Присоединение Урала

Присоединение Урала

На французской карте 1706 года (издание французской Академии наук) восточная граница Московии с Сибирью проходит от Белого моря по реке Мезень, далее на юг, пересекая Северные Увалы и Волгу у Нижнего Новгорода, далее вверх по Оке до Касимова (а не вниз по Волге до Астрахани!), от Касимова по меридиану на юг до Богучара на Дону. Слева от Богучара вверх по Дону Московия граничила с казацкими землями, то есть с Диким Полем, а в промежутке Тула — Калуга — с Воротынью.

Вниз по Дону до впадения Северского Донца проходила граница Сибири и Дикого Поля. Междуречье Дона и Волги и Северный Кавказ занимала Черкассия, а междуречье Дона и Днепра относилось к Крымскому ханству. Все земли, расположенные к востоку от меридиана Мезень-Пенза имели весьма неопределённый статус.

Даже и Урал довольно долго лишь с натяжкой мог считаться российским: в зауральских степях кочевали Кучумовичи, жили восточные башкиры, сибирские татары и часть ойратов, именовавших себя могулами. Все заводы, основанные Демидовыми, строились как укреплённые поселения, а левый берег Исети опоясала сеть крепостей и острожков: Красный Бор, Исетский, Катайский, Колчеданский, Шадринский, Ингалинский, Белоярский… Но тут было и христианское население, никак не связанное с Московией. У Карамзина описан случай: когда рать Ивана III двинулась завоёвывать пермские земли, ей помогал Пермский архипастырь Филофей, но когда князь Фёдор пленил воевод пермской рати Кача, Бурмана, Зыряна и сжёг Искер, его пленниками оказались также пермские князья христианской веры Михаил, Владимир, Матвей…

Между тем, в историографии заведено участников любой экспедиции на Урал и в Сибирь, начиная с частного похода атамана Ермака (1582–1585), называть «первопроходцами», — будто там раньше не было людей! И любой такой поход числится фактом присоединения новых земель к Московскому государству.

Встречаются утверждения, что в 1633 году (!) к Москве была присоединена вся Сибирь вплоть до Камчатки, которую «присоединили» в 1697 году (см., например, «Исторический календарь для школьников — десять веков российской истории», составители В. А. Алексеев и В. В. Степанов, Донецк, ИКФ «Сталкер», 1996). Между тем, известная экспедиция Хабарова в Забайкалье только основала Албазинский (1651) и Нерчинский (1653) остроги, и не более того. Да и то, Албазинский острог затем был срыт «по требованию китайцев» в рамках Нерчинского договора 1689 года; при этом граница с Китаем оставалась до 1858 года «крайне неопределённой».

Для примера, аналогичные противостояния случались между французами и англичанами в будущей Канаде: изначально земля не принадлежала ни тем, ни другим; отсюда и «неопределённости».

Лишь при Петре I встала задача полного включения уральских народов в число народов российских, а значит, их подчинения государственной администрации, — чтобы двигаться дальше, в Сибирь.

Некоторые люди, и даже историки с антироссийскими взглядами оценивают такую политику центральных властей как «жестокое подавление свободных народов», осуждают её. Однако давно пора от истории «объясняющей» переходить к истории «понимающей»: движение вширь, вплоть до создания границ с равными по мощи соседями, наблюдалось у всех без исключения государств; «подавление свободных народов» позволяли себе все европейские (и не только) державы постольку, поскольку это было в интересах именно государства. Движение России на восток направляла не чья-то личная алчность, глупость или кровожадность, но — государственный интерес; а мы не забываем, что новая промышленность на Урале была крайне важна для России.

С другой стороны, встраивание «свободных народов» (на самом деле, племён) в общий ряд всех народов России — просто эволюционный процесс общего культурного структурирования. Внутри существовавших на Урале и в Сибири слабых государственных образований, вроде Ногайского ханства (Башкирии) происходили такие же процессы, как и в любых международных делах, но на более низком уровне: племена дрались между собой ради собственного, скажем так, «позиционирования» среди своего окружения.

В до-великокняжеской Руси было то же самое, чему свидетельством сохранявшаяся аж до ХХ века практика выхода деревень друг против друга «стенка на стенку» на кулачный бой. И на Урале, и в Сибири местные ханства воевали между собой, как некогда удельные княжества России, — но теперь Россия не была удельной, она совершенно очевидно вела борьбу за первенство не среди «диких племён», а за своё место среди самых цивилизованных на тот момент стран мира.

Экономическая экспансия на восток в XVII–XVIII веках велась через скупку земель, — но и без оной занимали земли под заводы и горные разработки. Крупным экономическим изъяном России всегда было отсутствие собственного золота и серебра; а помимо злата-серебра, остро не хватало сырья для производства вооружений. Сырьё же для этих целей было, прежде всего, на Урале: медь и железо.

Причём движение России на восток было достаточно мирным. Как пишет краевед А. В. Горохов (Миасс), весь ход покорения Урала, а позже и Сибири, можно охарактеризовать термином «ползучая аннексия» (термин «аннексия», правда, к этой истории не подходит, поскольку присоединяемые ханства юридически не были субъектами международного права, — но мы оставим его из уважения к Александру Викторовичу).

Даже если встать на позицию официальной историографии, во всех эпизодах «аннексии» в XVII столетии фигурируют несколько этапов:

1. Проникновение в регион русских «вольных людей», — это казаки, беглые крестьяне, купцы, промышленники.

2. Заключение российскими чиновниками союзнических договоров с туземными правителями о взаимной помощи в отражении внешней агрессии и взносе средств на содержание войска (ясак), гарантирующего оказание этой помощи, при сохранении всех прочих признаков суверенитета.

3. Проникновение христианских священников-проповедников, крещение местного населения (вначале добровольное, а со времён Петра I принудительное) и организация церковных структур.

Этот процесс как две капли воды похож на «освоение» Америки европейцами; отличие только одно: русские пришельцы не вырезали местное население.

Таков был алгоритм проникновения российской государственности на Средний Урал. И далее на восток, в земли, значащиеся в тогдашних европейских географических атласах как Московская Та(р)тария, до Петра I и при нём продолжали проникать военные, духовные и гражданские его представители, которые, сами того не зная, подготавливали реализацию пунктов 4, 5 и 6 схемы:

4. Организация административных структур, обеспечивающих контроль за сбором ясака, и ввод воинского контингента для защиты как этих структур, так и церковных служащих и русских переселенцев.

5. Усиление вмешательства во внутренние дела ханств при поддержке значительно возросшего воинского контингента, церкви, промышленников и купечества.

6. Полная ликвидация туземного самоуправления при помощи войск; подчинение центральному правительству.

Горное узаконение Петра I от 2 ноября 1700 года предписывало «на Москве и в других городах сыскивать золотых и серебряных и медных руд». Люди из крепостной Московии потянулись на Урал и даже в Сибирь за волей и достатком: туда в то время не ссылали, а засылали, и туземная власть ничего не могла этому движению противопоставить, ибо не имела ни пограничников, ни таможни, ни соответствующих законов. Там явочным порядком строились заводы и рудники, охраняемые частной стражей Строгановых, Демидовых, Ремезовых и прочих; координировал их деятельность А. А. Виниус (1641–1717), глава Сибирского, а затем Артиллерийского приказов.

10 декабря 1719 года прозвучал новый «петровский призыв», — «Горная привилегия» Берг-Коллегии:

«…Всем и каждому даётся воля, какого б чина и достоинства он не был, во всех местах, как на собственных, так и на чужих землях — искать, копать, плавить, варить и чистить всякие металлы: сиречь — злато, серебро, медь…»

В итоге, лет за пятьдесят до начала освоения «Дикого Запада» в Америке, «золотая лихорадка» началась у нас. Да так лихо, что уже в 1721 году одна из больших золотых медалей в честь Ништадского мира была отчеканена «из злата домашнего»; это было первое старательское золото Нерчинского рудника.

Петровские реформы принесли экономическое и военное перевооружение Московии и возможность мирной экспансии на Восток; её плоды пожинали уже при Анне Иоанновне и Елизавете Петровне. Но полная реализация схемы «ползучей аннексии» за Уралом не могла быть достигнута без покорения Башкирии, ибо она единственная имела возможность легко перерезать ниточку, соединявшую Россию с Сибирью: Бабиновскую дорогу, проходившую всего в пяти днях пути от мест обитания непокорённых башкир.

Пётр I в 1720-х годах говорил И. К. Кириллову, что необходимо окончательно покорить «этот самовольный (независимый) народ». Кириллов дал Петру совет, определивший ход истории России на два столетия вперёд: для дальнейшего продвижения на восток необходимо склонить к российскому подданству казахов. И Пётр немедленно пообещал миллион рублей тому, что сможет этого добиться.

При его жизни добиться этого не удалось никому.

История продвижения Московии в Казахстан и Среднюю Азию, добровольного присоединения к Российской империи Младшего и Среднего жузов (родовых территорий) Казахстана темна и сомнительна. По одним данным, Младший жуз вошёл в состав России в 1731 году, а Средний «присоединялся» целых три года в 1740–1743; по другим данным оба жуза присоединились в 1732 году. «Добровольность» их присоединения, разумеется, весьма условна, но всё же дипломатическая составляющая этого процесса была вполне реальной, и она связана с деятельностью дипломата И. И. Неплюева.

Этот известный деятель был российским резидентом в Стамбуле в 1721–1734 годах. Именно его усилиями был подготовлен раздел Персии между Россией и Турцией, одобренный Петром I и султаном Ахметом III. Позже, в 1730 году Неплюев был непосредственным участником янычарского переворота, приведшего к власти Махмуда I. Однако, поскольку Махмуд I отказался признать Анну Иоанновну императрицей, Неплюев почувствовал, что его карьера висит на волоске, и стал убеждать её, — султан, де, упрямится из-за персидских приобретений Петра. Он писал, что «тамошний климат вреден для российских солдат», поэтому надо бы вернуть Персии всё побережье Каспийского моря. Это и было сделано, в обмен на невмешательство Персии в среднеазиатские дела России. Одновременно Неплюев договорился о совместных действиях с дружественным Ойратским (Джунгарским) ханом (Северо-западный Китай), и ойратские войска стали терзать Казахское ханство с тыла. Хан Младшего жуза Абулхайр предпочёл не испытывать судьбу, и признал себя вассалом Российской империи.

В 1735 году была основана крепость Оренбург, и тот же Неплюев стал наместником вновь образованной Оренбургской губернии с полномочиями карт-бланш. Теперь уже Средний и Старший жузы стали объектом давления. Затем и Средний жуз сдался России, а Старший ушёл под покровительство хана Хивы, а потом Коканда. Он стал российским только в 1869 году. И здесь мы можем вернуться к истории покорения башкиров. В 1731 году, всего через пять дней после получения известия о том, что А. И. Тевкелев смог склонить правителя Младшего жуза к признанию вассалитета в обмен на обещание защиты казахов от истребления джунгарцами, И. К. Кириллов выехал из Петербурга на Урал для реализации плана окончательного присоединения башкирских земель к России. План этот был разработан им ещё в 1720-е годы по приказу Петра, и подписан Анной Иоанновной незамедлительно, едва прозвучало необходимое известие от Тевкелева.

По этому плану предусматривалось строительство плотного кольца крепостей вокруг Башкирии и города-рынка для торговли с казахами и среднеазиатскими народами, а также разведка месторождений железа и меди; совокупность мероприятий по его реализации называлась Оренбургской экспедицией.

За семь следующих лет было построено семь новых оборонительных линий. Непрерывная цепь крепостей и засёк отсекла башкир от Волги, пройдя от Самары до Мензелинска на Каме на северо-западе и от Самары до Оренбурга на юго-западе. От Камы до устья Исети была построена Екатеринбургская оборонительная линия крепостей, прикрывавшая Бабиновскую дорогу — единственный путь от Москвы в Сибирь. Линия укреплений от Колчедана через Багаряк, Чебаркуль, Кундравы, Уйское, Карагайское до Верхнеяицкой крепости (ныне г. Верхнеуральск) служила защитой от башкир на востоке: главный фронт этих крепостей был повёрнут на запад.

Параллельно тянулась вторая линия крепостей по северо-восточному берегу реки Миасс от крепости Усть-Миасская, Каргополь, Миасская, Челябинская, Нижне-Увельская (ныне с. Увельское), Степная; фронт этих крепостей смотрел на восток. Эти линии должны были сдерживать тогда ещё «диких» башкир. А по реке Уй существовала ещё одна, Нижне-Уйская линия крепостей, предназначенная для защиты от набегов тогда ещё диких казахов. Государство прокладывало торговые дороги в окружении племён, понимавших торговлю весьма своеобразно!

Ещё одна линия крепостей по левому берегу реки Сакмары защищала сам Оренбург от башкир с севера.

Из семи лет, потраченных на постройку тысяч километров засёк и десятков крепостей, фортов и редутов, шесть пришлись на войну, так как реакцией «диких» башкир было начало военных действий. Но им противостояли не только регулярные российские войска, но и нерегулярные русские, башкирские, казахские и татарские формирования.

В результате войны регулярными войсками было убито 16 893 человек, сослано во флот и на пожизненную каторгу в Рогервик 3236 человек, и роздано в центральную часть России в качестве крепостных 8382 человек (по сведениям А. В. Горохова). От семи до восьми тысяч человек бежали к калмыкам, казахам и джунгарцам, ещё шесть или семь тысяч перебито и уведено в плен нерегулярными войсками, калмыками и казахами.

В феврале 1736 года последовал указ императрицы Анны Иоанновны, официально покончивший с независимостью Башкирии. Он вводил следующие ограничения:

— запрет башкирам хранить и носить оружие;

— запрет на любые кузнечные работы вне городов (таковых на всей территории от Волги до Тобола существовало всего три);

— запрет на продажу башкирам любого, даже охотничьего оружия;

— запрет на проведение традиционных народных собраний (местный аналог казачьего круга);

— ограничение числа ахунов (грубо: мусульманский аналог епископов) и запрет на строительство новых мечетей;

— запрет на свадьбы между башкирами и казанскими татарами. За нарушение — каторга;

— отмена запрета на выкуп земли у башкир (этот запрет был закреплён грамотами Ивана Грозного и последующими законами).

Кроме того, отменялась выборность старост башкирских племён-волостей; их теперь назначала русская администрация.

Ещё спустя два года, в 1737-м году в Екатеринбурге была прекращена чеканка особых квадратных «уральских» денег, а их хождение на остальной территории России было запрещено.

С покорением Башкирии, пишет А. В. Горохов, открылась возможность «форсированной аннексии Сибири вплоть до Камчатки». Теперь силы России были таковы, что уже через пять лет после начального этапа покорения Башкирии линии крепостей продвинулись на восток вдоль Иртыша от Омска до Усть-Каменогорска, и от сибирской Колывани через Бийск на Кузнецк и далее на север.

Башкирия ещё раз полыхнула восстанием в 1755 году. Оно было быстро и жестоко подавлено, а ещё через двенадцать лет произошёл последний бой, прозванный Пугачёвщиной. После этого у России за Волгой противников не осталось. Свидетельством тому — потеря необходимости в крепостях и оборонительных линиях, усиленно создававшихся ещё за сорок лет до этого. С 1780-го по 1785-й год (пик приходится на 1781–1782) с запада на восток прокатывается волна смены статусов населённых пунктов: крепости реорганизуются в города, слободы и сёла. В 1781-м году прекращается начавшийся в 1764-м году выпуск «сибирских» денег.

Итак, Сибирь оказалась покорена спустя тридцать семь лет после включения Башкирии в состав России. Мы вернёмся к этому вопросу несколько позже, когда будем рассказывать о временах Екатерины II.