Последнее заявление Николы Петкова

Последнее заявление Николы Петкова

После выступления генерального прокурора, который потребовал вынесения смертного приговора, Николе Петкову было предоставлено право выступить с последним словом. Он достал из кармана лист бумаги и ровным голосом прочел:

«Господа судьи (…), со спокойной совестью и полностью отдавая отчет в своей ответственности перед болгарским правосудием, перед обществом и политической организацией, членом которой я являюсь и за интересы которой готов отдать жизнь, считаю своим долгом заявить: я никогда не участвовал ни делом, ни словом в нелегальной деятельности против народной власти, установленной 9 сентября 1944 года, одним из представителей которой я являюсь в качестве члена Земледельческого союза.

Я вступил в Болгарский земледельческий народный союз в 1923 году. В основе его идеологии заложены принципы мира, порядка, законности и власти народа, а используемое оружие — избирательный бюллетень, слово и пресса. Никогда Болгарский земледельческий союз не прибегал к неблаговидным, законспирированным и заговорщическим действиям; никогда не участвовал в государственных переворотах, хотя сам часто являлся их жертвой».

Далее Н. Петков напомнил о событиях 9 июня 1923 года и 19 мая 1934 года — «первых шагах фашизма в Болгарии», затем о своей отставке и уходе из правительства.

«Будь я, как утверждают господа прокуроры, жадным до власти человеком или карьеристом, я бы до сих пор занимал пост заместителя председателя Государственного совета Болгарии. С тех пор, как я перешел в ряды оппозиции, и до момента моего ареста я беспрестанно прилагал усилия для достижения договоренности между Земледельческим союзом и Коммунистическое» рабочей партией, поскольку считаю подобное соглашение исторической необходимостью. Я никогда не состоял на службе у реакции, ни внутри страны, ни за рубежом.

Господа судьи, в течение двух лет, начиная с 25 июня 1945 года, против меня развернута самая жестокая и безжалостная кампания, которая когда-либо велась против болгарского политического деятеля. Беспощадные удары нанесены и по моей частной, и по общественной жизни. Три раза я был символически погребен в Софии и десять раз в провинции. Я сам читал сообщение о моей смерти у входа на кладбище в Софии во время этих захоронений. Все это я перенес, не опускаясь до жалоб и нытья. Готов вытерпеть, не теряя присутствия духа, все, что меня ожидает, ибо такова неизбежность моей судьбы в печальной политической действительности современной Болгарии.

На что претендовать мне, скромному служителю на ниве общественной деятельности, если два человека, признанные сегодня великими государственными деятелями, Димитрий Петков и Петко Петков были убиты как предатели на улицах Софии». (Здесь Никола Петков напоминает о своем отце, Димитрие, председателе Государственного совета, убитом двумя выстрелами в спину 11 марта 1907 года, и брате Петко, депутате, убитом выстрелом в грудь 14 июня 1924 года.)

«Господа судьи, убежден, что вы отставите в сторону политику, которой не место в зале правосудия, и примете во внимание только бесспорно установленные факты. Уверен, что, движимые исключительно вашей судейской добросовестностью — на большее я и не надеюсь, — вы вынесете оправдательный приговор».

16 августа 1947 года, выслушав приговор о казни через повешение, провозглашенный «от имени болгарского народа», Никола Петков громко воскликнул:

«Неправда! Не от имени болгарского народа! Меня посылают на смерть по приказу ваших иностранных хозяев из Кремля или еще откуда-нибудь. Болгарский народ, раздавленный кровавой тиранией, которую вы пытаетесь представить как правосудие, никогда не поверит в вашу гнусную ложь!».

Что касается организации политических процессов против бывших союзников, Чехословакия представляет в какой-то степени пример неприкрытого и «безукоризненного» использования этого приема. Чехословакия принадлежала к лагерю стран-победительниц, и ее восстановление в 1945 году заставило позабыть об альянсе словацкого государства с Германией, чему способствовало и словацкое народное восстание против нацистских оккупантов в конце августа 1944 года. В ноябре 1945 года в соответствии с соглашениями союзных держав Советская Армия должна была отвести войска назад, а американцы — освободить западную Богемию. Коммунистическая партия выиграла выборы в мае 1946 года; правда, в Словакии она оказалась в меньшинстве, 62 % избирательных голосов получила демократическая партия. Политические деятели, делившие власть с коммунистами после освобождения, подтвердили свою приверженность к свободе и демократии, участвуя в движении Сопротивления и внутри страны, и за рубежом, включая Словакию.

Рассекречивание чехословацких и советских архивов позволило со всей остротой ощутить безнравственность и аморальность большевистских прихвостней. В декабре 1929 года глава коммунистов, депутат Клемент Готвальд на обвинения о том, что КПЧ действует по указке Москвы, заявил на заседании парламента: «Мы — партия чехословацкого пролетариата, и верховная наша революционная штаб-квартира действительно находится в Москве. А знаете, зачем мы ездим в Москву? Поучиться у русских большевиков, как получше свернуть вам шею. Надеюсь, вам известно, что русские большевики — большие мастера в этой области».

После выборов в мае 1946 года этот убежденный «сворачиватель шей», судьба которого (рабочий-самоучка, дослужившийся до поста вождя коммунистической партии большевистского толка) напоминает судьбу другого коммуниста — Мориса Тореза[86], становится Президентом Чехословацкой Республики. Наконец-то он дирижер оркестра, теперь взмахом палочки он управляет репрессиями уже не за кулисами, а при свете рампы.

Словацкая демократическая партия стала первой мишенью; началось все с различных политических маневров, благодаря которым чешские некоммунистические силы оказались во власти антисловацких националистических настроений, а кончилось провокациями органов госбезопасности. В сентябре 1947 года полиция при подстрекательстве коммунистов объявила о раскрытии «антигосударственного заговора в Словакии». За этими клеветническими измышлениями последовал парламентский кризис, демократическая партия утратила свое большинство в словацком правительстве, двое из трех ее руководителей были арестованы.

Репрессивные действия ужесточились в феврале 1948 года после «Пражского переворота», открывшего широкие возможности для установления монопольной власти КПЧ. Февральский кризис сразу же вызвал уход в отставку большинства некоммунистических министров, а вскоре среди прочих в тюрьме оказались словак Ян Урсини, глава Демократической партии и бывший заместитель премьер-министра правительства Готвальда, вынужденный уйти в отставку осенью 1947 года, а также Прокоп Дртина, министр юстиции, оба — участники Сопротивления в период оккупации.

Уже в апреле — мае 1948 года на руководителей Словацкой демократической партии обрушились первые показательные процессы, сфабрикованные по всем правилам: двадцать пять человек были приговорены к различным срокам тюремного заключения, один из них — к тридцати годам. С этого момента формируются основополагающие принципы юридических и полицейских репрессивных действий: поиск «врагов» среди военных и сотрудников правоохранительных органов, а также среди политического руководства либерал-демократических и социал-демократических партий, которые до февраля 1948 года являлись искренними сторонниками всестороннего сотрудничества с коммунистами.

Рассмотрим два типичных случая «элитных» политзаключенных.

Генерал Гелиодор Пика, патриот и демократ, видный деятель движения Сопротивления. Сторонник сотрудничества с Советским Союзом, руководитель делегации чехословацких военных, посетивших СССР весной 1941 года незадолго до начала войны. В 30-е годы известен как последовательный инициатор налаживания дружеских связей с Москвой. Не остался незамеченным и его конфликт с «советскими органами»: он пытался вытащить из советских лагерей и тюрем более десяти тысяч чехословацких граждан, содержавшихся под стражей за «нелегальный переход через границу СССР» в 1938–1939 годах, и добиться включения их в состав чехословацкой армии, формируемой в Советском Союзе. Вплоть до 1945 года его патриотизм и заслуги перед «народно-демократической революцией» считались неоспоримыми, он исполнял обязанности первого помощника начальника штаба чехословацкой армии.

С конца 1945 года за его деятельностью стали наблюдать военно-разведывательные службы и лично их глава — Бедржих Райцин, коммунист, тесно связанный с советскими спецслужбами. В конце февраля 1948 года генерал Пика был уволен из рядов армии, в начале мая арестован и обвинен в том, что, будучи агентом английской разведки, он осуществлял диверсионную деятельность, направленную против чехословацкой армии в СССР в период войны, а также в нанесении ущерба интересам СССР и своей родины… Специально созданный в середине 1948 года для осуществления политических репрессий Государственный суд 28 января 1949 года вынес Пике смертный приговор. Он был повешен 21 июня 1949 года в шесть часов утра во дворе Пльзеньской тюрьмы. Райцин ясно изложил своим приближенным причины физического устранения генерала: этого потребовали «советские органы», поскольку тот «слишком много знал о работе советской разведки». Это, несомненно, объясняет, почему три года спустя Райцин также был казнен через повешение.

История Йосефа Подседника не менее поучительна. В феврале 1948 года он был мэром Брно — главного города Моравии и второго по величине города Чехословакии. Он оказался на этом посту в результате демократических выборов 1946 года, в которых участвовал в качестве кандидата от Национал-социалистической партии, созданной в начале века и не имевшей ничего общего с гитлеровским «национал-социализмом». Приверженец демократических и гуманистических идеалов, сформулированных первым президентом Чехословакии Томашем Масариком, избранным в 1918 году, он являлся представителем довольно широкого слоя чешских социалистов, ратующих за сотрудничество с коммунистами. После февральских событий 1948 года мэр города Брно решается на эмиграцию, затем отказывается от этой идеи и остается, пытаясь облегчить участь бывших членов своей партии, подвергнутых гонениям на вверенной ему территории (на 31 декабря 1947 года их насчитывалось более шестидесяти тысяч). Арестован 3 сентября 1948 года, в марте 1949 года приговорен Государственным судом к восемнадцати годам тюремного заключения за нелегальную деятельность, направленную на ниспровержение существующего строя насильственным путем и в связи с «иностранной реакцией» и тд. С ним заодно приговорены девятнадцать членов его партии, суммарный срок тюремного заключения составляет семьдесят четыре года. Все свидетели, проходившие по этому делу, становились политзаключенными и также ожидали своей участи. Следующая группа пострадавших — тридцать два активиста из южной Моравии, они были приговорены позднее, но также в связи с «делом Подседника», в общей сложности к шестидесяти двум годам тюремного заключения.

Процесс Подседника был показательным. «Десятки руководителей КПЧ почтили своим присутствием этот первый грандиозный политический процесс, устроенный Государственным судом. Возглавлял эту делегацию Отто Слинг (один из будущих смертников, приговоренных в ходе процесса Слан-ского), который от души радовался в момент произнесения приговора», — вспоминал впоследствии Йосеф Подседник, вышедший из тюрьмы лишь в 1963 году, отбыв наказание сроком в пятнадцать лет.

Кульминацией расправы с бывшими союзниками — демократами и социалистами — стал процесс над Миладой Гораковой, проходивший в Праге с 31 мая до 8 июня 1950 года. Перед судом предстали тринадцать человек: лидеры Национал-социалистической, Социал-демократической, Народной партий и один «троцкист»; четверо из них были приговорены к смерти, среди них Милада Горакова, четверо — к пожизненному заключению, пятеро — к различным срокам тюрьмы от пятнадцати до двадцати восьми лет (в совокупности сто десять лет). В отчете Верховного суда, опубликованном в 1968 году в период Пражской весны, указано, что процесс над Миладой Гораковой стал благодатной почвой для развертывания 300 новых политических процессов; одних только бывших членов Национал-социалистической партии было осуждено более 7000 человек. Наиболее крупные процессы прошли в мае-июле 1950 года во многих провинциальных городах. Анализ результатов этих процессов демонстрирует «общенациональный размах» так называемого заговора: в ходе 35 процессов — 639 приговоренных, 10 из них — к смертной казни, 48 — к пожизненному заключению, остальные — к 7850 годам тюремного заключения (в совокупности).

Процесс над Миладой Гораковой явился важным событием с различных точек зрения: это был первый процесс в стиле «грандиозного спектакля» (выражение заимствовано у чешского историка Карела Каплана); первый процесс, подготовленный непосредственно «советскими консультантами» — высшими чинами спецслужб, управлявшими репрессивным механизмом по «классическому» сценарию: вызубренные и прочитанные «признания», широкая пропагандистская кампания и т. п.

Процесс этот явился важной вехой в истории не только коммунистических политических репрессий в Европе; казни через повешение подверглась женщина, и не просто женщина, а участница Сопротивления, проявившая незаурядное мужество в период оккупации чешских земель во время Второй мировой войны, женщина, проведшая пять лет в нацистских тюрьмах, женщина демократических убеждений, никогда не помышлявшая о борьбе против коммунистической диктатуры с оружием в руках…

Отчего западное общественное мнение слабо отреагировало на преступление коммунистов? Отчего протесты физика Альберта Эйнштейна не были поддержаны кампанией по сбору подписей в поддержку пострадавшей? Отчего участники Сопротивления и во Франции, и в других странах не изобличили это злодеяние с достаточной силой и убедительностью? Отчего в самом массовом масштабе не выразили они солидарности с одной из своих представительниц, отчего не спасли ее от виселицы?