Клятый маршал

Клятый маршал

Вы помните, что Сталин, характеризуя Жукова, сказал: «У Жукова есть недостатки, некоторые его свойства не любили на фронте …». Что это за свойства?

На первый взгляд напрашиваются легендарные грубость, жестокость и хамство Жукова. Может быть и это, но я не думаю, что на фронте эти свойства могли бы вызвать к Жукову чувство, называемое «нелюбовью», если бы с деловой точки зрения, с точки зрения делового общения у Жукова было всё в порядке. Война ведь сама по себе груба и жестока, да ещё и смешана с постоянной опасностью. Вряд ли на таком фоне кто-то особенно обращал внимание на грубость.

Кроме этого многое определяла обстановка. Ветеран, служивший в штабе Жукова после войны в Германии, отмечал, что идеальным полководцем, с точки зрения воинской культуры, был, конечно, Рокоссовский. Его чрезвычайно уважали за это: как вспоминал ветеран, перед Рокоссовским нельзя было провиниться не потому, что он накажет, а просто потому, что было стыдно вызвать его неудовольствие. Рокоссовский оказывал влияние даже на Жукова и, когда последний вызывал Рокоссовского к себе в штаб, то сам становился корректнее и вежливее. Но и без Рокоссовского Жуков не создавал впечатления монстра. Конечно, он всегда чувствовал в себе маршала СССР, но был в обращении прост и вполне вежлив. Никто его особенно не боялся, и ветерана даже удивляли слухи о жестокости и грубости Георгия Константиновича. Но ведь это было после войны.

Грубость – не причина «нелюбви», я знаю это по своему опыту. К примеру, наш главный инженер легко вспыхивал и, разбирая очередную аварию или ущерб, мог ознакомить провинившихся с их характеристикой на отборном мате. Но он всегда пользовался безусловным уважением. А вот директор не матерился, но когда его сняли, то у всех работавших с ним не нашлось ни единого слова сочувствия, так он всем осточертел. Думаю, что и у Жукова в характере было нечто другое, более неприятное.

Что это за свойство? За что Жукова не любили коллеги? Давайте попробуем ответить на этот вопрос и для этого вернёмся к его диалогу с маршалом Куликом и к тем событиям, которые вызвали их разговор. Но сначала немного о маршале Кулике, тем более, что об этом маршале и невозможно сказать много – это белое пятно военной истории. Пожалуй, первую попытку что-то сказать об этом маршале сделал упоминаемый выше Н. А. Зенькович, и эта попытка была бы блестящей, если бы Зенькович ещё и понимал то, о чём пишет.

С каких-то пор о Кулике принято говорить и писать исключительно как об идиоте. Это несправедливо с любой стороны, даже с формальной.

Скажем Тухачевский брезговал получать академическое образование – военного гения учить, только портить. Жукову и Рокоссовскому его получить не удалось, что только подтверждает мысль – полководцев учат не академии, а войны.

А Кулик в 1924 г. оканчивает курс Военной академии РККА, а в 1938 г. – Особый факультет академии имени Фрунзе.

В РККА не было более боевого генерала, чем Г. И. Кулик. Великая Отечественная война была у него шестой. Командиром артиллерийского взвода он был в империалистической войне, в гражданскую – начальником артиллерии 10-й, а потом 14-й армии, он отличается при обороне Царицына. Воюет в Испании (Орден Ленина), затем вместе с Жуковым громит японцев при Халхин-Голе, затем организует прорыв линии Маннергейма, становится Героем и выслуживает «маршальский жезл». Единственный из предвоенных маршалов, который заслужил это звание в непрерывных войнах.

Но он был клятый, о чём я уже писал. На Украине этим словом называют человека, который знает, что его за что-то будут бить, но всё равно это что-то делает. Исходя из того, что я о нём узнал, Г. И. Кулика отличала абсолютная независимость мнений и поступков во всём, что и стоило ему головы.

Но с военной точки зрения, можно только поразиться его пониманию своей профессии.

Говорят, что он был противником пистолетов-пулемётов (ППШ) и ратовал за самозарядную винтовку. Но, во-первых, есть документы, из которых следует, что он усиленно заказывал для армии и ППШ в достаточном количестве, а «срезал» их Вознесенский. Во-вторых, с тех и до сих пор пистолеты-пулемёты ни в одной армии не являются основным оружием. Основное – автоматы или винтовки.

Наши писатели и историки редко видят разницу между тем, что сегодня называют автоматом, и пистолет-пулемётом. А это разные вещи. Автомат – это ослабленная автоматическая винтовка, а пистолет-пулемёт – пистолет с возможностью автоматического огня. Разработанные до войны пистолет-пулемёты Дегтярёва (ППД) и Шпагина (ППШ), в ходе войны – Судаева (ППС), называли в просторечье автоматами, но их сути это не изменило. Первый автомат поставили на вооружение немцы в 1943 году – это была штурмовая винтовка МП-43 под короткий патрон. У нас первый автомат сконструировал Калашников, тоже под ослабленный патрон, в 1947 г. (АК-47).

Отношение историков к Кулику просто поражает. Вот, скажем, книга В. А. Анфилова «Грозное лето 41 года». В аннотации сказано: «Автор – известный историк В. А. Анфилов, заслуженный деятель науки России, доктор исторических наук, профессор МГИМО, бывший ранее старшим научным сотрудником Генерального штаба, а затем старшим преподавателем Военной академии Генерального штаба». Анфилов пишет:

«Немалые препятствия были и на пути миномётного вооружения. Оно не было вначале должным образом оценено. Ещё в 1936 г. конструкторское бюро Б. И. Шавырина под предлогом ненадобности было закрыто. До советско-финляндской войны миномётное вооружение считалось второсортным. Лишь финские миномёты „раскрыли“ глаза нашим руководителям».

Во-первых. К 22 июня 1941 года в армию было поставлено уже 40 тыс. миномётов и только лишь потому, что постановление Комитета Обороны о принятии на вооружение Красной Армии и серийном производстве 82-мм батальонного образца 1937 г., 107-мм горного образца 1938 г. и 120-мм полкового образца 1938 г. миномётов было принято 26 февраля 1939 года, то есть, за 9 месяцев до начала «советско-финляндской» войны. Уже в боях на Халхин-Голе было израсходовано 46,6 тыс. 82-мм мин.

Во-вторых. А кто же закрыл в 1936 году КБ Шавырина? Умненький Анфилов помалкивает. В 1936 году замом наркома по вооружению был Тухачевский, в этом же году он стал и первым заместителем наркома. А Кулик в 1936 году числился командиром-комиссаром 3-го стрелкового корпуса, но в СССР его не было, он был в Испании. В конце 1937 года он был назначен начальником Артиллерийского управления РККА, а в 1939 году – замом наркома обороны по вооружению. То есть, именно Г. И. Кулику РККА обязана тем, что у неё к войне были миномёты.

Но В. А. Анфилов, с наглостью потомственного подонка, пишет: «Почти в таком же положении Красная Армия оказалась и в отношении миномётного вооружения по вине того же Кулика, который сопротивлялся внедрению этого вида оружия».

Говорят Кулик предлагал вместо малокалиберной противотанковой артиллерии сделать основным противотанковым орудием 107-мм пушку. Эта оригинальная идея, позволила бы действительно универсализировать артиллерию – за счёт раздельного заряжания эта пушка могла быть и полевой гаубицей, и противотанковой пушкой. Уже в 1941 г. немцы вынуждены были в качестве основного противотанкового оружия применять 88-мм зенитную пушку. Мы в 1944 г. уже вооружались для борьбы с танками 100-мм пушкой БС-3, для борьбы с тяжёлыми танками применяли 152-мм калибр. Кроме этого, напомню, ведь у нас по сравнению с немцами была очень малокалиберной полевая артиллерия. Но этим вопрос не ограничивается.

БС-3

Надо сказать, что не только Кулика, но и Сталина в случае с 107-мм пушкой выставляет идиотами нарком вооружений Ванников. По его мемуарам, Кулику и Сталину, якобы, очень нравилась 107-мм (42-х линейная) пушка со времён гражданской войны и только поэтому они её очень «хотели». На самом деле всё несколько иначе.

Проанализировав тенденции развития танков, советский конструктор артиллерии В. Г. Грабин задолго до войны создал для наших танков 85 и 107-мм мощные пушки. Причём 85-мм пушка помещалась даже в лёгкий танк БТ. Но принятию их на вооружение яростно сопротивлялись тогдашние начальники бронетанковых войск, а затем командующий Западным фронтом Д. Г. Павлов, а затем Федоренко, и главный инспектор артиллерии РККА Воронов. С большим трудом удалось их уговорить вместо 45-мм поставить на танки КВ и Т-34 мощную грабинскую 76-мм пушку. Павлов и Федоренко считали, что главное оружие танка – гусеницы, а значит – быстрота, а мощная пушка утяжеляет танк и снижает скорость.

В начале 1941 г. Кулик всё же убедил Сталина перевооружить тяжёлые танки КВ пушкой 107-мм. Сталин дал задание, Грабин, с благословения Кулика, в рекордный срок специально для башни танка КВ создал уникальную по мощности 107-мм пушку с механизацией заряжания и, на свой страх и риск, начал её производство, не дожидаясь решения Правительства СССР. Успел изготовить 800 штук, но решения не последовало. Сталина всё же убедили в нецелесообразности вооружения КВ такой пушкой, этот танк продолжал строиться с 76-мм орудием, даже меньшей мощности, чем у Т-34. Переубедила Сталина бригада в составе: наркома вооружения Ванникова; командующего артиллерией РККА Воронова; директора завода, строящего КВ, Зальцмана, который привлёк к этому и конструктора КВ Котина; начальника автобронетанковых войск РККА Федоренко.

К 1942 г. фронты стали отказываться от танка КВ. Тяжёлый, он не успевал за быстрым Т-34, а если и подъезжал к бою, пока тот не закончился, то от его маломощной пушки качественных изменений в бою не было. Фронтовики поставили вопрос – или ставить на него более крупную пушку, или строить только Т-34. Но более мощную пушку поставить было уже нельзя: из-за нехватки метала все 800 штук 107-мм пушек для КВ переплавили.

А весной 1943 г., увидев на фронте немецкие «тигры», главный маршал артиллерии Воронов на совещании ГКО объявил: «У нас нет артиллерии, способной успешно бороться с этими танками!» Интересно, что ни Ванникова, ни Воронова наши историки идиотами не считают, идиотом считают Кулика, который ещё в 1941 г. хотел, чтобы такая артиллерия у РККА была, и всё для этого сделал.

Грабин – выдающийся инженер, своего рода «советский Форд», с Куликом у него были очень натянутые отношения (тот своими требованиями «попортил ему крови»). Но всё же он пишет о Кулике:

«Нужно отдать ему справедливость, властность и нетерпимость не исчерпывали характера Кулика. В отличие от некоторых своих подчинённых он не боялся ответственности и порой, исходя из своего собственного понимания интересов дела и задач повышения обороноспособности страны, принимал решения более чем рискованные».

Говорят, что Кулик предлагал перевести артиллерию на конную тягу. Но пехота у нас ходила пешком и пушки на конной тяге за ней бы успевали. А так мы бросили у границы тысячи стволов артиллерии из-за отсутствия топлива для автомобилей и артиллерийских тягачей. На конной тяге эти орудия участвовали бы в войне. В упомянутых мной боях под Ельцом лошадям кавкорпуса генерала Крюченкина зимой 6 суток не давали овса. А кавкорпус продолжал наступать.

А что было у немцев? Гитлер, и это с уважением и почтением отмечают все немецкие генералы, держал курс на полную моторизацию армии. Но одно дело курс, а другое – возможности. У СССР даже в 1941 г. во всей стране было 500 тыс. автомобилей. А у немцев, к моменту нападения на Францию, зимой 1940 г. только в армии было 420 тыс. автомобилей. Тем не менее и этих автомобилей им не хватало для полной моторизации всех войск. Поэтому в феврале 1940 г. немцы проводят демоторизацию. Гальдер в своём дневнике записывал в это время:

«Предпосылкой к сокращению автотранспорта является его замена конно-гужевыми средствами … Нам придётся одновременно перейти к широкой демоторизации, то есть к мобилизации лошадей, повозок и упряжек. Это решение должно быть принято уже теперь; тогда оно ещё сможет оказать своевременную помощь к тому моменту, когда будут полностью израсходованы автомашины, поступающие теперь из гражданского сектора … Важно, однако, чтобы подготовка повозок и упряжи была начата немедленно и чтобы не пришлось долго ждать окончания совещаний и расчётов».

В это время все пехотные дивизии вермахта (их артиллерия, ближние тылы) были переведены на конную тягу. В 1940 г. в немецких войсках находилось 771 тыс. лошадей, к лету 1941 г. в немецких войсках, подготовленных к нападению на СССР, было 600 тыс. автомобилей, но и 1 млн. лошадей, к 1943 г. – 1380 тыс. голов. Немцы сделали то, что предлагал сделать Кулик.

Советские стрелковые дивизии передвигались со скоростью 30 км/сутки. Зачем же им артиллерия, передвигающаяся со скоростью 30 км/час, но только по ровным и не раскисшим дорогам? А в противном случае – совсем не передвигающаяся? Вот когда стрелки наших дивизий пересели на ленд-лизовские «Студебеккеры», тогда артиллерия на механической тяге стала понятной.

И наконец, Кулик предлагал расформировать танковые дивизии и мехкорпуса и передать танки пехоте. Почувствуйте независимость суждения этого человека – во всём мире гремит слава немецких танковых дивизий и корпусов, а он наши корпуса предлагает расформировать. Кто на это мог пойти?! В результате все танковые корпуса, как и предлагал Кулик, расформировали, но только через несколько месяцев после начала войны – она заставила. Правда перед этим корпуса уже потеряли все свои танки и их не стало ни в танковых корпусах, ни у пехоты.

Кулик понимал, что танки без сопровождения их пехотой и артиллерией не имеют смысла. Повторю, что у нас до войны в танковых дивизиях и мехкорпусах было более чем по тысяче танков. Но автомобилей, бронетранспортёров, тягачей чтобы везти за танками стрелков, артиллерию, сапёров, тылы – не было. А у немцев всё это было. Наши маршалы, организуя танковые корпуса, действовали по принципу – слышал звон, да не знаю где он. И лишь Кулик сохранял трезвость суждений и имел мужество выступить против этого безумия. Его не послушали. В пограничных сражениях танки наших танковых дивизий и корпусов, действующих без пехоты и артиллерии, немцы быстро выбили.

С осени 1941 г. предложение Кулика стало осуществляться. Танковые и механизированные корпуса и дивизии расформировали, стали создавать танковые бригады с примерно 50 танками и действовали они только для поддержки пехоты. И лишь когда СССР накопил автомобили для остальных родов войск танковых соединений, танковые корпуса вновь были созданы. В их штате было около 250 танков и САУ и уже 1500 автомобилей. Они стали действительно напоминать немецкие танковые дивизии.

Как видите, после пяти войн Кулик абсолютно ясно представлял что такое война, какой она будет и что ей надо. Представлял так, как никто.

Таким был у Жукова собеседник, стенограмму разговора с которым я дал в начале статьи.