Глава IV ИМЕЛОСЬ МНОГО ДРУГИХ ДОМОВ ДЛЯ ИЗБРАННИЦ. ПОДТВЕРЖДАЕТСЯ СТРОГОСТЬ ЗАКОНА

Все, что было сказано, относится к дому девственниц в Коско, предназначенных Солнцу [в жены], по образцу и подобию которого имелось много других [домов] в наиболее важных провинциях всего королевства, в которых инка в виде великой милости и привилегии приказал их соорудить. В них допускались знатные девушки всех семейств (suerte), как законнорожденные королевской крови, так [и] те, которых мы называем бастардами, с примесью инородной крови. Допускались также в виде великой милости и одолжения дочери кураков, господ вассалов; точно так же допускались [туда] дочери простых людей, которые избирались за выдающуюся красоту, ибо они предназначались в жены или сожительницы инке, а не Солнцу. Родители и сами дочери считали великим счастьем, когда их отбирали в жены королю.

Они охраняли свою [девственность] с той же строгостью и заботой, что [и жены] Солнца. У них были девушки-служанки, так же девственницы, как и те, другие; они содержались [за счет] владений инки, потому что были его женами; занимались они тем же, чем [и жены] Солнца, — пряли, и ткали, и изготовляли одежду для инки в великом количестве; они также делали все остальное, что мы рассказывали о других [девственницах]. Эти изделия инка раздавал [людям] своей королевской крови, господам вассалов, и капитанам войны, и всем остальным лицам, которым он в знак великой благосклонности и одолжения хотел оказать милость, и ему не было запрещено дарить их, потому что их изготовляли его жены, а не [жены] Солнца, и они изготовляли их для него, а не для Солнца.

У них были свои мама-куны, которые правили ими, как те из Коско. В целом все эти дома были одним и тем же, за исключением того, что в Коско допускались жены Солнца и они должны были быть законнорожденными [девственницами] королевской крови и хранили вечное затворничество, а в остальные дома королевства допускались женщины всех сословий (suerte), лишь бы они были очень красивыми и девственницами, потому что предназначались для инки. Оттуда, когда он просил, забирали самых красивых, чтобы отвезти их туда, где он находился, и они стали бы его наложницами.

Для тех, кто совершал преступление против этих домов для жен инки, имелся тот же самый суровый закон, что и против прелюбодеев [по отношению] к избранницам для Солнца, ибо преступление было одним и тем же, однако [и] он никогда не был применен, ибо не было к кому [применить его]. В подтверждение того, что мы говорим о строгом законе против тех, кто посмел бы [склонить к сожительству] жен Солнца или инки, интендант Агустин де Сарате, рассказывая о причинах жестокой смерти Ата-вальпы, — книга вторая, глава седьмая, — говорит следующие слова, которые мы дословно приводим [и] которые касаются нашего предмета: «А поскольку результаты следствия, которое проводилось, были [взяты] со слов самого Филипильо, он интерпретировал их, как хотел, согласно своему намерению; причину, которая толкнула его, никогда не могли выяснить как следует, однако она была одной из двух: или этот индеец имел любовные [отношения] с одной из жен Атабалибы и хотел с его смертью спокойно (seguramente) насладиться ими, что уже было сообщено Атабалибе, и он жаловался на это губернатору, говоря, что он больше страдает от того оскорбления, чем от своего плена или стольких бедствий, свалившихся на него, хотя бы за ними наступила бы его смерть, ибо столь низкий индеец так мало посчитался с ним и нанес ему столь великую обиду, зная закон, который существовал на той земле для подобных преступлений, потому что того, кто был виновен в его [нарушении] или только попытался бы его [нарушить], сжигали живьем вместе с самой женщиной, если она была виновна, и убивали его родителей, и детей, и братьев, и всех других близких родственников, и даже лам такого прелюбодея, и, помимо этого, опустошали землю, уроженцем которой он был, засевая ее солью, и срубали деревья, и сносили дома всего селения, и совершались другие очень суровые наказания в память о преступлении», и т. д. Досюда взято из Агустина де Сарате, из чего видно, что он располагал полным сообщением о строгости того закона. Я обнаружил [этот отрывок] после того, как написал то, что знал о нем; я очень обрадовался, что нашел [этот] закон столь точно записанным испанским кабальеро, потому что он удостоверяет [сказанное] мною своим авторитетом, ибо, хотя все остальные историки говорят об этом законе, самое большое, что они говорят, — это то, что преступников наказывали смертью, не говоря о том, что его детей, родителей, родных и всех соседей его селения тоже [убивали], даже убивали скот, и вырывали с корнем деревья, и опустошали его родину, и засыпали ее камнями или солью, что одно и то же. Все это содержал в себе закон, делая дорогой [плату] за преступление, чтобы дать понять, сколь тяжким оно было. И точно так же бедный инка Ата-вальпа определил [преступлению] высокую плату, говоря, что он страдал от того оскорбления больше, чем от своего плена и всех своих несчастий, даже если вместе с ними наступит [его] смерть.

Те [девственницы], которые однажды покидали [дома], чтобы сделаться наложницами короля, став порчеными, не могли вернуться в дом; они служили в королевском доме [придворными] дамами или служанками королевы, пока им не давали отставку и разрешение вернуться в свои земли, где им давались дома и поместья и им служили с великим почтением, ибо было величайшей честью всего народа иметь при себе жену инки. Те, кому не удавалось стать наложницей короля, оставались в доме до глубокой старости; потом им предоставлялась свобода, чтобы вернуться в свои земли, где о них заботились, как мы рассказали, или они оставались в домах [девственниц], пока не умирали.