Новые времена — новые нравы

Новые времена — новые нравы

То было веселое в Петербурге время. Гнетущая бироновщина только-только миновала. Общая амнистия всем жертвам Бирона возвращает семьям их отторгнутых родных. Все это сказывается на настроении в обществе. Веселость, часто безудержная, становится отличием эпохи. Обожаемая императрица, дочь Великого Петра, продолжает осыпать милостями и знаками благоволения.

И кто же в первую голову подхватывает это радушное настроение и безудержное веселье? Естественно, гвардия. Состоятельные гвардейцы, каких было немало в Семеновском полку, от души отдаются заразительной веселости придворного и городского общества. За ними тянутся и менее богатые.

Нередко можно увидеть, как унтер-офицеры являются на придворные балы в собственном «богатом» платье. И более того — у редкого из них нет собственного выезда. Бывало, что их даже приходилось ограничивать в… количестве лошадей. А иной раз приключаются и из ряда вон выходящие камуфлеты — можно было встретить унтер-офицера гвардии, разъезжающего по улицам столицы в карете с выбитыми стеклами и с опущенными от падающего снега скромными шторками.

Однако при всем значении унтер-офицеров гвардии их нравы порой носили, мягко говоря, довольно странный характер, явно несвойственный их высокому положению. Так, в приказе от 1 июля 1748 года с удивлением узнаем:

«Понеже 8 роты капралы Петр Кожин, Иван Лихачев, будучи в компании, сержанта Шестаковского^{5} били, который обучает; Петр Кожин разбил ему бутылкою лоб до кости, Иван Лихачев драл за волосы, отчего оный Шестаковский находится в болезни».

Как видим, поведение тогдашних избалованных солдат и унтер-офицеров-дворян отличалось не только частым озорничанием, но и большими буйствами. Но серьезные проступки нередко влекли и суровые взыскания.

Так, дерзкая выходка капралов Кожина и Лихачева имела поучительную развязку: «И за вышеписанные их продерзости Кожина и Лихачева при собрании всех унтер-офицеров и школьников (то есть учеников полковой школы. — С.О.) на полковом дворе поставить их на сутки через час под 6 ружей да сверх ружей оного господину подпоручику Приклонскому^{6} взыскать с них, Кожина и Лихачева, за увечье ему, сержанту Шестаковскому, денег 50 рублей и пользовать оным, Кожину и Лихачеву, его Шестаковского от болезни его своим коштом; того ради унтер-офицеры и капралы, как находящиеся в школе, так и прочим приказать, дабы такие молодые люди от таких непорядков себя весьма хранили, а ежели кто впредь так непорядочно в компании чинить будут и таковые без упущения имеют быть штрафованы и написаны в солдаты».

В пору, когда Александр Суворов и 20 юношей, его сверстников, явились к лейб-гвардейцам, Семеновским полком командовал граф Степан Федорович Апраксин. Об этой своеобразной личности подробно будет рассказано во втором разделе 1-й главы — «Военачальник иль вельможа?»

Пока же поговорим о другом, а именно о пределах его власти. Оказывается, власть его была вовсе невелика. В свое время император Петр Великий, внедряя повсюду коллегиальное решение военных вопросов (как прекрасное средство против злоупотреблений), не сделал исключения и для полков. А потому действительными распорядителями их судеб оказались «господа полковые штапы». Проще говоря, комитет, совет штаб-офицеров полка.

Командир Семеновского полка по существу являлся только председателем этого упомянутого совета. Иными словами, он был всего лишь первым среди равных. Удивительно, но даже и приказы по полку не подписывались в эти времена командиром. Они отдавались от имени все тех же «полковых штапов». Так что в итоге от командира лейб-гвардии Семеновского полка Степана Федоровича Апраксина мало что зависело.