Княжата против тушинцев
Княжата против тушинцев
По другую линию противостояния, среди тех, кто сплотился вокруг правительства Василия Шуйского и последовательно боролся с воровскими силами, мы обнаружим людей не случайных, сходных происхождением, политическими взглядами, перипетиями служебной карьеры.
Воротынский Иван Михайлович — сын знаменитого военачальника, казненного Иваном Грозным. В 1585 г. князь Иван отправлен Борисом Годуновым в ссылку как сторонник Шуйских, в 1592 г. возвращен в столицу, пожалован в бояре и послан первым воеводой в Казань. Встречал Лжедмитрия, но участвовал в заговоре против него, воевал с Болотниковым. В июле 1610 г. Иван Воротынский и князь Борис Лыков соединялись с отрядами конных татар против поляков. Выступал против ввода польских войск в Москву. В октябре того же года арестован по подозрению в антипольском заговоре. Участник свержения Шуйского, просил его оставить государство и взять себе в удел Нижний Новгород. Воротынский был членом «Семибоярщины», считался кандидатом на престол{1}.
Голицын Андрей Васильевич, потомок основателя литовского государства Гедемина. Его отец В. Ю. Голицын к моменту кончины Иоанна Грозного входил в Земскую думу. Князь Андрей был мало заметен в царствование Бориса Годунова, с 1603 г. находился на воеводстве в Тобольске, что было равнозначно почетной ссылке. При Самозванце Голицын вернулся в Москву и, очевидно, за заслуги старших братьев получил боярство. При Василии Шуйском Голицын выделился как ратный воевода. Один из участников битвы под Москвой с Болотниковым осенью 1606 г., а в декабре 1606 года нанес решительное поражение «ворам» при реке Восме. По отзыву летописца, при Восме бояре «многую храбрость показаху предо всеми ратными людьми»{2}. Принимал он участие и в битвах под Москвой с тушинцами. Его личные отношения к царю не ясны: он называется в числе лиц, недовольных Шуйским и будто бы прямивших вору, но Шуйский, видимо, доверял ему, отправляя во главе передового отряда, против поляков весной 1610 г. После присяги москвичей королевичу Владиславу и ввода в город войск гетмана Жолкевского Андрей Голицын убеждал народ не бунтовать против поляков, хотя противился вводу иноземных войск в столицу при обсуждении этого вопроса «Семибоярщиной»{3}. Убедившись, что Сигизмунд III, обманув ожидания москвичей, ведет себя как правитель России, стал конфликтовать с представителями короля. Ему приписывают следующую гневную тираду: «Паня поляки! Кривда большая нам от вас делается. Мы приняли королевича в государи, а вы его нам не даете, именем королевским, а не его листы к нам пишут, под титулом королевским пожалованья раздают, как сейчас видите; люди худые с нами, великими людьми равняются. Или вперед с нами так не делайте, или освободите нас от крестного целования, и мы будем промышлять о себе»{4}. По оговору некоего попа Харитона (якобы князь сносился с Тушинским вором) был арестован поляками, а в день антипольского восстания 19 марта 1611 г. был ими убит.
Представители старшей ветви Гедеминовичей — князья Куракины — в годы опричнины попали в опалу. Участника заговора против Отрепьева, Куракина Ивана Семеновича С. Ф. Платонов характеризует как воеводу «деятельного и талантливого»{5}. Князь руководил московскими отрядами, которые в декабре 1607 г. заслонили дорогу на Брянск войскам второго Лжедмитрия, вынудив их отступить к Орлу. В апреле 1608 года во время сражения с Вором при Волхове командующему Дмитрию Шуйскому в первый день сечи удалось уйти от поражения благодаря атаке сторожевого полка во главе с Куракиным. В августе 1608 г. Куракин и Лыков разбили под Коломной сильный отряд поляка Лисовского и отобрали Коломну. Благодаря этому успеху сохранилась связь Москвы с Рязанью, и сподвижникам Тушинского вора не удалось замкнуть кольцо блокады вокруг столицы. В июне 1609 г. Куракин и Лыков вместе с Андреем Голицыным командовали московскими войсками, нанесшими разгром тушинцам под Ходынкой, при этом Вор потерял всю свою пехоту. Как отмечает летописец, прежде русские рати «тако не бишася»: в этом деле у московских людей была храбрость, какой не бывало и тогда, когда Московское государство «было в собранье»{6}. В январе 1610 г. Куракин снова одержал победу над польским отрядом: его отряд выступил на лыжах из Лавры к Дмитрову, куда ушел отряд Яна Сапеги. После кровопролитного сражения, окончившегося полной победой Куракина, неприятель, бросив пушки и знамена, покинул Дмитров. Потом в судьбе Ивана Семеновича произошел резкий поворот, о котором мы расскажем ниже.
Герб князей Куракиных
Отец князя Лыкова Бориса Михайловича М. М. Лыков имел окольничий чин, при разделении страны на опричнину и земщину служил в последней. Соловьев отмечает, что Борис Годунов считал Голицыных и Лыковых своими врагами{7}. В конце 1602 г. князь Д. М. Пожарский донес Годунову на Бориса Лыкова, который, сходясь с Голицыными против царя Бориса, «разсуждает и помышляет всякое зло». Впрочем, никаких последствий донос не имел. При Расстриге князь не играл заметной роли. В годы правления Шуйского стал видным военачальником. Заметную роль он сыграл в сражении при Восме. После ожесточенных схваток царские полки уже начали колебаться, но тут воеводы, Андрей Голицын и Борис Лыков, ездя по полкам, начали говорить ратным людям со слезами: «Куда нам бежать? Лучше нам здесь помереть друг за друга единодушно всем!» Эти слова нашли отклик у ратных людей и царские войска одержали победу{8}.
Пожарский Дмитрий Михайлович. Из Рюриковичей. Первоначальный удел князей Пожарских находился на юго-западе Стародубского княжества, в нынешнем Ковровском районе Владимирской области{9}. Дед князя Дмитрия Михайловича, Феодор Иоаннович Немой, был выходцем из младшей родословной ветви рода князей Стародубских, служил при дворе Иоанна Грозного, имел в Москве собственный дом. В годы опричнины Иоанн Грозный сослал на поселение в Казанский край около ста княжеских семей. В числе сосланных оказались пять князей Пожарских с семьями. Имущество и земли Пожарских были в годы опалы конфискованы, правда вскоре Иоанн Грозный вернул Пожарских в Москву, возвратив им и прежние вотчины. Но до воеводского звания князь Феодор Иоаннович так и не дослужился: в Ливонской войне участвовал в качестве всего лишь дворянского головы. Пожарский Дмитрий родился 1 ноября 1578 г. В 1600 г. царь Борис Годунов пожаловал князю Дмитрию Пожарскому поместье в Подмосковье и перевел из стряпчих в стольники. Пожарский, однако, и при Лжедмитрии I, и позднее, при царе Василии Шуйском, оставался в тени. Выдвинулся среди военачальников успехами в боях с воровскими силами: осенью 1608 г. Пожарский нанес поражение отряду Хмелевского у Коломны, у реки Пехорки разбил шайку тушинца Салькова, отбил у поляков Зарайск. Бился до последнего во время антипольского восстания москвичей в марте 1611 г., военным руководителем которого он являлся.
Потомок суздальских князей, видный военный деятель и дипломат князь Скопин-Шуйский Михаил Васильевич рано прослыл человеком необыкновенных способностей. Стольником стал еще при дворе Годунова. Позже Лжедмитрии I произвел его в великие мечники и поручил ему доставить в Москву бывшую царицу Марфу Нагую. Шведский историк Видекинд утверждал, что Скопин «отличался статным видом, умом, зрелым не по годам, силою духа, приветливостью и умением обходиться с иностранцами». Гетман Жолкевский тоже, как и Видекинд, лично не встречался с Михаилом Скопиным-Шуйским, но был много наслышан о его исключительных качествах: «Сей Шуйский-Скопин, хотя был молод, ибо ему было не более двадцати двух лет, но, как говорят люди, которые его знали, был наделен отличными дарованиями души и тела, прекрасной наружности». Осенью 1606 г. племянник царя Василия Шуйского одержал первую победу, разбив Болотникова на Пахре. В июне 1607 г. в 21 год он уже во главе главного царского войска выигрывает сражение под Тулой. Когда тушинцам удалось осадить Москву, был «вылазным воеводой», совершая успешные набеги на воровской лагерь. Шуйский направил его в Новгород для переговоров со шведами о совместном выступлении против польского короля Сигизмунда. В феврале 1609 г. на защиту Москвы двинулось союзное войско, собиравшее на своем пути ополченцев. Скопин-Шуйский освободил Тверь от власти Тушинского вора, очистил от интервентов и города Северного Поволжья — Кострому, Галич, Ярославль. Разбил у Калязина монастыря войска Сапеги и Ружинского, снял осаду с Троице-Сергиевой лавры, Скопин-Шуйский продолжал пополнять свои ряды народными дружинами, соединившись с костромскими, ярославскими и «иных городов людьми». В начале октября 1609 г. русские отряды заняли Переяславль-Залесский, Александровскую слободу. Благодаря действиям воеводы Скопина-Шуйского устанавливались связи между Москвой и ополченцами северо-восточных русских городов. 12 марта 1610 г. он вошел победителем в Москву, но 5 мая скоропостижно скончался.
В период правления Шуйского — в 1606–1610 годы — мы почти все время видим Андрея Голицына, Ивана Куракина и Бориса Лыкова рядом. Этот союз молодых честолюбивых вельмож и даровитых военачальников объясним не только родственными узами, но и общностью судьбы трех фамилий. Если в Тушино собрались потомки опричников, то противостояли им потомки земцев. В царствование Ивана Грозного их родичи испытали ненависть царя к княжеской знати. После учреждения опричнины Лыковы подвергаются опале, а боярин И. А. Куракин вынужден постричься в монахи. Его братья наместничают в разных городах, что означает почетную ссылку{10}. Родственник Куракиных П. М. Щенятев казнен. Лыковым, Куракиным, Голицыным дорога в опричнину закрыта. После смерти Грозного и воцарения Феодора Иоанновича картина меняется незначительно. В 1585–1586 годах опала постигает А. П. Куракина, И. М. Воротынского, В. Ю. Голицына — в этот раз благодаря интригам Бориса Годунова. По мнению А. П. Павлова, княжата намеревались восстановить «природное» право быть первыми советниками при государе. В то время как Голицыны и Куракины прозябали на воеводствах, Годуновы и Романовы делили места в думе и вынашивали совместные планы против Шуйских{11}. Борис Годунов становится царем и по-прежнему считает Голицыных и Лыковых своими врагами.
Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Парсуна первой трети XVII вв.
Не удивительно, что Гедеминовичи и представители западной ветви Рюриковичей Воротынские содействовали свержению Годуновых и воцарению Самозванца. Но Отрепьев не оправдал возлагавшихся на него упований, и братья Голицыны, наряду с Шуйскими, пестовали заговор, стоивший Расстриге жизни и престола. «Император Деметриус» в их глазах выглядел временной фигурой. Самозванец не понимал ни того, чем он обязан московским князьям, ни того, какую роль они намерены играть в государстве.
Пострадала от опричнины и семья Пожарских. Правда, Дмитрий Михайлович был далек от круга Гедеминовичей, а с Лыковым и вовсе конфликтовал по каким-то семейным причинам, но их политические пристрастия и антипатии совпадают. Князь был воспитан в консервативном духе, в духе исключительной роли в государстве аристократических фамилий. Дед Дмитрия Михайловича по матери— Иван Берсень в свое время обвинял Василия III в забвении традиций, стремлении править единолично, не советуясь с представителями старых боярских фамилий, за что был подвергнут опале, а затем в 1525 году казнен. (И это в те времена, когда казнь по политическим мотивам была исключительной редкостью.) Особняком стоит могучая фигура Скопина-Шуйского. Он по понятным причинам служил главной опорой царя Василия, но он ясно видел пороки и просчеты своего августейшего родственника и вряд ли был свободен от мысли, что трон куда больше подходит ему, чем дяде. В борьбе за власть Скопин мог опереться только на тех, кто выступал за порядок против сил хаоса — то есть на тех же княжат.
Отношения «антиопричников» с Шуйским вызывают разноречивые отзывы. Так весной 1609 года в своем донесении в Тушинский лагерь Лжедмитрия II перебежчик подьячий Чубаров сообщал о том, что «из бояр прямят государю Димитрию Ивановичу князь Борис Лыков, князь Иван Куракин, князь Василий да князь Андрей Голицын, да князь Иван Дмитриевич Хворостинин, а с ними дворяне, дети боярские и торговые люди, а сколько их человек и кто именно, того не упомнит»{12}. Р. Г. Скрынников, указывая на то, что Василий Шуйский опасался своего популярного племянника Михаила Скопина-Шуйского, которого многие прочили на престол, отмечает следующий многозначительный, по его мнению, факт: после занятия Александровской Слободы отрядами Скопина осенью 1609 года царь отправил туда своих главных «ушников» (доносчиков) — бояр Ивана Куракина и Бориса Лыкова{13}.
Представить князей в роли соглядатаев Василия Шуйского так же трудно, как и поверить очевидному навету о симпатиях Андрея Голицына и других бояр к Тушинскому вору. Летописец же свидетельствует о том, что Скопин-Шуйский приезду Бориса Лыкова и Ивана Куракина «рад бысть и нача с ними промышляти о государевом деле и о земском»{14}. Это была встреча военачальников со своим главнокомандующим. «Под главным начальством Скопина начали воеводы очищать от врагов подмосковные города и дороги и подвигаться к самой Москве»{15}. Очевидно, что в Александровской Слободе обсуждались весьма серьезные вопросы, которые обычно затрагиваются в беседе с доверенными людьми, но никак не с «ушниками». Сам Р. Г. Скрынников в другой своей работе отмечает, что Голицыны и Куракины, равно как и Воротынский, считавшие царя Василия своим ставленником, держались с ним независимо, почти вызывающе. Какое уж тут «ушничанье»…
Да и чем мог осчастливить родовитых вельмож скупой неудачливый старикан Шуйский. Каждый из княжат имел не меньше прав на шапку Мономаха, чем царь Василий. Их легче представить «ушниками» Михайлы Скопина, чем его дяди. Вместе с тем, пока власти Шуйского угрожали всевозможные «воры» — Болотников, царевич Петр, Тушинский «царик» — княжата не жалели сил и рисковали жизнью, чтобы защитить государство и его правительство. Они отступились от Василия, только когда он окончательно лишился поддержки в обществе и когда появился легитимный монархический претендент на престол — польский королевич Владислав.