Семь претендентов на золотой гроб

Семь претендентов на золотой гроб

Последним из «агрессоров» XVIII династии фараонов Египта был Тутмос IV. При нем империя разрослась до самых больших пределов за всю историю. Его сын Аменхотеп III отказался от завоевательских войн и благополучно правил Египтом более тридцати лет. Его жена царица Тэйе первая из египетских цариц удостоилась участия в правлении: многие государственные дела решались фараоном и царицей почти на равных. Ее ценили правители других государств за ум и знания международных дел.

Ещё при жизни Аменхотепа III, после празднования «хет-седа» — тридцатилетия правления фараона — соправителем отца сделался его сын Аменхотеп IV, которому в ту пору исполнился 21 год. Это был будущий знаменитый фараон-еретик Эхнатон, прославившийся тем, что отказался от всех египетских богов и ввел культ единого бога Атона (Солнечного Диска), построив в его честь новую столицу, названную Ахетатон (Горизонт Атона). Эхнатон был женат на царице Нефертити, родившей шесть дочерей, две из которых впоследствии тоже были царицами — Меритатон (жена преемника Эхнатона фараона Сменхкара) и Анхесенпаатон, впоследствии переименованная в Анхесенпаамон, юная супруга юного фараона Тутанхатона (переименованного в Тутанхамона).

Праздник «хет-сед» имел древнюю историю и был связан с магическим культом. Дело в том, что это был не просто праздник: по законам древних фараон после тридцати лет правления становился старым, и его следовало менять на молодого. Царь, доживший до этой даты, не собирался уходить «на пенсию», и «хет-сед» имел целью омоложение владыки, для чего был разработан и применялся сложный магический ритуал. Особенность такого праздника была в том, что его иногда приходилось проводить и вне назначенной даты — например, если в стране случался мор, неурожай и т. д. При Рамзесе VI «хет-сед» праздновали 24 раза!.. Впрочем, находящийся в преклонном возрасте или болезненный фараон прекрасно осознавал традицию и приурочивал к дате назначение соправителя, как и поступили Аменхотеп III и Эхнатон, сделавший соправителем своего зятя Сменхкара.

Теперь о самой находке. Детективный характер этой истории придали позднейшие исследования. Но археологический факт и сам по себе интересен: не каждый день в Долине царей в Египте находят новую гробницу фараона, да ещё не разграбленную.

Автор находки — американец Теодор Дэвис. Это он много лет раскапывал Долину царей. Откупив у египетского правительства концессию на раскопки именно в Долине, Дэвис открыл много царских могил, опыт по части раскопок имел большой, поэтому мог со знанием дела поразмышлять о том, где же копать в следующий раз. Долина, представлявшая собой природную котловину с выступающими по краям скалами, была вся завалена большими и малыми обломками этих скал и разнокалиберным щебнем, за сотни и тысячи лет слежавшимся почти до той же степени твердости, что сама скала. Сшибиться — значило впустую потратить сезон: раскопки в Египте из-за нестерпимой летней жары ведутся только зимой. Именно 1 января 1907 года Т. Дэвис начал искать захоронения, используя для этого дешевый и действенный способ — вскрытие пробных траншей. Разведка почти сразу же дала результат: из-под груды щебня выступила дверь. Продолжив копать в этом месте, американец обнаружил два десятка ступеней, ведущих вниз. Вход был не замурован, а лишь заделан сложенными и замаскированными под естественное скальное нагромождение камнями.

Разобрав камни, археолог обнаружил остатки замуровки, на которой были проставлены печати жрецов некрополя. Следовательно, в могилу входили уже после погребения, и кладбищенская служба восстанавливала разрушенное злоумышленниками. Не ожидая найти эту могилу нетронутой, Дэвис продолжил работу: не золото и клады искал археолог, а новую страницу из прошлого. Сломав вторую стену, Дэвис попал в пологий спуск под землю, забитый щебнем почти до потолка. По узкому проему между щебнем и потолком археологи, пробираясь к могильной камере, наткнулись на пустой саркофаг, изготовленный из кедра и обитый листовым золотом: видимо, его собирались вынести из гробницы, но бросили из-за того, что проход оказался слишком узким. Археологи торопились поскорее добраться до своей цели и еще не вынесли щебень. От времени саркофаг развалился и представлял собой плоские сверкающие золотом щиты, похожие на двери. Чтобы не повредить золота, местные рабочие положили на него доску, и Дэвис и его английский помощник Э. Айртон благополучно проползли, по пути убедившись, что саркофаг принадлежал царице Тейе, супруге Аменхотепа III.

Самый могущественный из фараонов, хозяин земли, простиравшейся от Евфрата до середины Африки на 3200 километров, не боялся, что супруга отвлечет на себя часть его божественной славы. Поэтому, начиная с царицы Тейе, торжественные или погребальные изображения фараона сопровождались изображением и именем царицы, вписываемыми каждый в свой картуш. Мастера рисовали царицу такого же или почти такого же размера, что и фараона. А с Аменхотепа IV (Эхнатона) и вовсе стало традицией почти уравнивать царя и царицу. Мать Эхнатона Тейе играла и при его дворе значительную и замечательную роль. Глава одной из держав, имевшей сношения с Египтом, например, советовал молодому Аменхотепу IV, воссевшему на трон, справляться у матери по международным вопросам. Дэвис порадовался: значит, в гробнице — останки этой легендарной женщины!

К концу спуска количество щебня и его уровень понизились: щебень осыпался в просторный склеп прямоугольного сечения. То, что увидели археологи, осветив склеп, было похоже на сказку: золото и золото — везде, кроме потолка!.. Надо заметить, что до открытия гробницы Тутанхамона оставалось ещё целых шестнадцать лет, и впечатление археологов было свежим и ярким. Золото было таким же сверкающим, как если бы предметы были изготовлены мастерами только что, будто не прошло больше трёх тысячелетий. Г. Масперо, будущий директор Египетского музея, а в то время руководитель Службы древностей, охарактеризовал картину, открывшуюся взорам археологов, как сюжет из «Тысячи и одной ночи»: «…кажется, что все золото Древнего Египта зажигается и пламенеет в этом тайнике».

Золотом были покрыты большие деревянные щиты, прислоненные к стенам, а один из них лежал на полу. Это были детали огромного ящика, в котором прежде находился гроб. Впрочем, детали были кем-то разобраны и расположены в помещении как попало. Но имя Тейе читалось и на них: несомненно, то был ковчег, скрывавший гроб самой царицы. Теперь гроб виднелся в глубине помещения. Однако, обратившись к нему, археологи были озадачены — они не обнаружили на нем имени царицы!

Деревянный гроб, имевший форму спеленатой мумии, весь был покрыт листовым золотом, и по золоту испещрен разноцветными вставками. Налобное украшение было увенчано медной позолоченной змеей, доказывавшей, что гроб царский. Когда-то к подбородку была приставлена позолоченная борода с синими и зелёными вставками. Звания, читавшиеся на гробе, относились к фараону, а не к царице. Само же имя было везде уничтожено, а с лица сорвана значительная часть золотого листа.

Когда-то гроб был установлен на деревянное ложе, но со временем оно рассыпалось, и теперь были видны только его остатки. Головы львов, вырезанные из дерева и расположенные по углам погребального ложа, теперь валялись неподалеку. Когда ложе рухнуло, вместе с ним рухнул и гроб. Крышка его была расколота, бок проломлен, и можно было видеть голову погребенного. Сквозь щель в потолке в гробницу сочилась вода, и за многие века не только дерево сгнило, но и мумия лишилась погребального савана и истлела — остались только кости с присохшими к ним кое-где остатками плоти.

Над гробом в стене была выдолблена ниша, в которой археологи нашли четыре алебастровых сосуда для внутренностей покойника, которые, по традиции, хоронились отдельно. Крышки сосудов были выполнены в виде человеческих голов. Но трудно было определить — кого они изображали: мужчину или женщину? Накладные волосы, изображенные в алебастре, окаймляли четыре молодых безбородых лица. Но именно такие волосы в то время носили и мужчины, и женщины. Все надписи на сосудах также подверглись «цензуре». Несомненным было то, что изобразили особу царствующую, но этот признак — змея на лбу — у всех четырех был тщательно сбит.

Так кто же был погребен в найденной гробнице? Надгробная сень, это очевидно, принадлежала царице Тейе. Ей же принадлежали и несколько найденных в помещении предметов: они были подписаны… Вопрос: «Кто погребён?» — мучит археологов уже 90 лет!

Ещё раз осмотрев мумию, Дэвис не обнаружил ничего, кроме описанного выше. Тогда он пригласил находившихся в Долине царей двоих врачей-хирургов. Преодолев все неудобства путешествия в склеп (щебень так и не был ещё убран), хирурги изучили мумию и сделали заключение: ширина таза не оставляла сомнений, что скелет женский. Дэвис обрадовался: это царица Тейе!

Но когда останки перевезли в Каирский музей и они были тщательно изучены профессором анатомии Дж. Э. Смитом, археологи получили странное и неожиданное заключение: костяк принадлежал молодому мужчине двадцати пяти-двадцати шести лет. Точность возрастной оценки колебалась в пределах двух-трех лет.

Т. Дэвис упрямо настаивал, что открытое им погребение принадлежит прославленной царице Тейе. Свою находку он назвал «Гробница царицы Тейе». Однако странное обстоятельство — почему вместо царицы в усыпальнице похоронен некий мужчина, даже юноша, — Дэвис никак не мог объяснить.

Это было лишь началом загадки.

Г. Масперо высказал предположение, что похороненный молодой человек — фараон Сменхкара, преемник Эхнатона, поскольку сам Эхнатон, великий реформатор, не мог умереть в столь раннем возрасте. Однако потом Масперо склонился к тому, что это всё-таки Эхнатон: звания и титулы, обозначенные на гробе, несмотря на то, что было вытравлено имя, принадлежали царю-еретику. «Живущий правдою», «Большой по веку своему», — изобретенные исключительно только для него величания. Г. Масперо приписал Эхнатону и погребальные сосуды, пренебрегая тем, что надписи на них тщательно изглажены. Однако сам Теодор Дэвис продолжал считать останки принадлежащими царице Тейе, и разубедить его в этом не удалось.

Учёный мир всё больше задумывался над находкой. Заявление Г. Масперо, прозвучавшее в 1908 году, придало значения вопросу. Да, царица Тейе личность легендарная, но Эхнатон — и вовсе единственный в своем роде фараон Древнего Египта! Он поистине велик. Царь, совершивший переворот, на который уже не надеялся его отец фараон Аменхотеп III. Царь, отнявший власть у фиванского жреческого клана, перенесший столицу из Фив в город Ахетатон, выстроивший этот город в 450 километрах от древних Фив. Царь, свергнувший тысячелетнее египетское многобожие и установивший в качестве государственной веры почитание Атона — Солнечного Диска. Царь, переименовавший практически каждого жителя страны: вельможи, начальники и простые мастера, рабочие теперь именовались так, чтобы не осталось и намека на какую-либо связь с прежними богами, а особенно с именем Амон-Ра. Эхнатон впервые в истории ввел единобожие, но эта религия в Египте не прижилась, хотя за время царствования Эхнатона именно этот новый взгляд на все сферы жизни потряс общество, дал толчок развитию и преобразованию государственного устройства, быта, мировоззрения, письменности, самой словесности, ваяния, живописи, зодчества. Последние за короткий срок вышли на такой высокий уровень достоверности, что почти ничем не отличается от современного реализма.

По погребальной камере были также расставлены золотые кирпичи с надписями, по содержанию совпадающими с письменами на гробе. А на двух из них прочли имя фараона Аменхотепа IV (Эхнатона)!

В том, что погребение принадлежит Эхнатону, многих убеждало то, что Эхнатон телосложением как раз подходил под описываемый скелет! Узкая с выступающим затылком голова, тонкая длинная шея, тонкие руки, голени, стан. А вот груди и живот сильно выдавались, таз был широк, а бедра полными. Скелет вполне подходил под эти описания. Если труп поначалу приняли за женский, то ведь и Эхнатон выглядел женоподобным!

Профессор Дж. Э. Смит признал череп мертвеца водяночным. А это привело к дискуссии на тему душевного и телесного состояния великого фараона. Западный мир, склонный даже духовное объяснять через телесное, живо представил себе, как бьётся в падучей гениальный фараон и в это время «выдает» свои гениальные постулаты солнцепоклонничества. Все совпадало и все объяснялось. Кроме одного: мужчина в гробу был очень молодым!

Тем временем назревало открытие. Зрело оно в недрах Каирского музея, где шла работа по восстановлению извлеченного из тайника золотого гроба. В 1916 году французский ученый Ж. Даресси в каирском «Бюллетене» Французского института восточной археологии опубликовал свое наблюдение. В ряде мест надписи на гробе подверглись существенным изменениям. Листовое золото, на котором были выполнены надписи, в некоторых местах было вырезано, а вместо него наложено более тонкое новое, знаки на нем были сделаны небрежно, менее тщательно, чем основная надпись. Там же, где знаки исполнены на самом дереве, их сбили или выскоблили, а удаленные места залили гипсом, затем вырезали на нем новые знаки, а их воспроизвели на наложенном поверху золотом листе.

В молитве, изображенной на подножии гроба, остался один знак, начертанный на первоначальном золотом листе, обозначающий местоимение первого лица единственного числа — «я» (такой-то). Остальные места для подобного же знака были вырезаны и заменены более поздним, тонким золотым листом. Но вот что интересно, — цензор будто нарочно оставил ключ к разгадке (один-единственный знак): в «исконном» знаке была изображена женщина с разделенными на пряди волосами и, конечно же, без бороды, а в подложенных знаках везде был мужчина с бородой и зачесанными назад волосами. Знак по смыслу изображал не просто мужчину или женщину, а именно — умершего царя, превратившегося в божество, или, соответственно, царицу. Ж. Даресси на основании своих наблюдений сделал вывод о том, что первоначально гроб принадлежал женщине, а потом был переделан для мужчины. И восстановил первоначальные надписи, как «царица — мать такого-то царя» Тейе. Он предполагал, что при уничтожении вместо обозначений «царица — мать» в текст были вписаны лишние слова для титулов Эхнатона.

Однако наблюдения Ж. Даресси словно остались неуслышанными, и ученый мир продолжал считать гроб изначально принадлежавшим Эхнатону. Только четыре алебастровых сосуда повергали ученых в сомнение: на крышках был изображен не он! X. Шефер, опубликовавший в 1919 году статью в лейпцигском египетском временнике, отверг предположение, что гроб принадлежит царице Тейе, на основании того, что канопы принадлежат… Нефертити!.. Очаровательная, единственная в своем роде царица, жена Эхнатона, гробница которой не найдена, может быть, даже по причине того, что ее не существует, на короткий срок «вписалась» в открытую Т. Дэвисом усыпальницу. Но версия X. Шефера не нашла одобрения в ученом мире. Изображение на алебастровых сосудах не походило ни на Эхнатона, ни на Тутанхамона, усыпальница которого тогда не была еще открыта, но и на Нефертити оно тем более не походило! Тип лица не тот: изваяния царицы созданные мастером Тутмесом, обнаружил Л. Борхардт в Ахетатоне в 1912 году.

Наконец, мертвец, возраст которого насчитывал никак не более 2 8 лет, возбудил сомнения ученых именно своей молодостью: неужели реформу такого масштаба, какую осуществил Эхнатон за 17 лет царствования, провел… мальчик 11 лет?! Ну, пусть 12… В этом было что-то не так.

Однако вместо того, чтобы на основе этой материальной несообразности направить поиски в иное русло, сторонники того, что в гробу покоится Аменхотеп IV, стали искать доказательства своим утверждениям именно в материальной, телесной, биологической области: они предположили, что Эхнатон по какой-либо причине (допустим, из-за болезни костей) выглядел лет на 10 моложе. А ведь царь-солнцепоклонник свой «хет-сед» справил едва ли не в начале царствования! Об этом есть свидетельства. Впрочем, было решено, что «тридцатилетие» могло быть празднованием не возраста, а какой-либо напасти, чтобы от нее избавиться. А кто поручится, что Эхнатон и впрямь не был вундеркиндом?.. Ах, да! После смерти он оставил взрослых дочерей… Не сходится. Впрочем, и это можно объяснить: египтяне южане «взрослеют» рано.

В 1921 году немецкий ученый К. Зете опубликовал опровержение этой версии. Имя К. Зете очень много значило и могло поколебать мнение большинства. Но в 1924 году, уже зная, что из числа «претендентов» на гроб выбыл Тутанхамон (Г. Картер обнаружил его гробницу и мумию), Дж. Э. Смит и В. Р. Доусон в книге о египетских мумиях пересмотрели заключение о возрасте умершего. Они добавили ему десять лет из-за «резкого недуга, следствием которого вполне могла быть задержка в сращении костей».

Однако после такого «доказательства» ученый мир охватили еще большие сомнения.

С открытием гробницы Тутанхамона сразу были отброшены некоторые версии, как несостоятельные, например, принадлежность ему четырех алебастровых сосудов, поскольку были найдены «свои». Но все-таки это не смогло расставить точки над «i». Наоборот, многих убедило в том, что костяк принадлежит Эхнатону: сравнение черепов Тутанхамона и безымянного обладателя золотого гроба показало, что загадочный покойник явно принадлежал к царствующему дому. В облике Тутанхамона как бы уже просматривалась будущая «грушевидность» Эхнатона: свидетельство тому — реалистическая картинка на спинке трона мальчика-царя Тутанхамона, где изображено, как он забавляется с женой Анхесенпаамон. Но главное — необычность черепов и схожесть обоих в этой необычности. Совпадали и форма, и размеры. Головы фараонов узки, с нависающими затылками. Однако трезвые ученые правильно оценили все «за» и «против» сходства «строения» двух фараонов: водянки могло не быть, если отклонения в строении черепа — фамильная черта. Именно так и оказалось, когда находка некоторых недостающих лицевых частей непоименованного скелета подтвердила, что у покойника водянки, скорее всего, не было, а значит, и кости должны были срастаться вовремя.

В 1931 году Д. Э. Дерри, изучив останки, сделал вывод, что костяк принадлежал молодому человеку, скончавшемуся, вероятно, в возрасте 23 или 24 лет. Тождество с Эхнатоном при этом было исключено: 6- или 7-летний мальчик если и мог теоретически «проводить» реформы под чьим-либо руководством, то уж родить детей не мог никак! Надо было искать другого «претендента» на золотой гроб.

Короткое повествование об этой растянутой во времени истории всегда создает впечатление, что столкновение мнений и ученая перепалка в «вестниках» и «календарях» были страстными, бурными, воинственными. На самом же деле они как нельзя более верно и наглядно отражают повседневную работу историков и археологов: скучная рутина приносит, как правило, самые ценные плоды. Частенько в этой скрупулезности помогает случай. Писатели и историки прекрасно знают такое состояние, когда желанные и так необходимые для продвижения вперед события, происходя как бы сами по себе, на самом деле таят в себе огромную часть Божественного промысла. Осененные Им, они идут в желаемом направлении, а информация автору преподносится чуть ли не на блюдечке. Факты сами идут в руки. События активизируются.

Таким событием стало решение египетского правительства построить современную государственную усыпальницу для всех мумий, хранящихся в Каирском музее. Страсти вокруг золотого гроба, найденного Т. Дэвисом, закипели заново. Учёные должны были составить срочный реестр царственных мумий, чтобы уполномоченная комиссия решила — «спать» её обладателю за государственный счёт или навсегда оставаться просто экспонатом. Но для этого нужно точно знать, кто же этот молодой человек, похороненный в гробнице Тейе? Каирский ученый Р. Энгельбах в 1931 году в «Анналах» Службы древностей Египта припомнил Ж. Да-ресси, доказав, что переделка гробовых надписей действительно важный, если не ключевой, факт в цепи, позволяющий выяснить, кто же и почему покоится в гробнице Тейе. Энгельбах изначально приписал его фараону Сменхкара, но только всё-таки — не фараону, а частному лицу. Длинноты в титлах Р. Энгельбах объяснял тем обстоятельством, что раньше было написано нечто типа: «Любимец царя такого-то такой-то», — а потом, взойдя на трон, сам «такой-то» стал царём. Энгельбах привёл довод, что, если бы гроб принадлежал царице, картуш с ее именем пришелся бы на конструктивный перегиб в крышке гроба. Ученый доказал это. Однако в собственной версии он не смог справиться с одной деталью — первым женским местоимением. А это было самым слабым звеном: ведь на исконном золоте в первом местоимении была изображена женщина, а не мужчина. Р. Энгельбах объяснил это «недосмотром» резчика или писца. Правда, логично пояснил необходимость замены мужских знаков на другие: первоначально там был изображен просто мужчина, а потом его заменили на сидящего мужчину божественного происхождения — знак, присущий фараону. Если принять версию о «недосмотре», то надо поверить, что он произошел дважды: первый раз, когда во всех знаках на подножии гроба, кроме первого, был мужчина, а второй раз — когда везде обыкновенный мужчина заменялся на мужчину-фараона. С таким же успехом наличие неизмененного женского знака можно было трактовать и так, что, мол, при переделке в Египте внезапно кончились запасы листового золота (оно уже и так было тоньше, чем первоначальный лист), его не хватило: здесь есть хотя бы некоторая логика. Короче, ученые отнеслись к доводам Р. Энгельбаха скептически.

Однако Г. Масперо предполагал, что в гробу лежит Сменхкара, зять Эхнатона, первый преемник тестя и соправитель его в течение последних лет. Таким образом, отождествление Р. Энгельбаха получило «официальное» признание, и на какое-то время забыли о женском начале костяка, гробнице, сосудах и гробе (а также надписях на нем). Наконец, в 1940 году тот же Р. Энгельбах признал, что первоначальный «хозяин» гроба — женщина, но не царских, а простых кровей.

Американец К. Сил в 1955 году предположил, что гроб готовился для царевны, дочери Эхнатона Микетатон, умершей очень рано. Американец же С. Олдред в 1957 году приписал гроб старшей царевне Меритатон. Но Сменхкара — сколь бы то ни было доказательным — обладателем золотого гроба так и не стал.

Сэр Алан Гардинер в том же 1957 году поколебал уже устоявшиеся представления о гробе (загадке тогда исполнилось ровно полвека!), приведя в лондонском египтологическом журнале довод в пользу принадлежности реликвии самому Эхнатону. Он доказывал это, ссылаясь на то, что в XVIII династии было принято начертание на подножии гроба обращения богини Изиды, сестры и жены бога Озириса, а Изида обращалась к покойному, найденному в гробнице Тейе, как к брату и супругу. Так могла обращаться к нему только… Нефертити! Тем более что по углам гроба вместо богинь-хранительниц была изображена львица. А. Гардинер приводил и другие доводы. Например, что люди, участвовавшие в погребении, точно были уверены, что хоронят Эхнатона: золотые кирпичи (еще их называют «волшебными») содержали имя фараона. На кирпичах изображались заклинания, которым египтяне придавали колоссальное значение. Впрочем, был один нюанс: заклинания из «Книги мёртвых» обязательно упоминали многих богов. Тогда с Эхнатоном не увязывался сам факт присутствия в гробнице золотых кирпичей!

Авторитетное мнение Гардинера сумело поколебать устойчивые представления, сложившиеся еще в 1931 году, о возрасте умершего. Но в 1958 году Г. Рёдер в берлинском / лейпцигском временнике столь же авторитетно заявил, что гроб принадлежит Сменхкара. Более того, ученый считал, что изначально гроб для него и был сделан. Причем не как для «частного лица», а как для фараона! Ну а вырезки и врезки объяснявотся очень просто: мастер ошибочно по всему тексту начертал знак местоимения женщины, а не мужчины. Солнце же позднее было включено в молитву постольку, поскольку первоначально (опять же ошибочно — такой вот безграмотный «мастер») обращение было к одному лишь Эхнатону. Получается, мастер либо много пил, либо вовсе не знал канонов, или… был иностранцем. Однако и в первом, и во втором, и в третьем случае (за неимением, допустим, временно, нормального рисовальщика и резчика) к такому обязательно приставили бы грамотного — жреца или другого знатока!

В 1959 году сэр Алан Гардинер изменил свое мнение и согласился с С. Олдредом. Но подтвердил, что во время похорон все были уверены, что хоронят Аменхотепа IV (то есть Эхнатона)! В 1961 году С. Олдред отстаивал версию, что в гробу похоронен Эхнатон. Ибо в случае поражения эндокринной системы покойник мог быть и средних лет (медицинское заключение глазговского учёного-медика А. Т. Сэндиксона). Однако, несмотря на то, что облик Эхнатона очень подходит под признаки такой болезни, он не должен был иметь детей, а их у него было много: до самой смерти у фараона рождались одна за другой дочери. Статья С. Олдреда была напечатана в лондонском Египтологическом журнале.

В том же журнале и в том же 1961 году Х. Ф. Фэермэн доказывал, что гроб готовился для старшей царевны (супруги Сменхкара), но похоронен в нем был сам Сменхкара. Были опубликованы надписи с двух сосудов, принадлежавших неведомой жене Эхнатона — Кийа. В переводе надпись с одного из них (американском) была опубликована ещё B. C. Хэйсом в 1959 году. Срединная часть титла Кийа на сосуде совпадала с такой же на гробе. Фэермэн заявил, что жена фараона Эхнатона Кийа тоже имеет полное право находиться в списке «кандидатов на обладание золотым гробом». Но в реализации таковых прав этот же учёный Кийа отказал: он объявил себя в этом отношении «сомневающимся и скептичным». Сопоставляя размеры титлов и пробелов, Х. В. Фэермэн убедительно доказал, что все же Меритатон является первоначальным обладателем гроба.

В 1966 году в том же журнале опубликованы итоги медицинского обследования останков, осуществленного профессором анатомии Ливерпульского университета Р. Дж. Хар-рисоном. Профессор не только не опроверг Д. Э. Дерри, но и… снизил возраст мертвеца до 20 лет! Признаков болезни на костях не оказалось. Харрисон пришел к выводу, что в гробу — Сменхкара.

До сих пор ни одна из версий не имеет достаточно веских доказательств. Версия о принадлежности останков Аменхотепу IV считается в ученом мире более предпочтительна. В нынешнем году исполнилось 90 лет с момента открытия Т. Дэвисом золотого гроба, а воз, как говорится…

Кто знает, может быть, в гробнице и впрямь был похоронен Эхнатон? Или эту неразрешимую пока загадку предстоит разгадать XXI веку? По крайней мере, в числе наиболее вероятных «кандидатов» на обладание золотым гробом называются четыре лица — Эхнатон (Аменхотеп IV), Сменхкара, Кийа, Нефертити… Оставим в стороне царицу Тейе и Тутанхамона, можно сказать, «случайно» нашедшего свою «четырехкомнатную», хотя и малогабаритную гробницу и свой трёхкамерно-матрешечный гроб. А ведь назывались еще две дочери Эхнатона, одна из которых жена Сменхкара… В конце 1960-х годов Ю. Я. Перепёлкин, большой знаток этого вопроса и специалист по расшифровке текстов Древнего Египта, предпринял попытку глубокого анализа и детального «расследования» на предмет поиска обладателя гроба. Однако с новыми загадками, вскрывшимися в ходе написания книги «Тайна Золотого гроба», разбираться не стал. Видимо, предстоят ещё долгие годы распутывать мудреные ходы, придуманные древними хитрецами. Сегодня за какой способ решения ни возьмись, логический ли, психологический, египтологический, — вопрос решается трудно.

А нас интересует не сама даже тайна золотого гроба, а то, что вокруг нее. И на этом хотелось бы особо остановиться, правда, весьма коротко.

Первая в официально признанной истории любовь мужа и жены — Эхнатона и Нефертити — запечатлена в камне и известняке, алебастре и золоте. Трогательность картин семейной идиллии, так не похожих на канонические фараоновские сюжеты, до сих пор не оставляет никого равнодушным. Неизвестно, чем «взял» ее Эхнатон, зато любому прекрасно видно, что столь нежное и очаровательное существо, как Нефертити, не полюбить было нельзя. Уже то благоговение, с каким Аменхотеп IV относился к царственной супруге, могло подвигнуть его на известные реформы. Конечно, воззваний к художникам типа «Пиши с натуры!» или «Натура — лучший учитель», — мы не встретим. Но никто не станет спорить, что два портрета Нефертити — из песчаника и известняка — исполнены рукой не менее великого, чем фараон Эхнатон, мастера. Обе головы приписывают одному и тому же художнику — Тутмесу. Поистине эпоха, когда на земле жили такого уровня ваятели и такого класса «модели», — великая эпоха. Соответственно велик и возглавлявший ее царь, повернувший «мировую империю» в желаемом направлении. Заметьте: Египет был тогда «сверхдержавой»!

Впрочем, фараон этот был со странностями. Во-первых, сильно смахивал на женщину — это упорно повторяет Ю. Я. Перепёлкин, да и ученые копья ломались с того самого 1907 года, когда Дэвис обнаружил прах. Во-вторых, великий реформатор был решителен в одних вопросах и… совершенно бездеятелен в других. Читатель может углубить свои познания относительно поведения Эхнатона, обратившись к книгам Л. Котрелла или Зенона Косидовского. В начале царствования взорвавший и перевернувший громадную страну, во второй половине отпущенных ему Атоном 17 лет правления он и пальцем о палец не ударил в моменты, когда требовались решительность или настойчивость. Человек, осознавший на троне, что единобожие в законах и в душах требует полного самовластья на государственном уровне, — не только часто бывал вял и безразличен, но и допустил, чтобы фараоном — почти официально — стала женщина!..

«Что-что? — спросите вы. — Как же так?..» Очень просто. До нас дошло немало изображений, говорящих именно об этом. Тот же Л. Борхардт обнаружил две каменные плиты, на которых не успели по каким-то причинам выбить имена. Однако и без имен ясно: на плитах изображен фараон Эхнатон и его жена. Профессор Перси Ньюберри в одном из номеров лондонского египтологического журнала за 1928 год обращал внимание на эти две рядовые картинки, оценивая их под иным углом зрения: женщина, изображенная рядом с фараоном, не просто жена и царица. Она — фараон! На ней не женский, а мужской венец, присущий только царям. Это можно увидеть на других изображениях Эхнатона поздней поры.

Заинтересовавшись, «картинки» исследовал Г. Рёдер и обнаружил то же. Опять теряясь в догадках, ученые спорили о том, как звали второго царя: ведь известно, что несколько лет соправителем Эхнатона был Сменхкара. Однако после детального расследования выяснилось, что царем является все-таки женщина.

Более того: это — не царица Нефертити! Как выяснилось, это — Кийа, вторая жена царя. Пришло время «размолвки» (писал Л. Котрелл) между Эхнатоном и Нефертити. Эхнатон женился и перестал общаться с истинной царицей. Но не до такой же степени! Да еще в стране, где фараоном становился муж царицы! Неужели Кийа имела на Эхнатона влияние, какого не было у Нефертити?

Да. Кийа жаждала власти, причем не меньшей, чем у Нефертити. Почему живая и здоровая Нефертити вдруг «сдала» власть простолюдинке?.. О том, что истинная царица была жива и здорова, свидетельствуют другие ее изображения — в возрасте, когда явно видны следы старости. Почему Нефертити вела себя так, будто ничего не происходило?.. Всё это удивительно не только на первый взгляд. Многоженство в Древнем Египте было делом обыкновенным. Особенно среди фараонов. Но случая, чтобы вторая или пятидесятая жена возвысилась над первой, да еще исконной царицей, пожалуй, не было. В чём дело?

Борьба жрецов с Аменхотепом IV (Эхнатоном) закончилась какой-то неразгаданной тайной — возможно, даже сговором.

Неизвестно, какую силу имела в государстве царица Нефертити. Скорее всего, громадную. Был пример до нее, был и после нее (Анхесенамон, жена фараона Тутанхамона, — по крайней мере на «картинках», сочиненных то ли художниками, то ли жрецами). Мы не знаем, где ее могила. Как, впрочем, и где могила Кийа. Может, разрушенный и на много веков забытый город Ахетатон когда-нибудь откроет одну из этих тайн?