ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ ВОЕННОГО КОРРЕСПОНДЕНТА
ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ ВОЕННОГО КОРРЕСПОНДЕНТА
ДЕНЬ КОМАНДИРА ДИВИЗИИ
АЛЕКСАНДР БЕК
1
Первые дни ноябрьского наступления немцев на Москву, которое, как известно, началось шестнадцатого, я, военный корреспондент журнала «Знамя», провел в 78-й стрелковой дивизии.
К этому времени я уже не был новичком на фронте, много раз слушал рассказы участников войны, кое-что видел сам, но не подозревал, что люди могут драться так, как дрались красноармейцы 78-й. Там сражались, и не как-нибудь, а по всем правилам боевой выучки, не только строевики, но и ездовые, писаря, связисты, повара.
В эти дни я познакомился со многими людьми дивизии и провел несколько часов с ее командиром — полковником Белобородовым.
На войне люди сближаются быстро. На прощание полковник сказал: «Теперь будем друзьями». Он показался мне таким же необыкновенным, как и его дивизия, и каюсь — я влюбился в него.
Спустя несколько дней, когда сводки сообщали об особенно ожесточенных боях у города Истры, который, противостоя трем дивизиям Гитлера, в том числе и танковой, обороняла дивизия Белобородова, я, уже вернувшись в Москву, прочел в газетах, что в награду за мужество и стойкость 78-я стрелковая дивизия переименована в 9-ю гвардейскую, что полковнику Белобородову присвоено звание генерал-майора.
Растроганный, я читал и улыбался: мне казалось, что это моя дивизия и мой генерал.
Утром 7 декабря я случайно узнал, что в дивизию только что повезли гвардейское знамя, которое предполагалось вручить в этот же день с наступлением сумерек.
Недолго думая, я сел в метро и поехал к фронту. Поездки на фронт в эти дни не занимали много времени. На Волоколамское направление маршрут был таким: на метро до станции «Сокол», там пересадка на автобус № 21, курсировавший до Красногорска. Оттуда до линии фронта оставалось 12–15 километров.
К удивлению, я не сразу нашел 9-ю гвардейскую.
Грузовик, на который я пристроился, свернул близ станции Гучково в сторону, а я спрыгнул на шоссе.
К 7 декабря станция Гучково была последней на Ржевской железной дороге по нашу сторону фронта; дальше следовала станция Снигири, несколько дней назад взятая противником.
Чувствовалось, что фронт где-то рядом. Наша артиллерия стреляла откуда-то сзади; высоко над головой с нарастающим, а затем удаляющимся гулом пролетали наши снаряды в сторону противника; изредка и глухо доносились короткие очереди пулемета.
Дойдя до Гучкова, я вошел в первый попавшийся дом. В комнатах было полным-полно красноармейцев; они топили голландку и кухонную плиту; толстый слой наледи на окнах побелел и стал подтаивать; жилище было покинуто хозяевами. «Какой-то батальон на отдыхе», — подумал я и произнес:
— Здравствуйте. 9-я гвардейская?
— Нет.
— А где она?
— Мы сами тут ничего не знаем. Нынче прибыли. Новенькие.
— В боях бывали?
— Нет. Говорят тебе, новенькие.
В соседних домах я встретил то же самое: множество красноармейцев, только что прибывших, никогда не нюхавших боя. Никто из них не знал, где 9-я гвардейская.
Признаюсь, я был встревожен. Почему, зачем, каким образом эта часть — сырая, необстрелянная — попала сюда, на Волоколамское шоссе, на прикрытие важнейшей магистральной дороги на Москву?
Я знал суровую правду войны; знал, что через две недели, через месяц такая часть приобретет стойкость и ударную силу, станет твердым боевым кулаком, но сегодня… Странно, очень странно.
И куда делась 9-я гвардейская?