Из статьи Н.С. Трубецкого «О туранском элементе в русской культуре» (опубликована в 1925 г.)
Из статьи Н.С. Трубецкого «О туранском элементе в русской культуре» (опубликована в 1925 г.)
Восточнославянские племена занимали первоначально лишь незначительную часть той громадной территории, которую занимает современная Россия. Славяне заселяли первоначально только небольшую западную часть этой территории, речные бассейны, соединяющие Балтийское море с Черным. Вся прочая, большая часть территории современной России была заселена преимущественно теми племенами, которые принято объединять под именем «туранских» или «уралоалтайских». В истории всей названной географической области эти туранские племена играли первоначально гораздо более значительную роль, чем восточнославянские, русские племена. Даже в так называемый домонгольский период, Туранские государства в пределах одной Европейской России (царство волжско-кам-ских болгар и царство Хазарское) были гораздо значительнее варяжско-русского. Самое объединение почти всей территории современной России под властью одного государства было впервые осуществлено не русскими славянами, а туранцами-монголами. Распространение русских на Восток было связано с обрусением целого ряда туранских племен, сожительство русских с туранцами проходит красной нитью через всю русскую историю. Если сопряжение восточного славянства с туранством есть основной факт русской истории, если трудно найти великорусса, в жилах которого так или иначе не текла бы и туранская кровь, и если та же туранская кровь (от древних степных кочевников) в значительной мере течет и в жилах малороссов, то совершенно ясно, что для правильного национального самопознания нам русским необходимо учитывать наличность в нас туранского элемента. Необходимо изучать наших туранских братьев...
Под именем «туранских» или «уралоалтайских» народов разумеются следующие пять групп народов: народы угро-финские, которые по признакам языкового родства подразделяются на западных финнов (эстов, карелов, собственно финнов и ряд мелких племен), лопарей (в Швеции, Норвегии, Северной Финляндии и в России на Кольском полуострове), мордву, черемисе, пермских финнов (зырян и вотяков) и угров (мадьяр или венгерцев в Венгрии и Трансильвании и «обских угров» — т. е. вогулов и остяков в северо-западной Сибири); к той же группе угро-финских народов принадлежали и вымершие (точнее, вполне обрусевшие) древние племена — меря (по языку родственные черемиссам), весь (по языку западно-финское племя), мурома и мещера, упоминаемая русскими летописями.
Самоеды, делившиеся на несколько племен, ныне почти вымершие и сохранившиеся лишь в незначительном количестве в Архангельской губернии и северо-западной Сибири.
Тюрки, к которым принадлежат турки-османы, разные татары (крымские, казанские, азербайджанские, тобольские и т.п.), мещеряки, тептяри, балкарцы (карачаевцы, урусбиевцы и проч.), кумыки, башкиры, киргизы-кайсаки, кара-киргизы, туркмены, сарты, узбеки, алтайцы, якуты, чуваши и целый ряд древних, исчезнувших народов, из которых наиболее известными являются хазары, булгары (волжско-камские и «аспаруховы»), половцы (иначе куманы или кипчаки), уйгуры и проч.
Монголы, к которым принадлежат в пределах России калмыки и буряты, а за ее пределами собственно монголы в Монголии.
Манджуры, к которым кроме собственно манджуров принадлежат еще гольды и тунгусы (ныне почти поголовно вымершие или обрусевшие).
Несмотря на ряд общих антропологических и лингвистических признаков, свойственных всем перечисленным группам народов и позволяющим объединить их под общим именем туранских, вопрос о их генетическом родстве является спорным. Доказанным можно считать только родство угро-финской группы с самоедской, и обе эти группы объединяют иногда под общим именем «уральской семьи языков». (Прим. Родство между тюркскими, монгольскими и манджурскими языками (объединяемыми в обшую группу «алтайских языков»), считавшееся долгое время весьма вероятным, за последнее время в связи с более детальным их изучением подвергнуто сомнению. Родство между «уральскими» языками и остальными туранскими большинством лингвистов теперь решительно отрицается. И только за самое последнее время стали вновь делаться попытки научно доказать это родство.) Но все же, даже если остальные три группы туранских языков и народов генетически не родственны между собой и с «уральцами», тем не менее близкое взаимное сходство всех туранских языков и психологических обликов всех туранских народов совершенно не подлежит сомнению, и мы имеем право говорить о едином туранском психологическом типе, обусловлена ли эта общность психологического типа кровным родством или какими-нибудь другими историческими причинами. Туранский психический облик явственнее всего выступает у тюрок, которые к тому же из всех туранцев играли в истории Евразии самую выдающуюся роль...
Рассмотрение строя тюркских языков, тюркской музыки и тюркской поэзии привело нас к установлению известных особенностей тюркской психологии... В других областях духовной культуры тюрков сквозят те же психологические особенности. В отношении религиозной жизни тюрки не отличаются активностью. Большая часть тюркских племен в настоящее время исповедует ислам, в древности были тюрки — буддисты (уйгуры) и юдаисты (хазары). Тюркские племена, сохранившие национальную языческую веру, сейчас немногочисленны. Из них особого внимания заслуживают алтайцы. Религия этих последних... проникнута идеей дуализма, и... дуализм этот возведен в последовательную, педантически-симметричную систему. Здесь мы... опять встречаемся с тем рудиментарным схематизмом, который уже отмечали в языке, в музыке и в поэзии. В язычестве якутском и чувашском находим ту же дуалистическую тенденцию, но проведенную менее последовательно и схематично, чем у алтайцев...
Таким образом... во всем духовном творчестве тюрков господствует одна основная психическая черта: ясная схематизация сравнительно небогатого и рудиментарного материала...
Психология типичного тюрка определяет собой и жизненный уклад и миросозерцание носителей этой психологии. Тюрк любит симметрию, ясность и устойчивое равновесие; но любит, чтобы все это было уже дано, а не задано... Потому-то тюрки всегда так охотно брали готовые чужие схемы, принимали иноземные верования... В этом миросозерцании непременно должна быть ясность, простота, а главное, оно должно быть удобной схемой, в которую можно вложить все, весь мир во всей его конкретности. Вера, попавшая в тюркскую среду, неминуемо застывает и криста-лизуется, ибо она там призвана играть роль незыблемого центра тяжести — главного условия устойчивого равновесия.
На этой особенности тюркской психологии основано странное явление: притяжение между психикой тюркской и семитской... Не случайно, что большинство тюрок — магометане и что тюрки-хазары были единственными несемитами, сделавшимися своей государственной религией юда-измским народом. Семит... и тюрк... — это две натуры не только не сходные, но и прямо друг другу противоположные. Но в этой противоположности и причина притяжения: семит делает за тюрка ту работу, на которую сам тюрк не способен, — преодолевает противоречия и подносит тюрку решение (пусть казуистическое)... Несмотря на то что генетическое родство между отдельными семействами «уралоалтайских» или «туранских» языков более чем сомнительно и что отдельные туранские народы во многих отношениях отличаются друг от друга, тем не менее можно говорить о едином туран-ском этнопсихологическом типе, по отношению к которому... тип тюркский, монгольский и угро-финский являются оттенками или вариантами...
Положительная сторона туранской психики, несомненно, сыграла благотворную роль и в русской истории. Проявлением именно этого нормального аспекта туранской психики нельзя не заметить в допетровской Московской Руси... Если некоторые поверхностные иностранные наблюдатели не замечали в Древней Руси ничего, кроме раболепия народа перед агентами власти, а этих последних — перед царем, то наблюдение это было несомненно неверным. Беспрекословное подчинение есть основа туранской государственности. Но оно идет, как и все в туранском мышлении, последовательно, до конца и распространяеся в идее и на самого верховного правителя, который непременно мыслится как беспрекословно подчиненный какому-нибудь высшему принципу, являющемуся в то же время руководящей основой и жизни каждого подданного. В Древней Руси таким управляющим принципом была Православная вера... Отношение русского человека к Православной вере и самая роль, которую эта вера играла в его жизни, были в определенной части основаны на туранской психологии.
Московское государство возникло благодаря татарскому игу. Московские цари, далеко не закончив еще «собирания русской земли», стали собирать земли западного улуса великой монгольской монархии: Москва стала мощным государством лишь после завоевания Казани, Астрахани и Сибири. Русский царь явился наследником монгольского хана. «Свержение татарского ига» свелось к замене татарского хана православным царем и к перенесению ханской ставки в Москву. Даже персонально значительный процент бояр и других служилых людей московского царя составляли представители татарской знати...
Подводя итог всему сказанному о роли туранских этнопсихологических черт в русском национальном облике, можно сказать, что в общем роль эта была положительной... Видеть в туранском влиянии только отрицательные черты — неблагодарно и недобросовестно. Мы имеем право гордиться нашими туранскими предками не меньше, чем предками славянскими... Сознание своей принадлежности не только к арийскому, но и к туранскому психологическому типу необходимо для каждого русского, стремящегося к личному и национальному самопознанию.
Для каждой нации иноземное иго есть не только несчастье, но и школа... Монгольское иго длилось более двух веков. Россия попала под него, еще будучи агломератом удельных княжеств, самостийнических, разрозненных, почти лишенных понятий о национальной солидарности и о государственности. Пришли татары. Стали Россию угнетать, а попутно и учить. А через двести с лишком лет Россия вышла из-под ига в виде может быть и неладно скроенного, но очень «крепко сшитого» православного государства, спаянного внутренней духовной дисциплиной. Это был результат татарского ига, тот плод, по которому можно судить о вредоносности или благоприятности самого ига в судьбах русского народа.