Глава шестая ОТ ЛЕВОЙ ОППОЗИЦИИ К БЛОКУ С БОЛЬШЕВИКАМИ

Глава шестая

ОТ ЛЕВОЙ ОППОЗИЦИИ К БЛОКУ С БОЛЬШЕВИКАМИ

После победы Февральской революции расхождения в вопросе об отношении эсеров к первой мировой войне не сгладились, а, наоборот, обострились. Лишь на I конференции Петроградской организации социалистов-революционеров, состоявшейся 2 марта 1917 г., было достигнуто относительное согласие между основной частью партии и ее левой группировкой. Оно выразилось, в частности, в том, что в состав редакции газеты «Дело народа» были включены представители и правых, и левых, и центра.

Однако уже на следующей, II конференции, которая проходила через месяц, один из лидеров левой оппозиции, Б. Д. Камков, в своем содокладе об отношении к войне назвал политику партии «социал-патриотической с интернациональным антуражем». Он заявил, что левая группировка категорически отвергает социал-патриотическую формулу «оборончества» и требует, чтобы были предприняты шаги «в сторону ликвидации войны». Большинством всего в 12 голосов конференция приняла резолюцию, предложенную правым эсером Гоцем.

Потерпев поражение, левые поспешили заверить партию, что «считают своим долгом не производить раскола». Однако практически трещина между левыми и правыми в партии эсеров все больше расширялась, а кое-где уже в это время левые пошли на прямое отделение от партии. Так, харьковские эсеры в первые же дни революции сообщили в ЦК, что «организация партии социалистов-революционеров на общегородской конференции признала себя стоящей вне партии эсеров и наименовала себя организацией партии левых социалистов-революционеров интернационалистов»³⁵⁹. В октябре 1917 г. в Харьковской организации эсеров левых насчитывалось 3 тыс., а правых — 100 человек³⁶⁰. Кроме Харькова в марте — апреле 1917 г. левоэсеровские организации возникли в Нижнем Новгороде, Смоленске, Астрахани, Казани, Кронштадте³⁶¹.

Подобные факты пока еще не носили массового характера. В целом левые эсеры к этому времени были немногочисленной группой, не пользовавшейся значительным влиянием ни в самой партии, ни за ее пределами. Так, например, в мае 1917 г. на I Всероссийском съезде Советов крестьянских депутатов, где из 1115 делегатов эсеров было 537, кандидаты левых Спиридонова и Камков получили первая 7, а второй 10 голосов, в то время как за Чернова было подано 810, за Керенского — 804, за Авксентьева — 799 голосов³⁶². Однако, потерпев поражение на съезде, левые эсеры одновременно одержали и первую крупную победу — получили преобладающее влияние в Северном областном комитете партии, который объединял эсеровские организации Петрограда, Кронштадта, Петроградской, Новгородской, Псковской, Вологодской, Эстляндской и Лифляндской губерний и Финляндии.

На открывшейся 20 мая 1917 г. Северной областной конференции левые эсеры выступили с критикой не только внешней, но и внутренней политики Временного правительства. Отношение правительства к аграрному вопросу осудили в своих выступлениях П. П. Прошьян и А. М. Устинов. Первый указал на то, что вместо реальной борьбы с помещиками крестьянам предлагают организовываться и ждать Учредительного собрания. Второй высказался за немедленный захват помещичьей земли, т.е. фактически в поддержку большевистского лозунга.

При обсуждении вопроса о коалиционном правительстве один из старейших членов партии эсеров, М. А. Натансон, выразил опасение, что вступление социалистов в его состав не будет способствовать достижению мира и нанесет ущерб престижу партии. И хотя резолюция, одобряющая вступление эсеров в правительство, была принята большинством в 71 голос против 36³⁶³, во главе Северного областного комитета оказались Камков, Прошьян, Устинов и другие лидеры левой оппозиции. На страницах газеты «Земля и воля», возглавлявшейся активным деятелем левого крыла Мстиславским, они опубликовали заявление об империалистическом характере мировой войны. «…Левые ютятся в «Земле и Воле», дерзая говорить о том, что массы не хотят войны, продолжают считать ее империалистской»³⁶⁴, — писал по этому поводу В. И. Ленин.

Ведущую роль начинают играть левые эсеры во главе с А. Л. Колегаевым в Казанском губернском Совете крестьянских депутатов. Крупным шагом к обострению отношений с ЦК эсеров и Временным правительством было принятие этим Советом в мае 1917 г. постановления о немедленном изъятии помещичьих земель. Совет и его левоэсеровское руководство вступили в прямой конфликт с верхами партии и правительством, категорически отказавшись выполнить требование об отмене этого постановления³⁶⁵.

В течение мая — июня 1917 г. левоэсеровские организации образуются в Пскове, Саратове, Одессе, Бугуруслане. На открывшемся 25 мая в Москве III съезде партии эсеров левая оппозиция выступила уже значительно усилившейся и организационно окрепшей. По всем основным вопросам повестки дня — об отношении к Временному правительству и к войне, об аграрной политике и задачах партии — она подвергла критике позиции ЦК. Однако, отвергнув коалицию с кадетами, левые эсеры не потребовали перехода власти к Советам, а ограничились предложением об ответственности правительства перед ними. Большинством голосов съезд принял резолюцию, одобрявшую создание коалиционного правительства. За нее голосовали 156 делегатов, а против — лишь 27. Если учесть, что левые имели на съезде 42 делегата, получается, что за коалицию голосовала и часть левых эсеров³⁶⁶.

Вместе с тем попытки левой оппозиции добиться на съезде изменения политики партии не прошли бесследно. Чтобы не допустить раскола в результате ожесточенной борьбы мнений и удержать левых в рядах партии, эсеровский центр решил хотя бы внешне отмежеваться от крайне правых. В частности, съезд 136 голосами против 134 «прокатил» Керенского. ЦК эсеров объяснял это обстоятельство исключительно переобремененностью Керенского министерскими обязанностями, хотя дело заключалось вовсе не в «перегруженности» Керенского, а в его шовинистических заявлениях, вызвавших недовольство левой оппозиции. Не случайно в статье «Расхлябанная революция» В. И. Ленин оценил этот факт как свидетельство того, что единство внутри партии эсеров «трещит по всем швам».

После того как оглашенная левыми эсерами декларация, осуждавшая политику ЦК, была отвергнута съездом, левоэсеровская группа во главе со Спиридоновой, Камковым и Натансоном заявила, что намерена создать свое оргбюро и оставляет за собой свободу действий. С этого времени левые эсеры начинают проводить свою, отличную от политики ЦК партии линию. Объективно эта линия вела к расколу партии, хотя субъективно, как говорил впоследствии Камков, «левые социалисты-революционеры отстаивали партийное единство, не брали на себя инициативу общепартийного раскола»³⁶⁷.

Опубликовав 9 июля 1917 г. в «Земле и воле» заявление, что левое меньшинство «считает необходимым, не порывая организационной связи с партией, определенно и твердо отграничиться от политики, усвоенной руководящим большинством, и сохранить за собой в дальнейшем полную свободу выступлений», левые эсеры при первом же нажиме ЦК пошли на попятную. Когда перед Камковым, Колегаевым, Алгасовым была поставлена альтернатива: либо выйти из партии, либо распустить созданное после III съезда оргбюро, они во имя сохранения уже становившегося мифическим «партийного единства» 14 июля заявили, что оргбюро никакой «организации в организации» не создавало и «считает себя в настоящее время несуществующим»³⁶⁸.

Однако развитие событий вело к обострению отношений между правым большинством и левой оппозицией. Недовольство эсеровских низов политикой ЦК, левение масс, нарастание сопротивления трудящихся Временному правительству побуждали левых эсеров к более резким выступлениям против руководства своей партии. От оппозиции в вопросе об отношении к войне они перешли к оппозиции в вопросах коалиции с кадетами, поддержки Временного правительства, созыва Учредительного собрания и разрешения аграрного вопроса.

Чем яснее становился крах соглашательской политики правоэсеровского ЦК, тем быстрее росло в партийных организациях социалистов-революционеров влияние левого крыла. Особенно усилился этот процесс после июльских событий и летней волны крестьянских восстаний. Росту влияния левых способствовала и позиция, занятая ими во время июльского кризиса. На объединенном заседании центральных исполкомов Советов рабочих и солдатских и Советов крестьянских депутатов левый эсер Камков вместе с представителем большевиков А. В. Луначарским поддерживал требование делегаций заводов и фабрик Петрограда об отставке 10 министров-капиталистов и переходе всей власти к Советам.

9 июля Камков от имени левых эсеров выступил против предоставления Временному правительству прав «революционной диктатуры». «Всецело отстаивая необходимость твердой власти, которая могла бы защитить революцию от натиска немецкого империализма и поднявшей высоко голову контрреволюции, — говорил он, — мы тем не менее воздерживаемся от голосования, ибо вся политика Временного правительства за последнее время не дает полной уверенности, что борьба с контрреволюцией будет всецело направлена только против истинных контрреволюционеров, а не против целых политических течений, стоящих в оппозиции к большинству Советов»³⁶⁹.

Сразу после июльского кризиса ряд организаций эсеров выступил против стремления руководства партии сохранить коалицию с кадетами. Отказа от «самой идеи коалиционного министерства, основанной на неосуществимой при настоящем развитии Русской революции возможности совместной работы социальной демократии с реакционной буржуазией»³⁷⁰, потребовала одна из крупнейших организаций — Ревельская. Общее собрание батумских эсеров приняло 13 августа 1917 г. резолюцию, в которой выразило готовность встать на защиту завоеваний революции от контрреволюционных кадетов³⁷¹.

На Новгородском губернском съезде левые эсеры отвергли коалицию с буржуазией и выступили против репрессий Временного правительства по отношению к большевикам³⁷². Протестуя против клеветнической кампании, развязанной Временным правительством, эсерами и меньшевиками против большевиков, левый эсер Кондратьев говорил на заседании Воронежского Совета рабочих и солдатских депутатов: «Не большевики повинны в разрухе, а мы, правящая партия социалистов-революционеров, которая не сумела провести ни одной реформы в пользу народа»³⁷³.

Усиление позиций левых эсеров и углубление разногласий продемонстрировал VII Совет партии, состоявшийся в начале августа. Здесь за резолюцию, осуждавшую Временное правительство, было подано 34 голоса, а за поддержку его — 54. Совет вынужден был удовлетворить требование левых эсеров о предоставлении им права защищать свои позиции внутри партии и вне ее. 11 августа эсеровский официоз «Дело народа» наряду с резолюцией большинства партии опубликовал и резолюцию меньшинства. Это было своеобразным узаконением существования левоэсеровской фракции, или, по выражению В. И. Ленина, «выделяющегося левого крыла «социалистов-революционеров»». Его появление доказывало рост внутри этой партии сознания невозможности коренных преобразований без свержения власти капиталистов³⁷⁴.

После VII Совета партии положение в эсеровских организациях еще более обострилось. Резолюция левого меньшинства была поддержана VII Петроградской городской конференцией эсеров. Выступившие на ней Спиридонова, Камков, Трутовский подвергли критике деятельность ЦК и потребовали разрыва коалиции с кадетами, создания «однородно»-социалистического правительства, передачи помещичьих земель в ведение земельных комитетов. Против предложенной ими резолюции проголосовали лишь 8 делегатов из 157³⁷⁵. Не случайно Камков впоследствии говорил, что из 45 тыс. членов Петроградской организации 40 тыс. шло за левыми эсерами³⁷⁶.

Выборгская организация эсеров, обсудив вопрос об отношении к меньшинству партии и решениям VII Петроградской конференции, постановила «большинством всех против одного принять требования левых эсеров: 1. Созыв съезда Советов. 2. Никаких коалиций. 3. Передача земли земельным комитетам. 4. Рабочий контроль над производством. 5. Всеобщее перемирие на фронтах. Да здравствует III Интернационал»³⁷⁷.

Бакинский комитет эсеров в сентябре 1917 г. докладывал в ЦК своей партии: «Массы определенно полевели, и соответственно этому меняется состав руководящих органов организации… Комитет в своем большинстве отстаивал идею коалиции с представителями буржуазных партий, всячески боролся против идеи захвата власти Советами… На этом комитет организации столкнулся с фракцией эсеров в Совете и остался в меньшинстве. Фракция вопреки постановлению комитета голосовала за резолюцию, требующую разрыва с буржуазией… Все это привело к тому, что комитет сам должен был просить о переизбрании, что и было сделано»³⁷⁸. В этом же сообщении указывалось, что левые эсеры вместе с большевиками приняли решение о передаче Совету всей власти в городе.

На Урале с осуждением политики эсеровских лидеров и их соглашательства с буржуазией, которое ведет к гибели завоеваний революции, выступили общие собрания эсеров Златоуста, Верхнеуфалейского и Верхнетуринского заводов. Они потребовали перехода власти в руки Советов, безвозмездной передачи земли трудовому крестьянству, немедленного созыва Учредительного собрания, начала переговоров о мире, решительной борьбы с контрреволюцией³⁷⁹.

На Украине резолюцию против сохранения «коалиционной власти» принял Киевский губком эсеров³⁸⁰. На Нижегородской губернской конференции социалистов-революционеров содокладчиком по итогам работы VII Совета партии выступил Д. В. Скороспешнов, «развивавший тезисы революционного меньшинства». Большинством голосов (58 — «за», 39 — «против») конференция приняла резолюцию левых, хотя и с оговоркой, что она является «информирующим материалом» и не определяет линию поведения губернской организации³⁸¹.

Острый характер приняли отношения с левыми эсерами в Финляндии. Дело дошло до того, что ЦК социалистов-революционеров создал специальную комиссию для расследования «дезорганизаторской деятельности» их руководителей Прошьяна и Устинова, выступивших против соглашательской политики руководства партии на страницах газеты «Народная нива». После того как они отказались давать показания этой комиссии, заявив, что подчиняются только Северному областному комитету, ЦК эсеров исключил их из партии³⁸².

Однако ЦК не смог воспрепятствовать принятию II съездом эсеров Финляндии резолюции по текущему моменту, в которой он заявил, что присоединяется к левому крылу и считает, что «только скорейший съезд Советов может разрешить все внутренние и внешние вопросы, выделив из себя власть, способную на действительные конкретные меры»³⁸³. Съезд констатировал, что коалиционное правительство, построенное на принципе соглашения противоположных классов, не может удовлетворить чаяния крестьян, рабочих и солдат. Он признал «утопичность идеи коалиционной власти в данный момент в России и недопустимость попыток к созданию таковой» и потребовал от ЦК партии пересмотреть свое отношение к власти. Был осужден и созыв Демократического совещания, как попытка не допустить перехода власти в руки Советов. Левые эсеры получили большинство на II съезде военно-крестьянских Советов Финляндии и возглавили областной Совет крестьянских депутатов армии и флота.

На сентябрьском съезде представителей губернских Советов крестьянских депутатов, где во главе оппозиции стояли левые эсеры Спиридонова и Натансон, почти половина делегатов поддержала выдвинутые ими обвинения в адрес Временного правительства и президиума ЦИК в измене крестьянству. Эта часть съезда потребовала создания «социально однородного» министерства, немедленной передачи земли земельным комитетам и ускорения созыва Учредительного собрания³⁸⁴.

Об углублении разногласий по коренному вопросу революции — вопросу о власти свидетельствовало и Всероссийское демократическое совещание. Оно было созвано 14 сентября 1917 г. эсеро-меньшевистским ВЦИК I созыва из представителей социалистических партий, Советов, профсоюзов, земств, торгово-промышленных кругов и воинских частей с целью укрепления союза с буржуазией. Это была последняя попытка спасти коалицию, ослабить наступивший после разгрома корниловщины революционный подъем масс. Партия большевиков с самого начала вскрыла контрреволюционную сущность совещания как новой попытки отвлечь рабочих и крестьян от завоевания политической власти. Большевистская фракция совещания использовала его трибуну для того, чтобы еще раз подчеркнуть несостоятельность идеи коалиции с буржуазными партиями, разоблачить антидемократический характер совещания, состав которого не отражал подлинных настроений масс.

Совещание свидетельствовало о полном крушении идеи коалиции с буржуазией. Из представленных на нем Советов 262 голосовали против коалиции и лишь 185 — «за». Приведя эти данные, В. И. Ленин писал: «Итак, большинство в целом на стороне пролетарского лозунга: против коалиции с буржуазией… А ведь мы имеем здесь Совещание, созванное вождями вчерашнего дня в Советах, эсерами и меньшевиками, имеющими обеспеченное большинство в центральных учреждениях!»³⁸⁵.

Провал Демократического совещания и выделенного им Предпарламента вынуждены были признать и некоторые эсеровские деятели. Карточным домиком, который «рассыпался при первом же толчке большевиков», назвал их эсер Русаков. По его выражению, они были «мертворожденным детищем», так как «коалиция буржуазных и социалистических элементов изжила свой короткий век»³⁸⁶.

Левые эсеры на Демократическом совещании образовали самостоятельную фракцию, которая выступила против Исполкома Всероссийского Совета крестьянских депутатов и призвала крестьянские Советы отвергнуть коалицию. Левый эсер Ромишвили заявил, что «ни одно коалиционное правительство при создавшихся условиях, когда нужна твердая, решительная политика по отношению к имущим классам, не может рассчитывать на поддержку революционного крестьянства», а лидер левых эсеров Спиридонова, призвав к объединению рабочих, солдат и крестьян, закончила свое выступление словами: «Долой коалицию, да здравствует власть народа и революции»³⁸⁷. За коалицию проголосовали 102 из 184 представителей местных крестьянских Советов³⁸⁸.

В Предпарламенте левые эсеры назвали политику эсеровской партии предательской и покинули заседание фракции, заявив, что не будут подчиняться ее постановлениям, а в Совете старейшин создали свое отдельное представительство. ЦК эсеров поспешил в связи с этим заявить, что с выходом из фракции левые все же остаются членами партии³⁸⁹.

На местах левые эсеры нередко действовали более решительно, чем в центре. Дело все чаще доходило до прямого раскола и образования самостоятельных организаций. Так, на Сибирском краевом съезде Советов в августе 1917 г. при обсуждении вопроса об отношении к Временному правительству часть делегатов-эсеров не согласилась с официальной линией своей партии и потребовала разрешить ей свободу голосования на пленарном заседании. После того как им было отказано, они откололись и образовали особую группу, голосовавшую на съезде вместе с большевиками³⁹⁰.

19 сентября 1917 г. на Вологодском губернском съезде эсеров докладчик по текущему моменту заявил, что ЦК и представители партии во Временном правительстве повинны в падении ее авторитета среди населения. В выступлениях делегатов съезда настойчиво звучала мысль о том, что раскол партии эсеров уже назрел и что он неизбежен.

В течение августа — октября 1917 г. левоэсеровские организации образовались в Перми, Самаре, Уфе, Рязани, Иркутске, Минске, Баку. В сентябре официально отделилась группа левых эсеров в 30 человек во главе с Д. А. Фурмановым в Иваново-Вознесенске. На Урале из 90 эсеровских организаций 17 полностью перешли к левым эсерам, 33 раскололись и у правых эсеров осталось лишь 40 организаций³⁹¹. Фактически к октябрю 1917 г. внутри партии социалистов-революционеров сложилась крупная и влиятельная партия левых эсеров, или, как они официально себя именовали, партия левых социалистов-революционеров интернационалистов.

К левым эсерам перешла не только большая, но и самая деятельная часть социалистов-революционеров, поскольку, по свидетельству вождей партии, более активные элементы ее всегда группировались на левом фланге. Зензинов в статье «Судьба партии» писал, что левые эсеры «имели глубокие корни в массах благодаря тому, что большевистские и максималистские лозунги левых эсеров находили себе горячий отклик в разгоряченных массах, уставших от войны и хозяйственной разрухи»³⁹². Вместе с тем он утверждал, что раскол связан с увеличением рядов партии после Февральской революции за счет «временных попутчиков справа и попутчиков слева, которые в нужную минуту изменят истинной идеологии партии»³⁹³.

Подобный вывод неприменим к левым эсерам. Никак нельзя отнести таких левоэсеровских лидеров, как М. А. Натансон (Бобров), член ЦК эсеров с момента образования партии, П. П. Прошьян, дважды ссылавшийся царским правительством на каторгу за революционную деятельность, или М. А. Спиридонова, ставшая после совершенного ею покушения на Луженовского одной из наиболее популярных фигур этой партии, к «случайным попутчикам». Левые эсеры, оставаясь левонародниками, вовсе не изменяли эсеровской программе. «Программа нашей партии — единственная из всех программ, выдержавшая экзамен великой российской революции, — писала несколько позже газета левых эсеров «Знамя труда». — Созданная почти полтора десятка лет тому назад… наша программа впитала в себя все подлинно революционно-социалистическое, что тогда уже носилось в воздухе и представлялось необходимым и существенным»³⁹⁴.

Суть разногласий между правыми и левыми эсерами составляли не программные, а тактические вопросы. Левые эсеры были более, чем правые, последовательны в соблюдении основных положений и принципов программы. Это обстоятельство подчеркивал В. И. Ленин, называя их «верными хранителями учения, программы и требований социалистов-революционеров»³⁹⁵.

Сохранив в качестве основного требования популярную среди крестьянства «социализацию земли», левые эсеры настаивали на немедленном проведении земельной реформы на основах уравнительного землепользования, в то время как правые фактически отказались от безвозмездной ликвидации частной собственности на землю. В свое время эсеры говорили о реакционности русской буржуазии, утверждая на этом основании, что в России буржуазная революция невозможна. Теперь они оказались в одном лагере с меньшевиками, утверждавшими, что в России нет условий для социалистической революции, а в буржуазной революции руководящая роль и вся полнота власти должны принадлежать буржуазии.

В вопиющем противоречии с теориями левонародничества и вытекавшей из них оценкой революции как «народно-трудовой» находилось практическое отношение к ней лидеров партии эсеров. Вопреки своим прежним взглядам на социалистический характер крестьянского движения и отрицанию прогрессивной роли капитализма они утверждали, что капитализм на русской почве не исчерпал своих возможностей. В связи с этим эсеровские лидеры считали, что задача «демократии» состоит не в устранении, а в «локализации капитализма, т.е. ограничении его теми сферами хозяйственной жизни, в которых капитализм проявляет в наибольшей мере свои творческие и в наименьшей — разрушительные стороны»³⁹⁶. Они предлагали систему мер, «имеющих обеспечить в земледелии и т.п. областях, в которых капитализм не мог справиться со своей организационной миссией, органическое и безболезненное развитие трудового крестьянства на уравнительных началах»³⁹⁷. Таким образом, если правые эсеры обманывали крестьян, уверяя их в возможности «социализации земли» в союзе с буржуазией, то левые считали, что для ее осуществления надо разорвать коалицию.

Верные своим народническим теориям, левые эсеры отрицали необходимость установления диктатуры пролетариата, как и вообще руководящую роль рабочего класса в революции, и ратовали за «народовластие», за «чистую демократию». Однако если лидеры эсеров даже после дискредитации идеи коалиции в глазах масс, провала ее практического осуществления, под угрозой прямого раскола партии продолжали всячески тащить кадетов в правительство, левые предлагали создать правительство только из представителей социалистических партий.

Таким образом, не столько оппозиционное крыло и его лидеры полевели, сколько «официальные», по выражению В. И. Ленина, социалисты-революционеры поправели, так сказать «кадетизировались». Ведь и сам раскол левые эсеры рассматривали как средство спасения престижа партии. «Сожительство дискредитировало нас в глазах масс, — говорил делегат I съезда левых эсеров Шеффер, — а поэтому, если мы хотим спасти партию, мы должны возможно скорее и решительнее отмежеваться от правых»³⁹⁸.

Отмежеваться от «официальных» эсеров призывали левых и большевики. «Если левые эсеры… не желают только обманывать рабочих резолюцией, близкой к нашим требованиям, если они не хотят играть на руку врагам рабочих и крестьян, — писал М. С. Ольминский, — то они должны прежде всего… послать к чертовой бабушке все буржуазные элементы партии или же должны сами отколоться от своей партии, в которой эти элементы на деле играют руководящую роль»³⁹⁹.

В сентябре 1917 г. в большевистской газете «Рабочий путь» в связи с событиями в Ташкенте⁴⁰⁰ была опубликована статья И. В. Сталина «О революционном фронте». В ней особо подчеркивалось, что нельзя одновременно поддерживать и ташкентцев и Керенского, поскольку поддержка одних означает разрыв с другими, а разрыв с Керенским является непременным условием единого фронта с большевиками. «Кто не хочет попасть «по ту сторону баррикады», — писал автор статьи, — кто не хочет попасть под обстрел Советов, кто хочет победы революции, тот должен порвать с правительством Керенского, тот должен поддержать борьбу Советов»⁴⁰¹.

Призывы большевиков не оставались безответными. Факты их совместных с левыми эсерами выступлений становились все более частыми. После июльских событий у тверских большевиков появились союзники в лице левых социалистов-революционеров. Вместе с ними большевики уже в августе имели большинство в Тверском военном совете, требовавшем передачи Советам всей власти⁴⁰².

В Петрограде левые эсеры совместно с большевиками выступили против правых на общем собрании объединенных землячеств 3 сентября 1917 г. Доклады о текущем моменте на нем сделали правые эсеры Архангельский и Питирим Сорокин. Резкую отповедь им дали большевики В. И. Невский и М. И. Лацис и лидер левого крыла эсеров М. А. Спиридонова. «Тов. Спиридонова, — писала газета «Солдат» о ее выступлении, — в длинной речи очень подробно и с большим подъемом описала всю ошибочность соглашательского поведения правых эсеров, заявила, что левые эсеры смотрят на власть, как и большевики, и думают, что единственным спасением России является переход власти к рабочим и крестьянам». Вместе с тем она предложила принять участие в международной конференции социал-шовинистов в Стокгольме⁴⁰³.

Позиция большевиков и левых эсеров в отношении Предпарламента была различной. Большевики не считали возможным принимать участие в деятельности этого мертворожденного органа и, перед тем как покинуть его, встретились с представителями левых эсеров Натансоном и Камковым. Левые решили остаться в Предпарламенте, но обещали «полную поддержку большевикам в случае революционных выступлений вне его»⁴⁰⁴.

Такая позиция позволяла поставить вопрос о привлечении левых эсеров к подготовке вооруженного восстания. И примерно 12 октября, во время встречи с Н. И. Подвойским и В. А. Антоновым-Овсеенко, В. И. Ленин предложил им организовать Военно-революционный комитет из представителей Военной организации большевиков, солдатской секции Петроградского Совета и Военной организации левых эсеров⁴⁰⁵.

В основе этого предложения лежал глубокий анализ политических позиций и процесса усиления левых элементов в рядах мелкобуржуазной демократии, который проходил под непосредственным воздействием революционных настроений в массах. «Как показатели того, что массы левеют, — писал В. И. Ленин, — левые эсеры и меньшевики-интернационалисты имеют огромное политическое значение. Такие два факта, как переход около 40% и у меньшевиков и у эсеров в лагерь левых, с одной стороны, и крестьянское восстание, с другой, стоят в несомненной, очевидной связи»⁴⁰⁶.

Рост левой оппозиции был объективным показателем поворота колеблющейся мелкобуржуазной демократии от соглашательства с буржуазией к поддержке пролетариата⁴⁰⁷. Ленин оценивал этот процесс, наиболее ярко выразившийся в образовании партии левых эсеров, как чрезвычайно важный для дальнейшего развития революции. Несмотря на непоследовательность и колебания левых эсеров, их усиление после июльских событий свидетельствовало о том, что пролетариат не изолирован, как об этом твердили лидеры меньшевиков и эсеров, пытаясь доказать необходимость коалиции с буржуазией и невозможность перехода власти к Советам. «Опыт революции, — указывал Ленин, — учит массы быстро. И реакционная политика эсеров и меньшевиков терпит крах: они побиты в Советах обеих столиц. В обеих мелкобуржуазно-демократических партиях растет «левая» оппозиция. В Питере 10 сентября 1917 г. городская конференция эсеров дала большинство в две трети левым эсерам, тяготеющим к союзу с пролетариатом, отвергающим союз (коалицию) с буржуазией»⁴⁰⁸.

Позиции, занятые левыми эсерами накануне Октябрьской революции, отражали настроения мелкобуржуазных слоев и поэтому обеспечили им влияние на значительную часть крестьянства, в то время как правые эсеры все больше и больше превращались в генералов без армии. Заключив блок с буржуазией на условиях, абсолютно неприемлемых для широких масс, лидеры правых эсеров пытались лавировать между политикой сохранения коалиции и «левой» фразой. Это неизбежно привело их к контрреволюции и к политическому банкротству.

Объективно революционно-демократические требования левых эсеров совпадали с общедемократическими лозунгами большевиков, осуществление которых должно было обеспечить завершение буржуазно-демократической революции. Расхождения во взглядах на пути решения этой задачи не играли решающей роли. Главным было то, что левые эсеры стояли за разрыв коалиции с буржуазными партиями и за передачу власти Советам. «Быть против коалиции, — подчеркивал В. И. Ленин, — это значит на деле идти за большевиками»⁴⁰⁹.

Левые эсеры требовали «социализации земли». Большевики не были согласны с эсеровской аграрной программой, однако считали, что в выборе путей решения аграрного вопроса не только можно, но и нужно пойти на уступку крестьянству, которое представляло себе аграрную реформу как введение уравнительного землепользования, тем более что ликвидация помещичьего землевладения и частной собственности на землю достигалась и этим путем.

Левые эсеры не всегда последовательно, но выступали за ликвидацию власти буржуазии и остатков феодально-помещичьего строя, хотя и не признавали марксизма, являясь приверженцами народнических теорий. Но во-первых, большевики никогда не отказывались от союза с народничеством, идейную основу которого составляло выдвижение на первый план теории уравнительного землепользования. Во-вторых, колебания этой наиболее революционной из мелкобуржуазных партий были направлены в сторону пролетариата.

Левые эсеры были против продолжения империалистической войны, а уже VII (Апрельская) конференция РСДРП(б) признала необходимым «сближение и объединение с группами и течениями, на деле стоящими на почве интернационализма»⁴¹⁰.

Учитывая все эти обстоятельства и нисколько не преувеличивая революционности левых эсеров, большевики считали возможным и целесообразным заключить с ними, как с наиболее радикальными, наиболее революционными, наиболее близкими к пролетариату из буржуазно-демократических идеологов крестьянства⁴¹¹, блок с целью завоевания прочного большинства в деревне.

27 сентября (10 октября) 1917 г. В. И. Ленин писал председателю Областного комитета армии, флота и рабочих Финляндии И. Т. Смилге: «Ваше положение исключительно хорошее, ибо Вы можете начать сразу осуществлять тот блок с левыми эсерами, который один может нам дать прочную власть в России и большинство в Учредительном собрании. Пока там суд да дело, заключите немедленно такой блок у себя, организуйте издание листовочек (выясните, что вы можете сделать технически для этого и для их провоза в Россию) и тогда надо, чтобы в каждой агитаторской группе для деревни было не менее двух человек: один от большевиков, один от левых эсеров»⁴¹².

Однако левые эсеры не сразу согласились на блок с большевиками, хотя их колебания, как писал В. И. Ленин, выражали готовность помочь скорее защитникам коммуны, чем ее противникам⁴¹³. Главной причиной этого было их тяготение к «чистой демократии» и вытекавшее из него крайне непоследовательное и неустойчивое отношение к вооруженному восстанию. Например, Камков, заверявший большевиков в Предпарламенте в готовности поддержать их революционные выступления, предлагал на заседании фракции эсеров Петроградского Совета до начала работы Предпарламента не предрешать вопроса о созыве съезда Советов⁴¹⁴. В докладе на I съезде левых эсеров он заявил, что руководители партии «радикально разошлись» с большевиками, когда узнали, что они готовят восстание и захват власти до открытия Всероссийского съезда Советов.

«Мы были против захвата власти до созыва съезда, — говорил Камков, — он должен был, по нашему мнению, начать захват. Дня за два до восстания в заседании предпарламента мне пришлось формулировать мысль левых эсеров, что мы боремся с восстанием, думаем, что можно бескровно сменить коалиционную власть… Я думаю, что если бы партия большевиков не создавала специально для того определенного технического аппарата восстания, если бы съезд Советов взял на себя инициативу организации власти и Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов ограничил бы свою задачу подготовкой для этого обстановки, чтобы было достаточно сил, на которые мог бы опираться съезд, я думаю, вся картина была бы иной и мы в первые же дни имели бы общепризнанную всеми трудящимися власть и избежали бы, если не в целом, то на 99% столкновений»⁴¹⁵.

Ослепленные мелкобуржуазно-демократическими иллюзиями левые эсеры еще надеялись, что буржуазия сама, добровольно отдаст власть, в то время как она усиленно вооружалась, чтобы развернуть решительное наступление, разгромить Советы и задушить революцию. «Наша группа, участники Петроградской организации социалистов-революционеров левых, — отмечал видный деятель партии Малкин, — вела очень решительную борьбу с товарищами большевиками до момента восстания, выставляя принцип диктатуры демократии против большевистского принципа диктатуры пролетариата»⁴¹⁶.

В то же время левые эсеры не отказывались категорически от участия в восстании и, несмотря на колебания, вошли в состав Петроградского военно-революционного комитета. Его членами стали левые эсеры В. А. Алгасов, Г. Д. Закс, М. А. Левин, Г. И. Сухарьков, А. М. Устинов, В. М. Юдзентович, а первым председателем — левый эсер П. Е. Лазимир⁴¹⁷. Член ВРК Алгасов говорил впоследствии, что ему ни разу не приходилось наблюдать каких-либо конфликтов между большевиками и эсерами при разрешении вопросов внутри ВРК. «…Я не видел фракционного голосования, — подчеркивал он, — ни разу не было заседания фракций в ВРК. Вместе с тем я должен констатировать, что большевики никогда не обнаруживали стремления, чтобы они были в большинстве»⁴¹⁸. Вероятно, на отношениях, сложившихся в ВРК, сказалось и то, что в числе вошедших в него левых эсеров были люди наиболее близкие к большевикам — Лазимир, Устинов, Закс, вступившие впоследствии в РКП(б).

Левые эсеры участвовали в деятельности и ряда местных ВРК. В Воронеже для подготовки восстания они создали подпольную «пятерку», которая затем объединилась с большевистской «пятеркой»⁴¹⁹. На пленуме губернского Совета левые эсеры поддержали предложение большевиков о создании ревкома. Несмотря на колебания части Совета, ревком был утвержден, а исполком переизбран, причем в его новый состав вошли 13 левых эсеров. В Смоленский военно-революционный комитет вошли 4 большевика, 2 левых эсера и 1 анархист⁴²⁰, в Калужский ВРК — 8 большевиков и 4 левых эсера.

Решающее воздействие на поведение левых эсеров оказывали два обстоятельства. Первым из них было настроение масс. «Как нам ни чужды их (большевиков. — Авт.) грубые шаги, — признавалась М. Спиридонова, — но мы с ними в тесном контакте, потому что за ними идет масса, выведенная из состояния застоя…»⁴²¹. Вторым обстоятельством являлась решительная и последовательная позиция большевистской партии. «…Чтобы помочь колеблющимся, — писал В. И. Ленин, — надо перестать колебаться самому. Эти «милые» левые мелкобуржуазные демократы колебались и за коалицию! Мы их повели, в конце концов, за собой тем, что не колебались сами»⁴²².

Во время переговоров большевиков и левых эсеров в Гельсингфорсе о вооруженном восстании лидеры левых Прошьян и Устинов выражали неуверенность в его успехе и предлагали начать переговоры с меньшевиками. Созванное затем общее собрание судовых и полковых комитетов призывало к немедленному свержению коалиционного правительства. Левые эсеры и здесь предлагали компромиссные решения. Против всяких компромиссов резко выступили большевики И. Т. Смилга и председатель Центробалта П. Е. Дыбенко. К концу заседания была оглашена резолюция Центробалта. В ней говорилось, что никаких компромиссов флот не признает. Если даже собрание вынесет противоположное решение, фракция большевиков Совета и Центробалт берут на себя ответственность за вооруженное выступление. Левые эсеры единодушно проголосовали за резолюцию Центробалта. Она была принята. На этом же заседании для руководства выступлением и координации действий была избрана тройка в составе Смилги, Дыбенко (большевики) и Шишко (левый эсер)⁴²³.

В Новгородской губернии левые эсеры долго колебались, прежде чем войти в ВРК. В конце концов губком РСДРП(б) принял решение: «…повести жесткую линию с неустойчивыми левыми эсерами, заставить их полностью включиться в нашу общую борьбу». Когда вопрос перед ними был поставлен категорически: «Признает ли Исполком власть Советов?», левым эсерам пришлось поддержать большевиков. Был создан Военно-революционный комитет. На пост губернского комиссара выдвинули левого эсера Окинчица, а его помощником — большевика Великосельцева⁴²⁴.

В некоторых губерниях, где влияние большевиков было еще слабо, левые эсеры склонялись к правым. Так, 24 ноября 1917 г. на губернском съезде Советов в Курске левые эсеры проголосовали за резолюцию правых, осуждавшую Октябрьскую революцию. Только после длительной, упорной борьбы было принято решение о создании ВРК, в который вошли и правые эсеры, исключенные из него лишь в декабре⁴²⁵.

В целом в колебаниях левых эсеров все же преобладали тенденции «защиты коммуны». Это дало основание В. И. Ленину 29 сентября 1917 г. в статье «Кризис назрел» констатировать: «…вместе с левыми эсерами мы имеем теперь большинство и в Советах, и в армии, и в стране, в этом ни тени сомнения быть не может»⁴²⁶.

Точных данных о численности левых эсеров накануне Октября нет. Во-первых, организационное оформление их партии произошло уже после победы Октябрьской революции. Во-вторых, раскол эсеровских организаций происходил в разное время, в некоторых местах вплоть до марта 1918 г. Так, в начале 1918 г. оформились левоэсеровские организации в Орле, Тамбове, Владимире, Вятке, Новониколаевске⁴²⁷. В-третьих, учета членов партии в современном понятии этого слова у эсеров вообще не велось, известны лишь цифры по отдельным организациям. Например, в Уфимской губернии было 700 левых эсеров, Новгородской — 800, Псковской — 500, Астраханской — 300, Тверской — 540, в Казани — 300, в Нижнем Новгороде — 100, на Северной железной дороге — 300⁴²⁸. По различным прямым и косвенным данным можно прийти к заключению, что левоэсеровские организации имелись минимум в 300 из 678 уездов 79 губерний России⁴²⁹.

Если же говорить о степени влияния левых эсеров на массы, то наиболее полное представление о ней могут дать итоги выборов в Учредительное собрание. За кандидатов партии социалистов-революционеров, главным образом за счет крестьянских губерний, было подано 29,9 млн., или 58 % голосов. На этом основании В. И. Ленин пришел к выводу, что «большевики были, во время выборов в Учредительное собрание, партией пролетарской, эсеры — партией крестьянства»⁴³⁰.

Избирательные списки составлялись до раскола, и в них правые и левые эсеры фигурировали вместе. Но там, где подсчет голосов, поданных за правых и левых эсеров, был проведен раздельно, он дал такие результаты: в Петрограде эсеры получили 16,7% голосов, в том числе левые — 16,2%; в Казани за них был подан 21%, в том числе за левых — 18,9%; Балтийский флот дал эсерам 38,8%, из них левым — 26,9%. Избиратели Гельсингфорсского гарнизона отдали левым эсерам 30% голосов из 46,8%, поданных за эсеров. В Ревельском гарнизоне из 34,3% голосов на долю левых эсеров пришлось 22,7%. В Казанском гарнизоне за эсеров проголосовало 36% избирателей, в том числе за левых — 34,9%; 11,7% избирателей Петроградского гарнизона из 12%, а в Симбирском гарнизоне 54,8% из 55,7% голосовали за левых. По Казанскому избирательному округу из 270 тыс. голосов (31,5%), поданных за эсеров, левые получили 180 316 (21%). Только в Енисейском округе (Сибирь) большинство голосов было подано за правых эсеров⁴³¹.

Все это, вместе взятое, определило тактику большевиков по отношению к левым эсерам, направленную на то, чтобы закрепить их как своего союзника. Именно поэтому уже в самом начале вооруженного восстания ЦК РСДРП(б) принял решение начать переговоры с руководством левых эсеров, уполномочив для их ведения Каменева и Берзина⁴³².

Левые эсеры приняли участие в вооруженном восстании в Петрограде и в Москве, где видную роль сыграл отряд особого назначения под командованием левого эсера Ю. В. Саблина, а также в Астрахани, Воронеже и других городах. В 37 из 41 ВРК Центрального района большевики добились единства действий с левыми эсерами, интернационалистами и беспартийными⁴³³. Вместе с тем показательно, что в составе московской Красной гвардии было только 0,8, а петроградской — лишь 2,5% представителей мелкобуржуазных партий⁴³⁴.

После победы Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде левые эсеры еще продолжали колебаться, однако у них усилились тенденции к блоку с большевиками. Это показал II Всероссийский съезд Советов. По данным бюро фракций, к моменту открытия съезда на нем присутствовало 649 делегатов, из них большевиков — 390, эсеров — 160, меньшевиков — 72, меньшевиков-интернационалистов — 14⁴³⁵. По данным анкет делегатов, из общего числа эсеров левых было 98 человек⁴³⁶.

Перед открытием съезда на заседании фракции эсеров 92 голосами против 60 была отвергнута резолюция об отношении к нему, предложенная от имени ЦК Гендельманом. В результате вторая по величине фракция съезда раскололась на две части — правую, решившую отказаться от участия в работе съезда, и левую, решившую не покидать его⁴³⁷.

Левые эсеры все еще не приняли решения о блоке с большевиками, но все же они не пошли за правыми. Оставшись на съезде, левые эсеры вошли в состав его президиума и по важнейшим вопросам повестки дня голосовали вместе с большевиками. При этом к левым перешла и часть правых эсеров, вследствие чего к концу съезда их стало уже 179⁴³⁸.

Решение левых эсеров было вызвано тем, что они правильно учли настроение масс. Из 673 делегатов II съезда Советов 505 высказались за передачу всей власти Советам⁴³⁹. Из-за происков правоэсеровского ЦИК Советов крестьянских депутатов большинство губернских и уездных крестьянских Советов не было представлено на II Всероссийском съезде Советов. Однако член Исполкома Березин сообщил, что из 68 Советов крестьянских депутатов, ответивших на телеграмму ЦИК по вопросу о власти, половина высказалась за переход ее к Советам, но ни один не поддержал Временное правительство⁴⁴⁰. Участвовавшие в работе съезда представители крестьянства с трибуны Смольного требовали ареста ЦИК Советов крестьянских депутатов, потому что «там сидят не крестьянские представители», и горячо приветствовали В. И. Ленина, как самого стойкого защитника бедноты⁴⁴¹.

Левым эсерам было ясно, что, если они выступят вместе с правыми против Советской власти, массы их не поддержат. Именно здесь проявилось влияние большевиков, предупреждавших, что, если левые эсеры противопоставят себя партии пролетариата, они потеряют опору в крестьянстве и изолируют себя от революции. Вольно или невольно это подтвердил на съезде Карелин. «Мы, конечно, протестуем, — говорил он, — против того, что вместо временных комитетов, которые бы взяли на себя временное разрешение наболевших вопросов дня, мы имеем перед собой готовое правительство. Но мы не хотим идти по пути изоляции большевиков, ибо понимаем, что с судьбой большевиков связана судьба всей революции, их гибель будет гибелью революции»⁴⁴².