится совершенным фактом. Для них украинская вывеска была уже чем-то, что они считали незыблемым“.

Своими постановочными эффектами они вскоре разочаровали киевлян и других горожан, которые стали воспринимать деятельность Центральной Рады как венскую оперетку, а селяне и так изначально пребывали в недоумении от чудачества политиков. Их волновал не язык или форма одежды слепленных на скорую руку гайдамацких частей, а решение конкретных вопросов права собственности на землю и раздела земли…

Государство не создается пером и языком. Это не продукт фантазии и чьего-либо хотения, а результат продолжительного социального развития общества и его структурирования»[193].

Красная армия на Украине была куда более боеспособной, нежели гетманское воинство, но все равно не могла противостоять германо-австрийским частям. Мало того, Советская Россия по рукам и ногам была связана Брестским миром и не могла открыто вести боевые действия на Украине. Поэтому местные левые с согласия Москвы создали ряд полунезависимых республик: Донецко-Криворожскую Советскую республику (ДКСР), Одесскую Советскую республику, Таврическую Советскую республику и Донскую Советскую республику.

К лету 1918 г. германо-австрийские интервенты оккупировали Украину, Крым, Донскую область, часть Таманского полуострова, часть Воронежской и Курской губерний. На востоке оккупационная зона ограничивалась линией Батайск — Дон — Северный Донец — Дёгтево — Осиновка — Новобелая — Валуйки — Грушевка — Белгород — Суджа — Рыльск. В «сферу влияния» Австро-Венгрии (по соглашению от 29 марта 1918 г. между Берлином и Веной) входили часть Волынской, Подольская, Херсонская и Екатеринославская губернии. (Управление и эксплуатация угольных и горнорудных районов здесь были совместными.) Николаев, Мариуполь и Ростов-на-Дону занимали смешанные части (германское командование в Николаеве и Ростове-на-Дону, австро-венгерское — в Мариуполе). Остальные губернии Украины, Крыма, а также Таганрог оккупировали германские войска. Железнодорожный и водный транспорт на всей оккупированной территории ставился под контроль германского командования.

Чтобы избежать обвинений в предвзятости в оценке деятельности Центрально Рады, процитирую очевидца и активного участника событий Павла Скоропадского: «Отношение между немцами и украинским правительством было довольно странное: немцы просто не считались, а украинцы, признававшие немцев и все время писавшие об этом, не знали, как вывернуться перед народом. Вначале они доказывали, что немецкие части пришли помогать против большевиков и что, если украинцы потребуют, последние немедленно уйдут. Когда же немцам для своей армии нужно было и то, и другое, и это было неприятно местным жителям, украинцы начали говорить, что немцев призвали помещики…

Когда же немцы начали требовать исполнения (Брестского) договора и тут начался вопль среди народа, тогда украинские деятели пустились на всякие хитрости, лишь бы как-нибудь что-нибудь удержать из обещанного договором.

Тогда начались трения между немцами и украинским правительством, которое на словах соглашалось с немцами, боясь их, но на деле давало приказания своим низшим подчиненным тормозить. Немцы возмущались, престиж правительства падал, и в результате — немцы брали силою, а украинцы молчали.

В положении сельского хозяйства был полнейший застой. В сахарной промышленности, это большой отрасли нашего хозяйства, промышленности, в которой, можно сказать с гордостью, ни одна страна в мире не достигла такой высоты, был полный развал и никаких указаний на будущее…

В смысле украинской культуры ровно ничего не делалось. Центральная Рада не открывала ни одного учебного заведения, если не считать безобразнейшего учреждения в лице народного украинского университета, где больше митинговали, чем учились. Почему, кстати, он назывался украинским, я не знаю, так как все почти лекции читались на русском языке.

Вся украинская культура выражалась в том, что по Киеву гуляла масса всякой неопределенной молодежи в шапках с „китицею“; некоторые обривали себе голову, отпускали „оселедець“»[194].