Глава V СЛАВЯНО-БАЛКАНСКИЙ РЕГИОН В XII—XV вв.

Глава V

СЛАВЯНО-БАЛКАНСКИЙ РЕГИОН В XII—XV вв.

Социально-экономическое развитие южнославянских земель с конца XII до конца XV в. характеризовалось в целом дальнейшим упрочением феодального строя. Типологические различия при этом между отмеченными выше зонами не только не уменьшились, но в ряде случаев еще больше углубились. Существенное значение в этом отношении имели отличия в политической истории разных южнославянских народов. Феодальные отношения восторжествовали на западнословенских землях ранее, чем у других южных славян (уже в X—XI вв,), и типологически оказались ближе к Центрально-Европейскому региону, поскольку с конца IX—X в, вошли в состав немецких государств (с конца X в. — в состав Германской империи). Тот же тип феодализма, но позднее (в XII в.), утвердился на восточнословенских территориях, захваченных в X в. венграми. Классовое деление общества здесь совпадало с этническим: господствующий класс (феодалы в деревне и патрициат в городах) состоял из немцев, венгров, в Далмации — итальянцев.

Хронологически почти столь же рано, как у словенцев, феодализм достиг зрелых форм в Далматинской Хорватии; позднее (в XII в.) это произошло в Посавской Хорватии, вошедшей в состав королевства Венгрия в конце XI в. — несколько раньше образования объединенного Венгеро-Хорватского государства (1102 г.). В силу сохранения обеими частями Хорватии административной автономии в составе королевства Венгрия (ими управляли хорватские наместники короля — баны), а в отдельные периоды — обретения фактически полной независимости, хорватские феодалы не утратили своих классовых позиций. Развитие феодальных отношений в XII—XV вв, совершалось здесь также в формах, близких к тем, которые были присущи Центрально-Европейскому региону. Сливаясь с XIII в, в единый господствующий класс, венгерские и хорватские магнаты все более усиливали борьбу за свою политическую независимость от центральной власти. Ослаблением королевства воспользовалась Османская империя. В первой четверти XV в. большая часть хорватских земель, кроме приморских городов, оказалась под властью османов.

Ярким своеобразием по-прежнему, как и в VII—XI вв., отличалось развитие далматинских городов, которые после временного господства Венеции в XI в, попали с начала XII в. под протекторат королевства Венгрия (власть Венеции утвердилась здесь снова лишь в начале XV в.). Фактически эти города представляли собой самоуправляющиеся коммуны, в которых главенствовала патрицианская верхушка — нобили. Наиболее характерна в этом отношении история города-республики Дубровника, который, хотя и уплачивал попеременно дань то Византии, то Венгрии, то Венеции, то османам, сохранялся как самостоятельное государство вплоть до начала XIX в. Сколь ни своеобразны были в далматинских городах формы социального и политического неравенства и эксплуатации нобилями низших разрядов ремесленников, рыбаков, матросов, наемных работников, эти города составляли в целом органический элемент европейской феодальной системы. Недаром здесь, как и в континентальных городах хорвато-словенского субрегиона, прослеживаются формы цеховой организации ремесла и торговли.

Сербские земли во второй половине XII — середине XV в., сохраняя в целом социально-экономическое единство, в котором феодализм оформился в XIII в., в государственно-политическом отношении и в отношении вероисповедания разделились на две части: собственно сербскую и боснийскую. Для обеих были характерны медленные темпы развития феодальных аграрно-правовых отношений и становления феодального города. Процесс обособления Боснии ясно обозначился еще в пределах Зетского сербского княжества. Когда оно распалось в начале XII в., Босния попала в вассальную зависимость от Венгрии, носившую порой, особенно во второй половине XIV в., чисто номинальный характер. Яркой спецификой Боснии в аграрном устройстве и государственно-политической системе являлись соответственно отсутствие церковно-монастырского землевладения и особая, патаренская, или бабунская (близкая по учению богомильской доктрине), церковь, не поддерживавшая связей с христианскими религиозными центрами. К концу существования Боснийского государства из него выделились земли прежних княжеств Хума и Травунии, составив особое княжество (Герцеговину). В 1463 г. почти вся Босния и часть Герцеговины были завоеваны османами.

В формах аграрного развития Сербии характерную особенность составило законодательное санкционирование государством («Законником Стефана Душана») в середине XIV в. статуса личной зависимости большинства крестьянства в стране — меропхов, в развитии ремесла (особенно горного дела) — проникновение пользовавшегося привилегиями иноземного (немецкого) элемента. В государственном устройстве Сербии — особенно во время правления Стефана Душана (1331—1355) — нашло отражение заметное византийское влияние. Феодальная раздробленность и здесь усугублялась вмешательством Венеции и королевства Венгрия, что и облегчило установление в середине XV в. османского владычества на всех сербских землях.

Что касается болгарских земель, то в социально-экономическом отношении эпоха существования Второго Болгарского царства (возникло в 1186 г.) представляет собой в целом период зрелого феодализма. Во время почти двухсотлетнего владычества Византии уровень развития феодальных отношений на болгарских землях сравнялся с их уровнем в Византии, а типологически структура феодального строя в Болгарии стала представлять (ко времени освобождения) его византийский вариант. Нараставшие постепенно в течение XIII—XIV вв. отличия между Болгарией и Византией оказались более ощутимыми в государственно-политическом устройстве и были обусловлены сохранением некоторых старых традиций болгарской государственности и особенностями развития страны в ту эпоху. В середине XIII в. Болгария навсегда потеряла свои населенные в основном болгарами юго-западные земли и часть западных и южных территорий, а к середине XIV в. распалась на фактически независимые друг от друга три государства.

Таким образом, территория южного славянства не может быть, даже отвлекаясь от особенностей далматинских городов, охарактеризована для конца XII—XV в. как полностью типологически единый регион. Определенные черты сходства в социально-экономической и политической структуре общества, как и в VII—XII вв., ослабевали, причем теперь с еще большей интенсивностью, в направлении с востока на запад и северо-запад. Представляется возможным обозначить два субрегиона, северная и северо-западная граница между которыми проходила в зоне соприкосновения сербских и хорватских земель. Области к востоку и юго-востоку от этой границы, т.е. сербские и болгарские территории, тяготели в большей степени к византийскому типу феодализма и свойственной ему политической системе, а области, лежавшие к северо-западу от указанного рубежа, имели специфику, сближавшую их с Центральноевропейским регионом.

По сравнению с последним сербо-болгарскому (как и византийскому) ареалу в целом были присущи сравнительно более медленные темпы развития феодализма, большая роль централизованной эксплуатации, длительное сохранение слоя свободного крестьянства, отсутствие вассально-ленной иерархической системы, замедленный процесс оформления сословий, относительная организационная и политическая слабость городского производительного населения, сосредоточение господствующего феодального класса преимущественно в городах, серьезное влияние на внутреннюю рыночную конъюнктуру в городе и на внешнюю торговлю усиливающейся товарности хозяйства крупной феодальной вотчины, почти одновременно проявившаяся в канун османского нашествия феодальная раздробленность. Все эти черты, характеризовавшие в феодальной Европе лишь определенный этап на пути развития феодализма, предварявший переход к его более высокой стадии и оформлению сословно-представительных монархий, были не просто законсервированы османским завоеванием — господство раннефеодальной Османской империи отбросило южнославянские народы назад, надолго лишив их возможностей самостоятельного развития.

В XIII—XIV вв. в Славяно-Балканском регионе, в северных областях полуострова, наметился субрегион, где в более раннее время еще господствовали родоплеменной строй и военная демократия. Начавшийся здесь в XIII в. активный процесс феодализации привел к возникновению в XIV в. феодальных государств — Дунайских княжеств Валахия и Молдавия. Уровень их развития отставал от южнославянских субрегионов и от королевства Венгрия, так что в XIV в. здесь большую, если не главную роль играла государственная эксплуатация крестьян.

Своим особым путем шло в эти же столетия Албанское княжество, возникшее в XIII—XIV вв. на западе Балканского полуострова в окружении югославянских государств. Там также феодальные отношения развивались замедленными темпами и очень неравномерно в разных районах.

Османское завоевание, обрушившееся на обе эти области Балкан в XV в., также задержало происходивший там процесс феодализации на уровне перехода от раннего к зрелому феодализму.

БОЛГАРИЯ В КОНЦЕ XII—XIV В.

Возрождение Болгарского государства, обозначаемого в историографии иначе как Второе Болгарское царство, произошло в результате освободительного восстания против Византии в 1186 г. под руководством двух братьев — местных боляр Федора (Петра) и Асеня. От власти империи освободились прежде всего северо-восточные болгарские земли, составлявшие с 1000 г. ее особую провинцию (фему) Паристрион (между Балканским хребтом и Дунаем). Начался последний этап в средневековой истории независимости Болгарии.

Несмотря на то что зрелые формы феодализма в его византийском варианте сложились на всех болгарских землях к середине XII в., еще в эпоху византийского господства, некоторые, сравнительно более существенные особенности были свойственны именно той территории, которая стала колыбелью и ядром Второго Болгарского царства. Ко времени восстания Асенидов эта специфика заключалась прежде всего в том, что здесь было менее распространено крупное феодальное землевладение, более широким являлся слой сохранившегося лично свободного налогообязанного крестьянства, отсутствовали (по крайней мере неизвестны по источникам) крупные частные владения собственно византийской (иноземной) светской и духовной знати. Однако именно в провинции Паристрион находились особенно обширные земли императорской короны, на которой она организовывала экстенсивные формы ведения хозяйства, в частности скотоводческого. Известно и о существовании здесь конных заводов императора, управление которыми — как особого рода служба — возлагалось на местных феодалов. Управителем таких заводов являлся и Асень непосредственно перед тем, как он возглавил восстание.

Установившиеся на болгарских землях и в деревне и в городе отношения вполне соответствовали той государственно-политической системе, которая вскоре после восстания конституировалась как Второе Болгарское царство. Оно возглавлялось болгарскими феодалами, которые выступали в качестве организаторов и руководителей народно-освободительной борьбы. В освобожденной стране сменился в этническом отношении прежде всего высший правящий социальный строй: от византийцев власть перешла к болгарской знати, которая, однако, не только не поступилась своими привилегиями, но еще более укрепила и расширила их. Особенно значительными последствия этого стали, когда территория Болгарии — примерно через 20 лет после основания нового государства — увеличилась почти вдвое, охватив и те земли к югу, западу и юго-западу от Балканского хребта, где располагалось немало владений византийской светской и духовной знати. За счет этих владений и императорского домена резко увеличился в Болгарии фонд земель новой династии Асенидов. Имения имперских феодалов, греческих церквей и монастырей также перешли к болгарским феодалам и к болгарскому духовенству. В 1018 г., когда Византия завладела Болгарией, масштабы крупного землевладения были еще ограниченными, и имения византийской знати возникали на болгарской земле постепенно, в течение длительного времени; теперь же, в результате установления болгарской власти, на освобожденных землях быстро складывались обширные имения боляр Болгарии. Перемены в жизни болгарского общества состояли, таким образом, не в изменении его социально-экономической структуры, а в смене высшего экономически, социально и политически господствующего слоя.

О том, что византийские формы аграрноправовых отношений остались господствующими и в новом Болгарском государстве, свидетельствует усвоенная болгарами византийская терминология, обозначавшая (иногда в староболгарском переводе) основные институты феодального строя: парики — зависимые крестьяне, ангарии — отработочные повинности, стась — крестьянское хозяйство, зевгарь — налоговое тягло, метох — филиал монастырского имения, эпирия — чрезвычайный сбор, дымнина (греч. капникон) — подворная подать, правины (греч. дикэа) — сельские угодья и т.п.

Как и в империи, усиление экзимированного (пользующегося налоговыми и административными льготами) частного феодального землевладения сопровождалось одновременно укреплением прав государя на земли сохранявшегося свободного крестьянства. Некоторые косвенные данные свидетельствуют о существовании иронии не только в Западной и Юго-Западной Болгарии (данных об этом немало) в канун восстания 1186 г., но и в Северо-Восточной: Петр и Асень требовали у императора пожаловать им деревню в балканском горном крае и одновременно зачислить их в войско, но отказ императора братья использовали как предлог для начала восстания. Допустить, что Асениды, воцарившись, ликвидировали условное военное держание от короны, во всяком случае в возвращенных Болгарией западных и юго-западных землях, представляется едва ли возможным. Установлено, что прония — с некоторыми вариантами — сохранилась и после распада Византии в 1204 г. на всех территориях, ранее входивших в состав империи. Развитие пронии на Балканах в XIII—XIV вв. находилось в русле основных процессов эволюции феодализма. В ее утверждении была заинтересована центральная власть, в особенности в период чрезвычайного обострения межгосударственных отношений на Балканах в XIII—XIV вв. Распространение же пронии, как упоминалось, означало прежде всего закабаление остатков свободного крестьянства.

Размеры феодальных имений в Болгарии в тот период значительно увеличились; господский домен обычно в несколько раз превышал крестьянские держания. Феодалы все решительнее расширяли собственную запашку, особенно на востоке страны, увеличивая отработочную ренту в связи с повышением товарности вотчинного хозяйства, как земледельческого, так и скотоводческого. Крупные феодалы поставляли во все более значительных размерах на внутренний, но главным образом на внешний рынок зерно, вино, лен, солонину, скот, шкуры, шерсть, мед, воск и т.п. Происходило также повышение денежной и продуктовой ренты. Соотношение всех видов рент на разных этапах в ходе XIII—XIV вв. не поддается, однако, определению по сохранившимся сведениям. Предполагают, что в западных районах большое значение имела денежная рента, а в восточных, где быстро росло товарное зерновое хозяйство, — отработочная.

Крупные феодальные владения, располагавшие широкими иммунитетными привилегиями на западе и юго-западе страны еще в 1186 г. и превратившиеся фактически в мало зависимые от центра княжества, сохранили свое привилегированное положение и в составе государства Асенидов. Господа этих владений обладали крепостями и собственными военными отрядами, издавали в пользу церкви и монастырей грамоты, наделяли их десятками зависимых деревень.

В Болгарии, как и в Византии, не сложилось четкой иерархической структуры феодальной собственности, а вместе с тем и вассально-ленной системы. «Великие» и «малые» боляре различались по размерам владений и иммунитетных привилегий, по важности постов и положения на служебной иерархической лестнице чинов и должностей, не были связаны друг с другом отношениями сюзеренитета и вассальных обязанностей, подчиняясь непосредственно государю. Благодаря этому царская власть в течение значительного времени в целом успешно сдерживала развитие центробежных феодальных тенденций.

Зрелые формы феодальных отношений в Болгарии не сопровождались полным исчезновением свободного налогообязанного крестьянства. Усилив налоговый гнет (а названия податей и повинностей в пользу казны и чиновничества в грамотах правителей Второго Болгарского царства приводятся уже целыми десятками) и укрепив хозяйство на землях короны, центральная власть располагала еще крупными материальными ресурсами. Поскольку крестьянское военное ополчение постепенно утратило былое значение, цари имели возможность опираться на воинскую поддержку среднего и мелкого болярства и на отряды наемников. Иногда в качестве союзников временно нанимались целые племенные объединения кочевников: в XIII в. — половцев, в XIV в. — турок. Все это позволяло главе государства сохранять относительную независимость от высшего болярства, использовать тактику социального маневра между группировками господствующего класса, сдерживая с разной степенью успеха до второй половины XIV в. децентрализаторские тенденции.

Однако общие закономерности феодального развития действовали неотвратимо. Во главе постепенно укрепившихся полуавтономных княжеств оказывались чаще всего высшие боляре, либо непосредственно происходящие из правящей семьи, либо связанные с ней узами родства. На землях магнатов создавался собственный разветвленный аппарат управления, доступ чиновников центральной власти на земли магнатов-иммунистов оказывался все более затрудненным. Во власти крупных феодалов находились даже целые города. Такими, например, княжествами были владения с центром в Мелнике в Македонии родственника Ивана II Асеня деспота Слава, владения зятя этого царя Мицо близ Несебра, имения севастократора Калояна в области Средца и др.

К середине XIV в. обозначилось обособление северо-восточного района государства, где успешно развивалось зерновое хозяйство, имелись тучные пастбища и богатые портовые города. В 70-х годах XIV в. при новом правителе удела Добротице, как и при его сыне деспоте Иванко, эта территория стала фактически независимым государством, которое по имени ее государя Добротицы стало называться Добруджей. Подобные тенденции проявились и на северо-западе страны, в районе, тяготевшем к крупному торгово-ремесленному центру и мощной крепости Видин. Сама центральная власть, стремясь сохранить контроль над провинциями, пошла по пути создания уделов-апанажей, передавая представителям правящей династии обширные области при единственном условии — следовать в русле внешней политики главы государства. Иван Александр (1331—1371 гг.) в конце своего правления узаконил разделение государства на две части, передав все права на Видин одному сыну — Ивану Страцимиру, а на Тырнов — другому, Ивану Шишману.

Что же касается болгарских земель, лежавших к югу, юго-западу и западу от Балканского хребта, то крупные магнаты в этих районах нередко лишь эпизодически подчинялись верховной власти, вели ожесточенную борьбу друг с другом, теряли и обретали снова свои владения, меняли внешнеполитическую ориентацию и переходили со стороны на сторону во время сложных перипетий войн Болгарии с Никейской (с 1261 г. — восстановленной Византийской) империей, Эпирским царством, крестоносными и иными государствами, а эти войны на Балканах не прекращались практически в течение всего рассматриваемого здесь периода.

Подавляющее большинство крестьян в конце XIII—XIV вв. оказалось в частновладельческой зависимости — и в имениях светской и духовной знати, и во владениях царской семьи. Право перехода крестьян было стеснено еще больше. Отдельные категории крестьян (холопы-отроки, пастухи-влахи, вотчинные ремесленники) имели практически статус крепостных. Политическое ослабление центральной власти во второй половине XIII и в последней четверти XIV в. не означало экономического упадка страны. Напротив, феодализм достиг своего расцвета. Феодальное хозяйство переживало подъем.

Успехи в развитии ремесла и торговли в болгарских городах в XIII—XIV вв. были особенно значительными. Наиболее заметными они были в металлургии и металлообработке, в кожевенном производстве, в ткачестве, строительном деле. Совершались параллельно и интенсивно два процесса: увеличение числа самостоятельных ремесел (т.е. дальнейшее отделение ремесла от сельского хозяйства) и углубление дифференциации в рамках самих ремесленных отраслей. В городах образовались целые кварталы, населенные ремесленниками одной или нескольких родственных профессий (ткачей, оружейников, кожевников, портных, гончаров, медников и т.д.). Существенно увеличилась прослойка ремесленников и торговцев, не связанных более с сельскохозяйственным производством. Менее характерным стало соединение в руках одного хозяина мастерской и лавки. Более широкое применение находил наемный труд, главным образом — в крупных частных и государственных мастерских и в строительном деле.

Значительная часть ремесленной продукции предназначалась уже не на заказ, а на обеспеченный рынок, дифференциация ремесел сделала существенные успехи, товарно-денежные отношения расширились, в городах оформилась прослойка купцов, которые уже не были заняты непосредственно в производстве. Этому содействовала и начавшаяся впервые в Болгарии в правление Ивана Асеня II (1218—1241) чеканка собственной болгарской монеты (золотой, серебряной и медной). Важным доказательством активизации внутренней и внешней торговли являлось быстрое сокращение (обнаруживаемых археологами) монетных кладов от второй половины XIII—XIV в.: к созданию кладов прибегали теперь лишь в исключительных обстоятельствах, так как появились возможности прибыльного использования денег и ценностей, вкладывая их в торговые предприятия.

В качестве крупных торгово-ремесленных центров славились Видин, Дристра, Карвуна (Каварна), Варна, Констанца, Тырнов, Ловеч, Средец и др. Через эти города, особенно портовые, сбывались крупные партии сельскохозяйственной продукции и сырья. Здесь имелись уже ежедневные и еженедельные рынки, регулярно устраивались ярмарки. Эти города имели международные торговые связи (с Византией, Сербией, Дубровником, Венецией, Генуей, странами Центральной Европы).

Разумеется, развитие ремесла и торговли совершалось в рамках натурального в своей основе феодального хозяйства. Обслуживая его, ремесла и торговля были ограничены размерами доходов и потребностей как феодалов, так и непосредственных производителей, обращавшихся к рынку лишь при крайней необходимости. Высокие налоги и пошлины в пользу фиска, взимаемые с ремесленников и торговцев, ухудшали условия производственной и торговой деятельности. Препятствовали развитию торговли и таможенные барьеры на границах феодальных владений. Развитие города в целом тормозилось безраздельным господством в нем феодалов. Отрицательные последствия имели в этом отношении также периодические вторжения на земли Болгарии в ту эпоху воинских сил соседних государств (Византии, Венгрии). Особенно разорительными были набеги татар, а с середины XIV в. — турок.

Оформление городского сословия совершалось более быстрыми темпами в узком кругу торговцев, связанных с верхушкой господствующего класса и занятых главным образом внешнеторговыми операциями. Они скупали оптом у вотчинников крупные партии товаров, являясь партнерами иноземных купцов, основывавших при покровительстве центральной власти свои пользующиеся статусом экстерриториальности и торговыми льготами фактории в портовых городах Болгарии (дубровницкая колония в Видине, колонии венецианцев и генуэзцев в Варне). Крупные болгарские купцы торговали и на рынках Константинополя, Дубровника, Генуи, Венеции, стран Западной Европы, находясь под протекторатом государственной власти, которая через международные соглашения добивалась привилегий и для болгарского купечества. Полагают, что в отличие от Византии, где привилегии итальянскому купечеству наносили огромный ущерб отечественному ремеслу и торговле, в Болгарии ущерб от этого был менее заметным, так как ввоз состоял преимущественно из предметов роскоши и изделий высококачественных ремесел.

В особенностях структуры центральных и провинциальных органов власти возрожденного государства нашли отражение как традиции болгарской государственности, восходившие к Первому Болгарскому царству, так и сильное византийское влияние, упрочившееся в эпоху господства империи.

Юридически наследственные права монарха как «помазанника божия» признавались незыблемыми, однако фактически с укреплением класса крупных феодальных собственников и с ослаблением слоя свободного крестьянства усиливалась зависимость главы государства от соперничавших группировок высшей знати. Политически и в значительной мере экономически подчиненный крупным феодалам болгарский город, как и в Византии, не мог стать союзником центральной власти в ее борьбе против центробежных тенденций.

Важную роль приобрел акт коронации в качестве необходимого условия признания законных прав монарха — и внутри государств, и на международной арене. Характерно, что все три брата, вожди антивизантийского восстания и основатели Второго царства — Асениды Асень I, Петр и Калоян — пали жертвой заговоров боляр. Калояна не спасла при этом и коронация с благословения папы королевской короной (титул «короля», полученный от папы, не помешал ему сохранить и титул «царя», который носили все правители Второго Болгарского царства).

Ивану Асеню II, установившему гегемонию Болгарии на Балканах в 30-х годах XIII в., удалось упрочить авторитет центральной власти, но он не сумел подорвать самые основы феодального сепаратизма. Ослабление центральной власти после смерти Ивана Асеня II ярко проявилось в течение целого полустолетия. Отнюдь не случайно в это время в Болгарии утвердился, как это уже давно имело место в империи, обычай короновать своего наследника, нередко ребенка, делая его соправителем, чтобы вернее обеспечить его наследственные права на царский трон.

Чрезвычайно возросла роль болярского совета (синклита) при монархе, состоявшего из представителей царской семьи и крупнейших магнатов, которые, как правило, занимали высшие должности в центральном аппарате. Усилились вместе с тем и возможности замены по инициативе членов синклита, а нередко также и по настоянию группировок провинциального болярства одного представителя династии на царском троне другим ее представителем. Более того, с конца XIII в. неоднократно проявлялась тенденция к смене и самой правящей в стране династии. Умножились династические смуты: на занятый законным наследником трон стали претендовать близкие (кровные) и дальние родственники царя, а затем и крупнейшие провинциальные магнаты и даже иноземные авантюристы, опиравшиеся на поддержку либо татарских ханов, либо византийских императоров. Тогда как в соседней Византии в тот период, с сокращением ее владений, захватываемых турками-сельджуками, сербами и османами, все более упрочивался, в отличие от предшествующей эпохи, принцип наследственности престола за представителями одной династии (Палеологов), в Болгарии вплоть до второй трети XIV в. одна династия сменялась другой, хотя государство еще оставалось относительно централизованным. Сравнительная стабильность на царском троне была достигнута лишь при Шишмановцах, в последние шестьдесят лет существования Второго Болгарского царства, но и Шишмановцы не добились прочного объединения страны под скипетром единого монарха. Государство при них, как упоминалось, распалось на три независимые друг от друга части. Силы Тырновского царства, Видинской Болгарии (Видинского царства) и Добруджанского княжества были разгромлены османами в 90-х годах XIV в. поодиночке.

Органы центрального управления Тырновского царства были весьма близки к византийским. Великий логофет играл роль высшего царского сановника, протовестиарий ведал финансами государства, протостратор — снабжением войска оружием и продовольствием, великий воевода замещал царя в качестве главнокомандующего. Представители высшей знати получали от царя пышные почетные титулы византийского происхождения, сопряженные с обширными привилегиями. Важнейшими являлись титулы севастократора и деспота, жаловавшиеся обычно родственникам царя.

Как и в Византии, по тем же причинам, основную роль в воинских силах государства стали играть соединения, приводимые под знамена царя крупными магнатами, а также отряды наемников. К помощи народного ополчения из крестьян и горожан царская власть прибегала лишь эпизодически. Участие народа в вооруженной борьбе, впрочем, нередко было спонтанным, независимым от призывов царской власти, в частности во время вторжений в Болгарию чужеземных врагов: византийцев, татар и особенно османских полчищ.

Провинции Второго Болгарского царства именовались уже не комитатами, а «хорами» (греч. — «землями», «областями»), и были довольно крупными: в обширной державе Ивана Асеня II их было всего девять. Центрами провинций являлись наиболее значительные города, где находились резиденции наместников царя, называвшихся дуками, кефалиями, севастами (термины византийского происхождения). В их руках сосредоточивалась и гражданская и военная власть. Им были подчинены судебные органы провинций и многочисленный штат налоговых чиновников. В резиденции наместника провинции находился непосредственно подвластный ему аппарат управления, в который входили также градоначальник и комендант воинского гарнизона. Хоры делились на катепаникии во главе с катепанами, а низшую власть в деревнях-общинах, связанных круговой порукой в отправлении обязанностей перед фиском, осуществляли старосты (кметы и примикюры).

Сокращение числа свободных налогообязанных крестьян, расширение податных привилегий для крупных вотчинников-иммунистов, активная внешняя политика Второго Болгарского царства, необходимость укреплять воинские силы и оборону страны от сильных врагов — все это вело к непрерывному увеличению расходов казны. Налоговый гнет быстро возрастал. Государство переложило тяжесть содержания налогового (и вообще государственного) аппарата на самих налогоплательщиков — крестьяне уплачивали множество пошлин и выполняли множество повинностей для мелкого и крупного, провинциального и столичного чиновничества.

Принципы организации православной христианской церкви Второго Болгарского царства остались в основном теми же, на которых она строилась в Первом царстве, но вслед за судьбами государства менялись ее статус и территориальное устройство. Охридская (именуемая также официально «Болгарской») архиепископия, сохранявшая свою автокефальность, лишь временно (при Калояне и Иване Асене II) возвратилась под власть государей Болгарии, В 1246 г. Охрид и прилежащие западные и юго-западные болгарские земли были навсегда отторгнуты от Второго Болгарского царства. Центр государства, а вместе с тем и его церкви остался вплоть до 1393 г. в Северо-Восточной Болгарии, в Тырнове. В 1204 г, в результате унии Калояна с папством архиепископ Тырнова получил сан примаса, а в 1235 г, в связи с разрывом давно ставшей чистой формальностью унии с папством и по союзному договору с Никейской империей глава болгарской церкви, как некогда в X в. при Петре, обрел высший сан партиарха. Патриарх, впрочем, как и ранее, находился в подчинении у светского главы государства. Патриарший синод имел право лишь рекомендации кандидатов на трон владыки; окончательный выбор, как и в Византии, зависел от царя. Патриарх, однако, принадлежал к высшей правящей элите болгарского общества, и его позиция имела большое значение в кипевшей в Болгарии во второй половине XIII — первой трети XIV в. междоусобной борьбе. Так, в 1300 г. произошел беспрецедентный в истории Болгарии случай казни патриарха Иоакима III с приходом к власти Федора Святослава, так как по проискам той болярской группировки, в которой играл большую роль Иоаким, Федору пришлось провести несколько лет в качестве заложника в ставке татарского хана Ногая. Крупной и влиятельной фигурой был последний тырновский патриарх, писатель, богослов и ученый Евфимий (Тырновский), организатор героической обороны столицы, умерший в османском плену.

На церковных соборах епископов и митрополитов всего царства, созываемых патриархом, присутствовали царь и высшие сановники. Соборы рассматривали важнейшие дела церкви, в особенности вопросы борьбы с еретиками. После осуждения собором (анафемствования) уличенных в ереси подвергали преследованию не только церковные, но и светские власти.

Яркие вспышки классовой борьбы в болгарских землях характерны также и для эпохи Второго Болгарского царства. Богомилы, не проявлявшие активности в годы тяжелой борьбы за освобождение и упрочение восстановленного государства, вновь вышли на арену в конце первого десятилетия XIII в. в обстановке династических смут и резкого усиления эксплуатации крестьянства. Характерной особенностью богомильства XIII—XIV вв. было сравнительно большее распространение ереси среди городского населения. В 1211 г. церковный собор, проходивший под председательством царя, подверг богомилов официальному осуждению, положив начало новым гонениям против них. Сведения об их деятельности эпизодически встречаются в источниках и после этого. Однако с упрочением власти крупных феодалов в провинциях и в городах страны богомильство постепенно утратило классовую антифеодальную направленность и превратилось в учение узких тайных сект мистического, эсхатологического толка.

Наиболее острым проявлением классовой борьбы в Болгарии в тот период было восстание крестьян в 1277—1280 гг. во главе со свинопасом Ивайлом по прозвищу «Лахана» (греч. — «Капуста»), Угнетаемые феодалами и государством, страдавшие от междоусобий, подвергавшиеся беспощадному грабежу полчищ монголо-татар, которым Болгария с 1242 г. выплачивала дань, крестьяне поднялись на восстание. Возглавив их отряды, Ивайло, оказавшийся талантливым организатором и полководцем, сначала очистил земли Болгарии от грабивших население монголов, затем разгромил в 1278 г. царское войско. Царь погиб в битве. Крестьяне стремились посадить своего («доброго») царя на трон страны.

В обстановке не прекращавшихся попыток византийского императора утвердить с помощью своих войск на престоле Тырнова своего ставленника и возобновившихся татарских набегов Ивайло принял предложение вдовствующей царицы и ее болярского окружения заключить с нею брак и занять трон. Однако сближение с правящей верхушкой, отсутствие ясной программы социальных преобразований, объективная невозможность изменить существующий строй, крайне неблагоприятная внутренняя и внешняя обстановка, противодействие и интриги болярства обрекли Ивайла на поражение. В 1279 г., воспользовавшись отсутствием царя в столице (Ивайло вел борьбу с татарами на Дунае), боляре открыли ворота города зятю византийского императора Ивану Мице. Разбив его войска, Ивайло осадил Тырнов. Но возобладавшая в столице другая группировка, враждебная и Ивайле и Мице, возвела в 1280 г. на трон болярина Георгия Тертера, который сплотил вокруг себя феодалов и развернул борьбу против Ивайла, вынужденного бежать из страны. В поисках поддержки Ивайло отправился в ставку Ногая, но был там коварно убит. Имя «крестьянского царя» долго хранилось в памяти не только болгар, но и греков: имя «Ивайло» принимали даже в Малой Азии руководители отрядов, пытавшиеся организовать сопротивление османскому наступлению на империю.

Натиск османов на Балканах, начавшийся в середине XIV в., пришелся на время, характерное в политическом отношении для эпохи развитого феодализма: малые и крупные балканские государства оказались разобщенными перед наступавшими полчищами сильной и сплоченной Османской державы, они погрязли в непрерывных войнах друг с другом, не прекращая их даже в обстановке османской экспансии; кроме того, для большинства этих государств постоянным явлением была острая внутренняя междоусобная борьба.

Первый набег на Болгарию турецкие отряды совершили в 1352 г., а к 1364 г. большая часть владений Болгарии во Фракии была потеряна. В 1371 г. в битве при Черномене, разгромив войска правителей Македонии Byкашина и Углеша, османы открыли себе путь в глубь полуострова. К 1373 г. у Болгарии уже не было земель к югу от Балканского хребта. Преемник Ивана Александра Иван Шишман (1371—1393) признал себя вассалом султана, как это несколько раньше сделали правители Византии и Сербии. Но и этот акт не избавил страну от османского вторжения. После двух лет тяжелой осады в 1382 г. пала София (Средец). Натиск османов стал особенно сильным после поражения войск Сербии и Боснии в 1389 г. на Косовом поле. В 1393 г. после героического сопротивления пал Тырнов. Вслед за ликвидацией Тырновского царства и Добруджанского княжества в 1396 г. был захвачен последний оплот обороны болгар — столица Видинского царства город Видии.

Таким образом, Болгария одной из первых стран на Балканах подверглась особенно интенсивному удару османов и прекратила свое существование как государство. В целом османское завоевание продолжалось на Балканах еще около столетия, завершившись в последних десятилетиях XV в., когда ясно определилось дальнейшее направление османской экспансии — на страны Центральной Европы (Венгрию и Австрию) и на Италию. Лишь далматинские города остались не подвластными османам на Балканах, они находились под протекторатом Венеции.

ЮГОСЛАВЯНСКИЕ ЗЕМЛИ СЕВЕРО-ЗАПАДНОГО СУБРЕГИОНА В XIII—XV вв.

Эта эпоха в данном субрегионе, как и в других частях Европы, характеризуется процессами заметного и повсеместного (хотя вовсе не одновременного) роста производительных сил в деревне и городе. Речь идет не только о достижениях городского ремесла, сельского хозяйства, горнорудного промысла в этом ареале, но и о том, что бесспорные проявления подъема в сфере городского и сельского производства были связаны с ускоренным (особенно с середины XIII в. в Сербии, позже — в Боснии) выравниванием прежних различий, преодолением прежнего отставания этих стран (по их культурному и хозяйственному уровню) от земель Западной и Центральной Европы и Византии. Это не исключает сохранения и в данную эпоху локальных различий, особенностей, определявшихся конкретными географическими условиями, политической обстановкой, наконец, влиянием важных факторов, проявившихся еще в раннесредневековый период (сохранением античных традиций, наличием налаженных связей городов Адриатики с Западом).

Экономический подъем субрегиона в XII—XV вв. и рост богатства этих земель заметно изменили не только положение Балкан в общеевропейской системе товарообмена, но и представления жителей Западной Европы о прежде малоизвестных, «пустынных» странах полуострова. Теперь западноевропейских путешественников поражает уже не «дикость» балканских гор и лесов, «отсталость» их жителей, а богатство природных ресурсов, которые закономерно становятся объектом вожделений феодалов Западной Европы.

Причиной этого было дальнейшее отделение ремесла от сельского хозяйства, оживление и подъем разных отраслей ремесла и горного промысла, повсеместное развитие в этих землях больших и малых городов (в их числе в Сербии, Хорватии, Боснии и Словении наибольшую роль приобрели тогда Любляна, Загреб, Марибор, Белград, Ново Брдо, Призрен, Приштина, Сребрница, Олово и др., причем мы можем говорить о росте не только новых, но и возрождении старых, античных центров). Эти города были неодинаковы не только по своей величине, традициям и времени возникновения, но и по своим экономическим связям и роли, по степени автономии в рамках феодальных государств. Так, в Боснии и Сербии города нередко возникали как населенные купцами и горняками «пригороды» близ крупных крепостей и замков феодалов (Подвисоки близ крепости Високи, Подборач близ крепости Борач и др.).

Количественный и качественный подъем городов в этой части Балканского полуострова, приводивший к превращению их в важные пункты внутренней и внешней торговли, вовлекал их в широкий международный товарооборот. В свою очередь, интенсивная разработка горнорудных богатств (особенно в Боснии и Сербии), подъем сельскохозяйственного производства и его определенная специализация (прежде всего вблизи крупных городов) также усиливали международные экономические связи этих земель, увеличивая вывоз в Центральную и Западную Европу металлов (серебра, золота, свинца, железа и др.), шерсти, меда, воска, кож и мехов, а с другой стороны — ввоз из Италии и других стран тканей, вина, соли, разных ремесленных изделий и пр.

Бесспорным показателем экономического подъема, характерного в целом для данной эпохи, была также интенсификация сельского хозяйства, которая охватила и прежде малонаселенные районы экстенсивного хозяйства. В ту пору здесь отмечается расширение (или же появление в новых районах — например, в центральных и северных областях Сербии) интенсивных отраслей земледелия, в первую очередь виноградарства и садоводства; поэтому возникает и конкуренция местных и привозных вин, а затем (в XIV—XV вв.) — принудительная регламентация посадок виноградной лозы в Далмации. Продолжается и набирает большой размах внутренняя колонизация — расширение посевов за счет корчевки леса и кустарника, распашка лугов и пастбищ, сочетавшаяся с усовершенствованием методов обработки почвы (распространение трехполья в тех районах, где оно ранее лишь только появлялось или же почти вовсе не применялось).

Все эти социально-экономические изменения в северо-западных областях Балканского полуострова сопровождались значительными сдвигами в сфере сословной и этнической. Во внутренней колонизации участвовали не только местные жители (т.е. славянское население), но и иностранные переселенцы — главным образом немецкие колонисты, и это приводило к заметным переменам в этнической и социальной структуре городов (а в словенских областях — также во многих сельских поселениях). Если поселения немецких горняков («саксов») в городах и горнорудных центрах субрегиона со временем ассимилировались, сохранив, правда, для части жителей таких «торгов» и «градов» особый сословный статус и некоторые привилегии, то интенсивная немецкая колонизация словенских земель охватила города и сельские местности, привела к передвижению на юг северной границы словенской этнической территории, к заметному усилению (и даже засилью) германского элемента в словенских городах.

Немногочисленными, но не менее важными (по своему участию во внешней торговле и горном деле) были «колонии» итальянских купцов и предпринимателей (венецианцев, флорентийцев и др.), которые, часто объединяясь с торговцами из коммун Далмации (Дубровника, Котора, Сплита и др.) или конкурируя с ними, в немалой мере определяли размах товарно-денежных операций, нередко препятствуя развитию местной городской прослойки и ее консолидации.

Общее повышение товарооборота и расширение экономических связей югославянских земель сказалось и на уровне и масштабах распространения (особенно во внутренних районах) денежного хозяйства, на интенсивности рыночных отношений города и деревенской округи. Явным выражением политических прав и претензий, как и несомненных экономических потребностей, было появление собственного монетного чекана и в независимых городах Далмации, и во владении феодальных правителей Хорватии, Сербии, Боснии. Такой чекан вначале подражал уже известным монетам других стран (немецким, венецианским), что вызвало и протесты соседних держав.

Социально-экономическое развитие этой части Балкан зачастую протекало в сложной политической обстановке, успехи сочетались с периодами стагнации и упадка, не всегда приводя к однозначным результатам. Даже общий подъем товарно-денежных отношений, появление кредита, задолженность крестьян (особенно живших недалеко от крупных торговых и горнорудных центров) иностранным купцам и дельцам вовсе не исключили сильных тенденций к автаркии, обусловленных не только замкнутостью многих крестьянских хозяйств, полунатуральностью отдельных феодальных имений, но и немаловажными политическими причинами. В обстановке частых военных конфликтов для нужд центральной власти требовалось много продовольствия, и это приводило к сбору налогов в натуральной форме; в свою очередь приморские города испытывали нередко острый недостаток продуктов питания (зерна, мяса, сыра), ввозимых из их сельского окружения.

Начиная с середины или конца XIV в. по мере нарастающей османской угрозы, а также завоевания большей части побережья Адриатики Венецианской республикой такие негативные последствия войн стали общими и фактически почти постоянными для Балканского региона. Ликвидация самостоятельных югославянских государств, частые нашествия и вторжения османских войск, войны Венгрии и Венеции против югославянских феодальных правителей в целях захвата плацдармов или целых областей вели к подрыву налаженных торговых связей, к разрушению и опустошению многих городов и обширных районов, к невосполнимым демографическим потерям и громадным передвижениям местного населения (в особенности бегству славянских жителей от османских завоевателей), наконец, к заметной аграризации всего региона и сохранившихся городских центров (прежде всего во внутренних районах), к застою или упадку многих отраслей ремесла и торговли.