Глава XIII ВОСТОЧНАЯ ЕВРОПА. ЗАПАДНОЕ И СЕВЕРНОЕ ПРИЧЕРНОМОРЬЕ В ЭЛЛИНИСТИЧЕСКУЮ ЭПОХУ

Глава XIII

ВОСТОЧНАЯ ЕВРОПА. ЗАПАДНОЕ И СЕВЕРНОЕ ПРИЧЕРНОМОРЬЕ В ЭЛЛИНИСТИЧЕСКУЮ ЭПОХУ

1. ЭПОХА РАННЕГО ЭЛЛИНИЗМА

С гибелью Филиппа, в 336 г., и восшествием на македонский престол его молодого сына Александра для Причерноморья, как и для всего древнего мира, наступает новая, эллинистическая эпоха его истории. Прежде всего молодой царь решил взять реванш за поражение отца во Фракии. Еще при жизни Филиппа Александр самостоятельно подчинил фракийское племя медов, основав в их земле город Александрополь (Плутарх. Александр, IX). Теперь, после своего воцарения, он совершает в 335 г. поход через всю Фракию, подчиняя по пути независимые фракийские племена. Конечной его целью было отмщение трибаллам, которых он разбил в решающей битве и, преследуя их царя Сирма, укрывшегося на о. Певке, в Дунайской дельте, перешел Истр и нанес поражение многочисленному войску союзных с трибаллами гетов.

Главным итогом этого победного марша было наведение спокойствия во Фракийской стратегии, обеспечение безопасности северных границ и получение огромных доходов и воинских контингентов, необходимых для грандиозного азиатского похода Александра против персидского царя Дария. Македонские наместники во Фракии сменяют один другого, пока, наконец, этот пост в 331 г. не занял Зопирион. Но, после того как он совершил неудачный поход против скифов, стоивший ему и всему его войску жизни (см. ниже), во Фракии всколыхнулась волна освободительного движения, во главе которого стал царь Севт III, пытавшийся снова объединить страну под главенством одрисов. На месте небольшой фракийской деревни он основал свою столицу, названную на манер эллинистических монархов Севтополем. Регулярная планировка города, устройство его зданий, храмы и алтари самофракийских божеств и Диониса, благоустроенное коммунальное хозяйство — все это показатель сильного проникновения греческой культуры, широко охватившей фракийское общество в эпоху раннего эллинизма.

После смерти Александра Великого в 323 г. при разделе его империи диадохами Фракию получает Лисимах, который, естественно, не мог потерпеть существования в его владениях независимого Одрисского царства. В первые годы правления Лисимаха между ним и Севтом идет борьба с переменным успехом (Диодор, XVIII, 4). Но в 313 г. вспыхнуло восстание западнопонтийских полисов, входивших в державу Лисимаха, которые были недовольны тяжелыми поборами и хозяйничаньем размещенных на их территории македонских гарнизонов (Там же, XIX, 73). Инициатором движения стал Каллатис, возглавивший симмахию, куда вошли Одесс и Истрия и которую поддержали Севт III, скифы Добруджи и Антигон Одноглазый, получивший при разделе наследства Александра его азиатские владения. При раскопках Севтополя был найден очень важный эпиграфический документ — договор, из которого следует, что Севт был женат на Беренике, родственнице, скорее всего, Антигона, у которой от него родились три сына. Во время борьбы с Лисимахом он захватил некоего Эпимена, видимо одного из стратегов, со всем его имуществом и передал его в руки Спартока, правившего во фракийском городе Кабиле (IGBR, III, 2, № 1171). Надпись свидетельствует, таким образом, о живучести и в эту эпоху института парадинастов, пользовавшихся значительными правами.

Опытный полководец Лисимах разработал стратегический план внезапного разгрома членов коалиции поодиночке. Быстро перейдя через Гем, он осадил Одессос, который вскоре был вынужден сдаться на определенных договорных условиях. Следующей подобную же участь разделила Истрия. Вслед за тем он разбил в сражении скифов, вытеснив их за пределы страны, и осадил Каллатис. Действия Лисимаха были столь решительными и неожиданными, что лишь теперь в кампанию вступили Антигон и Севт. Диадох выслал войско под командованием Павсания, в то время как фракийцы заняли горные проходы Гема, заперев Лисимаха в Добрудже. Однако тот в кровопролитных сражениях сумел одолеть отряды Севта, прорваться через перевалы и, неожиданно напав на войско Павсания, наголову разгромить его в битве, в которой полководец Антигона погиб.

После нескольких лет изнурительной осады пал Каллатис, настолько измученный недостатком продовольствия, что незадолго до сдачи он был вынужден отправить тысячу своих граждан боспорскому царю Евмелу, который принял их радушно и предоставил им для заселения городок Псою, разделив на наделы окружающие ее земли (Диодор, XX, 25). В результате блестяще проведенной военной кампании Лисимах стал единоличным правителем Фракии: Севт и греческие полисы были вынуждены признать его власть. За время своего правления Лисимах, принявший в 305 г. титул царя, совершил несколько неудачных походов против гетов, однако успешно сражался против вторгшихся в 298 г. в страну кельтов, а в 286 г. даже расширил свои владения за счет покоренного им фракийского племени пеонов. Лишь после гибели Лисимаха в 281 г. в битве против Селевка у Курупедиона в Лидии одрисские правители, их парадинасты, равно как и греческие полисы Западного Понта, вновь обрели независимость от македонского господства.

Если города и земли Западного Причерноморья на протяжении более 70 лет испытывали натиски и владычество македонских монархов, то племенам и полисам Северного Причерноморья пришлось столкнуться с ними всего лишь раз. Уже упомянутый Зопирион, оставленный Александром наместником над Фракией, в 331 г., перейдя Истр, совершил поход против скифов. Едва ли эту кампанию следует рассматривать как простую авантюру смелого и недисциплинированного полководца. Она, по всей вероятности, занимала определенное место в военно-политических планах Александра: устранить скифскую угрозу северным границам державы и создать в тылу у скифов надежный плацдарм с целью возможного дальнейшего продвижения на восток для соединения с войском Александра, начавшего последнюю кампанию против персов.

Однако поход Зопириона оказался неудачным: скифы уничтожили его со всем войском в Гетской пустыне. Предприятие Зопириона сопровождалось еще одной акцией: во время похода македонский полководец подверг осаде Ольвию, жители которой были вынуждены для отражения неприятеля пойти на крайние меры — освободить рабов, дать права гражданства иноземцам и кассировать долги, в результате чего они смогли одолеть врага. Один очень важный ольвийский документ — декрет в честь Каллиника, сына Евксена (IOSPE, I², 25+31) позволил пролить дополнительный свет на эти критические в жизни полиса события. Исследование надписи показало, что реформы, предпринятые ольвиополитами, были не просто превентивными мерами, но порождены вспыхнувшими в осажденном городе волнениями прежде всего среди должников и кредиторов, что грозило обороноспособности полиса и было чревато сдачей отечества врагу.

В сложившихся экстремальных условиях Каллиник сумел провести через Народное собрание декрет о кассации долгов, чем было достигнуто единодушие среди жителей, сумевших выстоять против македонского завоевателя. После снятия осады ольвийский демос отменил чрезвычайные налоги военного времени, особенно тяжело ложившиеся на плечи малоимущих, а также упорядочил эмиссию медной монеты: вместо выпускавшихся прежде полновесных литых ассов начинается чеканка редуцированных монет, так называемых борисфенов, выпуск которых был приведен в соответствие с количеством обращавшейся на рынке золотой и серебряной монеты. Укрепив в итоге этих мероприятий финансы города, благодарные ольвиополиты награждают Каллиника огромной денежной суммой в 20 талантов и бронзовой статуей, которые они посвящают Зевсу Спасителю.

Успешное отражение Зопирионовой осады стало коренной вехой в жизни Ольвии, обновляющей все сферы своего бытия. В государственном устройстве наблюдается резкое усиление радикально-демократических элементов, что было вызвано в значительной степени обретением больших прав прежде неполноправными юридически (ксены и рабы) и экономически (должники) слоями. Наблюдаются перемены и во внешней политике: Ольвия подтверждает издавна существовавший договор о равных гражданских правах (исополития) со своей метрополией — Милетом (Syll.³, 286). Показательно, что чуть позже, вероятно, подобное же соглашение заключает с ним и другая милетская колония — Истрия. Демократические веяния вторгаются и в такую консервативную сферу бытия, как религия, в которой появляется культ обожествленного Демоса (IOSPE, I², 179).

Обретение прав прежде неполноправными, новый приток чужеземцев и зависимого населения, повлекший изменения в численности и социальной структуре населения, наконец, оздоровление городских финансов — все это не могло не сказаться на резком подъеме экономики полиса. Вновь в еще более широких масштабах осваивается ольвийская хора, на которой воздвигаются коллективные и частновладельческие усадьбы, перестраиваются многие комплексы городского общественного центра, наблюдается подъем в жилом домостроительстве, фортификации и т.д. Наконец, предпринимается денежная реформа, важный элемент которой составила золотая чеканка, имевшая к тому же серьезные политико-пропагандистские цели. Итак, период раннего эллинизма стал апогеем истории Ольвийского полиса.

Социальные волнения коснулись в эту бурную эпоху не одной лишь Ольвии. В не меньшей, если не большей, степени охватили они на рубеже IV-III вв. и Херсонесский полис, о чем донесли нам сведения строки уникального документа — присяги херсонесских граждан (IOSPE, I², 401). Этой присягой все взрослое гражданское население клянется не предавать ни города, ни хоры, ни укреплений, ни Керкинитиды и Калос Лимена ни эллину, ни варвару, не свергать демократии, самым лучшим и справедливым образом исполнять магистратуры, не разглашать государственных и сакральных тайн, не брать и не давать дара во вред полису, не замышлять несправедливого дела против не отпавших граждан, не составлять заговора против общины херсонеситов, не продавать хлеб, свозимый с равнины, никуда, кроме как в Херсонес.

Из содержания документа можно заключить, что незадолго до его составления в Херсонесе, который в конце IV в. превратился из аристократической в демократическую республику, была совершена попытка государственного переворота, а именно намерение установить тиранию или, скорее, снова водворить олигархию. В самом городе эта попытка потерпела крах, но инсургентам удалось на какое-то время закрепиться в каких-то херсонесских владениях. Однако затем они были отправлены в изгнание. Это предположение подтверждает находка черепков для остракизма с именами изгоняемых граждан, а главное — недавно обнаруженная надпись, представляющая собой, по всей видимости, закон о возвращении изгнанников (ВДИ, 1984, № 3, с. 72-81). Документ предписывает возвратить изгнанным их имущество и решать все спорные дела, с этим связанные, в 50-дневный срок. Отсюда следует, что в начале III в. положение в Херсонесе стабилизировалось, произошло гражданское примирение и в полисе прочно утвердился демократический строй.

Конец IV — начало III в. стали временем наивысшего расцвета Херсонесского полиса. Он упрочивает свое положение на Гераклейском полуострове и на обширных землях Северо-Западного Крыма, окончательно включая в свой состав Керкинитиду, которая с этого времени полностью приобретает херсонесский облик. Херсонес регламентирует хлебную торговлю — одну из основ своего экономического процветания. Присяга граждан предписывает не свозить хлеб с равнины (т.е. из Северо-Западного Крыма) никуда, кроме как в город; этот параграф имел, видимо, прежде всего фискальную направленность. Херсонес украшается великолепными храмами, алтарями и другими общественными архитектурными постройками, обносится мощным кольцом оборонительных стен, укрепленных многочисленными башнями.

Не вполне спокойно вступил в эллинистическую эпоху и Боспор. Период благоденствия, отличавший время правления Перисада, признанного после смерти даже по образцу эллинистических монархов богом (Страбон, VII, 4, 4), сменил политический кризис, подробное изложение перипетий которого мы находим у Диодора (XX, 22-26). После смерти Перисада, в 310 г., власть должна была перейти к его старшему сыну Сатиру. Однако его брат Евмел заявил претензии на единоличное правление. В результате вспыхнула междоусобная война, решающее сражение в которой состоялось на р. Фате (видимо, где-то на Таманском полуострове). Войско Сатира состояло из наемников-греков и фракийцев, а также из многочисленного контингента скифов; Евмела поддерживали местные племена фатеев (или сираков). Исходом битвы стало сокрушительное поражение Евмела, который с остатками войска укрылся в резиденции местного царя Арифарна.

При штурме крепости Сатир был ранен и вскоре скончался. Его останки, перевезенные в Пантикапей, были погребены младшим братом Пританом. Притан решил продолжить борьбу, но был захвачен в плен, казнен, а все родственники и сторонники Сатира и Притана были вырезаны. Такая жестокость вызвала законное возмущение пантикапейских граждан, однако Евмел, созвав народное собрание, сумел успокоить пантикапейцев, обещав им восстановление отеческого образа правления и предоставление ряда льгот. Во время своего недолгого — пятилетнего — правления (310-304 гг.) Евмел, как сообщает местный источник Диодора, теперь благожелательно настроенный к этому Спартокиду, правил справедливо, соблюдая данные им обещания. Он оказывал помощь Византию, Синопе и принял к себе, как сказано выше, тысячу каллатийцев. Успешно боролся он и с пиратами, обеспечив, таким образом, безопасность морской торговле, подчинил многих окрестных варваров и даже мечтал объединить все припонтийские земли в единую державу. Однако неожиданная трагическая смерть помешала Евмелу осуществить свои планы. Ему наследовал его сын Спарток III (304-284 гг.).

Рассказ, переданный Диодором, показывает, какую существенную роль играло в политике Спартокидов их отношение к греческим полисам Боспора. Только заручившись поддержкой последних, создав себе прочную социальную опору в гражданской общине Пантикапея и других полисов, они могли рассчитывать на относительное спокойствие своих подданных. Начиная с Евмела и Спартока в их титулатуре часто фигурирует лишь один элемент — «царствующий».

Однако в моменты обострения отношений Спартокидов с полисами Боспорского царства, в кризисных ситуациях противоборства их политике со стороны греческого гражданства они были вынуждены, идя на уступки, вновь включать прежний элемент «архонт» в свою титулатуру. Таким образом, в раннеэллинистическую эпоху на окраине ойкумены окончательно складывается сложная государственная структура, состоящая из разнородных этнических и социальных элементов, которую принято называть греко-варварским Боспорским царством.

Культура греческих государств Причерноморья в IV в. не была единой. Полисы, основанные ионийцами, проявляют большую мобильность в адаптации складывающегося в это время общегреческого культурного койнэ. Из их языка во второй половине IV в. практически исчезают ионизмы, а из их письменности еще раньше — элементы милетского алфавита, в чем нельзя не видеть также и сильного влияния Афин, с которыми причерноморские полисы поддерживали тесные политические, экономические и культурные контакты на протяжении одного — полутора веков. Та же струя заметна и в изобразительном искусстве; известно даже, например, что боспорские правители привлекали к своему двору знаменитых художников; их творчество наряду с привозными вазами повлияло в дальнейшем на сложение оригинального вазописного стиля так называемых боспорских «акварельных» пелик.

Северное Причерноморье подарило греческой истории и философии несколько выдающихся умов: Сфера, Биона, Посейдония и др. Однако вся их деятельность протекала уже в Греции. Об уровне мастерства местных поэтов можно судить по надгробным и посвятительным эпиграммам, порой не уступавшим по изяществу стиля произведениям известных греческих поэтов. Каждый крупный причерноморский центр имел в IV в. свой театр, где ставились произведения греческих драматургов.

Большую, чем ионийцы, устойчивость традиций проявляли мегаро-гераклейские апойкии, в которых, к примеру, дорийский диалект в относительной чистоте держался вплоть до императорской эпохи. Своеобразным был и пантеон божеств. Так, в Херсонесе наряду с общедорийским божеством Гераклом главное место в религии занимала богиня Дева, почитавшаяся только в этом полисе.

Но наряду с традиционализмом в эту эпоху наблюдается и ряд инноваций. Так, наряду с почитанием типично ионийских божеств в греческие полисы интенсивно проникают в эту эпоху восточные культы — Самофракийских богов, Великого бога и др. В западнопонтийских полисах начинают появляться фракийские божества. На Боспоре на почве синкретизма греческого и местного искусства складывается своеобразная синдская скульптура, представленная большим количеством надгробных памятников. Таким образом, симбиоз и взаимодействие эллинского и местного элементов продолжали обогащать европейскую Цивилизацию.

2. ФРАКИЯ ДО ОБРАЗОВАНИЯ РИМСКОЙ ПРОВИНЦИИ. ЗАПАДНОЕ ПРИЧЕРНОМОРЬЕ В ЭЛЛИНИСТИЧЕСКУЮ ЭПОХУ

В первой половине III в. до н.э. можно говорить о существовании во Фракии небольших государственных образований, которые во многом еще сохраняли черты племенных союзов. На южных склонах Родопских гор находилось государство Котиса, сына Райзда, а в районе Сеста или Еноса царство фракийского правителя Скостока, которое подчинялось Лисимаху на условиях вассальной зависимости, а после его смерти ненадолго обрело независимость. В первой половине III в. до н.э. в окрестностях Аполлонии Понтийской находилось небольшое государство Нотиса, а недалеко от Месембрии — Одрисское царство Садала. До вторжения кельтов фракийские племена были разобщены. Они поочередно совершали нападения на хору города Византия, и последнему приходилось выплачивать им дань. Каждому фракийскому племенному вождю хотелось предстать в глазах соплеменников и греков наиболее могущественным (Полибий, IV, 45, 46). Политическая консолидация фракийцев, после распада македонской державы Лисимаха только начинавшая набирать силу, была прервана вторжением кельтов.

Большинство фракийских племен находилось на стадии перехода от племенной формы правления к раннеклассовому государству. При этом фракийские правители поддерживали связи с греческими городами, что способствовало обогащению знати и усиливало процесс социального и имущественного расслоения. Внутренняя слабость фракийских ранних государств, неразвитость их социально-экономических и политических институтов объясняют, почему они сравнительно легко стали добычей кельтов, обосновавшихся в юго-восточной части Балканского полуострова, где образовали свое государство с центром в Тиле. Впервые кельты опустошили Фракию в 280/279 г. С фракийцами и греками отношения кельтов Тилы складывались нелегко. Об этом свидетельствует ситуация, возникшая в результате предпринятого в 260/255 гг. Антиохом II Теосом похода во Фракию. Желая создать плацдарм для захвата Македонии с севера, селевкидский царь стремился укрепиться в Пропонтиде и Понте, для чего начал военные действия против Византия и кельтов. Тилу поддерживал Птолемей II Филадельф. Антиох II завязал дружественные отношения с греческими городами Аполлонией Понтийской и Месембрией, а также с фракийскими племенами. Об этом известно из надписи, обнаруженной в Аполлонии, но представляющей собой копию месембрийского декрета (IGB, I², 388). По-видимому, речь в ней шла об оборонительном союзе двух эллинских полисов с сирийским царем. Союз был направлен против кельтов, угрожавших грекам и союзным с ними фракийцам (Polyaen., IV, 16). Фракийские вожди были недовольны влиянием Кельтского царства, препятствовавшего политической консолидации подвластных им племен. Господство кельтов нарушало традиционные связи фракийской знати с греческими полисами и не прошло бесследно для фракийцев региона: благосостояние отдельных племен ухудшилось, внутренние районы страны оказались отрезанными от моря, что вызвало изменение торговых путей. Последнее сказалось на положении племенной знати, доходы которой сократились. Со времени господства кельтов во Фракии мы не встречаем захоронений с богатым погребальным инвентарем, что было характерно для IV — начала III в. Поэтому для враждебных отношений царства Тилы и фракийских племен в первой половине — середине III в. до н.э. были веские объективные причины.

Сирийскому царю не удалось закрепиться во Фракии, а его соперник Птолемей II, напротив, завладел Эгейским побережьем Фракии — Маронеей, Еносом, Херсонесом Фракийским и Лисимахией. Во второй половине III в. до н.э. изменилось отношение к Тиле и у некоторых фракийских вождей. При последнем кельтском царе Тилы Каваре во фракийском городе Кабиле чеканились монеты этого властителя. И все же в 218 г. до н.э. кельтское царство на Балканах пало под ударами объединенных отрядов фракийских племен.

Борьба с кельтами стимулировала консолидацию сил фракийцев; в конце III — начале II в., не имея возможности рассчитывать более на внешнюю помощь, они решили самостоятельно ликвидировать очаг кельтской государственности. Скордиски, племенной союз которых укрепился под влиянием кельтской опасности, постоянно совершали набеги на Македонию совместно с бессами, медами, дарданами и другими фракийскими племенами.

Ведущие позиции во Фракии постепенно завоевывали асты и одриссы. В 188 г. до н.э. асты совместно с кенитами, мадуатенами и корелами вели боевые действия против войск римского полководца Гн. Манлия Вульсона, возвращавшегося через Фракию из Малой Азии, установили связи с Месембрией. Усиление астов стало возможным в результате падения царства Тилы, в чем немалую роль сыграли астейские племена. Во второй половине III-II в. до н.э. асты владели территорией по побережью Понта Евксинского до Боспора Фракийского, а в глубь страны — до современных городов Сливен и Ямбол. Столицей астов был племенной центр Бизия (Биза). Астейское государственное объединение в эпоху эллинизма напоминало еще союз племен, объединявшихся для проведения совместных действий и захвата добычи. Астейская племенная знать поддерживала тесные торговые и политические связи с эллинскими городами, что в немалой степени способствовало ее возвышению.

Рост богатства астейской верхушки был связан с тем, что на подвластной астам территории находились запасы железа и угля, в добыче которых были заинтересованы греки. Чеканка медной монеты в Бизии по типу монет Антиоха II показывает, что юго-восток Фракии втягивался в торгово-экономические связи с ведущими античными центрами Восточного Средиземноморья.

В 196 г. до н.э. Антиох III, другой селевкидский властитель, вторгся во Фракию и завладел Лисимахией. Его позиции там были недостаточно прочными, и на следующий год он вновь высадился на Фракийском Херсонесе. Во время этого похода сирийский царь освободил греческие города Эгейского и Черноморского побережий, которые платили дань фракийцам, подчинил своему влиянию внутренние районы страны. Не исключено, что в попытках установить власть над греческими городами первые роли играли одриссы и асты. Вероятно, от агрессивных действий этих племен страдали в первую очередь те греческие полисы, которые не желали им подчиняться и поддерживали дружеские отношения с Филиппом V Македонским, который еще в 198 г. до н.э. держал в пограничных с Македонией городах юга Фракии войска (Полибий, XVIII, 4, 6).

После того как Антиох III потерпел поражение от римлян, Фракия оказалась в сфере влияния могущественного властителя Македонии, который в 184 г. до н.э. начал военные действия против Фракийского союза племен, возглавляемого Амадоком. Македонянам удалось разгромить фракийских вождей, взять Амадока в плен и закрепиться во Фракии, распространив влияние до Дуная (Ливий, XXXIX, 35, 4). В 179 г. до н.э. Филипп V заключил соглашение с бастарнами о переводе их в земли дарданов для борьбы против Рима. Создалась косвенная угроза фракийцам и греческим городам побережья. Однако до серьезной борьбы с бастарнами дело не дошло, хотя немалая их часть поселилась в окрестностях Аполлонии и Месембрии (Ливий, XL, 68, 8). Эти удары были настолько ощутимы для астов и одриссов, что они теряют с этого времени ведущие позиции во фракийском племенном мире. На первое место выходит племя кенитов. Быстрый упадок астейской государственности во второй половине III — первой половине II в. связан с внутренней непрочностью племенного объединения, ядром которого выступали асты. В это время большинство фракийских племен находилось на стадии разложения родо-племенных отношений, что было связано с переходом от большесемейной земледельческой общины к сельской, а затем и раннеклассовому обществу. Об этом может свидетельствовать поселение близ Драгойново, которое имело оборонительную стену и состояло из небольших самостоятельных изолированных строений с двором, защищенных стенами. Подчинение слабых племен более сильными, связь с греческим миром, постоянные военные операции с целью грабежа и захвата добычи — все это превратилось в источник обогащения знати, стимулировало социальное и имущественное расслоение. Последнее вызывало сепаратистские акции отдельных вождей и стоявшей за ними аристократии, делая непрочным союз и без того объединенных только военной необходимостью фракийских племен. Поэтому племенной принцип организации царства при неравномерности социально-экономического развития отдельных племен способствовал распаду начавшегося процесса фракийской государственности. И не случайно многочисленные завоеватели пытались захватить фракийские земли, пользуясь разобщенностью племен.

Племя кенитов особенно усилилось во второй — третьей четверти II в. до н.э. при царе Диэгиле. В это время кениты получают международную известность: дочь Диэгила вышла замуж за вифинского царя Прусия II. Этот брак был заключен из политических соображений, так как кениты вели ожесточенную борьбу с Атталом II Пергамским, который с 189 г. до н.э. владел Фракийским Херсонесом, а Вифиния дважды в первой половине века находилась в состоянии войны с Пергамом. В разгар второй войны с Атталом вифинский царь получил от Диэгила 500 воинов.

Во внутренней политике Диэгил и его сын Цизелмий стремились к усилению царской власти, для чего стали урезывать богатства племенной знати вплоть до конфискации имущества. Это вызывало недовольство последней и привело к жесточайшему террору (Диодор, XXXIII, 14; XXXIV, 12). Диэгил и его сын пали жертвой собственной политики: они были убиты.

В бассейне рек Марицы и Тунджи жили племена одриссов и астов. Одриссы поддерживали дружбу с Македонией и ее царем Персеем, что объясняется общностью их границ. В представлении античных писателей царь одриссов Котис II был справедливым и умелым правителем, являя полную противоположность царям кенитов (Полибий, XXVII, 12; Диодор, XXX, 2, 3; Ливий, XLII, 67, 3). Асты и одриссы стремились к дружбе с римлянами и воздерживались от вторжений в пределы римских провинций Македонии и Ахайи, что неоднократно предпринимали в конце II — начале I в. до н.э. другие фракийские племена. Несмотря на то, что римские военачальники регулярно добивались побед над фракийцами, а территория Херсонеса Фракийского и прилегающих областей была с 129 г. присоединена к провинции Македонии, меды, бессы, дарданы, сапеи неоднократно вторгались в Македонию и Грецию в годы I Митридатовой войны. В 91-88 гг. коалиция фракийских племен вторглась в Эпир и разграбила храм Зевса в Додоне. В 90/89 г. в Грецию вторглись меды и разграбили святилище в Дельфах. Нападения фракийцев в I Митридатову войну на римлян в Греции случались чуть не ежегодно. Число их сократилось после поражения Митридата и похода Суллы в 85 г. до н.э. против медов. Экспедиция римского полководца М. Лициния Лукулла в 72/71 г. против бессов, медов и греческих городов Западного Причерноморья, верных Митридату VI, воспрепятствовала планам понтийского царя на Балканах.

В этой напряженной ситуации цари одриссов (и, вероятно, астов) оставались верными Риму. В 93-87 гг. Котис III сорвал антиримское выступление в Македонии (Диодор, XXXVIII, 5а, 1), а Садал в 88-86 гг. оказал помощь Сулле в войне с Митридатом VI. Для удержания Аполлонии Понтийской, которая всегда была в тесных отношениях с астейско-одрисскими царями, Митридату пришлось послать отряд наемников. Проримская ориентация одриссов, вероятно, привела к тому, что после усмирения фракийцев во время III Митридатовой войны римские военачальники способствовали усилению позиций астейско-одрисских царей за счет других племен.

Анализ событий конца II — первой четверти I в. до н.э. показывает, что у фракийцев по-прежнему не было единства, а каждое племя действовало в собственных интересах. Вот почему их позиция в ходе войн постоянно изменялась. Господство Митридата во Фракии было слишком кратковременным, чтобы сплотить фракийцев в единое целое. Это попытались сделать астейско-одрисские цари, но уже в интересах римлян, стремившихся положить конец набегам на македонскую границу.

К середине I в. до н.э. во Фракии наиболее многочисленными были племена дентелетов, бессов, астов, одриссов и сапеев. Римляне пытались играть на противоречиях этих племен, в частности бессов и дентелетов, между которыми в 57 г. до н.э. вспыхнула междоусобица. На рубеже второй — третьей четверти I в. до н.э. при царе Котисе IV царство одриссов укрепилось за счет слияния астейской и одрисской правящих династий. У одриссов произошла некоторая стабилизация органов управления за счет ослабления племенной верхушки и вождей. Очевидно, родо-племенные отношения к этому времени начали себя изживать.

Что касается сапеев, то это племя усилилось во время войн Митридата, отвоевав часть владений Фасоса на Фракийском побережье. Во время гражданских войн в Риме сапеи, дарданы, бессы и одриссы поддерживали Помпея. Цезарь, победив Помпея, оставил на одрисском престоле Садала II, учитывая верность его предков Риму. Однако после убийства Цезаря Садал II вступил в связь с республиканцами. Его сын, будущий царь Котис V, когда отец пал жертвой заговора, был обязан своим спасением Бруту. Сапеи пытались соперничать с одриссами за господство во Фракии. Поначалу их страна была разделена между враждующими группировками вождей — Раска, сторонника М. Антония, и Рескупорида, его брата, державшего сторону Брута и Кассия. Эти вожди, ставшие царями, совместно управляли сапеями и корпилами (Аппиан. Гражданские войны, IV, 87, 88). Садал II пал жертвой цезарианцев, не простивших одрисскому царю измены диктатору, которому он был обязан престолом. Сторонники Антония у одриссов могли блокироваться с партией Раска у сапеев. Благодаря Раску сапеи получили поддержку Антония после Филипп, их держава укрепилась, соправительство было ликвидировано, а властители получили царский титул (IG, II/III², 3442, 3443), которым ранее не владели (Дион Кассий, XLVII, 25, 2). Астейско-одрисское господство было потеснено сапеями, которые поставили в Бизии, столице астов и одриссов, надпись с восхвалением своего царя (IGB, I², р. 98). Одриссы сохранили территорию, но она, вероятно, была уменьшена и разделена, при этом часть могла отойти к сапеям. Это видно из того, что в 31 г. до н.э. в битве при Акции одрисс Садал III и сын Котиса VII Реметалк Сапей поддерживали Антония. Затем, правда, Реметалк переметнулся к Октавиану (Плутарх, Антоний, 61, Моралиа, 207).

Август, учитывая заслуги Садала II в борьбе с Антонием, в 31/30 г. до н.э. сделал царем одриссов Котиса V, спасенного некогда Брутом из рук М. Антония. Его восшествие на престол связано с походами проконсула Македонии М. Лициния Красса (см. ниже) против бастарнов, когда он покорил мезов, сердов, отогнал бастарнов из области союзных Риму дентелетов и отдал одриссам святилище Диониса, находившееся во владении бессов (Дион Кассий, LI, 23, 3-5, Флор, II, 36).

С 11 г. до н.э. господство переходит к сапеям. Годы правления Реметалка I Сапея (умер в 13 г. н.э.) знаменуются процессом внутренней консолидации этого раннегосударственного объединения, политической стабильностью власти. В то же время это было типичное клиентское государство: Реметалк I и его брат Рескупорид выполняли роль защитников северо-восточных рубежей Империи, покорно участвуя в войнах и подавляя мятежи панноно-далматского населения (Дион Кассий, LV, 29, 3-5, 30, 3; Веллей Патеркул, II, 112, 4-5). Укрепляются позиции фракийских царей в греческих городах западного побережья Понта. Реметалк I и Котис проводили проримскую политику, что отразилось и на связях с греками. Укрепление позиций Реметалка I во Фракии было выгодно римлянам. Усилиями Августа и Агриппы на северо-восточных рубежах Империи и вдоль ее восточных границ вассальные государства Понт, Боспор, Каппадокия, Иудея, Галатия, Набатея стали превращаться в защитников римских границ. В систему зависимых государств прочно вписалась и Фракия, которая должна была предохранять империю от вторжений с севера. Оплот римской политики против германцев, кельтов, сарматов и других варварских народов — Фракийское государство рассматривалось Августом и как плацдарм, для действий против главного соперника римлян на востоке — Парфии. Санкционирующий внутри- и внешнеполитические мероприятия царей сапейской династии, что было присуще Фракии как клиентному государству, Рим в то же время принимал во внимание важные социально-экономические и политические изменения, которые происходили внутри фракийского общества.

Во Фракии на рубеже нашей эры происходило постепенное упразднение коллективной племенной собственности на землю и усиление царской земельной собственности. Подобно властителям древнего Одрисского царства VI-IV вв. до н.э., цари астов и сапеев пользовались правом дарения земли приближенным, взимали подать с сельского населения, основывали города и укрепления по всему царству. Для Фракии конца I в. до н.э. характерно постепенное упразднение традиционного фракийского института парадинастов. Поскольку существование парадинастов обусловливалось племенным принципом деления страны, то естественное отмирание этого органа политической власти должно указывать на укрепление позиций царя как единодержавного властителя, верховного собственника земли в государстве. Система управления царством при последних царях сапейской династии может быть уподоблена военно-административным структурам ведущих эллинистических государств Восточного Средиземноморья. Основные принципы землевладения и организации управления во Фракии, сложившиеся в V в. до н.э., трансформировались в новых условиях в связи с укреплением собственности царя и крупной аристократии на землю. Так, на смену парадинастам пришли стратеги — наместники царя, следившие за поступлением налогов в казну; увеличился контингент «друзей царя», получавших в управление большие наделы царской земли.

Уже в середине I в. до н.э. стратегии перестали олицетворять собой племенной принцип деления страны, как это было ранее, хотя в названиях своих он сохранился. Ряд надписей показывает, что в начале I в. н.э. во главе двух-трех стратегий стоял, как правило, один человек, особо доверенное лицо царя, выбиравшееся из числа его ближайших друзей (часто даже нефракийского происхождения) или верхушки знати. Земельные владения в государстве распределялись согласно эллинистическим канонам из расчета деления земель на царскую и полисную, что было более характерно для южных районов страны, где существовали городские центры полисного типа — Кабиле, Кипсела, Анхиал, крупная землевладельческая аристократия. Северные территории Фракии, гористые по природному ландшафту, отличались большей отсталостью и патриархальностью быта. Здесь не были еще изжиты родо-племенные отношения. Однако объединение в одном государстве способствовало скорейшему втягиванию отсталых областей в товарно-денежные отношения, установлению контактов с римскими и греческими центрами. Эллинистическая система стратегий столь прочно вошла в жизнь Фракии, что даже после установления там римского господства новые власти не решились изменить что-либо в этой структуре, оставив ее в прежнем виде вплоть до времени Траяна и Адриана. Все это подтверждает, что на рубеже н.э. Фракийское царство с помощью и в интересах Рима постепенно превращалось в единое государство.

После смерти Реметалка I и последовавшей за тем реорганизации территорий на севере Балкан, связанной с образованием провинции Мезии, римляне разделили Фракию: южная часть страны досталась Котису VIII (III), а северная, включавшая часть мезийских территорий, оказалась под властью его дяди Рескупорида III. Римская администрация не хотела допустить усиления вассального государства у северо-восточных границ и применила излюбленный принцип своей политики — divide et impera. Чтобы укрепить систему вассальных царств на северо-востоке, связать их с задачами своей восточной политики, римляне санкционировали династические браки фракийских и боспоро-понтийских царствующих особ.

В 19 г. н.э. Рескупорид III, желая стать владыкой всей Фракии, заманил Котиса к себе и коварно убил, за что был свергнут римлянами. Страна по-прежнему осталась разделенной. Владения Рескупорида вместе с г. Филиппополем и частью Мезии отошли к его сыну Реметалку II, а на юге у власти были поставлены малолетние дети Котиса во главе с римским опекуном претором Требелленом Руфом. В результате римляне оказались почти полными хозяевами огромной страны. Сложившаяся ситуация привела в 21 г. н.э. к восстанию койлалетов, одриссов и диев — фракийских племен, недовольных засильем римских ставленников. Восставшие выступали против поборов и набора солдат во вспомогательные римские войска. Однако корни этих событий кроются глубже. Аристократия северной половины царства была недовольна проримской ориентацией и привилегиями знати из южных областей. Фраза Тацита (Анналы, III, 38), что восстанием руководили «незнатные вожди», указывает на социальные противоречия, вызванные проникновением римского влияния, рост социального и имущественного неравенства. После подавления восстания Реметалк II оказался владыкой всей Фракии, так как римляне решили на время не противопоставлять друг другу фракийские племена. Но в 26 г. произошло новое восстание, на этот раз в горных районах. Римским войскам и Реметалку II снова удалось разбить восставших (Тацит. Анналы, IV, 46). Борьба против Рима была вызвана подготавливавшимися планами превращения Фракии в провинцию, а также двойным гнетом сапеев и римлян.

В 38 г. н.э. во Фракии начал править последний царь сапейской династии Реметалк III, сын Котиса III, римлянин по духу и по взглядам, воспитывавшийся вместе с императором Калигулой. В 46 г. н.э. он был убит в результате заговора, а Фракия объявлена римской провинцией.

* * *

К северу от территории современной Болгарии до Дунайско-Днестровского междуречья обитали племена гетов, мезов, кельтов, скифов. В III в. до н.э. у гетов, занимавших земли Карпато-Днестровского региона, достигли определенного уровня развития сельское хозяйство, ремесло, внутренняя и внешняя торговля. Гетские племена наладили связи с эллинскими городами, о чем свидетельствуют находки монет и керамики. Получила развитие межплеменная торговля. Уже около середины III в. до н.э. один из гетских царей — Залмодегик (территория совр. Добруджи или Валахии) сумел захватить часть сельской территории Истрии, чем навлек на себя недовольство соседних племен и, естественно, истрийцев. Только в результате посольства из Истрии ему удалось восстановить дружеские отношения с греками. Гетское общество в эпоху эллинизма находилось на стадии разложения первобытнообщинного строя и зарождения классов. На крайнем северо-востоке территории, заселенной гетами, обитали племена тирагетов, сосуществовавших с бастарнами.

В конце III в. до н.э. под давлением кельтских племен из Южной Германии в междуречье Днестра—Прута—Серета и далее на юго-восток к дельте Дуная через район современной Южной Молдавии и Бессарабии двинулся большой союз племен, возглавляемый бастарнами, племенами кельтского происхождения. Под их напором племена гетов (тирахетов) в нижнем течении Днестра и Прута, а также гетский союз племен на нижнем Дунае усилили давление на соседние греческие города и на скифов, проникших в Добруджу в III в. до н.э. Во II в. до н.э. вследствие напора бастарнов и сарматов изменилось соотношение сил в Западном и Северо-Западном Причерноморье. В результате положение греческих полисов ухудшилось.

Во второй — третьей четверти I в. до н.э. на территории северо-запада современной Добруджи возвысился дако-гетский племенной союз под главенством Буребисты, который завладел городами Западного Причерноморья вплоть до Аполлонии. Особенно значительную угрозу Буребиста представлял для тех городов, которые проводили проримскую политику. Однако около 45 г. до н.э. Буребиста был убит и греческие города вновь обрели независимость.

Довольно значительным племенным союзом в Западном Причерноморье было Скифское царство. Основными нашими знаниями о нем мы обязаны нумизматике и эпиграфике. Уже с VI в. до н.э. начинается проникновение скифов в район Дуная и южнее. В IV в. до н.э. при царе Атее процесс этот усилился, но скифы на территории современной Добруджи никогда не являлись преобладающим населением. После разгрома Атея начался новый этап в жизни скифов. Вместе с фракийцами и греками они выступили против Лисимаха во Фракии и Нижнем Подунавье, а после поражения и измены союзников-фракийцев вынуждены были отступить на левый берег Дуная. В III в. до н.э. в результате передвижений кельтских и германских племен в Средней Европе скифы вновь оказываются на правобережье Дуная и прочно оседают в Добрудже, образуя собственное государство. Хотя скифское население по-прежнему не составляло большинства в сравнении с гето-фракийцами, термин Скифия (или Малая Скифия Страбона) (VII, 5, 12) с того времени прочно вошел в обиход, обозначая и географический регион в целом, и существовавшее там государство. О сущности, роли и хронологических рамках этого образования ведутся споры. Одни считают, что царство скифов было незначительным, и основную роль в его создании отводят гетам и фракийцам; другие считают, что скифы подчинили местные фракийские племена и установили протекторат над прибрежными греческими городами, образовав могущественное государство; третьи полагают, что владения скифов не затрагивали греческие города, сохранявшие автономию и самоуправление. Что касается падения этого государства, то есть мнение, что оно просуществовало либо до прихода римлян в Добруджу, либо до возвышения Буребисты, либо до вторжения бастарнов в Западное Причерноморье во II в. до н.э. В настоящее время нумизматические данные позволяют говорить о правлении скифских царей с III до начала I в. до н.э. Мы знаем поименно шесть скифских царей: Канита, Хараспа, Акросу, Тануса, Сариака, Элия. Их владения простирались на юг до Одесса и Дионисополя, в окрестностях которого проходила граница с фракийцами-кробизами, на севере она доходила до Истра (Дуная), а на востоке — до территории греческих городов, которые, очевидно, не входили в состав царства скифов, но поддерживали с ним тесные отношения, особенно Каллатис, где обнаружено более всего монет, чеканных греческими мастерами от имени скифских царей.

Известно, что скифские племена в Добрудже занимались земледелием и торговлей, основой их хозяйства являлось хлебопашество и вывоз зерна за границу. Поэтому скифская знать была заинтересована в добрых отношениях с греками, которые помогали в вывозе продуктов земледелия и, в свою очередь, способствовали распространению в скифской среде изделий ремесла из припонтийских и средиземноморских центров. К концу III в. до н.э. господство скифских царей в Добрудже было поколеблено ростом влияния гетских царств и проникновением бастарнов. Перед лицом угрозы, одинаковой для греков и скифов, последние, являясь чужеродным элементом во враждебной стране, были заинтересованы в дружбе с эллинами и не стремились к захвату их городов в отличие от скифов Нижнего Поднепровья и Тавриды. Дружественные отношения скифских царей с городами объяснялись взаимными экономическими и политическими интересами: стремлением скифской аристократии сделать более прочным господство над покоренными фракийцами за счет собственного экономического могущества и использовать греческие города для выпуска монеты с целью платы войскам для борьбы с непокоренными племенами. Для этих целей сохранение автономии городов было необходимо.

Археологические материалы свидетельствуют, что фракийское влияние в памятниках материальной культуры населения Добруджи, в частности в погребальном обряде, торевтике, гончарном ремесле, преобладало над иранскими традициями. В настоящее время можно уверенно говорить, что Скифское царство в Добрудже не было связано общими границами со скифами Таврики и их государством со столицей в Неаполе. Во II-I вв. скифы Добруджи, очевидно, потеряли часть территорий, которые имели ранее, и центр их владений, по всей видимости, переместился в район южнее Истрии и Том. Сказать что-либо определенное о социально-экономических отношениях и политическом устройстве Скифского царства не представляется возможным ввиду отсутствия данных в источниках.

* * *