***

Исторический смысл ряда о призвании князей в летописном контексте заключался в том, что на смену «языческому» (вечевому)[174] — родоплеменному праву (или, с новой точки зрения, бесправию — отсутствию «правды») пришла власть русских князей: не словене, кривичи и меря, и даже не «находники» варяги распоряжались в городах и тянущих к ним волостях, но призванные по ряду князья и их русские мужи (представители дружины — «всей руси»). На смену племенным волостям, об историческом первенстве которых (Новгород прежде Киева) рассуждал еще составитель предисловия к НПЛ (см. главу II) и рассказывалось в летописных сводах: «Словен? свою волость им?ли, а Кривици свою, а Мере свою; кождо своим родомъ владяше, а Чюдь своимъ родом» (НПЛ. С. 106), пришла Русская земля — обозначение государства во главе с князьями «от рода русского» и их дружиной. Архаические патронимические названия племен — кривичи, вятичи и т. п. сменило общее наименование — русь, русские (имя русичи осталось «гапаксом», известным лишь «Слову о полку Игореве»).

Действительно, для того, чтобы править в отдаленных от Новгорода волостях, нужен был целый княжеский род — не случайно легенда о призвании упоминает таинственно исчезающих по утверждении Рюрика в Новгороде братьях — Синеусе у веси на Белоозере и Труворе у кривичей в Изборске. Коллективный (родовой, «братский») сюзеренитет правящей династии над подвластными землями — характерная черта государственности в эпоху раннего средневековья (Назаренко 2009. С. 7–88; ср.: Мисюгин 2009), повлиявшая на представления С. М. Соловьева о «родовом строе» начальной русской государственности.

Представление о несовместимости «родового» и «государственного» строя, очевидная с точки зрения теории формаций, остается самодовлеющим в историографии: власть княжеского рода и даже разделение волостей возводятся к обычному (семейному) праву, хотя обычное право не создавало механизмов власти над разноплеменными объединениями. Да и сам род властителей имел экзогенное варяжское происхождение.

Чтобы удержать в своих руках отдаленные волости, Рюрику, который «нача влад?ти единъ» (НПЛ. С. 107), пришлось посылать посадников-дружинников — «мужей» в Ростов, Полоцк (ко «всем кривичам»), в Белоозеро к веси, в Муром на Оку к муроме. Как уже говорилось (глава V), верховья Волги и Западной Двины с выходом на Днепр оказались в руках новгородского правителя Русской земли. Однако нужно было освоить эти коммуникации в целом — завладеть выходами в морские бассейны Понта и Каспия. Главной магистралью Русской земли был путь из варяг в греки, где (в отличие от Волги и Дона) не было хазарских городов и крепостей. Таинственный киевский Самватас был пограничной крепостью, отделенной Днепром от Хазарии (см. главу III). Вероятно, этим путем пользовались уже «росы» Бертинских анналов. Естественным был интерес к этому пути и первого русского князя.