Глава IV КУЛЬТУРА ЦЕНТРАЛЬНОЕВРОПЕЙСКОГО И СЛАВЯНО-БАЛКАНСКОГО РЕГИОНОВ

Глава IV

КУЛЬТУРА ЦЕНТРАЛЬНОЕВРОПЕЙСКОГО И СЛАВЯНО-БАЛКАНСКОГО РЕГИОНОВ

Особенности культурного развития народов Центральной Европы в период средневековья определялись самими историческими условиями их бытия. Находясь между востоком и западом Европы, они не могли не отразить в своей культуре постоянное общение и контакты с ними. Эти контакты были, разумеется, далеко не всегда равномерны. И хотя уже в раннем средневековье возобладали западные влияния, не прерывались и контакты в области культуры с восточными славянами и отчасти с Византией.

Центральная Европа была как бы большой дорогой, по которой передвигались кочевые племена, в том числе гунны и авары, оставлявшие следы своего пребывания в этих землях. Следует учитывать и культуру кельтских племен, стоявшую у истоков культуры региона. Впрочем, по этим вопросам мы располагаем лишь археологическими данными, касающимися главным образом бытовой культуры.

Что касается культуры славянских народов языческого периода, то и здесь наши сведения крайне скудны. Прежде всего отсутствуют славянские письменные источники. Этот недостаток можно восполнить данными иноземных, прежде всего немецких, источников (Адам Бременский, Титмар Мерзебургский, Гельмольд). Они сообщают о существовании у полабо-прибалтийских славян крупных языческих центров (например, на острове Рюген) с деревянными святилищами сложных конструкций и раскрашенных деревянных скульптур. Есть основание говорить и о своеобразном пантеоне славянских языческих богов, наподобие тех, которые описываются в «Повести временных лет».

Особенно значительным явлением в культуре этих народов уже христианского периода была Великая Моравия. В ее культурном развитии особенно ярко проявилось отмеченное выше взаимодействие западных и восточных традиций, в частности, западно-христианских и восточнохристианских. Если в странах Славяно-Балканского региона, где также имели место подобные контакты, в большинстве случаев элементы западной культуры налагались на основу византийских традиций, то в Великой Моравии картина была сложнее. Первыми проповедниками христианства здесь были западные (немецкие и ирландские) миссионеры. Их проповедь, однако, не имела большого успеха, что было связано с насаждением непонятного для народа богослужения на латинском языке. Играла роль и связь миссионеров с немецкими феодалами, имевшими в отношении Великой Моравии захватнические планы.

Совсем иначе обстояло дело с миссией Кирилла и Мефодия, прибывшими сюда по приглашению князя Ростислава в 863 г. Составленная ими славянская азбука (глаголица, замененная их учениками в Болгарии кириллицей), переводы с греческого на славянский язык, как и написанные на нем оригинальные сочинения Кирилла и Мефодия, имели исключительное историко-культурное значение для всех славянских народов, открывали широкие горизонты их культурного развития, их приобщения к сокровищам культуры. Азбука Кирилла и Мефодия искусно отражала все фонетические особенности славянских языков. Этому во многом способствовало прирожденное знание славянского языка великими братьями, происходящими из двуязычной среды Фессалоники, их высокая филологическая подготовленность, их истинный и самоотверженный интерес к славянам. Собственные сочинения Кирилла и Мефодия («Про-глас к Евангелию», «Канон Дмитрию Солунскому», «Слово на перенесение мощей Климента папы Римского» и возможно другие) явились отправным моментом в развитии славянских литератур.

В самой Великой Моравии великие традиции славянских первоучителей продержались недолго. После смерти Мефодия (885 г.; Кирилл умер в 869 г.) их ученики были изгнаны из страны немецким высшим духовенством. Большинство из них нашли приют в Болгарии и там успешно продолжали свою деятельность, но кирилло-мефодиевские традиции перешли и к западным славянам. Они успешно развивались в Чехии X—XI вв. Славянские памятники, созданные там, как переводные с латинского, так и оригинальные (например, жития чешских князей Вячеслава и Людмилы), представляют собой высокие образцы славянской литературы. Их хорошо знали в Древней Руси, благодаря чему они, собственно, и дошли до нас. Однако в самой Чехии к концу XI в. славянская письменность полностью была вытеснена латинской, а ее памятники беспощадно уничтожались католическим духовенством.

Есть основания говорить, что славянская письменность была не чужда и древней Польше, во всяком случае Вислицкому княжеству, о чем косвенно говорится и в Житии Мефодия. Впрочем, в Польше она была слабее развита, чем в Чехии, и просуществовала как заметное явление недолго.

Важно отметить, что кирилло-мефодиевские традиции навсегда остались в памяти всех славянских народов независимо от их конфессиональной принадлежности и во все последующие века играли важную роль в развитии идей славянского самосознания, идей исторической и культурной общности славянских народов.

Значительным государственным образованием в Центральной Европе было ранневенгерское королевство. В его состав вошла часть Великой Моравии, и это отразилось в известной мере на культуре Венгрии. Это показывают археологические раскопки в Керпусте, Залаваре, Халимба-Череш. Венгрия поддерживала и культурные связи с Древней Русью, особенно с Галицко-Волынским княжеством, а также с Византией. Ряд венгерских правителей принимали крещение в Константинополе уже с середины X в. Не случайно корона Иштвана (Стефана) I имела чисто византийское происхождение, а в его владениях в начале XI в. был основан греческий православный монастырь.

И все же с общей христианизацией Венгрии по римскому обряду в этой стране безраздельно стала господствовать латинская письменность, решительно преобладали контакты с Западом. Это не помешало, однако, развитию собственной государственной идеологии, о чем можно судить по венгерским историческим сочинениям, в частности «Деяниям венгров» XI в., которые заложили основы Летописного свода, продолжавшегося разными авторами до середины XIV в.

Говоря о культуре народов Славяно-Балканского региона в период раннего средневековья, необходимо в первую очередь принять во внимание то наследие античной культуры, которое получили эти народы.

Возникает вопрос, в какой мере оно оставалось мертвым или продолжало жить, модифицироваться, синтезироваться с культурой славянских народов. На этот вопрос нельзя дать однозначный ответ для всего региона, однако следует отметить, что степень восприятия античной культуры зависела от уровня ее развитости в той или иной части Балкан. В ранне-средневековой болгарской культуре, например, помимо собственно греко-римского элемента можно отметить и определенные черты дако-фракийской культуры, особенно в области быта и обычаев.

Одним из важнейших факторов развития культуры стран Балканского полуострова как в раннефеодальный период, так и в последующее время было влияние византийской культуры. Южнославянские народы благодаря ей были приобщены к высоким достижениям восточно-христианского мира. Она же несла им и элементы античной культуры. Освоение византийской культуры южными славянами отнюдь нельзя назвать механическим и тем более раболепным. Книжники Первого Болгарского царства, например, предпочитали переводить не современные им памятники византийской письменности, а ее более древние, «классические образцы», в частности творения отцов церкви IV в. (Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста и др.). Их идеи, особенности их литературного мастерства были более созвучны запросам болгарского общества после его христианизации.

Следует учесть еще и роль местных традиций при ориентации на ту или иную византийскую модель. Так, архитектура и живопись южных славян на рассматриваемом этапе их развития более обращались к солунским, нежели к константинопольским образцам, поскольку южные славяне издревле были лучше знакомы с этим культурным центром Византии. Конечно, свою роль играли и существовавшие в дохристианскую эпоху местные традиции. Об этом свидетельствуют, например, памятники архитектуры Первого Болгарского царства. Мощные и своеобразные оборонительные и дворцовые сооружения Плиски наложили свой отпечаток на монументальность построек Преслава, например, знаменитой Круглой церкви. В найденных археологами деталях декоративного убранства преславских построек нетрудно увидеть местные зооморфные мотивы.

Как характерную особенность освоения византийской культуры на Балканах следует отметить взаимодействие восточно-христианских и западно-христианских традиций на этой территории. Это особенно относится к западной части полуострова, где такое явление было определено всем ходом исторического развития. До разделения церквей такое соприкосновение, такой синтез был в гораздо большей степени возможен, чем после этого события. Об этом свидетельствует ряд архитектурных памятников в Хорватии и Далмации. Среди них особенно интересна церковь св. Доната в Задаре (начало IX в.). Интерьер ее чисто византийского характера, тогда как внешний вид более напоминает итальянские памятники. Впрочем, и после разделения церквей отмеченное выше соприкосновение двух традиций полностью не прекращается. Так, в знаменитом сербском православном Мирославовом евангелии XII в. весьма заметны черты западноевропейского декоративного убранства.

Важнейшим явлением в развитии культуры южнославянских народов не только в рассматриваемый период, но и на протяжении всей их последующей истории была славянская письменность. Созданная великими просветителями Кириллом и Мефодием для западных славян она самым интенсивным и благотворным образом воздействовала на развитие культуры как южных, так и восточных славян.

В первую очередь благотворная роль славянской письменности сказалась на культуре Первого Болгарского царства. Не случайно X век по праву принято называть «золотым» в истории средневековой болгарской культуры. Важно подчеркнуть, что болгарская литература столь раннего периода имела две школы (Преславскую и Охридскую), взаимно обогащавшие друг друга.

Преславская школа получила свое название от столицы Восточной Болгарии — Преслава. Центром письменности здесь являлся монастырь св. Пантелеймона, где трудился ученик Кирилла и Мефодия — Наум. Его книжной деятельности активно покровительствовал царь Борис и особенно его сын царь Симеон. Племянник же Бориса, сын его брата Доксы — Феодор (Тодор) сам участвовал в переписывании книг.

Крупнейшим писателем Преславской школы был Константин Преславский, ученик Мефодия. Он оставил после себя как переводные (например, «Слова Афанасия Александрийского»), так и оригинальные сочинения. Особенно большой популярностью пользовалось его «Учительное евангелие», состоящее из 51 поучения на «неделю» (воскресенье). Оно явилось первым систематическим сборником проповедей на славянском языке. Поучения наполнены призывами к просвещению и книжному учению.

Другим видным писателем Преславской школы был Иоанн Экзарх, болгарский наместник константинопольского патриарха в Болгарии. Широкое распространение в славянской среде получил вышедший из-под его пера «Шестоднев» — средневековая энциклопедия по естествознанию (впоследствии очень популярная на Руси). Иоанн положил в основу своего труда «Шестоднев» Василия Великого (IV в.), добавив сведения из трудов Севериана Гавальского (IV—V вв.) и Аристотеля (о животном мире). Своеобразной компиляции из свободных переводов Иоанн придал стройную форму и единство. «Шестоднев» — это не сухой трактат, но философское и поэтичное видение мира глазами христианина. В то же время в нем есть живые отголоски болгарской действительности; говорится о неравенстве в обществе, где существуют смерды и нищие, дается подробное описание царского дворца.

Широкие просветительские начала Преславской школы, связанные как с отбором произведений для перевода, так и с созданием оригинальных произведений, в не меньшей степени были свойственны и Охридской книжной школе в Западной Болгарии. Здесь, неподалеку от Охрида, с 886 по 893 г. в Кутмичевице существовала большая школа, ежегодно выпускавшая по несколько сот учеников. Питомцы школы во многом способствовали широкому распространению славянской письменности и книжности, популяризации, прославлению заветов славянских первоучителей. Много трудов отдал делу просвещения и расцвета литературы в Болгарии учитель этой школы Климент Охридский (ум. 916 г.).

«Учительное евангелие» Константина Преславского вместе с разными высказываниями Климента составляли единую книгу поучений на весь год, одно дополняло другое. В этом можно видеть несомненное проявление единства в деятельности двух школ болгарской книжности, их объединенные усилия в деле просвещения болгарского народа. Многочисленные сочинения Климента Охридского были очень популярны в Болгарии, Сербии и на Руси. Они широко распространялись во множестве списков и считались непререкаемым образцом для подражания в течение многих веков. Сам же Климент Охридский воспринимался в славянской традиции неразрывно от Кирилла и Мефодия как прямой продолжатель их дела, способствовавший своим творчеством его упрочению.

Такую же роль несомненно играл и другой болгарский писатель конца IX — начала X в. — Черноризец Храбр. Его единственное дошедшее до нас произведение «О писменах» посвящено изобретению славянской азбуки Кириллом и Мефодием. Эту азбуку Черноризец Храбр считает наилучшей, наиболее подходящей для славян. Появление славянской азбуки для Черноризца — божественней дар, но этот взгляд не мешает ему показать ее в историческом развитии. Он рассказывает в своем сочинении о «чертах» и «резах» (черточках и нарезках), о несовершенном, «неустроенном» письме у славян до Кирилла и Мефодия, о все более возраставшей потребности в совершенной азбуке. Но и славянскую азбуку, выработанную Кириллом и Мефодием, Черноризец не считает неприкосновенной. По его мнению, по мере возникающих потребностей и она может и должна развиваться, преобразовываться и совершенствоваться. В этой замечательной мысли Черноризца Храбра нашла свое выражение подлинная творческая тенденция литературы, следовавшей великим кирилло-мефодиевским традициям.

С 60-х годов X в. в Болгарии получает распространение неортодоксальное направление общественно-политической мысли и литературы — богомильство. Наиболее полно вероучение богомилов было изложено в «Тайной книге», относящейся к середине XII в. Особой художественностью и драматичностью отличается богомильская книга «Видение Исайи». В ней рассказ ведется от первого лица, от имени пророка Исайи, который воочию видит, как в космосе происходит страшная борьба сатаны и его воинства с благочестием.

С богомильством вели упорную борьбу в Болгарии православная церковь и государственная власть. Крупнейшим идеологом этой борьбы был выдающийся болгарский писатель Козма Пресвитер. В науке до сих пор остается нерешенным вопрос, к какому времени следует относить его жизнь и творчество. Ученые колеблются при его определении от X до XIII в. В последнее время высказано мнение (Ю.К. Бегунов, вслед за рядом ученых, начиная с А.Ф. Гильфердинга), что Козма Пресвитер жил во второй половине или в конце X в. Не только обличение ереси, но и стремление разобраться в причинах, ее породивших, толкает Козму на жестокую критику современной ему действительности. Ей подвергнуты аристократия и особенно — духовенство и монашество.

Золотой век болгарской культуры в следующем столетии для Восточной Болгарии сменился временем, когда она оказалась под властью Византии (с 1018 по 1185 г.) вплоть до создания Второго Болгарского царства.

Литература на славянском языке преследовалась, повсюду насаждались греческий язык и культура. Многие деятели болгарской культуры вынуждены были покинуть страну, но они несли ее высокие достижения другим славянским народам. Особенно значительна и плодотворна была их роль в Киевской Руси. Ими были принесены или вновь сделаны пeреводы памятников византийской и славянской литературы, во многом они способствовали становлению и развитию русской оригинальной книжности.

В отличие от Болгарии расцвет раннефеодальной культуры в Сербии относится к более позднему времени, что связано с самими обстоятельствами складывания Сербского государства. О начале этого расцвета едва ли можно говорить ранее середины XII в. Но не подлежит сомнению, что он был подготовлен предшествующим развитием. Несомненную роль в становлении сербской культуры также играли славянская письменность и великие кирилло-мефодиевские традиции. К сожалению, памятники сербской литературы до нас не дошли, и мы можем лишь реконструировать их. Много в этом отношении дает летопись попа Дуклянина, датируемая 1149—1167 гг. Благодаря ей можно, хотя бы гипотетично, судить о древнейших сербских житиях (св. Иоанна — Владимира) и ряде исторических повествований, которые имеют в летописи явную сюжетную завершенность (например, рассказ о борьбе Часлава и Радослава). Следует отметить при этом, что сама летопись Дуклянина дошла до нас в латинском и хорватском переводах. В этом сказалось более тесное, чем в Болгарии, соприкосновение сербской культуры с Западом.

Что касается хорватской культуры, то она еще более тесным образом: была связана с западным христианством, поскольку Хорватия принадлежала к латинской церкви. Однако это не смогло помешать распространению и здесь славянской письменности (в ее глаголическом варианте).

Период XII—XIV вв. был ознаменован в Юго-Восточной Европе важными явлениями и процессами в области культуры. Начиная с этого времени, происходил ее стремительный и яркий расцвет в Сербии. Этому способствовали экономическое развитие страны, успехи по ее объединению, широкие контакты с другими странами как Балканского полуострова, так и Западной Европы. Значительную роль сыграло и то внимание, которое уделяли правители Сербии из династии Неманичей развитию письменности и искусства, усматривая в них средство утверждения своей власти и ее прославления. В стране создается ряд крупных культурных центров. Ими были прежде всего монастыри, такие как Студеница (XII в.), Жича (начало XIII в.), Милешеве (ок. 1235 г.), Грачаница (1321 г.), Дечаны (1327—1335 гг.). Знаменательным культурным центром была также Печская патриархия (начало XIII в.). В этих центрах были собраны большие и ценные библиотеки, велась интенсивная работа по переводу и переписыванию книг, создавались многие оригинальные произведения.

Особенное развитие в сербской литературе получил жанр жития. Его блестящим образцом является сочинение первого сербского архиепископа Саввы (1175—1235 гг.), посвященное его отцу Стефану Немане (в монашестве Симеону), родоначальнику сербской княжеской, а затем королевской династии. При всей композиционной стройности житие отличает живая эмоциональность, а торжественный пафос в нем сочетается с теплым чувством.

Другое житие Стефана было написано старшим братом Саввы Стефаном Первовенчанным. Для него характерно более пространное в историческом плане изложение, неспешные риторические рассуждения, обилие цитат. Оно проникнуто патриотическими идеями. Церковную деятельность самого Саввы по созданию независимой церкви в Сербии прославил его ученик Доментиан. Он написал житие Саввы в 1253 г. В конце XIII — начале XIV в. оно было переработано Феодосием. Феодосия особенно увлекало раскрытие характера своего героя.

В XIV в., когда были созданы жития Стефана Дечанского, Стефана Душана, в них все более усиливаются черты историзма, конкретного изображения действительности, разумеется, облеченного в традиционную агиографическую форму.

Сербская агиография была многообразна. Ее органично дополняла гимнография. Одним из выдающихся произведений в этом жанре была служба по случаю перенесения мощей св. Саввы (1237 г.), составленная Афанасием. Замечательными гимнографами XV в. были митрополит Иаков и царь Урош V.

В это же время зарождается собственно исторический жанр повествования. Создаются «родословы» и краткие летописцы. В оригинальном виде они до нас не дошли и могут быть реконструированы на основе более поздних по происхождению памятников, но едва ли есть основания сомневаться в их существовании по крайней мере уже в XIV в.

Высокий расцвет культуры в Сербии XII—XIV вв. связан не только с развитием письменности. Не менее замечательны были достижения в области изобразительного искусства и архитектуры. Сербские фрески XIII—XIV вв. являются одной из вершин европейского средневекового искусства. Драматичная напряженность и даже острота чередуются в них с просветленным спокойствием. Великолепен их изысканный колорит. Такие шедевры сербского монументального искусства, как фрески Милешева, Сопочан, Дечан вполне могут соперничать с самыми выдающимися образцами византийского искусства. Ориентируясь в целом на его лучшие достижения, сербские мастера вносят и свою местную тематику и стилистику, изображая сербских святых, уделяя большое внимание ктиторским портретам строителей и украшателей храмов.

В сербской архитектуре и скульптуре, напротив, отчетливо видны черты западного романского стиля. Дечаны просто поражают ярко выраженным романским обликом декоративной скульптуры, западное влияние ощутимо и в Студенице.

Возрождение болгарской государственности в 1185 г., казалось бы, должно было создать благоприятные условия для развития болгарской культуры. Однако почти непрерывные династические войны и феодальные междоусобицы, а в последней четверти XIII в. нашествие монголов создавали неустойчивую и тревожную обстановку в стране, приводили к гибели многих памятников письменности. Стабилизация происходит при царе Иване-Асене II (1218—1241 гг.). Новая столица Болгарии Тырново все более приобретает особое значение как культурный центр, его начинают сравнивать в самой Болгарии с Константинополем. Из Византии, оказавшейся в это время под властью крестоносцев, сюда стекаются реликвии и святыни. Перенесение в Тырново в 1233 г. мощей Параскевы-Петки Епиватской, с этого момента называвшейся Тырновской, послужило поводом для составления летописного рассказа об этом событии и краткого жития святой. В них прославляется не только святая как защитница Тырнова, но и сама столица — «преславный град Тырнов».

Именно в XIII в. в Тырнове были заложены основы болгарской литературы XIV в. Ее высокие достижения связаны с деятельностью тырновской книжной школы и приходятся на тот период, когда ведущим направлением в общественно-политической и философской мысли на Балканах становится исихазм. Зародившись как узкое монашеское движение, исихазм (от греческого слова «исихия» — молчание) вскоре захватил умы самого широкого круга деятелей культуры. Как средство внутренней сосредоточенности, самопостижения, раскрытия собственных духовных сил и возможностей, исихазм вел к большему вниманию к психике человека, ее связям с окружающей средой. Вот почему в византийской, а вслед за ней в болгарской литературе этого времени все более заметным становится стремление показать индивидуальность героя, не пренебрегать конкретными событиями, описанием природы и социальной обстановки.

В Болгарии центром исихазма был Килифаревский монастырь, во главе которого стоял Феодосий Тырновский. Он превратил монастырь в замечательный центр книжной культуры, из стен которого вышли многие выдающиеся болгарские писатели XIV в.

Первым среди них должен быть назван Евфимий Тырновский — подлинный создатель тырновской школы болгарской литературы. Побывав в 60—70-х годах в Константинополе и на Афоне, Евфимий во всеоружии знаний того времени, в сане тырновского патриарха (с 1375 г.) приступил к реформе письменности и литературных норм. Эта реформа касалась упорядочения правописания и языка, которые должны были следовать, с одной стороны, кирилло-мефодиевским традициям, а с другой — учитывать нормы греческого письма и языка. Стиль произведений Евфимия, как и у других писателей-исихастов, отличается экспрессивностью. Евфимий требовал от писателей полного соответствия слова и содержания, умения раскрыть красоту слова. Современники высоко ценили дарование Евфимия. Когда он умер, они, по словам современника Евфимия Иоасафа Бдинского, восклицали: «Солнце угасло, когда замолк язык Евфимия!».

Наиболее последовательным продолжателем деятельности Евфимия был его ученик Константин Костенечский. Он учился у Евфимия, когда тот после турецкого завоевания Тырнова в 1393 г. находился в заточении в Бачковском монастыре. После разорения монастыря в 1410 г. Константин бежит в Сербию, где и развертывается его деятельность. Здесь он создает выдающийся грамматический трактат «Сказание изъявленно о писменех». Точность и прозрачность слова, так ценившиеся Евфимием, всячески прославлял и Константин. Язык Кирилла и Мефодия для него в этом отношении драгоценен. Он не только восхищается им, но и стремится разобраться в нем, понять его природу. По мнению Константина, этот язык составлен из всех славянских языков, но на основе русского, «всех тончайшего». Как и Евфимий, Константин уделил внимание агиографическому жанру. Им было написано житие сербского короля Стефана Лазаревича. Прославляя его воинскую доблесть и заботы о процветании просвещения в Сербии, Константин вместе с тем старается объяснить появление столь замечательной личности. При этом он учитывает все: и природу Сербии, живописные картины которой даны в Житии, и характер сербов, наделенных мужественностью и честностью.

Житийный жанр в духе тырновской школы продолжал развивать и другой ученик Евфимия и его родственник Киприан, митрополит киевский и под конец жизни, после долгих перипетий, московский, ставший крупным деятелем и русской культуры XV в. Наиболее прославленным сочинением, написанным Киприаном в Москве, было «Житие митрополита Петра», одного из предшественников по московской кафедре. В этом житии он стремился прославить одного из столпов Великого княжества Московского, написал гимн ему с восторженными похвалами и лирическим воодушевлением.

Жития-похвалы и просто похвалы с большим мастерством писал и другой родственник и ученик Евфимия — Григорий Цамблак (ум. 1420 г.), который через всю свою жизнь пронес верность идеалам и заветам Евфимия Тырновского. Около 1405 г., уже будучи в Сербии, он написал продолжение «Жития Петки Тырновской», в котором описываются исторические события, развернувшиеся на Балканах в конце XIV в.

Последним представителем тырновской школы в самой Болгарии был митрополит Иоасаф Бдинский (Видинский). Видинское царство — это последний осколок Второго Болгарского царства, державшийся еще три года после падения Тырнова. Тревожная атмосфера и вместе с тем ненависть болгарского народа к своим поработителям отразились в написанном Иоасафом «Похвальном слове Филофее».

С падением Второго Болгарского царства болгарской культуре был нанесен страшный урон. Уничтожались ее памятники, горели в огне книги, сотнями гибли их творцы. Но высокие достижения болгарской культуры продолжали жить и во многом способствовали развитию культуры братских славянских народов. Тырновская книжная школа оказала немалое влияние на пути развития сербской письменности и литературы. Она воздействовала и на русскую письменность вплоть до XVI в. включительно, что воплотилось в так называемом втором южнославянском влиянии. Русские книжники чутко восприняли грамматическую реформу тырновской школы, как и ее палеографические нормы, ее литературный стиль, сам репертуар ее литературы. Во многом все это стало образцом для них.

Не только славянские народы восприняли высокие достижения болгарской культуры. Она сыграла большую роль в развитии литературы молдавского и валашского княжеств. Как известно, их письменностью вплоть до XVII в. была славянская. Поэтому болгары и сербы, спасаясь от османов, легко могли найти здесь благоприятную среду для своей книжной деятельности. Этим были заложены основы для последующих культурных контактов Дунайских княжеств не только с южными, но и восточными славянами, — контактов постоянных и весьма плодотворных.

Завершая обзор основных явлений в развитии культуры стран Славяно-Балканского региона в XII—XIV вв., нельзя не отметить особую роль в атом регионе центров греко-славянского и межславянского общения. О роли Фессалоники уже говорилось выше. Нельзя не назвать еще и Константинополь. Но особую, исключительную роль среди них играл Афон. Его многочисленные греческие монастыри, столь тесно связанные с византийскими культурными центрами, находились бок о бок с сербским (Хилапдар), болгарским (Зограф), русским (Ксилургу, а позднее св. Пантелеймона) монастырями. Известно, что Савва Сербский первоначально жил на Афоне в русском монастыре, В XIV в. этому монастырю покровительствовал Стефан Душан. Иноки афонских монастырей обменивались сокровищами письменности. Славяне делали переводы с греческого, совместно создавали новые произведения (например, «Пролог» — сборник кратких житий и поучений).

Как уже упоминалось выше, в странах Центральноевропейского региона в XI в. полностью восторжествовала латинская письменность и латинский язык, как язык богослужения, литературы, науки. Безусловно, это обстоятельство надолго задержало развитие литературы на народных языках в Чехии, Польше и Венгрии. Непонятность чуждого языка для народов этих стран не могла не тормозить развития их культуры в целом, ее сколько-нибудь широкое распространение. Однако наряду с этой бесспорно негативной стороной господства латинской письменности оно имело и некоторое положительное значение, открывая центральноевропейским народам широкие возможности для ознакомления с достижениями культуры латинского Запада.

В Чехии и Польше возникают центры латиноязычной литературы, которые внесли немалый вклад в развитие культуры этих стран. Крупнейшим из них в Чехии был Збраславский монастырь. В нем, как и в ряде других монастырей, была собрана обширная библиотека, состоявшая как из западноевропейских книг и местных списков с них, так и латиноязычных сочинений, созданных в самой Чехии. Подобными сокровищами обладали и некоторые (правда, весьма немногочисленные) светские феодалы. Особенно интересной была библиотека королевы Рейчки, в составе которой были книги, знакомившие с сочинениями античных писателей и мыслителей. Особую роль для развития литературы и науки на латинском языке играл открывшийся в 1347 г. в Праге университет. Он получил название Карлова по имени короля Карла I (императора Священной Римской империи Карла IV). Карлов университет способствовал распространению просвещения в Чехии, конечно, в тех пределах, которыми ограничивал его латинский язык.

В Чехии был создан ряд замечательных оригинальных произведений на латинском языке. Еще в конце X в. возникла так называемая «Легенда Кристиана» — интересный опыт соединения житийного жанра (латинский вариант житий Вячеслава и Людмилы) и исторического повествования о начале Чешского государства и распространении в нем христианства.

Собственно жития в Чехии делились на две группы: высокого и низкого стиля. В первых все торжественно и приподнято, за счет абстрагирования дан лишь минимум исторических реалий (например, житие св. Екатерины), во-вторых, наоборот, можно видеть стремление к конкретике, возможной простоте изложения. Таково, например, житие Прокопа Сазавского. Сам Сазавский монастырь вплоть до конца XI в. оставался центром славянской письменности в Чехии. С конца XIII в., особенно в XIV в., появляется и распространяется и литература на родном языке.

Довольно заметное распространение получили в Чехии (в особенности в XIV в.) дидактические сочинения. Широко были известны такие авторы этого направления, как Колда из Колдиц, Смил Фляшка из Пардубиц. Особенно интересен сборник Томаша из Штитного. Он не только написан на чешском языке, но и ставит своей задачей популяризацию для людей, не знающих латинского языка, сочинений латинских авторов, главным образом философского и морального характера. Есть в сборнике и оригинальные сочинения самого Томаша.

Интересным явлением в чешской культуре рассматриваемого периода были так называемые действа (литургическая драма). Уже с конца XII в. известны такие произведения не только на латинском, но и на чешском языке. В них все чаще, особенно в XIV в., вкрапливаются своеобразные интермедии сатирического характера, построенные на основе реальных наблюдений за жизнью чешского общества. Среди таких действ особенно популярным было действо «О воскресении Христовом». Так проходил своеобразный синтез церковного и народного искусства.

К XIV в. чешскоязычные сочинения все более распространяются по стране, латиноязычная литература сохраняет свои позиции. Помимо нее в Чехии заметно все большее наступление немецкого языка, что было тесно связано с соответствующими национальными и социальными процессами в стране. Господство немецкого патрициата в городах, хозяйничание в Чехии светских и духовных немецких феодалов, засилье немцев в Карловом университете не могли не вызвать ответного социального и национального протеста. Своего апогея он достиг в гуситском движении. Сам Ян Гус со всей решительностью выступал в защиту чешского языка, за необходимость широко изучать его, обучать ему детей. Гус стоял за чистоту родного языка, против засорения его немецкими словами. Сторонники Гуса добились очищения Карлова университета от немцев.

В соседней и родственной Чехии Словакии истоки культуры равным образом уходят к временам Кирилла и Мефодия и их наследства. В эти годы словацкие земли входили в состав Великой Моравии. С падением ее и завоеванием этих земель Венгрией на них начинает господствовать латинская письменность. На латинском языке пишутся проповеди, создаются местные хроники. Но с XV в., после походов гуситов, чешский язык завоевывает себе права литературного языка и в Словакии. Примером словацких сочинений на чешском языке может служить «Жилинская книга» (1451 г.), состоящая из местных хроникальных заметок. Но уже к концу XV в. начинает постепенно завоевывать себе права складывающийся словацкий язык, о чем свидетельствуют так называемые «Спишские молитвенные поучения» (1480 г.).

Важным событием в культурной жизни Словакии было открытие университета в Братиславе в 1467 г. Он был создан по инициативе венгерского короля Матьяша Хуньяди (Корвина) в противовес Пражскому университету, где господствовали чашники — последователи гуситов. В новосозданном университете вновь возобладал латинский язык.

Как и в литературе, в архитектуре и искусстве Словакии заметны следы ее тесного, в том числе культурного общения с Чехией, а также с Польшей, Германией и Австрией. Это прослеживается в памятниках как романского, так и позднее — готического стиля. Однако для словацкой архитектуры свойственна большая сдержанность, тяготение к конструктивной ясности форм. Таковы романские храмы в Дьяковице (1221 г.), единственным украшением которых являются аркатурные пояса, или в Спишской капитуле (1245—1275 гг.) с капителями, украшенными весьма упрощенным растительным декором. Из готических памятников наиболее значителен по размерам собор св. Альжбеты в Кошице, строившийся более столетия (с 1382 по 1499 г.). Но и в нем все украшение ограничивается ажурным орнаментом в верхней части стрельчатых окон. Заслуживает внимания влияние на каменное зодчество Восточной Словакии деревянной народной архитектуры, именно здесь особенно распространенной. Примером такого явления могут служить башни с шатрами, опоясанными деревянными галереями собора св. Эгидия в Бардееве (XV в.).

Ранней монументальной словацкой живописи свойственна линеарность и плоскостность. Таковы фрески в Дехнице (ок. 1175 г.) и более изысканные в Дравце (начало XIV в.).

Во второй половине XV в. в Словакии происходит оживление городской культуры, налицо гуманистические веяния эпохи гуситских войн. В живописи это проявляется в усилении реалистических тенденций, появлении большего интереса к личности. Такими чертами отмечен Алтарь Богоматери из Стражек.

В Польше особой враждебности к латинскому языку но было. Первые сочинения на латинском языке в Польше стали создаваться вскоре после ее христианизации. Это прежде всего были жития святых, особенно чтимых в Польше: св. Войгеха, св. Станислава и св. Ядвиги. Политический и государственный характер имеет «Житие св. епископа краковского Станислава», казненного по приказанию польского короля Болеслава II.

В конце XIV в. появляются агиографические произведения и на польском языке (например, житие св. Блажея). Еще столетием раньше на том же языке создается сборник проповедей — «Проповеди свентокшишские». Польские ученые начинают выступать в защиту родного языка. Так, в 1440 г. в этом плане был написан трактат «О польской орфографии», автором которого был Якуб Паркош. Однако это не означало еще вытеснения латинского языка.

Паркош являлся профессором Краковского университета, открывшегося в 1364 г. Университет сыграл большую роль в развитии польской культуры, хотя преподавание в нем долгое время велось, как и в университетах Западной Европы, на латинском языке. В отличие от Пражского университета в Краковском никогда не было иноземного засилья, хотя двери его были широко открыты для студентов из других стран и земель. В нем учились немцы, венгры, чехи, литовцы, украинцы. Развившиеся впоследствии гуманистические и возрожденческие движения в Польше были теснейшим образом связаны с профессорами Краковского университета. Среди них можно назвать Павла Влодковица, сочувствовавшего гусизму, и Яна из Людзиска, одного из блестящих представителей польской общественной мысли.

Латинская письменность хотя и задержала становление литератур на местных языках у народов Центральной Европы, но не могла совсем помешать их развитию, так же как и становлению этнического самосознания этих народов и осознанию ими общеславянского родства. Особенно показательны в этом отношении чешские и польские хроники рассматриваемого периода. Таковы уже хроники XII в.: чешская Козьмы Пражского (на латинском языке), польская Галла Анонима. Они полны любви к своей родине, гордостью за ее историю. И в той и в другой исторические записи органично сочетаются с народными легендами, произведениями фольклора, воспевающими далекое и славное прошлое. В XIII в. в Польше эти традиции были продолжены Яном Кадлубком. Желая прославить свою страну, хронист свободно прибегает к сочинению фантастических рассказов о победах поляков над Александром Македонским и Юлием Цезарем. В другой польской хронике XIII в., так называемой Великопольской, особенно настойчиво звучит мотив о родстве поляков, чехов и русских. Оно мотивируется легендарным рассказом о трех братьях: Лехе, Русе и Чехе — мифических праотцах трех славянских народов. Позднее, уже в XV в., была написана «История Польши» Яна Длугоша (краковского каноника и политического деятеля), которая считается высшим достижением польской средневековой историографии. Проникнутая патриотизмом, идеей воссоединения в едином государстве всех польских земель, она содержит подробное описание Грюнвальдской битвы, рассматривает Польшу в ряду других стран Европы, несет в себе некоторые черты гуманистической историографии.

В отличие от Польши, где это произошло в XVI в., в Чехии первая историческая хроника на родном языке появилась уже в начале XIV в. Это так называемая рифмованная «Далимилова хроника», отражавшая патриотические тенденции и буквально насыщенная народными преданиями и легендами, в том числе о Чехе, как праотце чешского народа. По-латыни была написана «Гуситская хроника» Лаврентия из Бржезовой, современника гуситских войн, подробно описанных им по горячим следам.

Этническое самосознание славянских народов, как можно было видеть на примере западнославянских хроник, не только не вступало в противоречие с представлением об общеславянском единстве, но и органично с ним сочеталось. И это во многом было залогом того, что ни политические противоречия, возникавшие между отдельными славянскими странами в ходе их исторического развития, ни их конфессиональная разделенность (прежде всего между западными и восточными славянами) не могли воспрепятствовать культурным контактам между ними, которые по сути дела никогда не прекращались.

Памятники древнечешской литературы были популярны на Руси. Но и в Чехии хорошо знали о Киевской Руси, и показательно в этом плане, что при строительстве Сазавского монастыря в основание престола одного из приделов были положены частицы мощей Бориса и Глеба, один из вариантов житий которых был написан в свою очередь не без влияния мотивов чешского жития св. Вячеслава. В отношении Польши можно отметить такое характерное явление: иконные изображения там стали создавать явно под влиянием древнерусских, после того как в XIV в. ряд южнорусских земель вошел в состав Польского государства. Даже самая почитаемая в Польше икона Ченстоховской богоматери византийско-русского происхождения.

Разумеется, сказанное выше не означает, что чешская и польская культуры не принадлежали западному ареалу. Так, архитектурные памятники рассматриваемой поры, наряду с другими данными, красноречиво и наглядно подтверждают это. Для XI—XII вв. это ярко выраженный романский стиль. Таковы польские костелы св. Иджи в Иновложю (ок. 1086 г.), св. Андрея в Кракове (ок. 1090 г.), св. Богородицы и Алексея в Туме под Ленчицей (1141—1161 гг.) и чешские костелы св. Георгия на Пражском Граде (середина XII в.), базилика Девы Марии в Тисмице (третья четверть XII в.). Для самого развития чешской архитектуры романского стиля особенно характерна форма ротонд: это храмы, начиная от Старого Пльзеньца (X в.) до ряда ротонд XII в. (св. Георгия в Ржипе, св. Мартина в Вышеграде, св. Петра и Павла в Ржезновице). Впрочем, хотя и реже, ротонды можно видеть и в Польше (в Чешине XI в. и св. Прокопа в Стшельне, ок. 1160 г.). В столь популярной у западных славян форме ротонды нельзя не видеть отголосков великоморавских кирилло-мефодиевских традиций. Как показали раскопки чехословацких археологов, именно ротонда была самым распространенным видом храма в Великой Моравии. Таким образом, западнославянская архитектура XI—XII вв., в целом являясь романской, имела и свои особые черты.

В меньшей степени это можно сказать о готике, возобладавшей в Чехии и Польше с XIII в. и достигшей особого расцвета в XIV в. Идейно-философское содержание этого стиля (см. выше) делало его в большой мере межэтническим. И все же ряд исследователей усматривает, например, в чешской готике черты старых местных традиций, ее особую монументальность, наличие элементов, созвучных архитектуре восточных и южных славян. Во всяком случае, при создании готических построек наряду с иноземными мастерами (например, Матье из Арраса в Чехии) ведущую роль все более завоевывают местные мастера. Один из них, Петр Парлерж, создал целую архитектурную школу. Такие сооружения, как собор св. Вита в Праге (1344—1352; достраивался в XVI и XIX вв.) или костел св. Варвары на Кутной Горе (XIV в.), стали подлинными шедеврами мирового искусства. То же можно сказать об одном из красивейших творений польской готики — Мариацком костеле в Кракове (строился в XIV—XV вв.). При строгости и лаконичности его внешнего вида собор особенно знаменит своим внутренним убранством и прежде всего резным деревянным алтарем, который исполнил в 1477—1489 гг. замечательный польский резчик Вит Стош.

В Венгрии[19] в период развитого феодализма в культурной жизни сильны были западные влияния. «Деяния венгров» (см. выше) и труды продолжателей этой хроники в середине XIV в. были собраны в так называемой единой «Иллюстрированной хронике» Марка Кальти. Основная идея этой хроники — возвеличение династии Арпадов, принявших христианство, что представлялось главным рубежом в истории Венгрии, — была принята и в «Хронике венгров» Яноша Туроци (вторая половина XV в.), продолжившего изложение венгерской истории до 1487 г. Из исторических произведений, не предназначавшихся для сводных работ, выделяется другое знаменитое сочинение — тоже «Деяния венгров» — анонимного автора конца XII — начала XIII в., посвященное событиям IX—X вв. В отличие от официальной династической концепции Аноним выдвигает идею о том, что князья и вожди суть равные стороны, отношения между которыми регулировались договором, скрепленным кровью, пытаясь тем самым обосновать обнаружившиеся в начале XIII в. претензии крупных землевладельцев на раздел власти с королем.