Глава 10. ВОЙНА НА МОРЕ

Глава 10. ВОЙНА НА МОРЕ

Летом 626 года в Древнем мире царило смятение. Византийская империя, казалось, билась в предсмертных агонии. Кочевые авары осаждали Константинополь с запада, а персидские войска жадно косились на великий город через Босфор, из Халкедона. В стенах города император Ираклий распоряжался обороной, которая спасла столицу, и, возможно, уже обдумывал кампанию 624-628 года — поход в тыл персидских войск, прямо в сердце Сасанидской империи. Тем временем в далекой Аравии пророк Мухаммад отстаивал Медину, где поселился, от вооруженных отрядов жителей Мекки, но маловероятно, чтобы хоть один персидский или византийский воин знал о новой религии и о претензиях Мухаммада на звание Пророка Всевышнего.

Тем же летом маленький купеческий кораблик шел вдоль западного побережья Малой Азии. Когда он проходил узким и часто бурным проливом, который в наши дни отделяет греческие острова Кос и Калимнос от турецкого берега материка, он напоролся на подводный риф у островка, известного как Ясси-Ада (Плоский остров). То ли команда не знала о рифе, то ли суденышко пыталось укрыться от свирепого ветра мелтеми, но кораблик затонул на глубине 30 метров. Должно быть, он быстро ушел под воду, потому что морякам не хватило времени спасти золотые и медные монеты, которые они ради надежности заперли в сундук, как и кухонные принадлежности. Команда, если только там не было могучих пловцов, способных одолеть 50 метров, отделявших место крушения от берега, погибла вместе со своим кораблем.

Крушение у Ясси-Ада имело критическое значение для нашего представления о средиземноморском мореплавании в поздней античности. С 1916 по 1964 год на месте крушения велись масштабные подводные раскопки, которые дали множество сведений о корабле и его грузе. Корабль не был большим: всего 21 метр в длину и грузоподъемностью 60 тонн. Это было торговое судно, нагруженное примерно девятью сотнями больших амфор, наполненных, возможно, вином. Моряки рассчитывали совершить плавание с удобствами — на корме был устроен красивый, выложенный изразцами кубрик с кухонной и тонкой столовой посудой.

Ученые предположили, что незадачливый кораблик принадлежал церкви и использовался для поставки припасов византийской армии, однако на самом деле мы не знаем точно, куда и зачем они плыли. Судно, датированное годом ровно за год до начала мусульманских завоеваний, много поведало нам о каботажном мореплавании в восточном Средиземноморье в последние годы античности. Воды, по которым оно плавало, были бурными и опасными, море часто штормило, зато ему практически не грозила опасность от пиратства или нападений врага. Такое положение продолжалось долгие века, когда Средиземное море было для византийцев «Маге Nostrum» — «нашим морем». За два последующих десятилетия все переменилось, и мирные воды Леванта стали театром жестоких и кровопролитных морских сражений.

У арабов были традиции мореходства. В доисламскую эпоху арабы выходили в море, и Коран заверяет правоверных, что Бог «посылает ветры радостными вестниками, чтобы дать вкусить вам Его милость, и чтобы текли суда по Его повелению, и чтобы вы искали Его даров, и, может быть, вы будете благодарны!» (30:46); «Ваш Господь— тот, который гонит вам корабль по морю, чтобы вы снискивали Его милость; поистине, Он к вам— милосерд!» (17:66). Эти и другие упоминания ясно говорят о том, что арабы, по меньшей мере, привычны были к торговым плаваниям. Бытовала среди первых мусульман и традиция недоверия к морю. Халиф Умар, как рассказывают, относился к морю с особой подозрительностью, почитая его опасным для мусульман. Это недоверие оказалось недолговечным. Один из наиболее поразительных аспектов ранних мусульманских завоеваний — быстрота, с которой мусульмане или, скажем, флоты под командованием мусульман смогли бросить вызов давно сложившимся морским силам Византийской империи. Отчасти мусульман вынудила к этому необходимость защищать берега Сирии и Египта от рейдов византийского флота, который сохранял достаточную боеспособность, чтобы наносить удары по прибрежным городам на протяжении трех первых веков исламской эры. Если бы византийцам позволили беспрепятственно господствовать на море, ни одно поселение на берегах Сирии, Египта и Палестины не могло бы жить спокойно. Мусульмане скоро поняли, что корабли можно использовать и для нападения. Остров Кипр, лежащий всего в 100 километрах от берегов Сирии, был наиболее удобной мишенью. В 649 году наместник Сирии Муавийя, ставший впоследствии первым из халифов Омейядов, выслал против этого острова морскую экспедицию. Интересно, что дата высадки подтверждается греческой надписью, увековечившей восстановление епископом Иоанном в 655 году базилики в Соли, поврежденной налетом арабов. Это едва ли не уникальное свидетельство того времени о разрушениях, причиненных первыми завоеваниями мусульман, и об исправления их последствий.

Согласно преданию, сохраненному мусульманскими источниками, Умар не дал Муавийе разрешения на выход в море, однако его преемник Усман снял запрет, снабдив позволение любопытным условием: Муавийя должен был взять с собой жену — очевидно, чтобы она удержала его от безрассудного риска. И его, и многих других знатных мусульман сопровождали верные жены. После первого успешного набега население Кипра обязали выплачивать мусульманам ежегодную дань. Они уже платили дань Византии, так что остров оказался как бы под двойной властью, и обе стороны получали с него деньги, но не держали на нем постоянного гарнизона. В 654 году Муавийя повторил вторжение, потому что, как утверждали мусульмане, киприоты предложили Византии корабли для действий против мусульман, нарушив тем условия договора. Сообщается, что флот мусульман насчитывал 500 судов и нес 12 ООО воинов регулярной армии, то есть тех, чьи имена были внесены в «диван». Считается, что в этот раз Муавийя возводил на острове мечети и выстроил новый город, который заселил людьми с Баальбека, сделав из них гарнизон и назначив им жалование. Этот форпост мусульман продержался, пока сын Муавийи Йазид не вывел людей и не снес город: по-видимому, он счел неоправданными расходы на содержание гарнизона.

На всем протяжении VII, VIII и IX веков Кипр сохранял уникальное положение между мусульманским и христианским мирами. Удержать его не всегда оказывалось легко. Мусульманские законоведы недовольны были договором, который во многих отношениях нарушал закон ислама. Да и с военной точки зрения киприотов постоянно подозревали в оказании помощи Византии. Омейядский халиф Валид II депортировал многих киприотов в Сирию, заподозрив их в пособничестве византийцам, однако его преемник Йазид III позволил им вернуться. Проблемы сохранялись и при Аббасидах, а в 806 году, в царствование Гаруна аль-Рашида, на острове якобы начались народные волнения, и пришлось послать экспедицию, чтобы призвать островитян к порядку. Сообщают, что 16 000 пленников было вывезено в Ракку — поселение Гаруна в Северной Сирии. Оттуда их выкупили или продали в рабство, один епископ-киприот обошелся в 2000 динаров. Несмотря на эти осложнения, греческое христианство и соответствующая культура сохранились на острове и тогда, когда практически исчезли на большой земле. Второй Никейский собор состоялся в 787 году. Епископы из областей под властью мусульман не смогли прибыть на него, но от Кипра явились пять епископов, что доказывает по-прежнему тесные связи Кипра с Византией.

За первым набегом на Кипр последовали нападения на другие средиземноморские острова: Родос и Кос были разграблены, по всей вероятности, в 654 году. До этого времени мусульмане не сталкивались непосредственно с византийским флотом, который все еще оставался владыкой вод восточного Средиземноморья. Первое настоящее морское сражение между мусульманами и византийцами — так называемая «битва мачт» («Зат ас-саварн»), или битва при Фениксе, — случилась у Ликийских берегов в 655 году. Описания Ибн Абд аль-Хакама, греческой хроники Феофана и позднейшей арабской хроники Ибн аль-Атира дают нам сведений об этом сражении больше, чем о каком либо другом столкновении флотов того периода. Согласно арабским источникам, кампания началась с того, что император Констант II (641-668) подготовил морскую экспедицию против завоеваний мусульман в Северной Африке. Он вышел в море с флотом в 500 или 600 кораблей, «и людей на нем было больше, чем когда-либо собирали византийцы со времени прихода ислама». Муавийя послал Ибн аби Сарха, наместника Египта, который «начальствовал и над морем», перехватить их. Два флота сошлись у Л испанского побережья. Когда мусульмане впервые завидели византийцев, ветер для них был встречным, но затем настал штиль, и оба флота встали на якоря. Стороны договорились о перемирии на ночь; мусульмане читали Коран и молились, византийцы звонили в колокола. На следующее утро флоты сблизились, и мусульманские корабли сцепились с византийскими. Сражались мечами и кинжалами, и с обеих сторон было много убитых. В конце концов Всевышний оказался благосклоннее к мусульманам, император, получив рану, бежал с места сражения, и в живых остались лишь немногие византийцы. Ибн Аби Сарх оставался на этом месте еще несколько дней, после чего вернулся в Сирию.

Самый пространный отчет об этой битве дает нам Ибн Абд аль-Хакам, использовавший египетские источники, по-видимому, в Египте и собранные, так как в арабском флоте было много египтян, вернувшихся туда после сражения. Его описание, однако, сильно формализовано и разочаровывает тем, что слишком много места в нем уделено вопросам: кто на чьей дочери женился после битвы, и другим, малоинтересным для историка флота обстоятельствам. Из его отчета удается извлечь, что морское сражение было частью совместной операции и что половина корабельных команд оставалась в то время на суше. У византийцев было 1000 кораблей против 200 мусульманских. Командующий, Ибн Аби Сарх, созвал военный совет, на котором один из выступавших ободрял собравшихся, говоря, что если поможет Всевышний, то и малым числом можно победить большое войско. Таким образом, мусульмане укрепились духом, и два флота стали сходиться. Бой начался выстрелами из луков. Император посылал гонцов узнать, как идет сражение. Услышав, что они сражаются луками и стрелами, он сказал, что византийцы наверняка победят; услышав затем, что сражающиеся бросают камни, он повторил, что византийцы побеждают, но услышав, что суда сцепились вплотную и люди сражаются на мечах, он предсказал победу арабов.

Греческий отчет Феофана рисует несколько иной фон событий. Согласно его хронике, Муавийя готовил флот для нападения на Константинополь. Пока в Триполи (Ливане) собирался флот, двое «христолюбивых братьев, сыновей трубача», взломали тюрьму в Триполи и освободили множество заключенных в ней византийцев. Затем они захватили город и убили правителя, после чего бежали во владения Византии. Однако Муавийю это не смутило, и флот под командой некого Абул-Авара в срок вышел в море. Император Констант вступил в бой у Феникса в Ликии, но, увы, он был плохо подготовлен к сражению. Скоро море наполнилось кровью византийцев, а император сбросил с себя царственное одеяние, чтобы скрыться незамеченным. Он бы погиб, если бы не один из сыновей трубача, который вытащил его из воды и погиб, спасая его.

Все отчеты сходятся в том, что «битва мачт» стала крупной победой мусульман и положила конец неограниченному господству византийского флота в восточном Средиземноморье. Увы, мы не видим более отчетливой картины происходящего. Более поздний историк, писавший об этом сражении, придерживается весьма невысокого мнения об обеих сторонах:

Обе стороны грубо пренебрегали самыми элементарными правилами морского боя — отчасти потому, что византийцы недооценили противника. Два флота целую ночь простояли друг против друга, прежде чем сойтись без какого бы то ни было плана. Не было ни предварительной перестрелки, ни метавшихся особыми машинами стрел и камней. Ни один корабль не воспользовался тараном. Поскольку практика абордажа требует большого искусства, арабы нашли более простое решение: они умудрились связать свои корабли с вражескими и таким образом превратили морское сражение в сухопутное... Ни одна сторона не принимала в учет направление ветра[80].

Источники в действительности слишком скудны, чтобы понять, заслуженны ли столь суровые упреки. Однако ясно, что мусульманский флот в целом все еще был слабее морских сил византийцев. Это стало особенно очевидно при нападении на Константинополь, которое началось в 674 году. Мусульмане с самого начала понимали, что невозможно взять город, не овладев прежде окружающими его водами. Большой арабский флот под командой сына Муавийи Йазида вошел в Мраморное море. В течение четырех лет он все лето блокировал город, уходя затем на зимовку в Кизик в южной части моря. Несмотря на столь неотступное давление, оборонявшиеся держались твердо. Византийцам помог так называемый греческий огонь, возможно, примененный тогда впервые. Изобрел его некий Каллиник, беженец из занятого арабами Баальбека в Сирии. Греческий огонь был смесью сырой нефти и других веществ, которые налипали на дерево. Его поджигали и распыляли из сифонов в сторону вражеских кораблей. Впрочем, учитывая, что византийцы получили формулу смеси от жителя Баальбека, не исключено, что изобретение это родом с Ближнего Востока. Но есть указания, что мусульмане применяли этот огонь и при первой осаде города.

Победа была отмечена греческой поэмой, которую написал некий Феодосий Грамматик. Большая часть ее посвящена обычным славословиям Господу, даровавшему победу христианам, но есть в ней и несколько строк, проливающих свет на современную автору действительность.

Пусть видят все, как Ты, Всевластный, спас город от сокрушающих валов нечистот и презлобных арабов! Ты похитил страх перед ними, и трепет, и их возвращающиеся тени...

Где ныне, о проклятые, сверкающие ряды ваших стрел? Где теперь песнь хора тетивы натянутого лука? Где блеск ваших мечей и копий, ваших кирас и шлемов, ятаганов и вороненых щитов?

Где двухпалубные, извергающие пламя корабли и где однопалубные, быстрые в битве?

Что скажете вы, злосчастные и алчные исмаилиты?

Христос — могучий Спаситель, он правит как Бог и Властитель. Он дает силу и опору в битве. Он раскалывает луки и сокрушает силы людские... И вот ты, Океан, по коему разметались клочья убийц, рукоплещешь Владыке! И Земля рукоплещет Господу всего, в гимне почета, славы и силы, что будет звучать эоны веков и долгие годы![81]

Флот мусульман был окончательно разбит и отброшен в 678 году, и тогда сухопутной армии пришлось отступить. При возвращении в Сирию арабский флот был уничтожен бурей у памфилианского побережья. Константинополь в конечном счете был спасен морскими силами Византии.

Вторая крупная морская экспедиция против Константинополя была предпринята в 716-718 годах. И снова наш главный свидетель — греческий хронист Феофан, поскольку арабские источники весьма лаконичны. По свидетельству греческого монаха, конфликт начался с борьбы за ресурсы древесины, столь необходимой в кораблестроении. Византийцам стало известно, что арабы из Египта готовят экспедицию в Ливан за деревом. Император Анастасий II решил перехватить их и собрал для этого быстроходные парусные суда. Византийский флот собирался на Родосе под командой дьякона великой церкви Айя-София и по совместительству министра финансов по имени Иоанн. Флоту было приказано отправиться в Ливан и сжечь запасы древесины. Экспедиция прошла не так, как планировали. Как часто случалось в Византийской империи того периода, начался мятеж, командующий, назначенный императором, погиб, а войска направились к столице, чтобы свергнуть Анастасия, оставив арабов спокойно заниматься строительством своих судов.

В 716 году мощная наземная армия под командой Масламы ибн Абд аль-Малика выступила на Константинополь. Одновременно собирался флот. Его главным назначением было поддерживать и снабжать атаковавшую с суши армию Масламы. Зиму 716/17 года провели на сицилийском побережье. Весной корабли вышли в западном направлении, затем повернули на север. Прежде чем войти в Мраморное море, они бросили якоря у Абидоса в Гёллеспонте. 15 августа Маслама начал осаду города, и к 1 сентября огромный флот, состоявший якобы из 1800 кораблей, встал под стенами города: часть у стен на западной стороне Босфора, часть у европейского побережья на севере Золотого Рога. Феофан говорит, что арабские корабли оказались бесполезными, потому что были перегружены. Стояла хорошая погода, и они продвинулись вверх по Босфору. Это было большой ошибкой. Император Лев III, надзиравший за маневрами из акрополя и направлявший их, выслал против арабских судов брандеры, и флот превратился в пылающие факелы. «Некоторые еще горели, когда разбились о дамбу, другие же затонули на глубине, с людьми и всем прочим, а еще другие, пылая, дошли до островов Оксея и Платея» (современные Принцевы острова в Мраморном море). Осажденные ликовали, в то время как нападавшие дрожали в ужасе «перед мощью жидкого огня». Некоторые корабли арабов избежали пожара, и император попытался заманить их в Золотой Рог, опустив цепи, протянутые между городом и Шлатой. Командующий арабов боялся, что стоит им войти, как цепи поднимут, и они окажутся запертыми в капкан. Поэтому они прошли выше по Босфору и перезимовали в бухте на европейском побережье, там, где теперь стоит великая оттоманская крепость Румели-Гиссар.

Зима выдалась очень суровой. Снег покрывал землю сто дней, и мусульмане на берегу жестоко страдали от голода и холода. Следующей весной прибыло подкрепление: 400 нагруженных провиантом купеческих судов из Египта под началом Суфйана, и за ними — 260 судов из Северной Африки с оружием и припасами. Оба командующих уже знали, какую опасность несет греческий огонь и, не приближаясь к городским стенам, держали свои корабли в безопасном отдалении, у азиатского берега Мраморного моря.

Многие моряки в обоих мусульманских флотах были христианами-коптами из Египта, и по крайней мере некоторые из них решили, что они больше обязаны верностью единоверцам-христианам Византийской империи. Однажды ночью они забрали с купеческих кораблей легкие лодки и пробрались в город, объявив, что они верны императору. Они сообщили императору о флотах, скрытых у южного берега моря, и тот, приготовив два огнемета, погрузил их на военный корабль и на «двухэтажный корабль». «С Божьей помощью, — записывает благочестивый летописец, — и вмешательством Его Пречистой Матери враг потонул на месте. Вещи и припасы с арабских кораблей были захвачены».

Конец наступил 15 августа 718 года, когда пришло послание от благочестивого халифа Умара И, всегда относившегося с подозрением к честолюбию успешных военачальников.

Его приказ отправлял Масламу в отставку. Опять на помощь византийцам пришло божественное вмешательство:

Когда экспедиция возвращалась обратно, на них пала ужасная буря: послал ее Господь, благословенный Богородицей. Бог утопил их всех у Проконесса, а других на Апострофе и у других мысов. Те, что остались, шли через Эгейское море, когда на них обрушился гнев Божий, вспенив морские воды. (Это могло быть связано с землетрясением, случившимся в то время в Сирии). Едва сошла смола их кораблей, корабли ушли на дно вместе с людьми и добром. Только десятеро выжили, чтобы поведать нам и арабам о том, что сотворил с ними Бог.

Неудача морского флота мусульман под стенами города и победа константинопольского флота определили серьезное изменение в балансе сил между арабами и Византией. До конца XI века мусульманские корабли больше не осмеливались выходить в Мраморное море. Флот спас Константинополь и предотвратил окончательную победу мусульман.

Кроме того, в период первых завоеваний мусульмане активно действовали на море у берегов Северной Африки и Сицилии. Первая морская экспедиция мусульман на Сицилию была организована в 652 году, задолго до основательного завоевания Северной Африки. Мусульманский флот силой в 200 кораблей месяц разбойничал у берегов острова, захватывая сокровища церквей и монастырей, после чего вернулся в Сирию. С основанием Туниса арабы начали превращать Северную Африку в морскую базу Город, вероятно, основал наместник Хассан в 700 году, сразу после падения Карфагена. Неясно, почему он избрал новый участок, вместо того чтобы просто использовать византийскую гавань в Карфагене. Возможно, у него были и другие причины, однако, скорее всего, его привлекла лагуна, соединенная коротким каналом с открытым морем, на которой стоял Тунис. Здесь город был менее уязвим перед атаками византийцев, и его проще было оборонять. ГЬрод процветал, будучи главной стоянкой африканского флота, хотя правительство оставалось в глубине суши, в Кайруане.

Вскоре после того мусульмане начали захватывать средиземноморские острова, начав со взятия Пантеллерии, произошедшего, по всей видимости, в 700 году. Несколькими годами позже, возможно, в 703-м, большой египетский флот под командованием Аты ибн Рафи прибыл в Северную Африку. Была уже осень, ожидался сезон штормов. Наместник, Муса ибн Носсейр, советовал не начинать кампании в этом году, но Ата думал только о богатой добыче, ждавшей его на островах, и не хотел ждать. Решили начать с рейда на Сардинию. Все прошло хорошо, но на обратном пути, когда они уже почти достигли родного тунисского порта, налетел внезапный шторм, разбивший большую часть кораблей. Сын наместника Абд аль-Азиз собирал на берегу трупы утонувших, обломки кораблей и груза. Уцелевшие корабли и их команды укрылись в тунисском порту, где о них позаботился Муса. Может быть, благодаря милосердию, проявленному им к этим людям, они стали ядром морских сил, с которыми Муса девять лет спустя высадился на Иберийском полуострове.

Эта морская катастрофа отозвалась любопытным эхом в египетских папирусах. Среди множества писем арабского наместника к пагарху (местному землевладельцу и чиновнику) города Афродито в Верхнем Египте есть одно, в котором наместник запрашивает, что сталось с моряками — возможно, сплошь коптами — из этого города. Проявляя довольно тяжеловесное бюрократическое любопытство, он желает знать, сколько их вернулось домой, а сколько осталось в Магрибе. Он также требует подробностей о тех, кто не вернулся, кто умер или остался в Африке. Мы располагаем только письмом наместника без ответа пагарха, но это письмо явно указывает на два обстоятельства: что наместник пристально наблюдал за делами флота и что даже Афродито, расположенный в 500 километрах от моря, должен был посылать людей в морские экспедиции.

После основания в Тунисе арсенала флот Северной Африки стал практически независимым от мусульманских флотов в восточном Средиземноморье, и подчинялся он здешнему наместнику В сущности, это была банда независимо действовавших корсаров, грабивших острова и незащищенные поселения на побережье центрального Средиземноморья, не брезговавших работорговлей. Как мы уже видели, североафриканский флот мог предоставить 360 боевых кораблей в помощь мусульманам, атаковавшим в 718 году Константинополь. Иногда корсары сталкивались в море с сильным противником. В 733 году у Сицилии они нарвались на флотилию византийских кораблей, которые применили греческий огонь и сожгли многие арабские суда. А в следующем году другие арабы столкнулись с византийскими кораблями и потеряли захваченных пленников. В 740 году была предпринята большая, масштабная кампания. На сей раз целью ее должна была стать столица византийской Сицилии — Сиракузы, причем арабы доставили на кораблях своих коней. Это могло бы стать началом настоящего завоевания ими Сицилии, если бы в следующем году в Северной Африке не началось широкое восстание берберов против арабских сборщиков налогов и работорговцев. Арабов временно вытеснили из Северной Африки, и им стало не до грабительских рейдов.

 Организация флота

Содержание флота— сложное и дорогостоящее дело. Оно требует постоянного вложения средств на поддержание и ремонт кораблей, даже тогда, когда они не приносят прибыли. Сухопутную армию при необходимости можно навербовать достаточно быстро. Люди будут служить, в надежде на добычу сами раздобудут себе снаряжение и закупят провиант. Правда, в VIII веке солдатам регулярных войск уже платили жалование, но все же, когда доходило до джихада с неверными, часть армии все еще составляли добровольцы. Морская война — совсем другое дело. Корабли надо строить заранее, а не перед самой кампанией. Даже если они уже есть, их нужно привести в готовность и заново снарядить. Воины могут служить добровольцами в расчете на добычу, но опытные моряки и гребцы должны служить или по принуждению, или за плату Из этого следует, что организация флота должна оставлять следы даже в весьма обрывочных административных отчетах, дошедших до нас с ранней эпохи ислама.

Центр организации флота — арсенал. Это слово, известное в Европе из итальянского языка, в свою очередь было образовано от арабского «дар аль-синаа», то есть «дом работ», мастерская. Этот термин, использовавшийся уже в IX веке, если не раньше, применялся к морским базам мусульманского флота, впервые возникшим в Сирии и Египте. Первая из них, сирийская, кажется, располагалась в Акре, но халиф Хишам (724-743) перевел ее в Тир, потому что землевладельцы в Акре отказались продать халифу нужные участки: вопрос о принудительной продаже не вставал. В Тире халиф построил гостиницу, вероятно для проживания работников, и склады. Примерно в это же время англосакс святой Виллибальд дважды побывал в Tиpe, совершая паломничество в Святую Землю в 724-726 годах, и из Тира кораблем отправился домой. Он самодовольно описывал, как ему удалось провезти через арабскую таможню немного святого и драгоценного иерихонского ладана, выдав его за сосуд с каменным маслом. Он отметил также, что порт является охранной зоной, и всякий, зашедший в него без дозволения, будет арестован. Мы располагаем несколькими описаниями Тира, сделанными арабскими географами в IX и X веках. Один географ описывает его как «главный из приморских городов, в котором имеется арсенал. Отсюда правительственные суда отплывают в экспедиции против греков. Город красив и хорошо укреплен». Другой пишет: «Тир — это укрепленный город на море, в него можно попасть только через ворота и по мосту, его окружает море, и три его стены возвышаются прямо из воды. Корабли входят только ночью, после чего поперек натягивают цепи... здесь много мастеров, знающих каждый свое дело».

В 861 году халиф Мутаввакил I перевел флотскую базу обратно в Акру, а позже, в 870-х годах, почти независимый правитель Египта Ибн Тулун сильно усовершенствовал гавань и портовые укрепления. Описания работ мы находим у арабского географа Мукаддаси, дающего самый полный из имеющихся у нас отчетов о строительстве ранних мусульманских портов. Он с немалой гордостью отмечает вклад в работы своих предков:

Акра — укрепленный город на морском берегу, защитные сооружения которого сильно улучшены после посещения его Ибн Тулуном. Он прежде видел укрепления в Tиpe, где гавань была защищена окружной стеной, и захотел таким же образом укрепить Акру. Инженеров (суна) собрали со всей провинции, но когда им изложили план работ, все они отвечали, что невозможно заложить фундамент под водой. Тут кто-то упомянул моего деда, архитектора (бина), и сказал, что если такое вообще возможно, этот человек возьмется это сделать. Тогда Ибн Тулун приказал правителю Иерусалима прислать к нему моего деда. Когда тот прибыл, он спросил его мнения. «Это возможно! — ответил дед. — Доставьте несколько крепких балок из платана!» Их положили на воду, так, как если бы собирались строить крепость на суше, и связали вместе. Большие ворота устроили на открытой к морю западной стороне. Затем он начал возводить на балках кладку из камня и цемента, а, чтобы было крепче, через каждые пять слоев вставлял каменные колонны. Балки под тяжестью постройки погружались в воду. Как только они опустились на песчаное дно гавани, он на год прекратил строительство, чтобы строение устоялось. Затем он связал эти укрепления со старыми городскими стенами и выстроил мост для входа в порт. Когда в гавани стояли корабли, поперек прохода, как и в Tиpe, протягивались цепи. Раньше, до того как это было сделано, враги (византийцы) часто наносили большой ущерб собранным здесь судам. Говорят, мой дед получил тысячу динаров и почетные одежды, коней и другие дары в награду, и его имя выбили на возведенной им постройке.

Ничто из этих строений теперь не выдается над водой, но мы вполне способны представить, как это выглядело. Вторичное использование античных колонн, положенных горизонтально, чтобы упрочить стену, типично для архитектуры крестоносцев на Левантийском побережье. Интересно отметить, как рано вошел в употребление этот прием.

Примерно в 780 году еще одна база флота была устроена в Тарсе в Киликии. Таре был заметным византийским городом, из него был родом апостол Павел. По всей вероятности, Таре был разрушен и покинут после мусульманского завоевания, когда оказался на ничейной земле между византийцами и арабами. Халиф Гарун аль-Рашид приказал восстановить его укрепления и собрать там добровольцев со всего мусульманского мира, желающих присоединиться к джихаду против византийцев. Корабли, скорее всего, были пришвартованы в эстуарии реки, соединяющей Таре с морем. Сообщений о строительстве гавани не сохранилось. Затем в 900 году халиф приказал сжечь все корабли, потому что ему доложили, что есть сомнения в верности местных жителей. «Было уничтожено около пятидесяти кораблей, на которые потратили большие деньги и которые в то время нечем было заменить. Эта утрата ослабила мусульман, поставила их в опасное положение и усилила позиции греков, которые могли теперь не опасаться нападения с моря»[82]. Несмотря на столь пессимистичную оценку, Тарсу скоро вернули прежнюю роль: в 904 году мусульманские суда совершили рейд вдоль средиземноморского побережья от Анатолии к Анталье. Город был взят штурмом, в нем захватили около 5000 пленников и освободили 4000 мусульманских военнопленных. Захвачены были 60 византийских судов с грузом, в том числе с золотом, серебром и рабами. Каждый мусульманин, принимавший участие в рейде, получил около тысячи динаров. Мусульмане-возликовали при этом известии. В то время, когда византийская армия все более успешно отбивала атаки мусульман на суше, морская война, дававшая подобную добычу, становилась очень привлекательной.

Очень скоро после завоевания мусульмане устроили флотские базы в Египте, причем, как мы уже видели, моряки-копты действовали и в Мраморном море, и в Северной Африке в начале VIII века. Как и на сирийском побережье, египетские морские базы использовали византийские порты. Самым знаменитым из ник, разумеется, была Александрия. Она, безусловно, оставалась портом и после захвата мусульманами. Пилигрим Аркульф прибыл туда после сорокадневного пути из Яффы в Палестине. ГЬрод, как он сообщает, настолько велик, что понадобился целый день, чтобы пройти его из конца в конец, и окружен стенами и башнями. Аркульф описывает и прославленный древний маяк на Фаросе, кажется, еще действовавший. К сожалению, арабские источники почти ничего не говорят нам об этом городе и его гавани. Нам известно, что в Александрии стоял мусульманский гарнизон, но о флоте ничего не упоминается. Другой важной базой на средиземноморском побережье была Фарама. Но и о ней источники мало что могут сказать. Были базы и в Розетте, и в Дамьетте. Письмо на папирусе, датированное 710 годом, содержит приказ послать в Дамьетту припасы «для действующего флота», однако наиболее полная информация об этом городе содержится в описании византийского рейда в начале лета 853 года. В это время праздновали окончание Рамадана, и наместник Египта неосторожно приказал отпустить местный гарнизон в столицу для участия в празднестве. Пока воинов не было, византийский флот из сотни судов «шаландий», каждое из которых вмещало 150 человек, нанес удар. Ромеи сожгли пятничную мечеть и церкви. Они захватили мебель, свечи и воск, собранные для отправки в Ирак. Кроме того, они обнаружили военное и флотское снаряжение, 1000 копий, приготовленных для арабов, сражавшихся на Крите, и сожгли склад с парусами. Захватили в плен около шестисот мусульманок и копток, а множество других женщин и детей утонули, пытаясь спастись через мелкое озеро. Затем мародеры двинулись к островному городу Теннису, но обнаружили, что озеро слишком мелко для их нагруженных судов. Им пришлось успокоиться на том, чтобы осадить городок Уштум, недавно обведенный стеной с железными воротами по приказу халифа. Там они нашли и сожгли арсенал с осадными машинами манджаник и аррада. Затем, без помехи со стороны мусульман с моря и с суши, они вернулись домой. Мы слышим в рассказе упоминание об укрепленных городках и военном снаряжении, но, как видно, на месте не оказалось ни одного корабля для их защиты.

Остров Рода у Фустата на Ниле был крупным центром судостроения, и в ранних арабских источниках он называется просто «Йазират аль-синаа», или «Остров Арсенал». Кажется, устроен он был после налета византийцев на прибрежный египетский городок Бурулл в 673 году. Как видно, остров, расположенный довольно высоко по течению от моря, позволял строить корабли в защищенном от набегов месте. Документы на папирусах 709 года приводят требования наместника послать плотников и других мастеров в распоряжение смотрителя фустатского арсенала для помощи в строительстве кораблей.

Новые сведения о том, что могло происходить на первых мусульманских арсеналах, мы находим в официальном письме о назначении халифом (не названным) наместника (также безымянного) в пограничную область. Это письмо приводится в источнике X века. Подобно большинству таких документов, в нем много и общих лозунгов и наставлений. Начинается оно со множества благочестивых наставлений повиноваться Богу, оказывать предпочтение добрым людям перед дурными и т. п., но есть в нем и приказы, прямо относящиеся к порту и кораблям. Наместника наставляют не жалеть денег на то, чтобы поддерживать суда в готовности, а на зиму вытаскивать их на сушу. Наместник должен рассылать шпионов и быть в курсе событий. Он не должен допускать специалистов по греческому огню, моряков, метателей снарядов и других мастеров на борт корабля, пока те не испытаны и не доказали, что хорошо знают дело. Он должен нанимать только лучшие войска. Он должен инспектировать верфи и удостоверяться, что там имеется достаточное количество дерева, железа, воска, смолы и прочего, чтобы корабли строились как должно, были хорошо просмолены и снабжены веслами и парусами. Следовало отбирать надежных и опытных моряков. За купцами требовалось приглядывать на случай, если среди них окажутся шпионы. Следовало также наблюдать за гаванью, чтобы ни один корабль не мог войти или выйти без его ведома. В доках все должно быть чисто и готово к работе. Надлежало следить, чтобы не было недостатка в нефти (нафт), бальзаме для пропитки и веревках — и все было в хорошем состоянии.

Со всеми этими наставлениями согласится любой моряк. Несомненно, мусульманские арсеналы, как и прочие военные учреждения, часто не дотягивали до желаемого уровня, однако администрация хорошо представляла себе, чего от них требовать и готова была тратить на них деньги.

Военные корабли

И арабы, и их противники византийцы выработали один и тот же тип корабля. Огромные триремы и квинквиремы эллинов и римлян давно исчезли из вод Средиземного моря, сменившись маленькими, легкими галерами. Остатков крушений того периода до сих пор не найдено, поэтому нам, в попытках выяснить, как могли выглядеть военные корабли тех времен, приходиться опираться на краткие упоминания письменных источников и редкие не слишком удачные рисунки. Многое остается под сомнением. Характер источников — как текстов, так и изображений — позволяет нам представить византийские корабли начала Средних веков несколько лучше арабских. Впрочем, мало оснований полагать, что военные корабли, применявшиеся обеими сторонами, сильно различались между собой.

Стандартный византийский корабль того периода назывался «дромон», или «хеладион», а арабы, пререняв те же типы судов, называли их «шини», или «шаланди». Торговые суда в то время двигались исключительно силой ветра, но военные корабли ходили на веслах, помогая им парусом, или используя только его при попутном ветре. Весла необходимы были, чтобы обеспечить скорость и маневренность при боевом столкновении. Считается, что средний дромон имел около 30 метров в длину, и при соотношении ширины к длине 1:8 был шириной в 3-4 метра. Вероятно, такими же были и корабли мусульман. Дромон с самой большой командой, известный по византийским источникам, имел 230 гребцов и 70 моряков, однако большинство могли взять на борт от 100 до 200 человек.

Раннее Средневековье — время важных перемен в дизайне и строительстве кораблей. Прежде всего, изменилась конструкция корпуса. В Древнем мире обшивка корпуса набивалась встык, и доски связывались между собой шипами, входящими в пазы. Реконструированный по остаткам деревянных частей корабль 626 года с Ясси-Ада был построен как современный: обшивка набивалась на ребра-шпангоуты — такой корпус легче и экономичнее, но менее прочен. Нам не известно, перенял ли военный флот преимущества новой технологии конструкции корпуса, но это вполне возможно, потому что корабли становились легче и дешевле. Втрое изменение — переход от подводного тарана к надводному бушприту на носу корабля. Античные корабли использовали подводные тараны как оружие в морском сражении, но к концу античного периода они устарели, да и более легкие корпуса могли не выдержать прямого столкновения. Третьим нововведением стала перемена в форме паруса и парусной оснастке. Поздние римские корабли ходили под квадратным парусом, привязанным к поперечной рее, но в раннем Средневековье его сменил косой латинский парус, позволявший лавировать круче к ветру. По всей видимости, арабские корабли с самого начала имели латинские паруса. Другое характерное новшество того периода — использование деревянных надпалубных «замков», дававших морякам преимущество в высоте в ближнем бою. В поздней античности кораблями правили при помощи двух огромных весел на корме, и это устройство, кажется, продержалось до X или XI века, когда эти «кормила» сменились одиночным кормовым рулем.

Во многих отношениях морские сражения напоминали сухопутные бои, перенесенные на корабли. Правда, византийские наставления по морскому бою советуют выстраивать корабли полумесяцем, с командирским судном и сильнейшими судами в центре. Одно из таких руководств советует также, если битва случится вдали от вражеского берега, держаться дальше в море, чтобы у моряков не было соблазна спрыгнуть за борт и добраться до берега вплавь! Других указаний относительно тактики морского боя мы находим мало. Битвы обычно начинались перестрелкой, когда во вражеский корабль метали стрелы, камни и горючие вещества. Дополнительно к сифонам для греческого огня, устанавливавшихся обычно на носу, корабли несли еще катапульты для метания камней и горшков с греческим огнем. Одна из самых фантастических идей — метать на вражескую палубу горшки со змеями и скорпионами — идея, возможно, привлекательная в теории, но едва ли практически осуществимая при абордажном бое. Основным оружием были луки и самострелы, а в финале морского сражения, как в «битве мачт», все, вероятно, решалось рукопашной схваткой, совсем как на земле.

Команды состояли из двух групп: гребцов и моряков с одной стороны, и воинов с другой. Есть свидетельства, что на византийских кораблях между ними не было резкого разделения, и моряки при необходимости могли вступить в бой. На арабских кораблях, напротив, воины-мусульмане резко отделялись от моряков, команду которых составляли обычно христиане коптской или сирийской церкви. Это разделение должно было стереться к IX-X веку; особенно на корсарских кораблях.

Свидетельства египетских папирусов

Административная переписка на папирусах из Египта VII—VIII веков дает нам уникальную возможность проникнуть в способы вербовки моряков и снабжения флота. Наиболее важна серия писем от Курры ибн Шарика, арабского наместника Египта с 709 по 714 годы, к правителю маленького городка в Верхнем Египте — Афродито. Одно из них уже цитировалось в связи с рейдом 703 года на Сардинию. Документы составлены на греческом, коптском и арабском языках, но с нашей точки зрения важнее других греческие, поскольку греческий все еще оставался основным языком администрации, хотя центральное правительство в Фустате и пользовалось арабским.

Афродито лежит вдали от моря, и, хотя его жители могли иметь опыт обращения с речными лодками на Ниле, вряд ли у многих из них был опыт морского плавания. Несмотря на это обстоятельство, египетский флот затребовал их себе. Каждая область должна была поставлять определенное количество моряков. Нам сообщают, что их могли набирать из числа банщиков, пастухов или суконщиков, то есть из людей низко ценимого ручного труда, и каждая деревня обязана была подавать список пригодных людей. Местные землевладельцы должны были прислать этих людей и обеспечить залог, чтобы в случае, если рекруты не явятся, правительство могло оплатить их замену. В одном из писем местных землевладельцев к правителю они гарантируют следующие свои действия:

Мы заявляем, мы беремся, мы гарантируем, мы берем ответственность и даем залог, и мы отвечаем за этих моряков, посланных с наших полей, имена которых мы называем в конце этого гарантийного письма. Мы посылаем их на север моряками на корабли на седьмой год индикции для рейдов восьмого года[83]. Таким образом, они исполнят свой долг как моряки по египетской переписи, и не уклонятся от него. Если же какой-либо из них уклонится, мы готовы выплатить нашему повелителю любой штраф, который наш повелитель, всеславный наместник, сочтет нужным наложить на нас[84].

Документ заканчивается именами и адресами трех моряков и подписями гарантов.

В другом письме от местных жителей требуют прислать двух с половиной (!) моряков во флот, собираемый Абдаллахом ибн Мусой ибн Носсейром в Африке. Им полагалось выплатить 1 и ¹/₆ сольди из «государственной казны», под которой, видимо, подразумеваются деньги из налогов, собранных в этой области.

Гребля на галерах, особенно на галерах, которыми управляли чужестранцы, никогда не считалась привлекательной работой, но письма эти предполагают, что, хотя вербовка была официально принудительной, коль скоро человек попадал в список, ему, по крайней мере, платили за службу. Эти люди не были галерными рабами, как в Древнем Риме. Более того, ясно, что иногда, хотя, конечно, не всегда, можно было откупиться от вербовки деньгами. Один папирус даже содержит запрос на подушки, и было высказано предположение, пожалуй, излишне оптимистичное, что они предназначались для скамей гребцов. Мы уже отмечали, что Курра ибн Шарик в письме интересовался судьбой тех людей из Афродито, которые участвовали в неудачном рейде флота Аты ибн Рафи. Одни погибли, другие вернулись домой, но некоторые остались в Африке, и наместник хотел знать, почему. Возможно, служба во флоте давала некоторым случай сбежать от деревенской рутины и начать новую жизнь?

Если флоту требовались люди, то требовались ему и материалы для кораблестроения. И снова на помощь призывают землевладельцев из Афродито. Ясно, что нужнее всего древесина. Часть ее доставлялась из древних лесов в Ливанских горах, но и сам Египет мог поставлять некоторое количество хорошей древесины. Тут росло дерево «леббек», о котором сказано, что «если два куска плотно связать и опустить в воду, то через год они станут как один кусок», древесина акации, твердая, как железо, и пальмовое дерево. Одно письмо от Карры требует, чтобы пагарх Афродито прислал балки пальмового и фигового дерева для строительства кораблей «на острове Вавилон (Фустат)», для рейдов будущего года.

Наряду с деревом нужно было железо для гвоздей, и снова жителям Афродито велено забрать лом или сырое железо с правительственных складов, сделать из него гвозди и прислать в корабельные мастерские Фустата. Наконец, нужны канаты, причем интересно заметить, что слово «кабель» происходит от арабского «хабл», означающего веревку. Для их изготовления в Египте хватало конопли.

Наряду с официальной деятельностью правительства во флоте были и вольные арабские корсары, которым не платили, и которые присоединялись к флотам в надежде на добычу. Именно такие корсары, а не флот халифа, ответственны за захват Крита в 824 году и устройства пиратского гнезда в южной Италии на реке Гарильяно, а также на юге Франции во Фрежю в конце IX и начале X веков. Но это уже за рамками нашей книги.