Штази в Никарагуа

Штази в Никарагуа

Министр госбезопасности ГДР Мильке стал обдумывать варианты возможной помощи своего ведомства сандинистам почти сразу же после того, как те захватили Манагуа и свергли режим Сомосы, породив среди сотрудников Штази сомнения в целесообразности вмешательства в Никарагуа. Мильке решительно отверг все возражения своих подчиненных. Его людям предоставлялась прекрасная возможность вступить в единоборство со своим врагом номер один — Америкой — у нее на задворках. Кроме того, он должен был выполнить то, что обещал Москве. Советский Союз включил Латинскую Америку в список сектора ответственности ГДР в международной классовой борьбе и поддержке так называемых национально-освободительных движений. Руководство ГДР взяло на себя эти обязательства еще в середине 60-х годов. В сентябре 1979 года министр иностранных дел ГДР Оскар Фишер совершил поездку в Манагуа для установления дипломатических связей с сандинистским режимом.

Подготовка сандинистов на Кубе в середине 80-х, имевшая целью захватить власть в Никарагуа, предоставила находившимся в Гаване офицерам Штази возможность сблизиться с будущими представителями нового никарагуанского режима, особенно с Томасом Борге. Вскоре после свержения Сомосы сандинистами и захвата ими власти в стране в июле 1979 года полковник Фидлер организовал форпост Штази в Манагуа. В течение долгих лет контингент спецслужбы ГДР в Никарагуа составлял 60–80 человек. Главной задачей этой группы была систематическая помощь в создании Главного Управления Государственной Безопасности Никарагуа (ГУГБН), сходного по своей структуре и оперативной доктрине с самой Штази.

В середине марта 1980 года министр внутренних дел Никарагуа Томас Борге побывал в Москве, где встретился с генералом Яковом Медяником, заместителем главы Первого главного управления КГБ (ПГУ).

Чуть позже Борге побывал и в Чехословакии, а затем в Софии, где он провел консультации с руководством болгарского МВД. Прежде чем Борге отбыл в Восточный Берлин, Мильке получил отчет о контактах никарагуанца с болгарами. Последние сообщили, что согласились обучать 40 никарагуанцев основам полицейской работы и еще 20 — разведывательной и контрразведывательной деятельности.

Кроме того, они собирались отправить в Никарагуа офицера болгарской тайной полиции. Борге также представил список необходимого оружия, обмундирования и средств связи. По всем этим вопросам болгары давали уклончивые ответы.

«Болгарские товарищи заранее координировали все вопросы с КГБ», — говорилось в вышеупомянутом отчете.

1 апреля 1980 года состоялась встреча Борге с Эрихом Мильке. Борге сопровождали его заместитель Хуго Торрес, отвечавший за государственную безопасность, и Маркос Сомарриба, политкомиссар, никарагуанского МВД. Главу МГБ ГДР сопровождали генерал-майор Хорст Енике — заместитель начальника главного управления «А», и генерал-майор Вилли Дамм, возглавлявший 10-й отдел, подчинявшийся напрямую Мильке и занимавшийся зарубежными связями. На встрече также присутствовали полковник Хорст Шеель, назначенный Эрихом Мильке координировать совместную работу Штази и МВД Никарагуа, выполнявшую все правоохранительные функции, включая тайную полицию и таможню.

В протоколе совещания под грифом «совершенно секретно» цитировались слова, которые Борге адресовал всем присутствующим, о том, что плачевное состояние Никарагуа мешает коммерческим закупкам оборудования, необходимого для военных и полувоенных целей. Тем самым Борге попросил «товарищеской помощи» в виде транспортных средств для обеспечения большей мобильности сил госбезопасности.

«Например, — заявил Борге, — если бы ГДР предоставило нашей стране мотоциклы, это оказало бы нам огромную помощь».

Однако одними мотоциклами просьба Борге не ограничилась. Ему были нужны пистолеты, обмундирование, средства связи и аппаратура для подслушивания.

«Это особенно необходимо для создания эффективно действующих сил безопасности, — заявил он, — потому что нами уже раскрыты планы врага, особенно ЦРУ, по уничтожению вождей нашей революции и меня в том числе».

Затем Мильке попросил своего никарагуанского гостя изложить свои взгляды на политическую обстановку в Никарагуа.

Противник сандинистского Фронта национального освобождения (ФНО), по словам Борге — это социал-христианская партия, которой удалось внедрить своего человека в аппарат госбезопасности. Председатель этой партии Гонсалес, он же президент комиссии по правам человека, дискредитирует и порочит за рубежом сандинистскую революцию. Борге поклялся, что, вернувшись на родину, он сразу же «решит этот вопрос и примет соответствующие меры». Он также заявил Мильке, что «уже были предприняты решительные действия против так называемой коммунистической партии, но которая ни в коем случае не является марксистско-коммунистической, а есть не что иное, как группка троцкистов и маоистов». Борге утверждал, что она «имеет связь с ЦРУ, и мы намерены получить свидетельства этого». В заключение Борге заявил, что:

• никарагуанская революция имеет необратимый характер;

• ФНО будет марксистско-ленинской партией, верной принципам своего основателя Карлоса Фонсеки;

• Советский Союз и социалистический лагерь пользуются в Никарагуа большим уважением;

• любое открытое вмешательство извне ввергнет Никарагуа в гражданскую войну, то есть создаст новый Вьетнам. ФНО достаточно вооружен и готов к этому.

Мильке особо подчеркнул важность «укрепления государственных органов, особенно органов госбезопасности», и необходимость привлечения лояльных граждан на сторону сандинистов. Иными словами, Мильке убеждал своего гостя создать тайную полицию, подобную восточно-германской.

Если это не удастся, то необходимо будет прибегнуть к другим политическим оперативным методам. То, что он имел в виду, было очевидно: если сандинисты не смогут расправиться с оппозицией, нашпиговав ее своими информаторами, то потребуются жестокие репрессивные меры. В этом случае, по словам Мильке, его министерство готово обучить в ГДР специально отобранные кадры никарагуанской тайной полиции. Он заявил, что немедленно отдаст приказание рассмотреть вопрос поставок оружия и военного снаряжения. Это совещание послужило толчком для начала широкомасштабных действий Штази по поддержке создания коммунистического полицейского государства в третьем мире.

Вскоре после встречи с Борге Мильке стал все больше разочаровываться в медленных, по его мнению, темпах прогресса других стран Восточного блока в предоставлении помощи никарагуанцам. Он решил перехватить инициативу в свои руки и сообщил главе КГБ Юрию Андропову о своем желании провести в Берлине координационную встречу по вышеупомянутому вопросу. Андропов ответил согласием. Двухдневное совещание, которое возглавлял генерал Енике, открылось 12 мая 1980 года.

От КГБ СССР присутствовали генерал Медяник и полковник Б. Коломяков, возглавлявший латиноамериканский отдел управления внешней разведки. Присутствовали также полковник Влчек — глава международного отдела МВД ЧССР, полковники Плачков и Митев — соответственно заместитель главы внешней разведки и главы международного отдела НРБ, и полковник Хамель Руис — заместитель главы кубинской разведки. Эрихом Мильке была разработана плотно насыщенная мероприятиями программа работы и отдыха для участников совещания. Болгары и кубинцы прибыли в столицу ГДР на борту самолета, принадлежавшего Штази. Их встретил Маркус Вольф, организовавший для них завтрак. Он сообщил своим гостям, что сотрудники его ведомства, а также сотрудники МВД ГДР, будут неукоснительно выполнять решения политбюро СЕПГ по активной поддержке никарагуанской революции.

Первый день был посвящен анализу и обсуждению политической обстановки в Никарагуа, которая, по словам кубинца Руиса, по-прежнему отличалась политической нестабильностью.

Он также упомянул о тесных связях ФНО с кубинской компартией и сказал, что раскол в рядах сандинистов оказался не таким уж глубоким: «Сейчас предпринимаются меры по превращению Сандинистского фронта в марксистско-ленинскую партию, однако следует ясно понимать, что это связано с определенными проблемами». Он также подробно остановился на деятельности несандинистских политических группировок, сообщив, что социалистические партии, руководимые Альваро Рамиресом и Луисом Санчесом, сейчас находят общий язык с ФНО. Движение Народного Действия (ДНД) Руис назвал маоистской группировкой, чьи лидеры «проявляют враждебные (криминальные) тенденции, и кое-кто из них уже находится в тюрьме. Их газеты запрещены». По мнению офицера кубинской разведки, ДНД была уже разгромлена, «хотя трудно предсказать, не возобновит ли она или другие подобные организации маоистского типа свою деятельность».

При обсуждении деятельности компартии, руководимой Али Альтамирано, Руис упомянул о ее малой численности, а также сказал о ее «определенном влиянии на профсоюзы», враждебно относившиеся к сандинистам.

Пообещав помощь, восточные немцы сказали, что техническое оборудование поступит только после того, как никарагунцы пройдут соответствующую подготовку. Чехословаки и болгары сообщили участникам встречи, что они уже отправили в Манагуа 1500 автоматов, 50 ручных пулеметов, 12 000 пистолетов, 8000 резиновых дубинок и 180 000 комплектов легкого обмундирования и обуви. Поставки боеприпасов составили два миллиона единиц. Кроме того, болгары пообещали осуществить немедленную поставку двух полевых госпиталей и 500 полевых телефонов с десятью пультами связи и 70 километрами провода.

Генерал КГБ Медяник признал, что основная тяжесть «поставок солидарности» ложится на плечи Кубы. «Однако мы помним, что ленинские слова о трудности защиты революции неоднократно подтверждались на практике и наша святая обязанность взять на себя часть ответственности за укрепление завоеваний никарагуанской революции. США никогда не примирятся с революционными преобразованиями в сфере их влияния. Штаты предпримут попытку дестабилизации революции руками всех оппозиционных сил. Таким образом, наши консультации приобретают огромное значение». Советский генерал подчеркнул важность координирования действий в подборе никарагуанских кадров для их подготовки в странах Восточного блока, уделяя особое внимание вопросам безопасности и проверки анкетных данных. «Мы на себе испытали внедрение вражеских элементов в ряды тех, кто отобран для учебы в Восточной Европе, и поэтому получилось так, что в Советском Союзе получили обучение несколько американских и британских агентов». Медяник сказал, что Борге попросил большое количество технических материалов, предполагающих «значительные» денежные затраты. В отличие от других стран, Советский Союз не согласился и не подписал официальный протокол переговоров с никарагуанским министром внутренних дел.

Несмотря на отсутствие такого документа, генерал КГБ сказал, что существенная помощь уже оказана, не разъясняя подробно ее характер, впрочем никто из его подопечных, остальных участников переговоров, не интересовался деталями. Похоже, что Москва была еще не до конца убеждена в том, что сандинисты смогут превратить Никарагуа в политически стабильное марксистско-ленинское государство.

Неофициально Медяник сообщил, что Борге также попросил 50 автомобилей «Лада» и 50 вездеходов, что представилось ему наиболее проблематичной задачей. «Это не входит в план 1980 года, и поэтому данное пожелание вряд ли удастся осуществить в обозримом будущем. Очевидно, нам придется договариваться с никарагуанскими товарищами на коммерческой основе». Иными словами, если сандинистам нужны транспортные средства, то за них придется платить.

Заявление Медяника и полковника Коломякова недвусмысленно показали, что цели, которые преследует КГБ, далеки от «братских услуг». Оба обратили особое внимание на то, какой вклад внесут сандинисты в дело организации базы для руководства шпионскими организациями по всей Центральной Америке. Коломяков отказался от поставок оружия, обмундирования, транспортных средств и средств связи, заявив, что нужнее всего сейчас оборудование для изготовления фальшивых документов, подслушивающая аппаратура и радиопередатчики для связи с агентурой. К этому списку генерал Медяник добавил средства для тайнописи, специальные контейнеры для переправки секретных материалов и подготовку никарагуанцев для работы с шифрами.

В конце двухдневного совещания генерал Медяник спросил Руиса о результатах, достигнутых «в выявлении и обезвреживании вражеской агентуры», — то есть групп шпионов и диверсантов. Руис ответил, что в данный момент существуют лишь подозрения, основанные на «поведении граждан США, занимавшихся сбором информации, но без конкретных свидетельств этого».

«Имеется большая нехватка персонала для осуществления слежки, а прослушиванием телефонов мы занялись только недавно. Американцы действуют очень активно и опираются в своей работе, скорее всего, на сеть агентов, созданную еще всомосовскую эру. В численном отношении дипломатическое представительство США очень велико. Американцы почти беспрепятственно перемещаются по Манагуа». Что касается ликвидации «врагов», то Руис заявил, что необходимо срочно создать новую тюрьму. «У нас имеется только одна тюрьма, в которой находится свыше 7000 заключенных. Такое количество объясняется, главным образом, тем, что были арестованы все сотрудники национальной гвардии и сторонники Сомосы по подозрению в шпионаже». Он также добавил, что большая часть заключенных не была осуждена, а многих даже не успели допросить по причине нехватки следователей.

«Может ли армия представлять опасность для революции?» — поинтересовался генерал КГБ. Руис ответил, что все командные должности находятся в руках преданных, испытанных в боях командиров-сандинистов и что все просомосовски настроенные офицеры смещены со своих постов. «Главная проблема в армии — трудности с дисциплиной по причине вспыльчивости многих командиров». Кроме того, добавил он, имели место «многочисленные инциденты».

Совещание закончил Мильке, подытоживший те действия, которые необходимо предпринять для поддержки Никарагуа и превращения ее в социалистическое государство. Он сказал, что созвал эту конференцию, поскольку, по его мнению, этот процесс осуществляется не так быстро, как того хотелось бы. Обычно почтительный со своими русскими коллегами, Мильке даже покритиковал их, хотя к критике «Большого брата» прибегал крайне редко, «советские товарищи — самые компетентные в высказывании суждений по подобным ситуациям, и мы были бы рады, если бы они взяли инициативу в свои руки».

Намекая достаточно прозрачно на присущую русским неповоротливость в их работе в странах третьего мира, Мильке имел в виду, что все отправленные в Никарагуа должны вести себя скромно, эффективно работать и соблюдать строгую секретность.

Через несколько недель после берлинского совещания Мильке выделил четырех офицеров Штази для обучения и двадцать пять телохранителей и охранников для обеспечения мер безопасности на мероприятиях по празднованию первой годовщины взятия власти в Никарагуа сандинистами.

Поспешность подбора надежного контингента для этих целей имела первостепенное значение — ожидался приезд Фиделя Кастро.

Действуя на основании отчета офицера связи полковника Мюнцеля, где говорилось о внушающем серьезные опасения небрежном паспортном контроле в аэропорту Манагуа и в морском порту, а также на прибрежных пограничных пунктах, в Никарагуа вылетела группа офицеров Штази, намеревавшаяся получить необходимую информацию из первых рук. Возглавил ее генерал-майор Гейнц Фидлер, начальник 6-го управления, отвечающего за общую безопасность границ, паспортный контроль и обнаружение разыскиваемых полицией лиц. Группу также сопровождала Микель Нахлис, глава иммиграционной службы никарагуанского МВД, ее заместитель Лила Агилар и Магдалена Кальдерон, руководившая погранично-пропускными пунктами, Фидлер также встретился с представителями Главного Управления Государственной Безопасности Никарагуа (ГУГБН), в числе которых был и ее глава Ленин Черна.

В отчете своему шефу Э. Мильке Фидлер подтвердил правильность предыдущих донесений и подчеркнул срочность подготовки местных кадров и необходимость поставок современного специального оборудования. Ужесточение режима погранично-пропускных пунктов представилось для ГУГБН самым важным делом, принимая во внимание их стремление раскрыть сеть «шпионов и диверсантов».

Первая группа никарагуанских пограничников прибыла в Восточный Берлин в январе 1981 года, после того как зимняя одежда, о которой они просили, прибыла в Манагуа на борту спецсамолета правительственной авиалинии «Интерфлюг».

Возглавляемая Магдаленой Кальдерон, она имела в своем составе также и Хавьера Амадора — заместителя начальника паспортного контроля аэропорта Манагуа, и других офицеров пограничной службы. В ГДР они прошли интенсивный курс обучения по крайне жестким формам паспортного контроля.

Генерал Штази Фидлер прочитал специальную лекцию о создании «антифашистского защитного барьера» — Берлинской стены. Особое внимание было уделено распознаванию «форм и методов вражеской деятельности в пограничных транспортных потоках», включавших в себя политические и идеологические диверсии. На жаргоне Штази это означало нелегальный провоз западных газет и книг. Двухнедельная поездка никарагуанцев по ГДР в сопровождении их восточно-германских коллег включала в себя посещение аэропортов, портов на балтийском побережье и погранично-пропускных пунктов. Фидлер доложил своему шефу Мильке, что никарагуанцам также показали ряд учреждений культуры с целью ознакомления с «результатами строительства социализма, духовной и культурной жизни нашей республики по пути созидания — от разгрома Красной Армией фашизма и до наших дней. В этой связи особое внимание уделялось мерам, призванным укреплять и защищать власть диктатуры пролетариата». Под конец пребывания в ГДР никарагуанцам предоставили инструкции по распознаванию фальшивых документов, важности паспортного контроля и техники безопасности.

Восточные немцы все делали обстоятельно — вся документация была переведена на испанский. Кроме того, никарагуанцы получили паспортные штемпели, чернильные подушечки и один миллион бланков для въезда и выезда. Это был первый шаг в деле укрепления границ Никарагуа на том уровне, как это делалось в ГДР.

Первые две учебные группы по двадцать пять человек каждая занимались два месяца. Занятия у них проводились весной 1981 года. Все курсанты были либо следователями тайной полиции, либо сотрудниками пограничной службы. Кроме учебы, Мильке дал добро на поставку оборудования на общую сумму 750 тысяч долларов — в том числе мотоциклов, ручных раций-передатчиков, фотоаппаратов, биноклей и приспособлений для снятия отпечатков пальцев. В начале 1981 года в Никарагуа отправили четырех специалистов Штази — двоих для помощи в организации центрального архива тайной полиции и двоих для консультаций по работе с подслушивающими устройствами.

В течение следующих двух лет в ГДР сотни практикантов-сандинистов прошли практику на восточно-германских погранично-пропускных пунктах. Никарагуанцам было также предоставлено спецоборудование — ультрафиолетовые лампы для распознавания фальшивых документов, чернила для особых отметок в паспортах подозрительных журналистов, видеокамеры слежения. В сентябре 1982 года Некий репортер западноберлинской газеты «Берлинер Моргенпост» написал в своей статье о том, что процедуры паспортного контроля в аэропорту имени Аугусто Сандино в Манагуа «один в один» напоминают аналогичные на границе ГДР. Эта статья стала впоследствии частью досье на Штази и ее работу в Никарагуа. Это стало доказательством того, что усилия МГБ ГДР были не напрасны!

В соответствии с эдиктом Мильке о том, что сандинистской тайной полиции следует вербовать информаторов, в самой Никарагуа в спецшколах никарагуанцев обучали обращению с диссидентами и «контрреволюционерами». Инструкторы неукоснительно воплощали в жизнь директивы Штази за номерами 1/79 и 11/79. Это ныли секретные указания по методике вербовки информаторов в таком большом количестве, чтобы позвонить ГУГБН проникнуть во все сферы никарагуанского общества. Однако эта попытка не удалась. Люди Мильке не учли особенностей культуры, общественной жизни и темперамента латиноамериканцев, а также недооценили влияние церкви.

Сандинистов, отобранных на высшие руководящие посты, отправляли в Восточную Германию на полугодичные и годичные курсы на учебу в высшую секретную школу Штази для иностранцев — так называемую Юридическую школу. В учебной программе преобладали марксистско-ленинские дисциплины. Перспективных руководителей второго эшелона обучали ведению террористической деятельности и антипартизанской ной не в различных тайных военных лагерях под Берлином, Обучение проводили сотрудники Штази из управления по личной безопасности и антитеррористической деятельности.

После своей первой встречи, состоявшейся в марте 1980 года, Мильке и Борге стали постоянно переписываться. Борге просил об увеличении помощи Никарагуа. Мильке отвечал согласием. В самом начале Борге, обращавшийся к главе Штази «компаньеро» (товарищ), обычно подписывался словами «с революционным приветом» и «свободная родина или смерть». В 1988 году Борге уже не давал обещания умереть, подписываясь просто: «с братским приветом». В своем последнем письме к Мильке от 21 октября 1989 года — за 17 дней до падения Берлинской стены — Борге написал лишь слова «ваш брат» перед своим именем.

Летом 1983 года офицер связи — сотрудник Штази в Манагуа — отправил секретную шифровку в Восточный Берлин с просьбой о выделении дополнительного оборудования для обеспечения максимального контроля над гражданами США, въезжающими в Никарагуа.

После закрытия никарагуанских консульств в США американцам выдавались 90-дневные въездные визы.

«Это создало новую оперативную ситуацию, поскольку каждый месяц в Никарагуа выезжало до 2-х тысяч американских граждан, и уменьшения этого количества пока не ожидается, — говорилось в шифровке, полученной Берлином из Никарагуа. Для усиления контроля над туристами нужно было больше фотоаппаратов для пересъемки всех туристических документов в целях „оперативного анализа и помещения их в архивы“. Кроме того, возникла необходимость в десяти электронных запорах для дверей „контроля над пропускной способностью аэропорта в Манагуа“. Требуемое оборудование прибыло в Никарагуа месяц спустя.

Поддержка США антисандинистских партизанских отрядов — контрас — занимала аналитиков Штази все время присутствия восточных немцев в этой центральноамериканской стране.

Хотя в рапортах руководству систематически повторялось, что никаких признаков готовящейся интервенции США не наблюдается, Куба все-таки готовилась к войне, которая, по мнению заместителя министра обороны Кубы Ибарры Кол оме, могла перерасти в третью мировую войну. Об этом Коломе высказался во время своего пребывания в Восточном Берлине в ноябре 1984 года. Он сообщил офицеру-контрразведчику из МГБ ГДР, что в Никарагуа находится 8 тысяч кубинских военных советников и что сам он большую часть года проводит в этой стране. Кубинцы проявляли особую активность в подготовке современной партизанской войны в условиях джунглей. Что касалось самой Кубы, то на этом островном государстве вовсю велись приготовления к оборудованию горных пещер под убежища для мирного населения.

„Но прежде всего кубинцам придется избавиться от обитающих там летучих мышей — переносчиков бацилл туберкулеза. Для этого они запросили помощи у советских товарищей“, — говорилось в отчете Штази.

В отличие от кубинцев, МГБ ГДР более всего беспокоила не военная, а экономическая угроза, существовавшая для Никарагуа, а также противостояние внутренней политической оппозиции и сандинистского режима. И все же осенью 1984 года агенты Штази сообщили „о приготовлениях к возможной интервенции в Никарагуа“. В меморандуме от 24 сентября 1984 года говорилось: „Появляется все больше свидетельств возможного вооруженного вмешательства США в дела Никарагуа. Из кругов, близких к Джесси Джексону, стало известно, что рейгановская администрация готовит прямое вооруженное вторжение в Никарагуа. Время военных действий пока еще точно не определено, однако следует принимать во внимание, что в случае ухудшения шансов на переизбрание Рейгана не следует исключать вероятности интервенции США непосредственно перед выборами. В том случае, если предвыборная кампания будет развиваться в том русле, как и предполагает Рейган, то можно ожидать военных действий со стороны Соединенных Штатов совместно с Гондурасом. Каких-либо серьезных шагов со стороны Советского Союза или Кубы не ожидается“.

В дополнение к цитатам из близких к президенту источников в меморандуме далее сообщалось о том, что администрация США „придерживается той точки зрения, что СССР находится не в том положении, чтобы осуществить военное вмешательство, а Куба не станет подвергать себя риску военной конфронтации с США“.

В июне 1986 года упоминания об американской интервенции исчезли из донесений Штази. Они снова были посвящены исключительно экономическим проблемам, которые „становятся все более благоприятной почвой для контрреволюционной пропаганды“.

В то время как массированные поставки спецоборудования для нужд государственной безопасности продолжались довольно высокими темпами, поставки продовольствия в Манагуа осуществлялись в смехотворных масштабах. Они, очевидно, предназначались лишь для правящей верхушки страны. В Никарагуа было отправлено: 2 тысячи банок консервированного крыжовника, 8 тысяч банок овощного ассорти, 3 тысячи банок маринованных пикулей, 500 банок сельдерея, около 300 килограммов порошкового молока. Однако седьмой пункт списка поставок, 1900 банок кислой капусты, был вычеркнут. Очевидно, некий мудрый сотрудник Штази понял, что кислая капуста в Латинской Америке, в отличие от Германии, особой любовью не пользуется.

Из документов Штази явствует, что Мильке не полагался в получении информации из Никарагуа только на своих официальных представителей.

Он добился того, что любая Восточно-германская государственная, даже не связанная со Штази, делегация, направлявшаяся в эту страну, имела в своем составе по меньшей мере одного неофициального информатора органов госбезопасности.

По возвращении в Восточный Берлин им надлежало составить подробный письменный отчет. Один из подобных документов, датированный 26 августа 1985 года, был подготовлен участником делегации министерства экономики и промышленности, чьей задачей был анализ экономических проблем Никарагуа. Его донесение имело главным образом отношение к политической обстановке и экономической политике никарагуанского государства, которую автор называл „запутанной“. „Руководство ФНО проповедует широкий спектр идеологических взглядов — от маоистских до консервативных. Экономическое развитие страны основывается на частном предпринимательстве под сильным контролем государства“.

Конфискация земли и средств производства, по словам информатора, повлияла лишь на клан Сомосы. Все остальные промышленники сохранили свою собственность и былое могущество.

Бытует официальное мнение о том, что плюрализм в политике и экономике является и обязан быть лейтмотивом действий правительства. Таким образом, официальная философия такова, что едва упоминаются имена основоположников марксизма-ленинизма, тогда как пионером революции считается Хосе Марти. Это означает, что Никарагуа, скорее всего, примет реформы нашего европейского социалистического развития».

Подобно всем своим предшественникам, этот информатор также упоминал о недостатке цензуры в частных газетах и о том, что руководство в своих публичных выступлениях перед народом в средствах массовой информации, контролируемых правительством, избегает употреблять слово «социализм». «Иногда никарагуанцы даже заявляют о том, что они стремятся не к социализму, а к латиноамериканской модели социализма в сочетании с плюрализмом, при котором капитализм может быть сохранен. Этот нейтральный путь развития они могут избрать уже в 1985 году. После этого им следует решить, захотят ли они вернуться к буржуазной республике, что сделает возможным возврат к старой власти и диктаторству нескольких семей, или же станут искать пути революционного обновления кубинского типа, чтобы решительно повлиять на изменения в правах собственности. В течение нескольких следующих месяцев станет ясно, каким путем пойдет никарагуанская революция и чего же именно хотят ее лидеры».

Особой информационной ценности это донесение не содержало, чтобы быть засекреченным и, в частности, — от населения ГДР. В то же время, когда страна была уже на грани финансового банкротства и стремительного ухудшения экономики, восточно-германский режим предоставил Никарагуа кредит в 50 миллионов долларов в дополнение к тем десяткам миллионов, которые, по словам Мильке, госбезопасность ГДР потратила на «поставки солидарности» — самые обычные подарки.

«Крайне маловероятно, что никарагуанцы примут наши доводы о необходимости возврата кредитов», — говорилось в одном из донесений. «Вместо этого они воспринимают нашу помощь как долг чести, считая, что социалистические государства просто обязаны предоставлять подобные кредиты и лишь когда-нибудь, когда Никарагуа окажется в лучшем положении, они захотят отдать долги».

Вскоре восточные немцы предложили альтернативный вариант: засчитать 50 процентов суммы в долларах в качестве оплаты за экспортируемый в ГДР кофе, а остальную сумму выплатить позже. «Предложение было сразу же отвергнуто», — говорилось далее в донесении. Нет смысла говорить о том, что эти 50 миллионов так и не были возвращены. Помимо этой суммы, Эрих Хонеккер воспользовался своим личным фондом, из которого более 39 миллионов долларов пошло на закупку для Никарагуа пшеницы, кукурузы и прочих видов продовольствия в период 1981–1987 годов.

Заканчивалось донесение язвительными выпадами в адрес посольства ГДР в Манагуа.

«Автор» донесения не понимал, что персонал посольства был перегружен работой, поскольку ему приходилось также осуществлять связь с коммунистическими организациями в соседних странах. Большую часть этой работы делал лично посол Мерц. Например, 13 сентября 1985 года он отправил шифровку под названием «Флэш» в Восточный Берлин, в которой сообщалось о похищении Инес — дочери президента Сальвадора Дуарте, состоявшемся за день до этого. В шифровке, отправленной Герману Аксену, председателю сектора международных связей ЦК СЕПГ, говорилось о планировавшемся отрешении от власти сальвадорского правительства силами компартии. Посол сообщал, что это стало ему известно от «товарища (Хулио) Сантьяго» — члена политической комиссии ЦК компартии Сальвадора. Похитители требовали освобождения 22 заключенных-коммунистов, в числе которых находился и зам. генерального секретаря компартии, а также медицинского лечения за границей 96-ти раненых партизан ФНО.

«Официально компартия отрицает свою причастность к произошедшему, однако правительство в это не верит, и поэтому приступило к развязыванию антиникарагуанской кампании». Тон замечания Мерца предполагал, что Аксен использует свое влияние для того, чтобы остановить подобные действия, поскольку они могли лишь ухудшить нестабильную обстановку в Никарагуа. В конечном итоге президент Дуарте приказал отпустить заключенных и дал разрешение на выезд партизан на Кубу в обмен на свою дочь и 33-х мэров небольших городов, которые также находились в руках похитителей. Уильям Стерман, специалист по деятельности стран советского блока в Центральной Америке Совета безопасности при Рональде Рейгане, сообщил автору этой книги о том, что данная шифровка имела важное историческое значение:

«Насколько мне известно, подобное задокументированное признание обнаружено впервые. Оно доказывает, что компартия продолжала свою деятельность в подполье после ее раскола, произошедшего в 1972 году. Она распалась на Народно-Освободительные Силы (НОС) и Народную Революционную Армию (НРА). Конечно же, нам всегда было известно о том, что компартия контролировала деятельность ФНО, однако его руководство постоянно отрицало это и утверждало, что это было независимое, некоммунистическое освободительное движение».

В течение почти 11 лет сандинистского правления все доклады Штази по политической обстановке в Никарагуа излагались в осторожных формулировках: с одной стороны, правящая сандинистская верхушка стремилась к марскистско-ленинскому типу правления, а с другой стороны, отдельные сандинистские «команданте» вместе с большинством населения и верующими выступали против него. Как бы то ни было, десятки делегаций МГБ ГДР посетили в те годы Манагуа и продолжали настаивать на продолжении и даже увеличении помощи никарагуанскому режиму.

Эти коммунистические аппаратчики не просто были идеологически зашорены, но и постоянно смотрели на мир абсолютно незрячими глазами. Более того, им не доставало мужества сказать своему руководству правду, хотя позднее многие из них утверждали, что видели, будто все возвращается к обстановке 1983 года.

С 1980 года по май 1989-го, когда политические беспорядки в ГДР достигли своего пика, Мильке осыпал сандинистов весьма щедрым дожцем подарков, которые автор этих строк, согласно имеющимся у него данным, оценивает приблизительно в 15,7 миллиона долларов.

Большинство предметов из числа поставок в Никарагуа было предназначено для политического контроля — вроде электронных изделий для прослушивания практически всех телефонов в Никарагуа. Кроме того, из ГДР поступали спецфотоаппараты, оптические приборы, обмундирование и, в менее значительных количествах, — медикаменты и продовольствие.

В 1983 году глава Штази одобрил выплату 25 тысяч долларов на установку охранной системы в доме министра МВД Томаса Борге. Однако по-прежнему невозможно отыскать какие-либо свидетельства о затратах на перелеты сандинистов в ГДР на учебу или различных делегаций обеих сторон — ГДР и Никарагуа, — посещавших друг друга.

Сумма, скорее всего, составит несколько миллионов долларов. Кроме того, имели место личные подарки, которые Штази преподносила первым лицам никарагуанского государства — хотя в одном из подобных случаев качество и стоимость подарка могла бы быть не столь велики, как того следовало ожидать. Заместитель министра госбезопасности ГДР генерал-лейтенант Герхард Нейбер как-то подарил часы заместителю директора аэропорта Манагуа Хавьеру Амадору. Через несколько месяцев часы сломались, и Амадор через курьера Штази отправил их для ремонта в Восточный Берлин. Потребовалось несколько шифротелеграмм, чтобы выяснить, отремонтированы ли часы. Наконец, два месяца спустя, товарищ Амадор получил свои отремонтированные часы через некоего кубинского сановника, который, находясь в Восточном Берлине, согласился выступить в роли курьера.

Самый забавный аспект вмешательства Штази в дела сандинистской Никарагуа заключается в том, что власти ГДР в ноябре 1989 года — месяце, когда пала Берлинская стена, — разрабатывали подробные планы поставок оборудования в Никарагуа до 1995 года на общую сумму в 240 миллионов долларов. И снова почти все наименования этого списка предназначались для юхнического оснащения тайной полиции Никарагуа и со разведывательного управления. Впрочем, поставки в Никарагуа, подготавливаемые в ноябре 1989 года, также включали в себя такие предметы домашнего обихода, как 400 сковородок, 9 тысяч изделий из фарфора, 18 тысяч изделий из серебра, спальные простыни и полотенца, 36 тысяч кусков мыла. Не забыла Штази и о нуждах женщин, намереваясь отправить такие предметы личного пользования, как обувь, ночные рубашки, колготки, свитера и гигиенические прокладки.

Первое свидетельство того, что никарагуанский режим приближается к краху, пришло в донесении от 15 мая 1989 года подполковника Штази Артура Германа. Читать его следовало между строк. Герман, служивший в 20-м управлении, надзиравшем за церквями, провел в Никарагуа два месяца. «Решающее влияние на местное население оказывает католическая церковь, — писал Герман. — Из трех с половиной миллионов никарагуанцев 80 процентов являются католиками. Долгие годы церковных сановников поддерживали Соединенные Штаты и другие реакционные государства. Огромным влиянием пользуется кардинал Мигель Обандо. Он открыто пользуется своим авторитетом для конфронтации с сандинистским движением». Далее в донесении сообщалось о том, что в Никарагуа не существует такого места в обществе, которое не находилось бы под влиянием церкви, и что «усиливается недовольство существующей идеологией». Кроме того, заместитель директора госбезопасности, команданте Кастильо, заявлял, что необходимо применить против церкви технические методы, и просит в этом содействия Штази.

В одном из предыдущих списков «солидарной помощи», оказываемой восточно-германской разведкой Никарагуа, упоминалось десять устройств для уничтожения документов. Следует предполагать, что 29 февраля 1990 года, когда сандинисты проиграли выборы, устройства были задействованы на полную мощь.

Сальвадор Альенде Госсенс в 60-е годы объездил практически весь свет, побывав в том числе и в Северной Корее, Северном Вьетнаме и Восточной Германии. По его мнению, именно ГДР должна была оказать ему неотложную помощь.

В Восточном Берлине Альенде встретился с генеральным секретарем СЕПГ и главой правительства ГДР Вальтером Ульбрихтом, а также с Германом Аксеном — секретарем ЦК СЕПГ по международным связям. Имела ли место встреча Альенде с Э. Мильке — неизвестно.

В ту пору большее значение имело укрепление связей именно с Аксеном, потому что масштаб поддержки, оказываемой СЕПГ братским партиям, зависел от рекомендаций Аксена. Контакты Альенде с главами компартий различных стран мира не могли оставаться незамеченными западными разведками и, особенно, ЦРУ. Президент США Ричард Никсон вполне обоснованно был обеспокоен развитием событий. Никсон и советник по национальной безопасности Генри Киссинджер прекрасно понимали, что бывший врач Альенде был совсем не тем ясноглазым добродушным реформатором-аграрием, каким его изображали американские либералы.

Пристрастие Альенде к марксизму и тот факт, что чилийская компартия была самой многочисленной и прекрасно организованной во всей Южной Америке, делало Чили превосходной мишенью для экспансии советского блока в этой части света. С геополитической точки зрения возможное установление финансируемой Москвой коммунистической диктатуры представляло угрозу национальной безопасности США. Те, кого бранили за помощь чилийским политическим партиям, вроде христианских демократов, были действительно виноваты в поддержке чилийских коммунистов, как это показала цепь последующих событий.

Вскоре Альенде стал президентом Чили, и режим в Восточной Германии был готов оказать ему помощь в лице специалистов Штази.

В течение считанных недель в Сантьяго под дипломатическим прикрытием были отправлены десятки специалистов по ведению подрывных операций и партизанской войне. Помимо них в Чили оказались специалисты и из других восточно-европейских государств, в том числе и офицеры из Чехословакии, которых разместили в лагере под Вальпараисо. Из СССР в Чили поступили оружие и сборные домики. Учениками разведчиков из Восточной Европы стали молодые марксисты из Революционного фронта Мануэля Родригеса.

Когда военный переворот, состоявшийся в сентябре 1973 года, завершился смертью Альенде и крахом его режима, большинству сотрудников Штази удалось скрыться из Чили благодаря своим дипломатическим паспортам и вернуться домой. Однако кое-кто из восточных немцев остался работать в Сантьяго под дипломатическим прикрытием. Сотрудники Штази помогли десяткам коммунистических лидеров, социалистов-радикалов и выдающихся деятелей правительства Альенде и членам их семей бежать в Восточную Германию и найти там политическое убежище. Среди них были Клодомиро Альмейда, принадлежавший к леворадикальным кругам социалистов и занимавший в различное время посты вице-президента, министра иностранных дел и обороны в социалистическо-коммунистическом коалиционном правительстве Альенде; бывший министр иностранных дел Рикардо Нуньес и генеральный секретарь радикальной социалистической партии Чили Карлос Альтамирано. Несколько сотен менее известных левых радикалов также получили убежище в Восточной Европе. Все они получили щедрую помощь от правительства ГДР, главным образом благодаря тому, что дочь Эриха Хонеккера была замужем за чилийским активистом. Мильке приказал управлению внутренней контрразведки генерала Кратча взять на себя ответственность за безопасность чилийских изгнанников. Его подразделение по надзору за иностранцами, руководимое полковником Райнером Вигандом получило приказ вербовать информаторов из числа чилийских эмигрантов и наблюдать за их политической деятельностью.

Демонстрируя свое непрестанное внимание к чилийским делам, Мильке 18 декабря 1976 года письменно обратился ко всем управлениям Штази: «Чекисты ГДР с великим энтузиазмом и радостью приветствуют великую победу дела международной солидарности, ознаменовавшейся освобождением генерального секретаря чилийской компартии, нашего друга и товарища Луиса Корвалана». Корвалан находился в заключении в Чили. «Благодаря борьбе всех прогрессивных сил мира особенно стран соцлагеря, международного рабочего и коммунистического движения, славного сына чилийского народа товарища Корвалана удалось вырвать из лап фашистской военной хунты», — писал на одном дыхании Мильке. Он заявил, что КГБ СССР приняло «определенные меры», заставившие хунту освободить Корвалана. Чего Мильке не сказал, так это того, что вождя чилийских коммунистов обменяли на Владимира Буковского, русского писателя, помогавшего пролить свет на практику расправ советских властей над диссидентами путем принудительного психиатрического лечения. Натаниэль Дэвис, бывший посол США в Чили в дни переворота и ставший позднее послом в Швейцарии, осуществлял последние переговоры по обмену. «Это, видимо, было первым в истории подобным событием, — писал посол впоследствии, — когда Советы менялись „политзаключенными“ с режимом наподобие пиночетского и своими действиями признали, что Буковский был именно таким заключенным, а не обычным преступником или психически больным человеком».

Когда сотрудники Штази, оставшиеся в Чили, завершили работу по вывозу противников пиночетовского режима за пределы страны, они снова взялись за укрепление связей с компартией и в особенности с Революционным фронтом Мануэля Родригеса. Когда компартия Чили публично объявила о том, что от пассивного сопротивления переходит к «вооруженной борьбе», восточно-германский режим оказался вполне готов к этому. Офицеры управления внешней разведки Штази организовали «подпольную железную дорогу», пролегавшую через Мексику. Чилийских коммунистов снабжали поддельными паспортами, а радикалов-специалистов тайно переправляли сначала в Чехословакию, а затем в ГДР.

Тщательно засекреченный и надежно охраняемый специальный учебно-тренировочный лагерь, получивший кодовое наименование «Байкал», был организован восточнее Берлина близ польской границы. Это было идиллическое местечко, располагавшееся между двух озер, окруженное высокими соснами. Чилийцы проживали в шести уютных бунгало и питались в обшитом сосновыми досками банкетном зале. Кроме охраны здесь находились двое поваров и два человека, занимавшихся уборкой помещений. Этот лагерь обычно использовался в качестве тайного места отдыха для сотрудников управления внутренней контрразведки. Согласно указанию Мильке это управление должно было курировать учебу чилийцев. Сам Мильке получал приказы об этом же от генерального секретаря СЕПГ Эриха Хонеккера, руководствовавшегося при этом рекомендациями Германа Аксена. Учебный план на объекте «Байкал» включал в себя методику саботажа и убийств, обращение со взрывчатыми веществами и марксистско-ленинскую теорию. Обращению с оружием чилийцы обучались на стрельбище, созданном персоналом управления госбезопасности в Мотцене, к юго-востоку от Берлина. Для маскировки чилийцев одевали в национальную охотничью одежду зеленого цвета. Курсы длились пять месяцев и обычно начинались в марте. Для того чтобы удостовериться в том, что Штази точно выполняет указания высшего руководства СЕПГ, последнее внимательно надзирало над учебными планами. Функционеры ЦК часто посещали объект «Байкал» с целью контроля над учебным процессом и отдавали новые приказания и тем самым, по свидетельству бывшего полковника Штази Райнера Виганда, «демонстрировали чилийцам руководящую роль партии». Хотя кое-кто из чилийцев обучался и на Кубе, наиболее важное обучение осуществлялось именно в ГДР.

Группы левых городских партизан развязали в 1983 году волну террора в Чили, осуществив ряд взрывов и убийств — именно так, как их обучали специалисты Штази. Бомбы взрывались в Сантьяго, Винья дель Мар, Кильпе, Консепьсьоне и Тальке, разрушая супермаркеты, автобусы, правительственные учреждения и четыре магазина в крупнейшем торговом центре чилийской столицы. С 1983 по 1986 годы произошло более четырех тысяч взрывов, приписываемых подпольному Коммунистическому фронту и Революционному Движению, ответственным за убийства 21 офицера армии и полицейских. В 1984–1988 годах восточные немцы переправили чилийской компартии 6 795 015 долларов для финансирования террористических актов.