Глава XI[218] ПЕРВЫЕ ШАГИ РУССКОГО КИНО (1908–1914)
Глава XI[218]
ПЕРВЫЕ ШАГИ РУССКОГО КИНО (1908–1914)
В 1908 году объявление, напечатанное в московском журнале «Сине-Фоно», предлагало владельцам кинотеатров для демонстрации во время сеансов следующие аттракционы: великана весом в 12 пудов, татуированную женщину-американку и… настоящего удава — боа-констриктора. А в московском кинотеатре «Гранд-Электро», помещавшемся в особняке на Тверской вместе с паноптикумом, после показа фильмов живой феномен рисовал, держа карандаш зажатым между пальцами ноги.
Таким образом, в России в первом десятилетии нашего века кино сохраняло еще характер аттракциона. Правда, в те же годы во Франции и в Англии всевозможные феномены и дрессированные животные также входили в программу ярмарочных кинотеатров.
Первый в Москве постоянный стационарный кинотеатр открылся в сезон 1902/03 года. Дела его владельца, прибалтийского немца Карла Алксне пошли настолько хорошо, что после 1905 года он смог открыть в Риге два кинотеатра — «Кристалл» и «Прогресс». Возможно, что в одном из этих театров маленький мальчик Сережа Эйзенштейн впервые познакомился с кинематографом.
Интерес к кинематографу в России рос очень быстро, и соответственно с этим росло и количество кинотеатров.
В 1907 году в Петербурге насчитывалось около 150, а в Москве около 80 кинотеатров. Таким образом, в каждом из этих городов имелось, вероятно, больше просмотровых залов, чем в то же время в Берлине. Особенно много было кинотеатров в Москве на Тверской улице и на Покровке, а в Петербурге — на Невском проспекте. Скопление в одном месте множества кинозалов было в ту пору небезопасным в пожарном отношении. Поэтому московское градоначальство в 1908 году опубликовало в газетах следующее объявление:
«Исполняющий должность московского градоначальника доводит до общего сведения, что устройство вновь синематографов и так называемых уличных театров не разрешается вновь по улицам Тверской с Тверским бульваром и на Покровке ввиду имеющегося значительного количества этих театров в означенных местностях. Независимо от сего каждый новый синематограф не может быть разрешен ближе 150 сажен от существующего синематографа или уличного театра и вообще число существующих в столице синематографов не должно превышать 75.
При синематографах может быть разрешена музыка (оркестровое исполнение или граммофон), устройство при подобных театрах выставок, базаров, музеев, кегельбанов и тиров вновь не допускается».
Аналогичное распоряжение было издано и в Петербурге.
Длительность сеанса в эти годы составляла обычно 45 минут. Время закрытия кинематографов также регулировалось местными властями. В Москве конец, работы кинотеатров был установлен в 10 часов 30 ми нут вечера.
В 1910 году владельцы прокатных контор считали, что в России имеется около 1200 кинотеатров, а количество посещений в год составляет минимально 108 000 000. Англичане оценивали в 1909 году еженедельный доход русских кинотеатров в 50 000 фунтов стерлингов (примерно 400 000 рублей по тогдашнему курсу). Наплыв зрителей в кинотеатры был так велик, что приходилось вызывать полицию для наведения порядка в очередях. Несомненно, что в то время кино получило в России большее распространение, чем в Германии, несмотря на значительное различие в экономическом развитии обеих стран.
Однако, хотя интерес русских зрителей к кино был велик, собственно русское кинопроизводство развивалось медленно. Вследствие экономической отсталости царской России иностранный капитал, главным образом французский, играл важную роль в экономике страны. Поэтому фирме «Патэ» удалось вплоть до 1908 года почти монопольно контролировать русские экраны, а до 1914 года занимать первое место в русском кинопрокате.
По свидетельству парижской кинопечати, в 1908 году «светская и развращенная Россия» была главной потребительницей французских порнографических фильмов, предназначенных для наиболее обеспеченных классов. «Легкие и пикантные фильмы» — специальность «Патэ» — также имели большой сбыт в России и демонстрировались на особых сеансах. Борьба с «парижским жанром» началась в России только в 1908 году. При этом полиция, которая тогда выполняла цензурные функции, фактически не преследовала владельцев кинотеатров, нарушавших ее же собственные запрещения демонстрировать порнографические картины. Когда в России возникло собственное кинопроизводство, царское правительство не оказало ему никакой поддержки. Иностранные фильмы, в частности французские, не подвергались таможенному обложению.
В конце прошлого и в начале этого века производство съемок в России фактически находилось в руках иностранцев. Первые русские хроникальные съемки были сделаны в Москве известным актером и фотографом-любителем В. А. Сашиным (Федоровым), а в Харькове фотографом А. К. Федецким в 1898 году. Фильмы Сашина-Федорова несколько раз демонстрировались в Москве в театре Корша; Федецкий, связавшись с иностранными фирмами, стал их кинокорреспондентом, однако и он успел снять только несколько сюжетов, так как вскоре заболел и умер.
В начале века семейную хронику царствующего Дома Романовых снимал придворный фотограф А. К. фон Ган-Ягельский. В период между 1900 и 1912 годами он снял несколько тысяч метров пленки. Ленты фон Ган-Ягельского демонстрировались царской фамилии и двору. Отдельные сюжеты фон Ган-Ягельскому разрешалось продавать для демонстрации зрителям. Монопольное право распространения этих фильмов в России и за границей было передано сперва французской фирме «Гомон», а затем русской фирме А. А. Ханжонкова. Таким образом, в 1904 голу зрители могли видеть, как царь принимал парад войск, отправляемых на Дальний Восток для участия в русско-японской войне; в 1907 году — другие парады и открытие Государственной думы. Хроника, изображающая царскую семью, демонстрировалась в России с обязательным условием, что она подается как особое отделение в кино-сеансе. После демонстрации царской хроники занавес задергивался, затем вновь открывался, и на экране начиналась основная программа — комическая лента, драма, феерия и т. п.
Часть материалов из официальной кинохроники, снятой фон Ган-Ягельским, сохранилась и была использована режиссером-документалистом Эсфирью Шуб в исторических документальных фильмах «Падение династии Романовых», «Россия Николая II и Лев Толстой», «Великий путь».
В 1907 году в Петербурге открылась первая русская кинофабрика. Ее владельцем и основателем был думский фотокорреспондент ряда русских и иностранных газет А. О. Дранков.
Объявление об открытии этой фабрики гласило:
«А. О. Дранков
Первая в России фабрика кинематографов и кинематографических лент для живой, поющей и говорящей фотографии».
Собственное кинопроизводство в России возникло в годы реакции, последовавшей за поражением первой русской революции. Дранков был корреспондентом многих иностранных иллюстрированных изданий, в частности «Иллюстрасион», и «Иллюстрейтед Лондон-ньюз». Его зарубежные связи дали ему возможность показать в 1908 году в Лондоне и Париже свои первые фильмы: видовые картины, натурные съемки, уличные сцены, военные парады, скачки, военные маневры. В Париже демонстрировался короткий 60-метровый фильм Дранкова под названием «Безработные в Москве». На самом же деле этот фильм, рисовавший картины нищеты, отражал жизнь деклассированных обитателей московского дна, пресловутого Хитрова рынка.
Успех хроникальных фильмов Дранкова позволил ему испытать свои силы в художественной кинематографии. В 1907 году он предпринял постановку фильма «Борис Годунов» («Сцены из боярской жизни») по одноименной трагедии Пушкина. Фильм представлял собой, по существу, снятое театральное представление и был осуществлен силами труппы петербургского летнего театра «Эден». Режиссировал И. Шувалов, снимали сам А. Дранков и его брат В. Дранков. Фильм фактически не был закончен из-за отказа артиста Е. Адашевского сниматься в роли Бориса. Тем не менее он не без успеха демонстрировался в кинотеатрах.
Патэ был обеспокоен возникновением русского кинопроизводства и тотчас же вступил с ним в конкуренцию. Зекка послал в Москву режиссера Мэтра, только что закончившего на фабрике Патэ в Венсенне постановку нового варианта фильма «Страсти». Мэтр организовал в Москве русское производство Патэ, поставив в том же 1907 году картину «Донские казаки» (операторы французы Ж. Мейер, Топпи и другие), в которой скудная интрига была лишь поводом для того, чтобы показать джигитовку донских казаков. Характерна реклама, с которой выпустили в России этот фильм братья Патэ. В объявлении их московского представительства говорилось:
«До сих пор русская публика, сидя в русских театрах, платя русские деньги, не видела сюжетов из русской жизни».
Фирма «Патэ» правильно учла запросы русского зрителя. Фильм имел исключительный успех. «Как велик спрос на русские картины, — отмечал журнал «Сине-Фоно», — видно из того, что «Донские казаки» выдержали небывалый до сих пор тираж: продано 219 экземпляров менее чем в две недели».
После постановки «Донских казаков» Мейер стал «московским Зекка». Это был грубый, невежественный и крайне несдержанный на язык человек, который отказывался запомнить хотя бы одно русское слово. Вскоре его помощником стал Гансен, также прибывший в Москву с венсеннской фабрики Патэ.
Вслед за Дранковым и Патэ кинопроизводством занялся русский прокатчик А. Ханжонков, связанный с итальянскими кинофирмами, продукцию которых он продвигал в России. В 1907 году Ханжонков снял свой первый игровой комический фильм «Галочкин и Палочкин». Фильм ставил и снимал В. Сиверсен, заведовавший у Ханжонкова лабораторией по изготовлению русских титров. Из-за брака в операторской работе фильм не мог быть выпущен на экран.
Эти картины были еще бесформенными и напоминали либо хроники, либо кинематографические съемки театральных представлений. Влияние хроники особенно сказалось на фильме «Донские казаки», который по своему исполнению был похож на снимаемые в России хроникальные сюжеты Патэ (серия «Живописная Россия») и его конкурента Гомона.
Гораздо более важное значение для развития русского кино имел фильм «Понизовая вольница» («Стенька Разин»), выпущенный на экран 15 октября 1908 года А. Дранковым.
Фильм «Понизовая вольница», воссоздававший образ прославленного вождя крестьянского восстания XVII века, был поставлен по специальному «сценариусу» В. Гончарова, ставшего вскоре одним из первых русских кинорежиссеров. Постановка была осуществлена силами артистов Петербургского народного дома. Режиссировал В. Ромашков, роль Степана Разина исполнял артист Е. Петров-Краевский, снимали фильм операторы В. Дранков и Н. Козлоеский. Согласно объявлению, в фильме участвовало 100 человек в исторических костюмах и с соответствующей бутафорией. Картина имела значительный успех, хотя ее создатели отнюдь не задавались целью показать революционную деятельность знаменитого крестьянского вождя, а ограничились тем, что дали иллюстрацию к известной русской песне о Стеньке Разине. Специально для фильма композитором М. Ипполитовым-Ивановым была написана музыка.
Успех «Понизовой вольницы» имел большое значение. Он доказал кинопромышленникам рентабельность постановки русских художественных фильмов и направил молодое русское кинопроизводство в сторону экранизаций классических произведений и создания исторических фильмов.
Сам же Дранков после выхода на экран «Понизовой вольницы» не сыграл существенной роли в художественном развитии русской кинематографии. Значительно более успешной оказалась его деятельность в области хроники. Страстный почитатель Л. Н. Толстого, он был допущен в Ясную поляну и имел возможность заснять великого писателя в дни его 80-летия в 1908 году.
Об отношении Л. Н. Толстого к кино рассказывают многие мемуары. Ввиду того, что эти воспоминания довольно разноречивы, мы не можем принять на веру записанные тем или иным лицом слона писателя о кино. Однако, сопоставляя все эти источники, можно с полной уверенностью утверждать, что Толстой, относясь отрицательно к большинству известных ему кинофильмов, очень высоко оценивал возможности кино и, по-видимому, сам даже хотел принять участие в создании кинофильмов, давал киноработникам сюжеты для инсценировок. По теме, а возможно, и по сценарному наброску Л. Н. Толстого под руководством его дочери T. Л. Толстой А. Дранков в 1910–1911 годы снял фильм «Крестьянская свадьба». Имеются также довольно серьезные предположения, что драматический отрывок «Аггей», который ряд исследователей рассматривает как незаконченное произведение для театра, был написан Толстым для киноинсценировки.
Так или иначе, но кинематографическим планам Л. Н. Толстого не дано было осуществиться. В ночь с 27 на 28 ноября 1910 года Толстой покинул Ясную поляну. В поезде он заболел, вышел на маленькой станции Астапово (ныне «Лев Толстой»), где и умер 7 декабря в 6 часов утра.
Как только были получены известия о болезни Толстого, Патэ немедленно послал в Астапово оператора Мейера со следующей инструкцией:
«Сфотографируйте вокзал. Постарайтесь дать первым планом название станции. Снимите семью, всех знаменитостей, а также вагон, в котором они помещаются. Вышлите все в Тулу для дальнейшего следования».
Полицейские власти боялись даже умирающего Толстого и не позволили Мейеру производить какие бы то ни было съемки в Астапове. Однако представитель «Патэ» в России имел влиятельных друзей, при Посредстве которых он получил разрешение на съемки.
В то время как Дранков занимался постановкой художественных картин лишь от случая к случаю, Патэ и его соперники — Ханжонков, Гомон и фирма «Глория» (Тиман и Рейнгарт) — расширяли свою производственную деятельность.
Именно в эти годы Патэ приступил к организации в разных странах производства фильмов, носивших в некоторой мерз национальный характер. После Италии вторым его «опытным полем» была Россия. Кроме Мэтра в московском отделении фирмы «Патэ» стали работать режиссерами К. Ганзен и В. Гончаров (последние, впрочем, ставили фильмы и у соперников Патэ — Ханжонкова, Гомона и фирмы «Глория»). В эти годы Мэтр поставил ряд фильмов по классическим произведениям русской литературы и на русские исторические сюжеты — «Княжна Тараканова» (совместно с К. Ганзеном), «Любовь Андрия» (по «Тарасу Бульбе»), «Мара» (сцены из древнерусской жизни), «Марфа-посадница» — и решился даже экранизировать «Анну Каренину». Гончаров в «Патэ» поставил фильм «Петр Великий» в трех частях (совместно с К. Ганзеном), «Ухарь-купец» и в фирме «Гомон» — биографический фильм «Жизнь и смерть А. С. Пушкина», фальсифицировавший образ поэта и вызвавший гневное осуждение всей русской общественности.
Мэтр и Ганзен сумели также использовать еврейский театр, поставив фильм «Л’Хаим», имевший успех в США.
В отличие от «Патэ» общество «Гомон» не стремилось развертывать производственную деятельность за границей. В Москве оно поставило значительно меньшее количество фильмов, чем «Патэ». Режиссерами в московском отделении этой фирмы были Гончаров и Макаров. В 1911 году фирма «Гомон» полностью прекратила производство фильмов в России.
Третья кинематографическая фирма, игравшая в эти годы видную роль на русском кинорынке, «Глория», была основана прокатчиками, немцами по происхождению, — Тиманом, начинавшим свою деятельность в московском отделении «Патэ», и московским табачным фабрикантом Рейнгартом. На русском кинорынке «Глория» представляла ряд иностранных предприятий — «Нордиск», «Амброзио», «Вайтаграф», а также второстепенные французские фирмы «Люкс» и «Лион». В то время большой доход принесли фирме «Глория» итальянские исторические фильмы, и владельцы этого предприятия обратились к Амброзио с просьбой откомандировать им в Москву своих операторов. Так, в «Глории» напали работать Серрано и один из лучших итальянских фотографов — Джованни Витротти. Последний работал не только как оператор, но и как режиссер. Он поставил фильм «Измена» — сцены из известкой в те годы одноименной пьесы А. Сумбатова-Южина — и «Демон» — киноиллюстрации к опере Рубинштейна на сюжет поэмы Лермонтова. «Демон» обычно демонстрировался под музыку из этой оперы.
Тиман и Рейнгарт в 1909–1910 годы выпустили всего несколько фильмов. Кроме Витротти у них режиссировал и Гончаров. В 1909 году в «Глории» начал также работать Яков Протазанов, приглашенный сперва переводчиком к Серрано и Витротти. В том же году ему была предоставлена возможность испытать свои силы в режиссуре постановкой фильма «Бахчисарайский фонтан» по поэме Пушкина. Последующие успехи кинопредприятия Тимана и Рейнгарта в значительной мере определяются деятельностью этого выдающегося русского кинорежиссера.
А. Ханжонков заинтересовался кинематографом, будучи казачьим офицером. Оставив военную службу, он занялся кинопрокатом, представляя в России главным образом итальянские фирмы. В 1907 году он начал свою производственную деятельность постановкой фильма «Галочкин и Палочкин». Неудача не разочаровала его. В 1908 году он поставил на натуре фильм «Драма в таборе подмосковных цыган», выпущенный на экран. В дальнейшем Ханжонков постепенно расширял поле своей производственной деятельности, которая в предреволюционные годы достигла очень больших размеров.
Первые фильмы Ханжонкова ставил и снимал В. Сиверсен. Затем Ханжонков привлек Гопчарова, поставившего для него картины «Песнь о купце Калашникове» по Лермонтову, «Русская свадьба XVI столетия» По историческим картинам известного художника Константина Маковского, и многие другие. В фильме «Русская свадьба XVI столетия» участвовал целый ряд артистов Введенского народного дома в Москве (А. Гончарова, П. Чардынин, А. Громов, В. Степанов и другие). Впоследствии эти артисты, так же как и сам Гончаров, вошли в состав постоянной труппы ателье Ханжонкова.
Один из них, П. Чардынин, уже в 1909 году начал режиссировать фильмы Ханжонкова и вскоре стал одним из самых известных дореволюционных русских кинопостановщиков. В довоенные годы Чардынин поставил у Ханжонкова «Боярина Оршу», «Маскарад» по Лермонтову, «Хирургию» по Чехову, «Идиота» по Достоевскому, «Пиковую даму» по Пушкину, «Крейцерову сонату» по Толстому, две комедии Островского и ряд других фильмов, главным образом экранизаций литературных произведений.
В период до 1911 года в русском кинематографе преобладали главным образом экранизации или, вернее, киноиллюстрации известных произведений художественной прозы или драматической русской литературы, а также фильмы, посвященные историческим событиям в жизни русского народа. Такая тематическая направленность раннего русского кинематографа была обусловлена следующими причинами. Во-первых, поскольку в русском прокате большинство фильмов было иностранного происхождения, зритель, естественно, требовал от русских фильмов воплощения самых известных образов своей литературы и искусства и отражения важнейших событий отечественной истории. Во-вторых, обращение к этим темам позволяло деятелям молодого русского кино опереться на опыт старших искусств, использовать в своей работе театральные спектакли, иллюстрации известных художников и т. п. Расширение русского кинопроизводства и накопление опыта русскими режиссерами, сценаристами, актерами и операторами кино давало возможность также расширить и тематику русских фильмов.
Период киноиллюстраций на темы, заимствованные из русской истории и русской литературы, завершился большой картиной «Оборона Севастополя», поставленной в 1911 году А. Ханжонковым и А. Гончаровым и снятой операторами — французом Л. Форестье и русским А. Рылло. В этом фильме роль адмирала Нахимова играл А. Громов, а только начавший сниматься в кино И. Мозжухин — роль Наполеона III. Фильм снимался под руководством военного историка полковника М. Ляхова на местах исторических битв. В массовых сценах, отличавшихся большим размахом, участвовали войска. Московская критика сравнивала этот фильм с крупнейшими фильмами французского и итальянского кино. Возможно, что эта картина, постановка которой пользовалась официальным покровительством правительства, превосходила французские и итальянские образцы.
После 1911 года, когда историко-литературное направление еще далеко не исчерпало себя, часть кинопредпринимателей обратилась к светским драмам, в которых на первом месте стояли различные страсти и ужасы. Влияние итальянского, французского и особенно датского кино сыграло большую роль в этой новой космополитической направленности, пришедшей на смену чисто национальному характеру первых опытов. Можно найти черты сходства между эволюцией кино в России и в названных трех странах.
Огромную популярность в России получили датские фильмы, и частности с участием Асты Нильсен; они оказали известное влияние на русскую кинопродукцию, центром которой к этому времени стала Москва.
Однако и космополитическая направленность значительной части русской кинопродукции и влияние датского кино объяснялись не модой, а более глубокими причинами.
До 1911 года в России, как и в других странах, кино, будучи одним из самых дешевых зрелищ, ориентировалось преимущественно на народного зрителя. Накопление работниками кино известного профессионального опыта дало им возможность изменить эту ориентацию и начать выпускать фильмы, рассчитанные прежде всего на буржуазию и буржуазную интеллигенцию. После 1911 года изменился классовый состав киноаудитории и в больших городах были построены роскошные кинотеатры.
Русская интеллигенция после 1907 года находилась в состоянии идейного разброда. Крушение революции в 1905 году, хотя и было временным, оставило в этой прослойке глубокие следы. В годы столыпинской реакции многие писатели перешли к созданию мрачных, пессимистических драм, окрашенных в тона крайнего натурализма, где страсти и грубая эротика играли решающую роль. Для этого времени, философское убожество которого Ленин вскрыл в своем капитальном труде «Материализм и эмпириокритицизм», типичным художественным явлением был роман М. Арцыбашева «Санин» — произведение, полное эротики, мистики и безнадежности.
«Санинщина» становится самым характерным выражением упадочных тенденций в русской литературе тех лет, тенденций, по существу, мало отличающихся от современного экзистенционализма. Культ отчаяния и культ пола не мог не оказать влияния и на кино, где наряду с Арцыбашевым стали сотрудничать писатели, близкие ему по идейной направленности — Федор Соллогуб, Амфитеатров и другие.
Откликаясь на проникновение в кино упадочных влияний, кинофирмы стали привлекать в качестве сценаристов модных писателей или же покупать у них право на экранизацию их произведений. Особенно отчетливо зависимость кино от упадочной литературы проявилась в годы первой мировой войны, однако этот процесс утверждения в кино культа отчаяния и культа пола начался несколькими годами раньше. В 1911–1914 годы фирма Тимана и Рейнгарта экранизировала произведения Леонида Андреева, Вербинкой, Нагродской и других, фирма «Патэ» — Шолома Аша, Ханжонков — Арцыбашева и Брюсова, «Минерва» — Анатолия Каменского. Несколько позднее кинематографом заинтересовался видный русский писатель Куприн, написавший несколько сценариев для фирмы Гельгарта «Вита». Фирма «Танагра» Быстрицкого, не имея собственной киностудии, снимала в Германии в студии «Дойчес-биоскоп» фильм с участием знаменитого комедийного актера К. Варламова и балерины Е. Смирновой по сценариям бульварных писателей А. Каменского и Н. Брешко-Брешковского. Режиссировал эти фильмы сам Быстрицкий вместе с немецким кинорежиссером Георгом Якоби[219]. Наконец, «Российское кинематографическое товарищество» в 1915 году экранизировало роман Куприна «Яма». Режиссер Мартов с таким натурализмом передал содержание этот о романа, что цензура не разрешила выпуск фильма на экран.
«На бойком месте» (1911), режиссер П. Чардынин. На втором плане А. Гончарова и И. Мозжухин.
«Евгений Онегин» (1911), режиссер В. Гончаров В ролях: Татьяна — А. Гончарова, Ольга — А. Варягина, Ленский — А. Громов, Онегин — В. Бирюков.
«Домик в Коломне» (1913), режиссер П. Чардынин. Артисты С. Гославская и И. Мозжухин.
«Женщина завтрашнего дня» (1914), режиссер П. Чардынин. Артисты Полонский и В. Юренева.
Артистка Вера Холодная.
«Воцарение дома Романовых» (1913), режиссеры В. Гончаров и П. Чардынин.
Фирма Тимана и Рейнгарта стала выпускать «Русскую золотую серию» — цикл фильмов главным образом на любовные и светские сюжеты. Особенным успехом пользовался один из фильмов «Русской золотой серии» — экранизация романа Вербицкой «Ключи счастья», который для своего времени был тем, чем являются сейчас худшие американские «бестселлеры». Поставленный Я. Протазановым вместе с не задолго до этого перешедшим в кино видным театральным актером и режиссером В. Гардиным, фильм длиной в 4700 метров состоял из двух серий. Толпы зрителей осаждали кинотеатры для того, чтобы полюбоваться в этом фильме красавцем актером В. Максимовым.
В эти годы Протазанов занимался по преимуществу постановкой «салонно-психологических» драм. Это видно из перечня его фильмов 1913–1914 годов: «Как рыдала душа ребенка», «Клеймо прошедших наслаждений», «Купленый муж», «О чем рыдала скрипка», «Разбитая ваза», «Гнев Диониса», «Мимо жизни» и др.
Евгений Бауэр, работавший ранее театральным художником, стал кинорежиссером в 1913 году. Он дебютировал в «Патэ», затем перешел к Дранкову, а от него — к Ханжонкову. Вскоре он занял у Ханжонкова положение ведущего режиссера, которому поручались самые дорогие постановки. Специальностью Бауэра были «салонно-психологические» фильмы. В них он рисовал трагические коллизии из жизни представителей «высшего общества», обращая особое внимание на роскошь обстановки, в которой развертывается действие. Работая с актерами, Бауэр не ставил перед ними творческих задач и прежде всего обращал внимание на живописную выразительность человеческого образа в кадре, используя актеров, как художник натурщиков.
Это позволило ему снимать в своих фильмах не только видных театральных артистов, но и наряду с ними таких, которые лишь своими физическими данными отвечали его представлению об образе. Именно в картинах Бауэра выдвинулась «звезда» дореволюционного русского кино Вера Холодная, которая была слабой актрисой.
В числе постановок Бауэра 1913–1914 годов были такие фильмы, как «Кровавая слава», «Преступная страсть отца», «Страшная месть горбуна К.», «Тайна портрета профессора Инсарова», «Жизнь в смерти» «Слезы» и др. Приведем по фирменному либретто содержание одного из этих фильмов, характерное не только для Бауэра, но и для всего «салоннопсихологического» направления в дореволюционном кино.
«Тайна портрета профессора Инсарова.
Профессор Инсаров, популярный среди студентов как ученый и как широкий благотворитель, защищает доклад о своем открытии в области гипноза. Партийный противник Инсарова профессор Жадов не в силах дискредитировать открытие Инсарова, и публика устраивает последнему бурную овацию. По окончании прений профессор Инсаров обещает исполнить просьбу подошедшей к нему в коридоре курсистки Тани Киреевой — дать ей свой портрет. В скором времени Таня получает желанный портрет с надписью, сделанной по ее просьбе профессором, которой она, впрочем, не понимает и которая сердит жениха Тани художника Дарова. Тем не менее Даров соглашается с этой фотографии написать портрет красками. Портрет написан. К Дарову приходит посмотреть инсаровский портрет Таня и точно в трансе застывает перед портретом. Миллионер-меценат Ручьевский, пришедший как раз в эта время к Дарову, поражен красотой Тани и необычайной выразительностью портрета; он хочет во чтобы то ни стало купить портрет Инсарова, но Таня, на усмотрение которой Даров предоставляет этот вопрос, отказывается от огромной суммы, предложенной меценатом за портрет. Ручьевский удивлен. Таня и Ручьевский выходят вместе от Дарова, и Таня соглашается, чтобы Ручьевский отвез ее домой в своем автомобиле. Ручьевский, увлеченный Таней, решает разлучить Таню и Дарова; с этой целью он уговаривает Дарова ехать за границу совершенствоваться, на что дает свои средства. Даров вначале в недоумении, потом в восторге и принимает предложение миллионера. После отъезда жениха Таня сильно тоскует, но перед портретом Инсарова она забывает обо всем: о своей тоске, о домашних гнетущих делах, о том, что дома есть нечего ни матери, ни братьям. Между тем у Инсарова сильные огорчения, причиняемые тем же завистником его, профессором Жадовым. В газетах появляются заметки клеветнического характера, направленные против Инсарова. В этих заметках Инсарова обвиняют в том, что он с подозрительными целями применяет свой способ гипноза к богатым клиенткам. Инсаров из поведения Жадова заключает, что в этой травле виноват не кто иной, как Жадов. После крупного объяснения с Жадовым в присутствии трех профессоров Инсаров дает ему пощечину.
Между Инсаровым и Жадовым должна произойти американская дуэль по условиям, поставленным Инсаровым: через три месяца, считая от дуэли, тот, кто вынет записку «смерть», должен покончить с собой. Срок три месяца поставлен Инсаровым потому, что он должен закончить к этому времени свой научный труд. Таня Киреева узнает через Ручьевского, что Даров уезжает в Америку, и просит его, Дарова, забыть. Таня потрясена. Ручьевский просит ее быть его женой; ради бедствующей семьи Таня соглашается на эту жертву — Ручьевского она не любит. В новой квартире, где Ручьевский поместил семью Киреевых, инсаровский портрет висит в особой комнате. Таня просиживает по ночам перед портретом, иногда очень долгое время, в странном беспокойстве. Наконец, под влиянием какого-то толчка она отправляется на утро после тревожной ночи к Инсарову. Когда она входит к нему в кабинет, Инсаров с распечатанным конвертом и с запиской «смерть» сидит перед письменным столом. Инсаров растроган, узнав в ней ту девушку, которой он подарил свой портрет, — он знает, каким путем его тревога передалась ей. Между Инсаровым и Таней происходит страстная сцена. Три дня, в которые мать Тани и жених Ручьевский разыскивают ее повсюду, для Инсарова и Тани — дни счастья. Инсаров рассказывает Тане историю с Жадовым и прощается с ней навсегда. Таня умоляет его бежать, и, когда Инсаров после некоторого колебания это предложение отклоняет, она хочет умереть вместе с ним. Инсаров, приготовив оправдательную записку, гипнотизирует Таню и приказывает ей: «засни». «Через три минуты ты проснешься, приказываю тебе, приди в кабинет, возьми со стола револьвер и прижми его к моему сердцу, которое любит только тебя, нажми курок и забудь все!» Таня, несмотря на отчаянное сопротивление, не в силах побороть эту необычайную власть чужой воли и засыпает. Проснувшись, она стреляет в Инсарова и уходит».
Приведенное здесь либретто, выпущенное фирмой Дранкова, довольно точно передает содержание этого фильма.
Не менее характерен для дореволюционной кинематографии фильм «Лишенный солнца», поставленный другим режиссером, В. Кривцовым, в фирме Тимана и Рейнгарта.
Сюжет картины заимствован из рассказа А.П.Чехова «Пари», разумеется, искаженного и опошленного при экранизации. Приведем содержание этого фильма, также по фирменному либретто.
«Лишенный солнца.
Постоянный посетитель всех великосветских вечеров блестящий молодой журналист Владимир Горский полюбил дочь разорившегося помещика Эвелину. Красавица соглашается стать женой Владимира, но только тогда, когда он станет богатым, и мысль о богатстве всецело овладевает молодым человеком. Однажды на званом вечере у миллионера Патоцкого среди приглашенных возникает спор о том, что ужаснее — смерть или одиночное заключение, и хозяин, утверждая, что смертная казнь легче одиночного заключения, предлагает 500 000 рублей тому, кто выдержит полное одиночное заключение в течение года. Владимир Горский принимает безумное пари, и вся компания отправляется по коридору дома миллионера к темной комнате, которая должна служить местом заключения Владимира и все убранство которой состоит из кровати стола и стула. На одной из стен установлен электрический звонок, соединенный с регистратором. Если заключенный захочет освободиться, ему стоит только нажать кнопку, и он на воле, но тогда пари проиграно, если даже это произойдет за минуту до срока. Проходит год. Наступает день розыгрыша пари. Перед домой Патоцкого толпятся корреспонденты, чтобы узнать о результатах спора. Владимир Горский, осунувшийся, похудевший, полубезумный, напрягает всю силу воли, чтобы не позвонить в последний момент, и, наконец, чтобы избавиться от искушения, перерезает провода. Почти в тот же момент, в комнату узника, крадучись, как вор, входит Патоцкий. Истекший год пошатнул дела миллионера, и, если сегодня ему придется уплатить проигранное пари Владимиру Горскому, он разорен. С безумной мольбой Патоцкий обращается к пленнику: «Я разорен. Все приглашенные собрались у регистратора. Вы должны позвонить, чтобы спасти меня». С торжествующим хохотом Владимир отказывается. Патоцкий, не видя иного выхода, убивает пленника и звонит, не замечая того, что провода перерезаны. Затем, вернувшись к приглашенным, он сообщает им, что выиграл пари, так как слышал звонок, но гости молча указывают на регистратор, который ничего не отметил. Все гости с веселой, жизнерадостной Эвелиной отправляются в комнату Владимира и находят там труп несчастного. Как подкошенный цветок, падает Эвелина на труп своего жениха. Патоцкий пытается утверждать, что Владимир Горский покончил с собой самоубийством, но кровавое пятно на рубашке выдает убийцу, и Патоцкий, видя, что все потеряно, выхватывает револьвер и стреляется».
Какими бы нелепыми и устарелыми ни казались сейчас сценарии этих «кошмарных» картин, было бы ошибкой отнестись с презрением к тем, кто, создавая подобные фильмы, начинал ими свою работу в кино. В то время Протазанов по своему значению безусловно не уступал Фейаду. В течение всей своей долгой деятельности (Протазанов умер в 1945 году) он оставался честным мастером, а в годы немого кино был одним из лучших представителей мирового киноискусства.
Еще даровитее был Бауэр, погибший в 1917 году в Крыму в результате автомобильной катастрофы. Бауэр не успел проявить себя в полной мере, но он был учителем Кулешова, который в свою очередь открыл дорогу многим мастерам советского кино. Некоторые из фильмов Бауэра во время первой мировой войны попали в Париж, где их, вероятно, мог видеть Деллюк, который, несомненно, имел в виду Бауэра, когда писал, что Гриффит в числе других многим обязан Русскому кино. Зато русское кино вряд ли могло до 1914 года что-нибудь перенять от американского режиссера, творчество которого было еще неизвестно в Европе. Если, например, Протазанов поставил «Драму у телефона», то вовсе не потому, что он видел «Уединенную виллу» Гриффита, а потому, что знал мелодраму Андре де Лорда, вдохновившую и его и американского режиссера.
Количество фильмов, создаваемых русскими кинопредприятиями, и их метраж в предвоенные годы неуклонно росли. В 1908 году в России было осуществлено только 9 постановок, в 1909—20. В 1912 году количество постановок превысило 100, в 1913 достигло 129, в 1914 — 231. К этому времени фильмы русского производства заняли видное место в репертуаре русских кинотеатров. Значительно увеличился и метраж русских фильмов. Если в 1909 году максимальный метраж фильма не превышал 250 метров, то в 1914 — длина значительной части картин превышала 1000 метров.
Значительно обогатился арсенал художественных средств русских режиссеров и операторов. Начиная с 1910 года стало обычным применение крупных планов. Серьезные успехи были достигнуты в работе с актерами благодаря тому, что русская театральная школа, представленная Станиславским и Мейерхольдом, уже вступила в новый период своего развития.
На первых шагах русского кино сказывалось влияние французской, возможно, американской и особенно датской кинематографии. Затем око усилилось в связи с появлением светских и полицейских драм. Сказалось на характере фильмов русского производства также и пребывание в России французских режиссеров Мэтра и Ганзена, выдающегося итальянского оператора Джованни Витротти и парижанина оператора Луи Форестье, который здесь обосновался на всю жизнь. Но все же очень быстро в стране создается самобытный, чисто национальный стиль.
Сбыт русских фильмов за границей был в эти годи еще ничтожно малым. Англосаксонские рынки, по-видимому, оставались для них закрытыми. Отдельные фильмы попадали в Центральную Европу и в скандинавские страны. Но место, занимаемое русской кинопродукцией во французских кинопрограммах накануне 1914 года, было еще очень незначительным. Характерно, однако, что единственный в то время независимый французский кинокритик Марсель Рейналь, писавший в «Cуap де Пари» — журнале Гильома Аполлинера, — отводил русским фильмам ведущее место по сравнению со всей прочей иностранкой кинопродукцией. Русское кино было близко к тому, чтобы завоевать важные позиции на международном рынке, когда война, отрезав Россию от остального мира, совершенно прервала распространение русских фильмов…
В период с 1911 по 1914 год «салонно-психологические» и полицейские драмы получили особенно широкое распространение в русской кинопродукции и пользовались большим успехом у буржуазного и интеллигентского зрителя. Однако художественные фильмы я экранизации классических литературных произведений все же не исчезли из производства.
Правительство в эти годы пытается использовать кино для своей политической пропаганды, но делает это робко, боясь постановки актуальных для широких масс политических вопросов. По существу, влияние правительства сказывается только на создаваемых при его поддержке фильмах, приноровленных к тем или иным историческим датам. Так, под покровительством царской семьи снимался фильм «Оборона Севастополя» в 1911 году. В 1912 году Патэ и Ханжонков взялись за постановку фильмов о войне 1812 года, но, не решаясь конкурировать друг с другом, объединили свои усилия. Фильм, поставленный для обеих фирм режиссерами Гончаровым, Уральским и Ганзеном, широко использовал ряд известных в России произведений исторической живописи. В следующем году в связи с трехсотлетием династии Романовых были поставлены два фильма: «Воцарение дома Романовых» Гончаровым и Чардыниным у Ханжонкова и «Трехсотлетие царствования дома Романовых» Уральским и Лариным в торговом доме «Дранков и Талдыкин».
В 1911 году к годовщине «освобождения» крестьян от крепостной зависимости были выпущены два фильма: Ханжонковым («Накануне манифеста 19 февраля») и Патэ («Осени себя крестным знамением, православный Русский народ»). Любопытно, что, несмотря на явно реакционную направленность обоих фильмов, они не были разрешены к демонстрации. Царское правительство боялось какого бы то ни было упоминания о крестьянском вопросе…
Неоднократно пытались прибрать к рукам кинематограф крайние реакционеры из так называемого «Союза русского народа». Однако из их попыток создать «патриотические» кинотеатры или организовать кинематографическую монополию, наподобие винной, ничего не вышло.
В целом, несмотря на реакционную направленность значительной части дореволюционных русских фильмов, русский кинематограф все же не превратился в пропагандистский аппарат царского самодержавия.
Может быть, поэтому последний царь Николай II относился к кинематографу с глубочайшим отвращением. Известно, что на одном из донесений департамента, полиции он написал: «Я считаю, что кинематография — пустое, никому не нужное и даже вредное развлечение. Только ненормальный человек может ставить этот балаганный промысел в уровень с искусством. Все это вздор, и никакого значения этим пустякам прилагать не следует».
Однако вопреки категорическому суждению последнего царя русское кино делало большие успехи. Осуществленная Гардиным у Тимана и Рейнгарта экранизация «Анны Карениной» (1914) была уже выдающимся произведением кинематографии. Толстой, Пушкин, Гоголь, Чехов, Островский, Некрасов и другие велике, русские писатели оставались источником творчества, для ряда мастеров русского кино. Если полицейские власти принуждали кинопроизводственников не показывать в фильмах представителей трудящихся классов и заниматься выпуском светских или полицейских драм, то ответственность за это в конечном счете лежала не на деятелях киноискусства.
В Москве и Петербурге появляются актеры, которые своей популярностью начинают соперничать с датскими артистами Псиландером и Астой Нильсен. Выдвигаются и становятся любимцами публики Максимов и Мозжухин. В 1911 году Мозжухин дебютирует у Ханжонкова в чардынинской постановке «Крейцеровой сонаты», и его дальнейшая карьера становится сплошным триумфом. В эти годы он чаще всего выступает под режиссурой Чардынина, который много снимал Мозжухина и сделал его «звездой» фирмы Ханжонкова; кроме того, у Ханжонкова Мозжухин снимается в фильмах Бауэра и Старевича.
До начала своей работы в кино В. Старевич был мелким служащим в Вильнюсе. Художник-самоучка, он в течение трех лет подряд получал премии на конкурсах маскарадных костюмов. Ханжонков, искавший талантливых людей для работы на своей кинофабрике, пригласил его к себе на службу. Вскоре Старевич стал видным оператором, кинематографическим художником и режиссером. Ему принадлежит заслуга создания первых объемно-мультипликационных художественных фильмов, завоевавших известность и за пределами России. Однако в то время он не стал специализироваться на объемной мультипликации и работал как режиссер и оператор фильмов, создаваемых главным образом на исторические и литературные сюжеты.
К этому времени относится зарождение в русской литературе футуризма. В начале 1914 года молодой поэт Маяковский опубликовал две статьи, посвященные кинематографу. В России же в 1914 году был выпущен первый футуристический фильм «Драма в кабаре футуристов № 13». Этот фильм, пародировавший бульварно-сенсационные кинокартины тех лет, был поставлен режиссером В. Касьяновым, в качестве актеров выступали футуристы из объединения «Ослиный хвост». М. Ларионов, Н. Гончарова и другие. Взгляды на искусство, которые развивались тогдашними художниками и литераторами-футуристами, впоследствии оказали известное влияние на отдельных представителей молодой советской кинематографии в первые годы, ее существования.
Царская Россия была тюрьмой народов, и поэтому развитие национальной кинематографии было в ней, по существу, невозможно. Почти все кинопроизводство оказалось сосредоточенным в Москве. На Украине, в Харькове, работала фирма Харитонова, выпускавшая много фильмов, но специализировавшаяся на безликих космополитически «салонно-психологических» кинокартинах. Единичные фильмы на сюжеты из жизни Украинского народа были выпущены в Екатеринославе (ныне Днепропетровск). Возникло кинопроизводство в черноморском Марселе — Одессе, где работали фирмы Гроссмана и «Мирограф». В одесских киностудиях ставятся по преимуществу детективные фильмы и фильмы из еврейской жизни. Наконец, один фильм накануне войны был поставлен в Киеве.
Относительно более крупной, чем на Украине, была кинопромышленность в Польше, которая, несмотря — на колонизаторскую политику царизма, вполне сохранила национальное самосознание. В 1911 году начали свою производственную деятельность в Варшаве фирмы «Сила» и «Сфинкс». Руководителем «Сфинкса», являвшегося польским филиалом «Патэ», был режиссер Александр Герц. Впервые успех принес ему фильм «Меер Юзефович», поставленный по известному роману выдающейся польской писательницы Элизы Ожешко. Полный сочувствия к еврейской бедноте, этот фильм демонстрировался не только в Польше и России, но и на многих экранах мира; он пользовался известным успехом в США среди еврейских эмигрантских кругов.
Продукция «Сфинкса» в предвоенные годы была довольно многочисленной. В 1912 году «Сфинкс» выпустил семь фильмов, столько же выпустила и фирма «Сила». Режиссером большинства этих фильмов бьют К. Каминский, кроме него постановкой фильмов занимался Н. Липовский. По-видимому, Каминский не ограничивался работой в Варшаве, а ставил фильмы также и в Риге, где владелец прокатной конторы Минтус организовал маленькое кинопроизводство, во главе которого стоял Е. Славинский, ставший впоследствии видным оператором советской кинохроники первых лет революции. Каминский занимался в Варшаве по преимуществу экранизацией мелодрам, главным образом мрачных и слезливых мелодрам модного в те годы драматурга Я. Гордина. Кроме того, возможно, он снимал первый комический фильм с участием известного комедийного актера А. Фертнера. В 1913–1914 годи производило фильмов в Польше перешло к фирма» «Космофильм» и «Сокол», где Каминский также работал режиссером.
В 1914 году Рихард Ордынский поставил в Варшаве восточную пантомиму «Сумурун». Главную роль в этой постановке исполняла молодая актриса Барбара Аполлония Халупец, родившаяся в Липно в конце 90-х годов и впоследствии получившая широкую известность под именем Полы Негри. Успех Аполлонии Халупец в пантомиме «Сумурун» был настолько велик, что она была приглашена в Москву, где режиссер М. Мартов поставил с ее участием фильм «Раба страстей, раба порока». Полу Негри рекламировали как «русскую Асту Нильсен»; действительно, эта юная полька с большими черными глазами, несколько резкими чертами лица и выразительным ртом походила по типу на знаменитую датскую актрису. Мартов снимал Полу Негри также и в 1915 году в кинодраме «И все оплакано… осмеяно… разбито…».
К началу первой мировой войны Пола Негри находилась в Варшаве, и успех ее непрерывно возрастал. Здесь она снималась в картинах «Жена и зверь» и «Наполеон и Мария Валевская»[220].