КОНДОЛИЗА РАЙС И БОРИС ЕЛЬЦИН

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

КОНДОЛИЗА РАЙС И БОРИС ЕЛЬЦИН

В один из мартовских дней 2002 года Джордж Буш заглянул в кабинет своего советника по национальной безопасности Кондолизы Райс и уверенно сказал:

— Чертов Саддам, мы его вышвырнем!

Вернее, президент выразился более откровенно, но я не рискую дословно перевести это выражение на русский язык.

В кабинете Райс сидели три сенатора, которые обсуждали вопрос, как лучше воздействовать на Ирак — с помощью ООН или ближневосточных союзников Америки.

Буша эти дипломатические ухищрения не интересовали. Он сформулировал свою политику в одной фразе. Сенаторы усмехнулись. Райс ответила понимающим взглядом. На этом обмен мнениями завершился. Президент ушел.

Кондолиза Райс родилась в 1954 году в Бирмингеме (штат Алабама), где темнокожая девочка сталкивалась с открытой расовой дискриминацией. В Алабаме черные и белые ели отдельно, пользовались разными туалетами.

Кондолиза так и не смогла забыть один эпизод из раннего детства. Ей было семь лет. Мама повела ее в магазин. Они выбрали платье. Мама спросила продавщицу, можно ли его примерить. Продавщица пренебрежительно указала в сторону склада:

— Вот там меряйте.

Но мама Кондолизы проявила характер. Она сказала железным голосом:

— Или моя дочь примерит платье там же, где все остальные покупатели, или я потрачу свои деньги в другом магазине.

Она настояла на своем, и в конце концов их отвели в примерочную.

В семье Кондолизы действовал принцип — «вдвое лучше». Иначе говоря, темнокожий ребенок, если он хочет преуспеть в жизни, должен все уметь делать вдвое лучше белого.

Ее отец был пресвитерианским священником, мать преподавала музыку и дала девочке имя, образованное от итальянского музыкального термина (в переводе на русский — «с нежностью»). В три года девочка начала учиться играть на пианино. В четыре она аккомпанировала в церкви своему отцу, преподобному Джону Райсу.

В пять Конди уже читала. В школу ее не взяли — слишком маленькая. Тогда мама ушла с работы и полностью посвятила себя дочке, занималась с ней каждый день.

— Мои родители, — вспоминала Кондолиза, — мыслили стратегически. Они хотели, чтобы я была готова ко всему, что меня ждет в белом обществе.

Родители внушали девочке, что в один прекрасный день она может стать президентом.

Когда она училась в университете, один из преподавателей стал излагать теорию Уильяма Шокли о том, что белая раса генетически выше черной. В аудитории можно было насчитать всего два-три черных студента среди двухсот пятидесяти белых. Конди Райс встала и громко сказала:

— В этой аудитории я одна говорю по-французски. Я единственная, кто может играть Бетховена. Я лучше вас знаю вашу культуру. Чем же вы лучше?

Кондолиза собиралась стать профессиональным музыкантом, но поняла, что выдающаяся пианистка из нее не получится. Тогда она всерьез занялась политологией. Ее интересовал Советский Союз. Она получила докторскую степень в университете в Денвере под руководством профессора Йозефа Корбела — отца Мадлен Олбрайт, которая позднее стала государственным секретарем в правительстве Билла Клинтона.

Семья Корбелов бежала из Праги в Англию от нацистской оккупации. Йозеф Корбел был советником при чехословацком правительстве в изгнании. После войны он был назначен чехословацким послом в Югославии, затем представителем в ООН. Когда в 1948 году коммунисты взяли власть в Чехословакии, он попросил в Америке политического убежища и преподавал европейскую политику и историю.

В двадцать шесть лет Кондолиза Райс сама стала профессором в Стэнфордском университете. Но ее быстро пригласили на государственную службу — в аппарат комитета начальников штабов. Четыре года при Рейгане она занималась проблемами ядерного планирования.

В 1986 году в Стэнфордский университет приехал один из крупных специалистов в военно-политической сфере генерал Брент Скоукрофт. Он был еще помощником Генри Киссинджера в Белом доме. Скоукрофт хотел познакомиться с экспертами по разоружению. Непринужденная беседа проходила за обедом. Райс была единственной женщиной, единственной темнокожей и к тому же самой молодой среди присутствующих.

Брент Скоукрофт обратил внимание на то, что и как она говорит, и пригласил ее поработать в группе по внешней политике в Аспенском институте. Когда Буш-старший сделал Скоукрофта советником по национальной безопасности, тот взял с собой Райс. Молодая женщина руководила советским отделом в аппарате Совета национальной безопасности.

«Я остановил свой выбор на Конди, — вспоминал Скоукрофт, — потому что она глубоко знает советскую историю и политику, умеет объективно и сбалансированно оценивать происходящее, обладает острым умом, склонна к стратегическому и концептуальному мышлению. Она прошла стажировку в комитете начальников штабов и достаточно хорошо ориентировалась в современных военных делах. Она была очаровательна, вела себя непринужденно, но, когда ситуация требовала, могла быть тверда, как сталь».

Буш-старший верил в личную дипломатию. Часто говорил по телефону с лидерами других государств. Он побаивался эмоциональных и непредсказуемых политиков. Предпочитал солидных, надежных, с кем можно договариваться. Возможно, поэтому у Буша-старшего не сложились отношения с Ельциным.

Именно Кондолиза Райс организовала первую встречу оппозиционного политика Бориса Николаевича Ельцина с президентом Соединенных Штатов.

В сентябре 1989 года народного депутата СССР Ельцина пригласили в Соединенные Штаты читать лекции.

Американские достопримечательности, особенно магазины, произвели неизгладимое впечатление на будущего президента России. Заглянули в супермаркет, вспоминал его преданный помощник Лев Евгеньевич Суханов, стали искать глазами очередь — не нашли:

«Естественно, никто из обслуживающего персонала не знал о нашем прибытии и потому ни о какой „показухе“ не могло быть и речи. Ассортимент продовольственных товаров на тот момент составлял примерно тридцать тысяч наименований. Когда мы пошли вдоль рядов, глаза не знали, на чем остановиться. Я предполагал разное, но то, что увидел в этом супермаркете, было не менее удивительно, чем сама Америка. Кто-то из нас начал считать виды колбас. Сбились со счета…

Для нас с Борисом Николаевичем посещение супермаркета стало настоящим потрясением».

В самолете Ельцин задумался надолго. Не зря ведь в советские времена некоторые слабонервные люди после возвращения из высокоразвитой заграницы впадали в депрессию.

— До чего довели наш народ, — сокрушался Борис Николаевич. — Всю жизнь рассказывали сказки, всю жизнь чего-то изобретали. А ведь в мире все уже изобретено…

Но Ельцин не хотел выглядеть туристом. Ему принципиально важно было добиться, чтобы американские лидеры увидели в нем равного им политического деятеля и признали лидером оппозиции, способным конкурировать с Горбачевым.

Бориса Николаевича приняли государственный секретарь Джеймс Бейкер и некоторые сенаторы. Ельцина же интересовало только одно — состоится ли встреча с президентом Бушем?

Ельцин всегда умел произвести впечатление. На деловом обеде в Совете по внешней политике американские политологи стали его расспрашивать, с какими идеями он приехал в Соединенные Штаты.

Борис Николаевич, не моргнув глазом, ответил:

— Обо всем, что я с собой привез, я скажу самому Бушу. У меня есть что сказать вашему президенту, и я думаю, ему будет интересно встретиться со мной.

В реальности ничего особенного он Джорджу Бушу не сказал, но президент нашел время для встречи с гостем из России. Произошло это в самый трудный и неудачный для Бориса Николаевича день.

Утром ему предстояло выступать в Институте имени Дж. Гопкинса, а потом его ждали в Белом доме, причем до последнего момента неясно было, состоится встреча с президентом Бушем или нет.

В этот день Ельцин вел себя очень странно. Американцы объясняли это тем, что российский гость до самого утра дегустировал отборные сорта виски и не успел прийти в себя.

Помощники Ельцина объясняли все усталостью Ельцина, сменой часовых поясов и особенностями его организма.

Заботливый Лев Суханов писал: «Надо учитывать „специфику“ сна Ельцина. Первые часы он спит убойным сном. Затем пробуждается, и начинается двухчасовое бодрствование. Кстати, очень для него продуктивное. Мозг в эти часы работает особенно интенсивно, без помех. И когда он потом, перед самым утром, снова засыпает, то разбудить его можно только из пушки».

По словам спутников, накануне Ельцин почти не спал, жаловался, что не в состоянии уснуть, потом проглотил снотворное и уже не мог проснуться в условленный час.

Лев Суханов:

«Он спал, причем спал тем убойным сном, о котором я говорил раньше. Стоило огромных усилий его расшевелить, и когда он вроде бы пришел в себя и начал одеваться, я понял, что он так и не проснулся. Принятое накануне снотворное было сильнее его воли. Все его движения — вялые, заторможенные».

К девяти часам, то есть к началу лекции, он с трудом оклемался. Зал был полон. И вот в этот момент Ельцин вдруг оживился и даже начал подшучивать над президентом университета. На сцену они вышли одновременно. Глава университета стал по бумажке зачитывать приветствие и представлять гостя. Ельцин подошел и забрал с его пюпитра текст.

— Давайте будем в равных условиях, — сказал ректору Ельцин, — раз я буду говорить без бумажки, то и вы говорите без нее…

Это было неслыханно! Однако публике это даже понравилось. И тогда, и позже экстравагантность, скажем так, Ельцина соответствовала романтическим представлениям о русском медведе, грубоватом и неуклюжем, но добром, искреннем и надежном.

Сразу после лекции Ельцина повезли в Белый дом на встречу с советником президента Соединенных Штатов по национальной безопасности Брентом Скоукрофтом, очень влиятельным человеком.

Буш не хотел принимать Ельцина, чтобы не злить Горбачева. Тем не менее опытный Скоукрофт настоял на том, что Бушу нужно встретиться с видным оппозиционером. Сотрудники Белого дома предложили ни к чему не обязывающую форму: российского гостя примет Скоукрофт, а президент Буш и вице-президент Дэн Куэйл просто по очереди заглянут к ним в комнату. Это стандартный дипломатический прием, позволяющий проводить некоторые встречи, не вписывающиеся в обычный протокол.

В машине Ельцин, который по-прежнему находился, скажем мягко, в необычном состоянии, заупрямился и заявил, что не поедет к Скоукрофту — не тот, мол, уровень. Возмущенно говорил Суханову:

— Ну, представляете себе, Лев Евгеньевич, что Буша встречаете вы, мой советник, а не я?

Пока все наперебой уговаривали Ельцина, машина доехала до бокового входа в Белый дом. Борис Николаевич, проявив неожиданные познания в вашингтонской политической жизни, недовольно сказал:

— Когда гостя привозят к президенту, то входят не здесь.

Встречала его Кондолиза Райс, поскольку она отвечала за отношения с Советским Союзом. Райс на приличном русском языке пояснила Борису Николаевичу:

— У вас назначена встреча с генералом Скоукрофтом.

Ельцин стоял на своем:

— Зачем мне идти, если меня не примет президент?

Кондолиза Райс — женщина с характером. Она твердо сказала:

— К сожалению, генерал Скоукрофт — человек занятой. Если мы не собираемся к нему идти, ему надо об этом сообщить.

Ельцин сдался:

— Хорошо, пошли.

Всем приехавшим вручили стандартные карточки с надписью «гость». Ельцин обиделся — он не гость, а политик, который пришел к другому политику — и карточку не взял.

Скоукрофт сразу заметил, что гость расстроен. Но Борис Николаевич стал пространно рассказывать, как именно Соединенные Штаты должны помочь Советскому Союзу.

Пока он говорил, пришел президент Буш. Ельцин сразу оживился и повеселел. Они пожали друг другу руки. Ельцину понравилось, что они оба очень высокие.

Борис Николаевич довольно сказал:

— Да, мы стоим друг друга.

Эту фразу переводчик благоразумно не перевел…

Президент извинился перед российским гостем, что у него мало времени, он должен выступать по телевидению. И они с Ельциным поговорили всего двенадцать минут. Буш потом сказал, что Ельцин — »славный парень».

Затем в этот же кабинет Скоукрофта наведался и вице-президент Дэн Куэйл. Он тоже коротко побеседовал с экзотическим московским гостем, они сфотографироались, и Куэйл ушел. Разговор у Скоукрофта продолжался еще около часа.

Все были довольны. Неформальный характер встречи не создавал для американцев проблем в отношениях с Горбачевым, который ревниво следил за американским путешествием своего соперника. Ельцин же мог смело говорить, что беседовал с президентом Соединенных Штатов, и объяснил ему, как следует спасать советскую перестройку. Когда машина с Ельциным покинула Белый дом, его заметили журналисты. Борис Николаевич приказал остановиться, вышел и с удовольствием стал отвечать на вопросы, чего в аппарате как раз и надеялись избежать…

То, что Кондолиза Райс запросто управилась с Ельциным, пошло на пользу ее карьере. Характера для общения с российскими и иными гостями Кондолизе Райс не занимать.

После избрания президентом Билла Клинтона, в марте 1991 года, она ушла из Белого дома и вернулась в Стэнфорд.

Она занималась наукой, пока Буш-младший, баллотировавшийся в президенты, не попросил ее поработать с ним. Она должна была помочь ему понять, что такое внешняя политика.

Когда он добился победы, то доверил ей важнейший пост в Белом доме.

Ее мать умерла в 1985 году. Она не увидела триумфа любимой дочери. В декабре 2000 года ее отец, Джон Райс, лежал в больнице. Врачи считали его положение безнадежным. Вдруг его вторая жена влетела в палату со словами:

— По телевидению только что передали новость: твоя дочь назначена советником президента Соединенных Штатов Америки по национальной безопасности!

Кондолиза Райс стала первой женщиной и первой темнокожей, занявшей этот высокий пост. Ее умирающий отец заплакал.

В Белом доме Райс выделили престижный угловой кабинет, неподалеку от президента. Считается, что у нее мужской характер, но, как всякая женщина, в ящике письменного стола она держит небольшое зеркальце.

В жизни она симпатичнее, приятнее и обаятельнее, чем на телеэкранах. Но она не замужем. Периодически ее спрашивают, есть ли у нее друг, встречается ли она с кем-нибудь. Она отвечает одно и то же:

— Моя личная жизнь — это единственная тема, которую я не хочу обсуждать. Но хочу заметить: я не полностью поглощена работой. У меня есть близкие друзья, и меня интересует кое-что помимо дела.

Один-два раза в месяц по субботам вечером она устраивает у себя в квартире музыкальные вечера. Для гостей она играет сама. Ее любимый композитор — Брамс.

Райс имеет право неограниченного доступа в Овальный кабинет. Буш беседует с ней по нескольку раз на день. Они часто вместе обедают. Она пользуется еще большей привилегией: ее одну из всего аппарата семья Бушей регулярно приглашает на выходные в загородную резиденцию в Кэмп-Дэвиде.

Роль советника президента состоит в том, чтобы координировать работу соревнующихся между собой ведомств — государственного департамента, министерства обороны, спецслужб и аппарата Совета национальной безопасности, обобщать их мнения и представлять президенту рекомендации в сфере внешней и оборонной политики.

Она следила за тем, чтобы указания президента выполнялись неукоснительно. Если между различными ведомствами возникают разногласия, она бралась за телефон, выясняла, в чем проблема, и тут же ее решала.

На совещаниях она редко высказывала свое мнение. Как утверждают злые языки, у советника президента по национальной безопасности просто нет своего мнения. Кондолиза Райс полагала, что ее задача в роли советника — понять, что желает президент, и претворить его указания в жизнь. Хотя когда они остаются вдвоем, она высказывает Бушу свое мнение. А уж он волен учесть ее слова или пропустить их мимо ушей.