75. БОРЬБА ВАСИЛИЯ ТЕМНОГО С ДИМИТРИЕМ ШЕМЯКОЙ ЗА ВЕЛИКОЕ КНЯЖЕНИЕ

75. БОРЬБА ВАСИЛИЯ ТЕМНОГО С ДИМИТРИЕМ ШЕМЯКОЙ ЗА ВЕЛИКОЕ КНЯЖЕНИЕ

Отрывок о борьбе Димитрия Шемяки с Василием Темным взят из летописи по «Воскресенскому списку» («Полное собрание русских летописей», т. VIII, СПБ 1859).

Повидимому, этот отрывок первоначально представлял собой особую повесть о поимании великого князя Василия и об его ослеплении.

ПОЕЗДКА ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ВАСИЛИЯ В ТРОИЦКИЙ МОНАСТЫРЬ

0 великом князи из ы мани и, как пойман бысть князем Иваном Андреевичем[96] у Троици в Сергиеве монастыре. В лето 6954². Князю же Дмитрею Шемяке вложи диавол мысль хотети великого княжениа, и начят посылати к князю Ивану Можайскому с тем, что, рекши, царь на том отпустил великого князя, а он к царю целовал, что царю сидети на Москве и на всех градех Рускых и на наших вотчинах, а сам хочет сести на Твери. И тако по дьяволю научению обьсылающися и здумавшеся с своими съветники злыми иже не хотящей добра своим государемь и всему христианству, и посылают с предреченными речми к великому князю Борису Тверьскому³; он же слышав то убояся, и бысть единомысленик с ними. Мнози же и от Москвичь в думе с ними бяху, бояре же и гости; бе же и от чернцов в той думе с ними. И тако начяша князи и с своими съветники безвестно въоружатися и искати подобна времени, како бы изгонити великого князя. Усмотрив же сии таков получен подобен их злому съвету, въсхотевшу великому князю итти и поклонитися Живоначялной Троици и мощем чюдотворца Сергиа: пошедшу же ему и с своими благородными чады, с князем Иваном и с князем Юрьем, и с малыми зело людми, ничтоже иного чаа, но токмо накормити сущую тамо братью великиа тоя лавры; а к князю Дмитрею Шемяке и Ивану Можайскому вести по все дни посылаеми бяху с Москвы от изменников, а они съвокупившеся стояша в Рузе, готови суще яко пси на лов или яко дивии зверие хотяще насытитися крове человеча. Бывши же к ним вести той, что князь велики изыде из града, они же часа того поидоша изгоном к Москве и приидоша февраля месяца в 12 день, в субботу, в 9 час нощи, противу недели иже о блудном сыну⁴, и взяша град: не бяше бо в нем противягдагося им и никому ведущу сего, токмо единомыслеником их, иже и град отвориша им; они же вшедше в град великих княгинь изнимаша, Софью и Марью⁵, и казну великого князя и матери его разграбиша, а боар сущих ту изнимавше и пограбиша, и иных многих и горожан. И тоя же нощи пакы отпущает князь Дмитреи Шемяка князя Ивана Можайского на великого князя Василья к Троици изгоном с многими людьми своими и с его.

ПЛЕНЕНИЕ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ВАСИЛИЯ

В самую же литургию⁶ пригонил к великому князю, в неделю⁷ о блуднем, Бунком зовут, поведая ему, что идут на него князь Дмитреи Шемяка да князь Иван Можайской ратью, и не ят ему веры⁸, понеже бо тот Бунко за мало преже сего отъехал к князю Дмитрию, и рече: «сии смущают нас, а яз с своею братьею в крестном целовании, то как может то быти так?» и повеле того ис манастыря збити и назад воротити его; и ако бывшу тому на Вори⁹, яша¹⁰ его ратнии сторожи и биша его. А князь велики хотя ему не имя веры, а единако посла сторожи к Радонежу. Они же пришедше сташа на горе над Радонежем стеречи, и познаша их ратнии сторожи издалеча, а си тех ратных не усмотриша, и не имяху веры тем вестем; а те сторожи и сказаху князю Ивану, что есть сторожи за Радонежем на горе, он же повеле сани многи изрядити как возы с рогозинами, а инии с плъстми¹¹, а в них по два человека в доспесе, а третий после идет как бы за возом; и как предние уже минуша их, и тако выскакаша вси из саней и изнимаша их, а убежати им некако бяше, понеже бо тогда снег был девяти пядей. И тако въскоре поидоша к манастырю, и как явишяся скачюще на конех з горы тоя к селу к Климентьевскому¹², якоже на лов сладок, и ако увидев их князь велики потече сам на конюшенной дворец, и не бе ему коня уготована; сам бо се яко лож вмени, надеяся на крестное целование, и не повеле себе ничего уготовати, а люди вси в унынии быша и в торопе велице яко изумлени. Видев же князь велики, яко несть ему никакие помощи, скоро поиде на манастырь к церкви святыя Троица каменыя; пономарь же, имя-немь Никифор, инок, притек и отмче церковь, князь же велики вниде в церковь, и он замкнув его отшед схоронися. А они убийци якоже сверепии влъци възгониша- на манастырь на конех, прежде всех Никита Костянтиновичь¹³, и на лесницу на коне к предним дверем церковным, и ту пошедшу с коня ему и заразися¹⁴ о камень, иже пред дверми церковными възделан на примосте, и пришедше прочия взняша его; он же едва отдохнув, и бысть яко пиан, а лице его яко мертвецу бе. Потом же и сам князь Иван взгони на манастырь и все воинство их, и начят въпрошати князь Иван: «где князь велики?» Князь же великий внутрь церкви услыша князя Ивана глаголюша, и въспи¹⁵ велми глаголя: «брате! помилуйте мя, не лишите мя зрети образа божиа и пречистая матере его и всех святых его; а не изыду из манастыря сего и власы главы своея урежу зде». И шед к дверем южным отпре их сам, и взят икону иже над гробом святаго Сергиа, явление святыя богородица с двема апостолома святому Сергию, и срете в тех же дверех церковных князя Ивана, глаголя: «брате! целовали есмя животворящий крест и сию икону в церкви сей живоначалноа Троица, у сего же чюдотворцова гроба Сергиева, яко не мыслити нам, ни хотети ни которому же от братьи межу себе никоего лиха; а се ныне не вем¹⁶ что есть на мне». Князь же Иван рече к нему: «господине государь! аще ли ти въсхощем коего лиха, буди то над нами лихо; но се творихом христианства ради и твоего окупа¹⁷: видевшие бо се татари пришецши с тобою облегчать окуп, что ти царю давати». Князь же велики поставль икону на месте своем и паде ниць у гроба чюдотворцева Сергиева, слезами обливаа себе и велми въздыхаа кричанием моляся захлипаяся, яко удивитися всем сущим ту и Слезы испустите и тем злодеем противным; а князь Йоан мало поклонся в церкви изыде, рече Миките «възми его». И князь великий много молився въстав от нечяаниа своего и възрев рече велми: «где брат князь Иван?» Приступль же злый раб гордых и немилосердых мучитель Никита, ят¹⁸ за плечи великого князя, глаголя: «пойман еси великим князем Дмитреем Юрьевичем». Оному же рекшу: «воля Божиа да будет», он же злодей выведе его из церкви и с манастыря сведе и цосадиша его в голый сани, а противу его черънца, и тако отъидоша с ним к Москве; а бояр его всех поимаша, а прочих всех пограбивше нагих попущаша.

БЕГСТВО И ПЛЕНЕНИЕ СЫНОВЕЙ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ВАСИЛИЯ

А сынове князя великого, князь Иоан да князь Юрьи, ухоронишяся в том же монастыри; а они кровопийци якоже некоторый сладкий лов уловивше отъидоша, а о сих не брегоша, ниже пытаху о них. Си же великого князя сынове, Иван и Юрий, в ту же нощь побегоша из манастыря с оставшими с ними людми, кои ухоронишяся, и прибегоша к князю Ивану Ряполовскому¹⁹ в Юриев, в село его Боярово; князь же Иоан с всею братьею, с Семеном и з Дмитрием и с всеми людми своими бежаша с ними к Мурому и тамо затворишяся с многими людми. А князя великого Василиа в понеделник на ночь на — Мясопусной недели²⁰, февраля 14, приведоша его на Москву и посадиша его на дворе Шемякине, а сам князь Дмитреи стоял на дворе Поповкене; в среду на той же недели на ночь ослепиша князя великого и отослаша его на Углече Поле²¹ и с его княгинею, а матерь его великую княгиню Софью послаша на Чюхлому. Слышавши же то князь Василей Ярославичь²² побеже в Литву, да князь Семен Ивановичь Оболенской с ним; а прочий дети боярские и вси людие биша челом служити князю Дмитрию, и приведе их к целованию крестному всех. Один Феодор Басенок не въсхоте служите ему, князь же Дмитреи повеле възложити на него железа тяжка и за сторожи дръжати, он же подговорив пристава своего и убежа из желез и беже к Коломне, и тамо лежал по своим приателем и многих людей подговорил с собою, и пограби уезд Коломенский побеже в Литву с многими людми и прибеже в Дьбрянеск²³ к князю Василию Ярославичю; Дьбрянеск дал бо бе король²⁴ князю Василию Ярославичю в вотчину, да Гомей²⁵, да Стародуб, да Мстиславль и иные многие места, и князь Василей Ярославичь дал Дьбрянеск князю Семену Оболенскому да Федору Басенку. А князь Дмитреи услышав, что дети великого князя пришед сели в Муроме с многими людми, и не въсхоте на них посылати, бояся, понеже²⁶ бо вси людие негодоваху о княжении его, но и на самого мысляху, хотяще великого князя Василиа на своем государьстве видети. Князь же Дмитреи умыслив сице, призва к себе епископа Рязанского Иону на Москву, и пришедшу ему обеща ему митрополию и начят глаголати ему: «отче! чтобы еси шел в свою епископию, в град Муром, и взял бы еси дети великого князя… а яз рад их жаловати, отца их великого князя выпущу и отчину дам доволну, как мощно им быти съвсем». Владыка же Иона поиде к Мурому в судех и с теми речми княже Дмитреевыми прииде в Муром, и начят говорити речи его бояром великого князя детей, трем князем Ряполовским и прочим с ними. Бояре же много о том думавше смыслиша себе сице: «аще мы ныне святителя не послушаем, не пойдем к князю Дмитрию с сими великого князя детми, и он пришед ратью город возмет и сих поймав что хошет то творит им, такоже и отцу их великому князю и всем нам; и в что будет крепость нашя, не послушавши сих глагол святителевых?» И рекоша Ионе владыце: «аще пришел еси с сими глаголы от князя Дмитреа к нашим государемь, великого князя детем, да и к нам, ино мы собою сего не дерзнем сътворити, что отпустити нам с тобою детей великого князя без крепости; но шед в соборную церковь Рожества пречистые и възмеши их у пречистые ис пелены на свой патрахель, и тако отпустим их с тобою и сами с ними идем». Владыка же Иона обещася тако сътворити, и вшед в церковь начат молебен пречистые, и съвръшив молебнаа и взят их ис пелены у пречистые на свой патрахель и поиде с ними к князю Дмитрию в Переславль, тамо бо тогда ему сушу; приде же в Переславль месяца маиа в 6 день. Князь же Дмитрий мало почти их, с лестию²⁷ на обед к себе зва их и дарив их; а на третей день после того, с тем же владыкою Ионою, посла их на Углечь к отцу в заточение. Он же дошед с ними до отца их и остави их тамо, възвратися к князю Дмитрию; он же повеле ему итти к Москве и сести на дворе митрополичи, Иона же сътвори тако. А Ряполовские то видевше, князь Иоан и братья его — князь Семен и князь Дмитрий, что князь Дмитреи Шемяка слово свое изменил в всем и владыце слъга, и начаша мыслити как бы князя великого выняти²⁸. Бе же в той мысли тогда с ними князь Иван Василиевичь Стрига, да Иван Ощера з братом э Бобром, Юшко Драница и иные многие дети боарские дворовые великого князя; с ними же в думе был Семен Филимонов с детми всеми, да Русалка, да Руно, и иные дети боярские многие, и учиниша себе срок всем быти под Углечем на Петров день²⁹ о полудни. И Семен Филимонов с всеми своими на тот срок пришел; а про Ряполовских учинилася весть князю Дмитрию, и не смеша пойти на тот срок под Углечь, но поидоша за Волгу к Белуозеру. А князь Дмитреи посла за ними с Углеча рать с Василием с Вепревым³⁰ да Федора Михаиловича³¹ посла за ними с многими плъки, а срок был им съитися в место на усть Шексны у Всех святых³²: и Федор не успел к Василию, а Ряполовские воротившеся на Василиа побита его на усть Мологи; а Федор в ту пору перевезеся за Влъгу на усть Шексны с всеми плъки своими, а Ряполовским весть бысть про него, они же и на того воротишяся, Феодор же видев их опять побеже за Вльгу, а Ряполовские поидоша по Новгородцкой земли к Литве и приидоша к князю Василию Ярославичю в Мстиславль. А Семен Филимонов с всеми своими от Углеча иде к Москве, яко ничтоже про тех ведаа; один Руно отврънул от него за Ряполовскими. И как пришедше Ряполовские князи, да князь Иван Стрига и прочие многие дети боярские, прежеписаные и не писаные, начяша говорити князю Василию Ярославичю, как бы выняти великого князя; а князь Дмитрий Шемяка видя то, что про великого князя мнози людие отступают от него, и розосла по владыки и начат думати с князем Иваном и с владыками и с боляры: выпустити ли его, или ни? А владыка Иона на всяк день не престааше глаголя: «неправду еси учинил, а меня еси ввел в сором и в грех; князя ти было великого выпустить, и ты и детей его с ним посадил; а мне еси дал свое правое слово, а они мене послушали, а нынече яз в всей лжи, выпусти его, сведи с моея души и с своея; а что может он учинити без века? а дети его малы, а еще его укрепи крестом честным да и нашею братьею владыками»; многа же и ина изрече. Князь же Дмитреи много думав о сем положи на том, что выпустити великого князя, а дать ему вотчина, на чем бы можно ему быти.

БОРЬБА ВАСИЛИЯ ТЕМНОГО С ДИМИТРИЕМ ШЕМЯКОИ ЗА ВЕЛИКОЕ КНЯЖЕНИЕ (Перевод)

ПОЕЗДКА ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ВАСИЛИЯ В ТРОИЦКИЙ МОНАСТЫРЬ

0 поимании великого князя, как был захвачен князем Иваном Андреевичем в Троице-Сергиеве монастыре. В лето 1446 вложил дьявол мысль князю Димитрию Шемяке, чтобы хотеть великого княжества. И начал (Шемяка) посылать к князю Ивану Можайскому, говоря о том, что царь отпустил великого князя, а тот дал присягу царю, что царь будет владеть в Москве и во всех городах рус-ких и в наших вотчинах, а сам (великий князь) хочет сидеть (на столе) в Твери. И так они по дьявольскому научению ссылались и сговорились со своими злыми советниками, которые не хотели добра своим государям и всему христианству, и с этими речами посылают к великому князю Борису Тверскому. Он же, услышав это, испугался и стал их единомышленником. В заговоре с ними были и многие из москвичей, бояре и гости, были и из чернецов в том же заговоре с ними. И так князья начали вместе с своими советниками тайно вооружаться и искать подходящего времени, чтобы захватить великого князя. Они высмотрели такой подходящий случай, соответствующий их замыслам, когда великий князь захотел пойти и поклониться живоначальной Троице и мощам чудотворца Сергия. Он пошел (в Троицкий монастырь) со своими благородными детьми, с князем Иваном и с князем Юрьем, и с очень небольшим количеством людей, не желая ничего иного, как сделать праздник братии великой той лавры. А к князю Дмитрию Шемяке и Ивану Можайскому каждый день шли вести из Москвы от изменников; они же собравшись стояли в Рузе, приготовившись, точно псы к охоте, или как дикие звери, хотящие насытиться человеческой кровью.

Как только была им весть, что князь великий вышел из города, они тотчас же подошли к Москве изгоном февраля в 12 день в субботу, в 9 часу ночи, накануне воскресенья о блудном сыне, и взяли город, потому что не было никого, кто бы им сопротивлялся, и никого, кто знал бы об их нападении, кроме их же единомышленников, которые им отворили город. Они же, войдя в город, взяли в плен великих княгинь, Софью и Марию, и казну великого князя и матери его разграбили, а бояр их взяли в плен и пограбили, и иных многих, и горожан. И в ту же ночь отпускает князь Димитрий Шемяка князя Ивана Можайского на великого князя Василия к Троице изгоном с многими своими и с его людьми.

ПЛЕНЕНИЕ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ВАСИЛИЯ

В самую же обедню, в воскресенье о блудном (сыне) примчался к великому князю некто Бунко, говоря ему, что идут на него ратью князь Димитрий Шемяка да князь Иван Можайский. И не поверили ему, потому что тот Бунко незадолго до этого отъехал к князю Димитрию. И (великий князь) сказал: «эти (люди) нас смущают, а со своими братьями я обменялся присягами, как же так может быть?» И повелел того(Бунка) из монастыря выгнать и вернуть назад, а как он (Бунко) был на Воре, то его взяли караульные стражи и били. А князь великий хотя и не имел к нему веры, все же послал стражу к Радонежу. Стражи пришли и остановились на горе над Радонежом стеречь, и узнала их стража (Шемяки) издалека, а они ту стражу не заметили, потому что не имели веры к тем вестям. А те стражи (Шемяки) сказали князю Ивану, что стоит стража за Радонежем на горе. Он же велел изготовить много саней, точно возы с рогожею и полостями, а в них (посадили) по два человека в доспехах, а третий позади идет как бы за возом. И как передние уже прошли, все выскочили из саней и схватили их (стражу великого князя) и взяли в плен, а убежать им было некуда, потому что тогда снег лежал (глубиною) на девять пядей. Итак, они (люди Шемяки) быстро пошли к монастырю и поскакали на конях с горы к селу Климентьевскому, точно на любимую охоту. А великий князь, увидев их, побежал сам на конюшенный дворец, а конь для него не был приготовлен, потому что сам он все случившееся считал невероятным, надеясь на присягу, и ничего не велел себе приготовить, а все люди были в унынии и в великом смущении, точно обезумевшие. Князь же великий, увидев, что ему нет никакой помощи, быстро пошел к каменной церкви святой троицы. Пономарь же инок, по имени Никифор, пришел и отомкнул церковь, князь же великий вошел в церковь, а Никифор замкнул (церковь), ушел и спрятался. А они, убийцы, как свирепые волки, прискакали в монастырь на конях, раньше всех Никита Константинович и взъехал на коне на лестницу к передним дверям церковным. Когда же он стал слезать с коня, то ударился о камень, вделанный на примосте к передним дверям церковным. Остальные пришедшие подняли его, он же едва отдышавшись, выглядел как пьяный, а лицо у него было, как у мертвеца. Потом и сам князь Иван прискакал в монастырь и все их воинство. И начал спрашивать князь Иван: «где князь великий?» Великий же князь услышал внутри церкви, как говорил князь Иван, и закричал громко, говоря: «брат, помилуйте меня, позвольте мне видеть божий образа и пречистой матери его и всех святых, я не выйду из этого монастыря и здесь постригусь». И пошел к южным дверям, отпер их и взял икону, что над гробом святого Сергия — явление святой богородицы с двумя апостолами святому Сергию, и встретил в тех же дверях князя Ивана, говоря: «брат, целовали мы животворящий крест и эту икону в церкви живоначальной троицы, у этого же гроба чудотворца Сергия, что не думать нам, не хотеть никому из наших братьев никакого зла, а теперь я не знаю, в чем виноват». Князь же Иван сказал ему: «господин государь, если захотим тебе зла, пусть будет и над нами зло, но сделали это ради христиан и из-за твоего выкупа; увидев случившееся, пришедшие с тобой татары облегчат выкуп, который ты должен давать царю». Князь же великий поставил икону на свое место и упал ниц у гроба чудотворца Сергия, обливаясь слезами, тяжко вздыхал, молясь и захлебываясь от крика так, что удивились все бывшие тут, даже пришедшие злодеи прослезились. А князь Иван, сделав немного поклонов в церкви, вышел, сказал Никите: «возьми его». И князь великий, после долгой молитвы, оправившись от неожиданности, и осмотревшись, громко сказал: «где брат князь Иван?» Приступив же (к нему) Никита, злой раб гордых и немилосердных мучителей, взял за плечи великого князя, говоря: «ты взят великим князем Димитрием Юрьевичем». Князь же великий сказал: «да будет воля божия». Он же. злодей вывел его из церкви и из монастыря и посадил в голые сани, а против его монаха, и так уехал с ним в Москву, а бояр его всех захватили, а остальных ограбили донага и отпустили.

БЕГСТВО И ПЛЕНЕНИЕ СЫНОВЕЙ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ВАСИЛИЯ

А сыновья великого князя, князь Иван и князь Юрий, спрятались в том же монастыре; они же кровопийцы ушли, точно после хорошей добычи, а о них не подумали, не спрашивали. Сыновья же великого князя, Иван и Юрий, в ту же ночь побежали из монастыря с оставшимися у них людьми, которые спрятались, и прибежали к князю Ивану Ряполовскому в Юрьев в его село Боярово; князь же Иван с всею братьею, с Семеном и с Димитрием, и со всеми людьми своими бежали с ними к Мурому и там затворились в городе со многими людьми.

А князя великого Василия в понедельник в ночь на мясопустной неделе, февраля 14, привели в Москву и посадили на дворе Шемякине, а сам князь Димитрий стоял на дворе Поповкине. В среду на той же неделе, на ночь ослепили князя великого и отослали в Углич с его княгинею, а мать его великую княгиню Софью послали в Чухлому. Услышав об этом, князь Василий Ярославич побежал в Литву, и с ним князь Семен Иванович Оболенский, а остальные дети боярские и все люди били челом служить князю Димитрию, и он их привел к присяге. Один Федор Басенок не захотел ему служить. Князь же Димитрий велел возложить на него тяжкие оковы и держать за стражею. Он же подговорил своего пристава, освободился из оков и бежал в Коломну, и там прятался у своих друзей; и многих людей подговорил бежать с собой, и, пограбив коломенский уезд, побежал в Литву с многими людьми и прибежал в Брянск к князю Василию Ярославичу, а тот Брянск, да Гомель, да Стародуб, да Мстиславль и иные многие места дал король князю Василию Ярославичу в вотчину. И князь Василий Ярославич дал Брянск князю Семену Оболенскому да Федору. Басенку. А князь Димитрий, услышав, что дети великого князя находятся в Муроме со многими людьми, не захотел на них послать войско из боязни, потому что все люди возмущались его княжением и на него самого замышляли, желая видеть великого князя Василия на государстве. Князь же Димитрий, замыслив так, призвал к себе епископа Рязанского Иону в Москву. Когда же тот пришел, обещал ему митрополию и начал ему говорить: «отче, пошел бы ты в свою епископию, в город Муром и взял бы детей великого князя на свою епитрахиль, а я рад их жаловать, отца их великого князя выпущу и дам ему достаточную вотчину, чтобы ему можно было жить». Владыка же Иона пошел в Муром на судах, и с теми речами князя Димитрия пришел в Муром и начал говорить речи его боярам детей великого князя, трем князьям Ряполовским и остальным. Бояре же много о том думали и решили так: «если мы ныне епископа не послушаем, не пойдем к князю Димитрию с детьми великого князя, то он возьмет город с бою, а захватив их, сделает им, что захочет, так же и отцу их великому князю и всем нам, и для чего будет служить наша твердость, если не послушаем епископа». И сказали они владыке Ионе: «если пришел с такими словами от князя Димитрия к нашим государям, детям великого князя, да и к нам, то мы сами не осмелимся так сделать, чтобы отпустить детей великого князя без подкрепления (клятвой); иди в соборную церковь рождества пречистой и возьми их Из пелены (у образа) пречистой на свою епитрахиль, тогда отпустим их с тобою и сами с ними пойдем». Владыка же Иона обещал так сделать, вошел в церковь и начал молебен пречистой; и совершил молебен и взял их из пелены пречистой на свою епитрахиль, и пошел с ними к князю Димитрию в Переяславль (Рязанский), где он тогда находился, а в Переяславль пришли месяца мая в 6 день. Князь же Димитрий несколько почтил их, лицемерно призвав их к себе на обед и одарив, а на третий день после того с тем же владыкою Ионою послал их в Углич к отцу в заточение. Иона же дошел с ними до их отца и, оставив их там, возвратился к князю Димитрию, который велел ему идти в Москву и сесть на митрополичьем дворе. Иона так и сделал.

А Ряполовские, князь Иван и братья его князь Семен и князь Димитрий, услышав, что князь Димитрий Шемяка изменил своему слову во всем и солгал владыке, начали думать, как бы освободить великого князя. Были же тогда в том заговоре с ними князь Иван Васильевич Стрига, да Иван Ощера с братом Бобром, Юшко Драница и иные многие дворовые дети боярские великого князя; с ними же в заговоре был Семен Филимонов с всеми детьми боярскими, да Русалка, да Руно, и иные многие боярские дети, и назначили себе срок всем быть под Угличем на петров день в полдень. И Семен Филимонов со всеми своими на тот срок пришел, а про Ряполовских стало известно князю Димитрию, и они не посмели пойти к тому сроку под Углич, но пошли за Волгу к Белоозеру. А князь Димитрий послал за ними из Углича войско с Василием Вепревым, да Федора Михайловича послал за ними со многими отрядами, а срок у них был сойтись вместе на устье Шексны у Всех святых. И Федор не поспел к Василию, а Ряполовские, обернувшись на Василия, разбили его на устье Мологи. А Федор в ту пору перебрался за Волгу на устье Шексны со всеми своими отрядами, а Ряполовские получили вести о нем и возвратились на него. Федор же, увидев их, побежал за Волгу, а Ряполовские пошли по Новгородской земле к Литве и пришли к князю Василию Ярославичу в Мстиславль.

А Семен Филимонов со всеми своими пошел от Углича к Москве, ничего о них не зная, один Руно ушел от него вслед за Ряполовскими. И как пришли князья Ряполовские да князь Иван Стрига и остальные многие дети боярские, прежде писанные и неписанные, начали говорить с князем Василием Ярославичем, как бы освободить великого князя. А князь Димитрий, видя, что ради великого князя многие люди отступают от него, послал за епископами и начал совещаться с князем Иваном, епископами и боярами, выпустить ли его или нет. А владыка Иона каждый день не переставал говорить: «неправду сделал, ввел меня, в срам и в грех, следовало тебе великого князя выпустить, а ты и детей его с ним посадил; а мне ты дал свое слово, а они меня послушали, а нынче я во всей лжи (виноват), выпусти его, сведи с моей души и с своей (грех). Что он может сделать слепой, а дети у него малые, а еще возьми с него присягу перед крестом и епископами». Много же и иного говорил. Князь же Димитрий много думал и решился выпустить великого князя и дать ему вотчину, чем бы ему можно было жить.