Приближение погибели
Приближение погибели
Самой несчастной страной в то время была Палестина, древний народ которой навлек на себя невыразимые страдания и погибель. Трагедия Иерусалима — это образ последнего суда в миниатюре. Именно в таком свете она предстает в эсхатологических речах Христа, Который с самого начала предвидел конец города.
Божье долготерпение по отношению к заветному народу, распявшему своего Спасителя, было исчерпано. Все, кого можно было спасти обычным путем, были спасены. Основная часть народа упрямо противилась любым изменениям. Иакова Праведного — пытавшегося, насколько это вообще возможно, примирить евреев с христианской религией — побили камнями его жестокосердые братья, за которых он ежедневно молился в храме; и со смертью Иакова иерусалимская христианская община утратила всякое влияние на этот город. Час «великой скорби» и страшного суда был уже близок. Пророчество Господа вот–вот должно было исполниться буквальным образом: Иерусалим сравняют с землей, храм сожгут, и не останется камня на камне.[544]
Незадолго до начала Иудейской войны, за семь лет до осады Иерусалима (63 г. по P. X.), во время праздника кущей в городе объявился некий крестьянин по имени Иешуа, или Иисус, который словно бы в пророческом экстазе день и ночь кричал людям на улицах: «Голос с востока и голос с запада! Голос с четырех ветров! Голос, вопиющий над Иерусалимом и над храмом! Голос над женихами и невестами! Голос над всем народом! Горе, горе Иерусалиму!». Городские власти, напуганные этими обещаниями, схватили и избили вестника бедствий. Он не сопротивлялся, но продолжал выкрикивать свои предсказания. Его допросил прокуратор Альбин, после чего Иешуа избили плетьми так, что обнажились кости, но он не сказал ни слова в свою защиту, не произнес ни одного проклятия в адрес своих врагов, лишь при каждом ударе жалобным голосом кричал: «Горе, горе Иерусалиму!». На вопрос прокуратора, кто он и откуда, пророк ничего не ответил. Наконец, его отпустили, посчитав сумасшедшим. Все оставшиеся семь лет и пять месяцев до начала войны, в особенности во время трех великих праздников, он твердил о близком падении Иерусалима. Во время осады Иешуа в последний раз пропел свою погребальную песнь с городской стены. Внезапно он добавил: «Горе, горе также и мне», — и в ту же минуту римский камень попал ему в голову, положив конец горестным пророчествам.[545]