Христианское образование

Христианское образование

Освободившись от турецкого влияния, Сербская православная церковь оказалась в принципиально новых условиях. Теперь уже не было нужды опасаться власти «безбожников» и потакать их требованиям. Церковь теперь находилась под властью христианских правителей, обещавших уважать ее индивидуальность и предоставлять возможность беспрепятственного выполнения ею своих функций. Эти правители принадлежали, однако, к католической церкви, претендовавшей на духовную монополию во владениях «апостольского величества». На территориях, с которых были изгнаны турки, осуществлялась энергичная католическая реставрация, как это ранее происходило в Чехии и Моравии. Стремясь вернуть давно утраченные земли и паству, католическая церковь действовала с той же энергией и с тем же напором, с какими Венгерский сабор добивался восстановления жупанийского территориально-административного устройства и возвращения власти аристократии.

Столкнувшись с сопротивлением тех, кого следовало привести к Унии, католические иерархи стремились заручиться поддержкой светских властей. Двор и военные круги не препятствовали им в этом, но в первую очередь думали о собственных интересах. Вена была связана данными обещаниями и гарантиями, закрепленными в «привилегиях». Кроме того, приходилось принимать во внимание и постоянно растущее число «необъединенных» в армии. Особенно с того момента, когда части из Военной границы вошли в состав австрийских вооруженных сил. Шло время, абсолютизм Габсбургов становился все более «просвещенным» в том смысле, что приходило осознание необходимости реформирования также правящей церкви. Власти ставили перед собой задачу направлять деятельность церкви в нужное русло, прежде всего это касалось ее взаимоотношений с мирянами. С той же настойчивостью государство принуждало к преобразованиям и Сербскую православную церковь, уважая при этом ее каноны и традиционное устройство. Достижение почти равноправного положения обеих церквей было связано с принятием в период правления Иосифа II (1780–1790) «Патента о терпимости».

С самого начала, то есть со времени перехода патриарха Арсения III в Австрийскую империю и первых соборов, сербское церковное руководство сознавало сложность своего положения, оказавшись лицом к лицу с могущественной соперницей. Патриарху и архиереям из его окружения, а также их наследникам, становилось ясно, что просвещение и развитие этнического самосознания паствы являются единственным средством сохранения самобытности и традиций церкви. Решение этой задачи требовало повышения уровня образования священников, которым приходилось препятствовать прозелитизму и убеждать верующих в необходимости придерживаться собственной веры и традиций. Поэтому уже на соборе 1706 г. были озвучены требования об образовании собственных школ и типографий, необходимых для просветительской деятельности. Поначалу эти запросы не встретили понимания со стороны австрийских властей. Сербам предлагались услуги католических школ и типографии в Трнаве. И все же в 1727 г. было формально разрешено открывать «высшие и низшие школы». Только теперь стало очевидным, сколь серьезным препятствием были бедность и необразованность.

На протяжении первых двух десятилетий XVIII в. лишь в некоторых крупных поселениях действовали на весьма низком уровне школы с учителями. Когда в 1718 г. от турок была освобождена Северная Сербия, ситуация проявилась во всей остроте. Неудивительно, что карловацко-белградские митрополиты Моисей Петрович (1726–1730) и Викентий Йованович (1731–1737) энергично выступили за открытие школ. К 1726 г. относятся первые «манифесты», циркуляры и пастырские письма, в которых содержалось требование об открытии школ. Каждый епископ в своей епархии должен был организовывать школы и набирать учителей. Понимание высшим клиром необходимости просвещения сыграло огромную роль в развитии не только сербского школьного образования, но и всего народа. В то время церковные иерархи не увлекались новшествами, а были приверженцами старой модели, согласно которой священники и архиереи являлись просто «учителями». Пастырские поездки, предпринятые в 1733 г., выявили невероятно низкий уровень тогдашних сельских священников, несовместимый с просветительской миссией духовенства.

Помимо всего прочего ощущался недостаток материальных средств. В 1730 г. собор не позволил ввести дополнительный налог для содержания школ. Центральная власть также запрещала создание соответствующих фондов. Школы должны были содержаться за счет пожертвований, собранных в церквах, и взносов родителей учеников. Не хватало учителей. Поколение современников Великого переселения почти не имело влияния на образованных людей. И у самих митрополитов делопроизводителями и представителями при дворе служили иностранцы. Оставалось одно — приглашать учителей из России, в которой православие развивалось непрерывно. Русский царь Петр I и Синод вняли мольбам митрополита, не раз посылая сербам книги и направляя к ним учителей. Число последних было невелико. Некоторые из них находились среди сербов совсем недолго, но оставили глубокий след в их памяти, особенно Эммануил Козачинский и четверо его товарищей, которые работали в Белграде и Карловцах до 1736 г.

Наряду с недостатком средств и преподавателей ощущалось отсутствие образовательных моделей. Если для «малых школ», в которых учили чтению, письму, а кое-где арифметике, использовалась средневековая методика чтения по складам и переписывания богослужебных книг (Псалтири и Часослова), то для дальнейшего образования никаких программ не было. Русские учителя адаптировали к сербской среде модель современной европейской школы с ее «свободными искусствами» (от грамматики до риторики), которые преподавались в Славяно-латинской школе, существовавшей в Карловцах при митрополичьей кафедре. Школа эта выросла в дальнейшем в шестиклассное учебное заведение, причем в «выпускном» классе изучалась также риторика.

Русские учителя, их ученики, а в еще большей степени привезенные из России богослужебные книги, использование которых стало обязательным в сербской церкви, оказали сильное влияние на развитие сербского образования и письменного языка. На смену языку старых сербских рукописных книг (сербский вариант церковно-славянского) пришла русская редакция церковно-славянского языка, продолжавшая функционировать при постоянном притоке элементов русского литературного языка. Язык сербской литературы был пронизан таким количеством элементов русского (славяносербского) языка, что становился непонятным для обычных людей. И чем активнее сербские авторы придерживались «высокого стиля», тем менее доступным было написанное ими. В конце века Досифей Обрадович писал свои сочинения близким народной устной речи языком, выступая за его принятие в качестве нормы.

После смерти Викентия Йовановича и отъезда Козачинского и его соратников Славяно-латинская школа пришла в упадок. Судьба образовательных учреждений все еще зависела во многом от характера и пристрастий архиереев. Находившиеся под крылом церкви школы еще не притягивали к себе подлинного общественного интереса, как это произойдет позже, во время правления митрополита Павла Ненадовича (1749–1768). Воспитанник сербских школ, опытный администратор, глубоко изучивший ситуацию, владыка энергично взялся за дело, которому его предшественники не уделяли должного внимания. Благодаря его усилиям была создана материальная база школьного образования — в 1748 г. он основал церковный народный школьный фонд, сыгравший большую роль в развитии сербской культуры.

Митрополит Ненадович активно внушал верующим, чтобы они посылали своих детей учиться. Отправка детей в школу трактовалась как выполнение религиозного долга и проявление набожности. Пастве внушалось, что без образования невозможна военная и гражданская карьера. А крестьяне должны были обучать своих детей, для того чтобы те могли по-христиански воспитывать свое потомство. Начальное образование являлось, согласно убеждению Ненадовича, предпосылкой истинной праведности, а окончание средней школы — непременным условием для получения сана священника. Позднее власти ужесточат это положение, создав специальные экзаменационные комиссии для оценки тех, кто захочет стать священником.

В Сремских Карловцах при митрополичьем дворе была основана школа во имя Покрова Богородицы, дававшая как специальное духовное, так и общее светское образование. Митрополиту удалось объединить вокруг нее способных преподавателей, среди которых были и иностранцы. Программа формировалась по гимназическому образцу, а сама школа называлась gymnasium publicum. В своих епархиях епископы открывали церковные школы, повышавшие уровень знаний действующих священников и готовившие кандидатов к принятию сана. На территории Военной границы организацию школьного дела финансировали военные власти. Там в школах преподавание велось на немецком языке. Сербские церковные круги желали, чтобы слушатели обучались грамоте, а затем и получали религиозные знания в сербских учебных заведениях, что впоследствии и было узаконено решениями властей.

Озвученное на соборе 1769 г. стремление сербских иерархов развивать школьное образование соответствовало политике реформ, которую проводила Мария Терезия, опиравшаяся на пример Пруссии. Основание и финансирование школ, в которых квалифицированные педагоги преподавали бы по единым методикам и программам, стало государственным приоритетом. В Вене открылась «Норма» — своего рода школа-инкубатор, выпускавшая учителей и инспекторов для реформированных школ. Данная реформа затронула также сербов, в первую очередь в Банате, находившемся под прямым управлением Вены. А вскоре (1777) нововведения, став обязательными для всей страны, охватили и остальные сербские области. Были образованы школьные округа. Во главе трех их них, объединявших сербские школы, находились выдающиеся интеллектуалы и писатели того времени: в Банате — Теодор Янкович де Мириево — будущий реформатор школьного дела в России (1782–1786); в Бачке— Аврам Мразович; в Славонии и Среме — Стефан Вуяновски. В центрах своих округов они читали лекции и знакомили учителей с новыми педагогическими методами. Жалованье учителям выплачивалось из фондов церковных приходов, которые были также обязаны предоставлять школьные здания.

Школам нужны были книги — в первую очередь буквари, а затем и более сложные учебники. Не имевшим своей типографии сербам приходилось обращаться к иностранным издателям, заинтересованным в продаже им своих книг. Они печатались в монастырской типографии в Рымнике (Румыния), а позже, в течение многих десятилетий, в Венеции — в типографии, которой владела греческая семья Теодосия. Ввоз русских книг был запрещен, чтобы уменьшить влияние России. С этой целью и дабы предотвратить отток капитала, венской типографии Йозефа Курцбека было разрешено (1770) приобрести кириллический шрифт, иона получила монополию на издание и продажу сербских книг по всей Империи. В Вене печатались официальные извещения и распоряжения, школьные и богослужебные книги, а со временем и литературные сочинения. Сыграв немалую роль в распространении печатного слова в сербской среде, типография, тем не менее, оставалась непопулярной — сербы были недовольны опечатками и преднамеренными тенденциозными изменениями в некоторых изданиях. Вызывала раздражение и параллельная печать текстов по-сербски и по-немецки, что, как предполагалось, имело тайной целью приведение сербов к Унии с католической церковью.

Подозрения вызывала и реформа школьного образования, которая проводилась в рамках инициированных Иллирской дворцовой депутацией новаций, осуществляемых посредством так называемых Регуламентов (Regulamentum) 1770 и 1777 гг. Последние стали своеобразным церковно-религиозным уставом сербского сообщества, к принятию которого подтолкнуло как выраженное на соборе 1769 г. недовольство положением церкви, так и стремление Депутации создать «постоянную и устойчивую систему» регулирования сербских «привилегий». Регуламент в своей первоначальной (1770) и исправленной версии (1777) содержал положения, касавшиеся митрополита, епископов, священнослужителей, монахов и монастырей, а также некоторых сторон религиозной жизни.

Хотя принятию Регуламента предшествовали многочисленные и продолжительные дебаты, в которых участвовали церковный клир и Депутация (утверждалось, что Синод согласился с каждой статьей), документ вызвал открытое недовольство. А второй его вариант даже спровоцировал кровопролитные выступления в Нови-Саде и Вршаце. Содержавшиеся в Регуламенте положения об ограничении индивидуальной воли человека, о церковном надзоре, об отчетности и о церковных судах (консисториях) приближали церковь к ее изначальному идеалу соборности. Наиболее жесткий отпор вызвали новые санитарные правила, связанные с погребением усопших, вступавшие в противоречие с обычаем, а также сокращение числа праздников, особенно посвященных сербским святым. В итоге сохранился лишь главный праздник — день святого Саввы. Одновременно были урезаны и католические праздники, до того существенно сокращавшие количество рабочих дней в году. Имели место и немотивированные протесты. Например, против средневековых и излишне строгих монастырских правил, в которые не было добавлено ничего нового. Или против Катехизиса для сербских школ, составленного самым выдающимся теологом того времени Йованом Раичем (1726–1801).

Несмотря на все споры об отмене сербских «привилегий», школьное дело развивалось. Все больше детей обучалось в школах, уровень которых постоянно повышался. Новые методы, адаптированные к сербским реалиям, получили одобрение синодальной комиссии. В то время на соборах часто звучало пожелание, — поддержанное, кстати, и австрийскими властями, — чтобы православные ученики продолжали образование и после окончания школ. Биографии целого ряда сербов, живших в конце XVTIIb., свидетельствуют, что они покидали свой дом для обучения в иностранных университетах. Кроме Вены и Будапешта сербские студенты учились в киевской Духовной академии, в немецких университетах, особенно в Галле. В середине века были подготовлены и первые докторские диссертации, опубликованные затем на латыни (к 1848 г. их упоминается уже 67–59 медицинских и 8 правоведческих).

В конце века начались активные приготовления к организации высших учебных заведений. В Темишваре должна была открыться семинария для подготовки священников, но этому плану не суждено было сбыться. Семинария была основана при митрополичьем дворе с его уже глубокими образовательными традициями. А в 1792 г. там же открылась гимназия с полным курсом обучения, основанная на средства, завещанные Дмитрием Анастасиевичем Сабовым и другими дарителями. Вскоре (1810) открылась гимназия и в Нови-Саде. В то время гимназии играли гораздо более значимую роль по сравнению с позднейшими временами, так как давали своим выпускникам значительно больше, чем просто основу для продолжения обучения. Открытие в 1812 г. в Сентандрее школы для сербских учителей стало шагом вперед в деле повышения их квалификации, которое до тех пор ограничивалось лишь сезонными курсами. В 1816 г. вследствие изменения границ ареала проживания сербов школа переехала в Сомбор, где работала беспрерывно, обучая учителей из всех областей. Венцом развития сербского школьного образования — главного завоевания XVIII в. — должно было стать открытие сербского университета, чего добивался просвещенный митрополит Стефан Стратимирович (1790–1836). Вместе с протестантами он стремился к приобретению здания, в котором разместилось бы высшее учебное заведение.