«Обсервационный корпус» графа
«Обсервационный корпус» графа
Каково же было положение пехоты ко времени Прусского похода? Оказывается, еще с послепетровских времен в пехоте устанавливают какие-то нецелесообразные, причудливые правила. «…При начатии кампании, — пишет один из биографов С. Ф. Апраксина, — всегда гренадерские роты, отбираясь от полков, бывали в особливые полки совокупляемы и тогда к ним определялись временные же полковые командиры и другие штаб-офицеры»{10}.
Так происходило из года в год. К этому неудобству привыкли как к досадной необходимости. И хотя к 1756 году немалый вред формирования таких новых частей уже был осознан, по старой, сложившейся традиции вновь приступили к формированию четырех новых гренадерских полков. Естественно, что собирали их все из тех же третьих гренадерских рот всех полков армии.
Причем в видах «скорейшего тех полков учреждения» признают необходимым взять гренадер из полков известной дивизии графа П. И. Шувалова — из Эстляндии (Эстонии) и Лифляндии (Литвы). К чему это привело — судите сами. Полки будущей действующей армии всего лишь за несколько месяцев до похода лишились 200–300 человек. Причем отбирали лучших. Третьи же гренадерские роты полков, расположенных на рубежах России, назначены для укомплектования мушкетерских полков, находящихся в Остзейском крае (в Прибалтике).
Но этим дело не ограничилось. Ввиду формирования запасного, или, как тогда называли, «Обсервационного корпуса» графа Шувалова от каждого полка, расположенного внутри России, было отобрано по 420 человек. А недостающее число людей покрывается солдатами из гарнизонов и ландмилиции.
Так состав войск, и без того имевший некомплект, был еще более ослаблен. Всего не хватало девяти тысяч только строевых.
Предусмотрительный Апраксин, прекрасно осознавая бессмысленность и даже огромный вред всех этих перетасовок, доносит об этом упомянутой нами Конференции. И что же получает в ответ? Ему предписывают, например, ставить в строй… денщиков. А это выглядит уже как насмешка.
Удивительное дело — не принималось решительных мер к ускорению привода в армию рекрутов с их предварительным обучением еще в тылу. Так что совсем уж странно было видеть сотенные, а иногда и тысячные команды, догонявшие армию до и после перехода ее через реку Неман в 1757 году.
Не лучше обстояло дело и с вооружением вновь прибывших. «Коллегиальность», организованная канцлером Бестужевым, приводила лишь к коллективной безответственности. Так, всех солдат решено было перевооружить ружьями нового образца. И действительно, часть заказа, а именно для Обсервационного корпуса, была выполнена по распоряжению графа П. И. Шувалова. Но вот остальные выступили в поход с ружьями старых, прежних образцов.
Зато Конференция не забыла позаботиться о наличии в Апраксинской армии рогаток — этих прадедовских средств обороны. Но зачем они нужны были Апраксину в этой нелегкой войне с талантливым и энергичным противником — королем Пруссии? Уже в Ковно фельдмаршал оставляет часть этих «динозавров». А вскоре брошены, сожжены и остальные.
Мы упоминали ранее о малопригодном конском составе драгунских полков. Оказывается, еще в 1755 году комиссия при военной коллегии отметила эти недостатки. И особенно обратила внимание на отвлечение многих конных полков на так называемую «форпостную», то есть пограничную, службу. Фельдмаршал Апраксин полностью с этим согласился и ждал нововведений для конницы. И что же? Уже весной 1756 года, в ожидании войны с Пруссией, в состав действующей армии назначены 5 конногренадерских и 4 драгунских полка. Они должны быть переформированы на новых началах. Но поскольку половина из этих полков находилась «на форпостах», быстро сосредоточить силы к возможному началу войны стало непросто.
Видя, что кавалерия Русской армии в полном расстройстве, Апраксин доносит об этом в Петербург (в то время он находился в Риге). Степан Федорович убедительно просит отложить поход до весны. Однако Конференция ставит во главу угла не готовность армии к военным действиям, а политические соображения. Иными словами, настойчиво требует быстрейшего открытия кампании.