7. Катастрофа
7. Катастрофа
В 1880 году Александр праздновал двадцатипяти-летие своего царствования.
Нерадостно было это празднование и нерадостны, хотя и значительны, были итоги.
Крестьянам Александр Николаевич хотел дать и свободу, и землю. Но вышло, что крестьяне получили и мало земли, и мало свободы, но зато очень много обязанностей и платежей.
Суд он обещал водворить «скорый, правый, милостивый и равный для всех», кроме писателей и «политических», т.е. кроме тех случаев, в которых царь считал себя заинтересованной стороной.
Он дал бы даже свободу печати, если бы у него была уверенность, что печать этой свободой не воспользуется.
Когда печать, которой царь даровал карательную цензуру вместо предварительной, делала попытки подымать свой голос, Александр так же искренно возмущался, как возмутился бы человек, который, подписавшись под письмом обычным «ваш покорный слуга» или «готовый к услугам», узнал, что от него действительно стали требовать услуг.
Россия преобразовывалась стихийно. Выросло малоземелье и безземелье крестьянское, оскудело дворянство. Натуральное хозяйство все более вытеснялось денежным и капиталистическим.
Развивалась промышленность, образовался рабочий и интеллигентский пролетариат, возникли исторические /138/ предпосылки социализма, широко размахнулось грюндерство, «чумазый» и «аршинник» превращался в буржуя, но Александр во всем этом плохо разбирался. 14 рангов бюрократии и пышные, хотя и обветшалые, декорации самодержавия закрывали от него живую жизнь. Катков ослеплял его своею нагло-повелительною и требовательною лестью, низкопоклонною дерзостью холопа, сознающего свое влияние на барина.
Валуев усыплял его угодливостью, безграничной приспособленностью ко всему и всегдашнею готовностью на все.
Дмитрий Толстой импонировал царю твердой выдержкой своего мракобесия.
Филарет московский очень елейно приспособлял и Христа, и христианство, и православие к небесному цвету свято-жандармской идеологии.
Чернышевский пребывал в сибирской тюрьме за то, в чем ни один европейский юрист никак не мог бы отыскать состава преступления.
Когда петербургский градоначальник Трепов подверг гнусному телесному наказанию политического заключенного, Александр отнесся к этому со стоическим спокойствием, и только выстрел Веры Засулич встревожил царя, и он поспешил с визитом к своему раненому другу, и конечно, прослезился. Когда присяжные вынесли Вере Засулич оправдательный приговор, Александр и тут еще не догадался, в чем дело, и только как дитя, сердящееся на пол, о который оно ушиблось, рассердился на суд присяжных и окончательно устроил для всех политических суд скорый, неправый и немилостивый, и явно лицеприятный
После долгого промежутка, через 12 лет после Каракозова, в Одессе расстреляли Ковалевского, а вскоре после этого в той же Одессе повесили Минакова, Чубарова и Дмитрия Лизогуба, в поведении которого ни один культурный судья, конечно, не нашел бы состава преступления.
А там уж пошла та война, которая кончилась для Александра 1-го марта 1881 г. и стоила слишком больших жертв, потому что в этой борьбе погибло много людей, которые были лучше Александра, /139/ и жизни которых были нужнее и ценнее давно исчерпанной жизни.
Убийство Александра II вызвало вопли негодования.
Это было первое цареубийство, совершенное не по высочайшему повелению и не по наряду из гвардейской казармы. И совершено было оно не людьми привилегированными, которые на цареубийстве строили свои карьеры, а людьми, которые сознательно и заведомо шли на смерть. /140/