Глава X ГРЕЦИЯ И МАКЕДОНИЯ В ЭПОХУ ЭЛЛИНИЗМА

Глава X

ГРЕЦИЯ И МАКЕДОНИЯ В ЭПОХУ ЭЛЛИНИЗМА

В истории античного мира период с конца IV в. до последних десятилетий I в. до н.э. (т.е. со времени греко-македонского завоевания стран Востока и до подчинения Египта Римом) принято называть эллинистическим, или периодом эллинизма. О содержании термина «эллинизм», введенного в научный оборот еще в 30-х годах XIX в. немецким историком И. Дройзеном, до сих пор не прекращаются дебаты: нет единства мнений ни о хронологических и географических границах эллинистического мира, ни об историческом значении этого периода.

Нередко эллинизм трактуется как чисто культурное явление и в рамки эллинистического мира включаются все области, где в античную эпоху обнаруживается взаимодействие эллинской и местной культур (М. Леви, А. Тойнби). При этом одни исследователи подчеркивают сам факт взаимодействия и как следствие его — синкретизм эллинистической культуры, другие видят в ней прежде всего дальнейшее развитие греческой культуры, «творческого духа» греков (Ю. Керст, Г. Бенгтсон, Дж. Фергюсон).

Более широкое содержание вкладывается в термин «эллинизм», когда он идентифицируется с понятием «эллинистическая цивилизация»: в этом случае, помимо общности в культурном развитии, исследователи прослеживают в рамках определенного региона (преимущественно в Восточном Средиземноморье) ряд характерных для этой эпохи форм политической организации и социально-экономических отношений (В. Тарн, М. Кери, Ф. Уолбенк и др.). В этом плане большое влияние на разработку истории эллинизма оказала концепция М.И. Ростовцева, согласно которой эллинистический мир, включающий Восточное Средиземноморье и Северное Причерноморье, следует рассматривать как единую политическую и социально-экономическую систему, для которой характерны прочные внутренние экономические связи и политическое равновесие между входящими в нее государствами. Основой этой системы, по мнению Ростовцева, служили полисы и «класс буржуа», обеспечивавшие преобладание греческого городского (по Ростовцеву — буржуазного) строя над восточным феодальным и распространение эллинистической культуры. Возникнув в результате завоевания Востока, открывшего новые рамки и широкое поле деятельности в первую очередь для греков, эллинистический мир достиг процветания, но сравнительно кратковременного, сменившегося упадком вследствие нарушения политического равновесия и усиления «восточной реакции». Концепция Ростовцева, придавшая понятию «эллинизм» социально-политический акцент и модернизированную окраску (вследствие сближения экономики эллинистического мира с капиталистической), в той или иной мере нашла отзвук во многих последующих работах по истории эллинистической эпохи (П. Клоше, П. Пти, А. Момильяно и др.).

Полемизируя с модернизаторскими тенденциями в историографии, советские историки (С.И. Ковалев, В.С. Сергеев, А.Б. Ранович, К.К. Зельин, К.М. Колобова и др.) предложили принципиально иную трактовку эллинизма, исходя из специфики античного мира. Отмечая, что для периода эллинизма характерны развитие разделения труда, рост ремесленного производства, рассчитанного на вывоз, интенсивное развитие торговли и денежных отношений, появление новых торгово-ремесленных центров и некоторое экономическое нивелирование, они подчеркивают, что все эти процессы имели место внутри рабовладельческого в своей основе общества. Наиболее развернутые характеристики эллинистической эпохи были даны в работах А.Б. Рановича и К.К. Зельина. А.Б. Ранович считал эллинизм закономерным этапом в истории античного рабовладельческого общества, которое, достигнув предела своего возможного развития в рамках греческих полисов, в эпоху эллинизма в рамках созданного путем завоеваний более обширного экономического единства получило возможность воспроизвести процесс развития на более высокой ступени. Но эллинизм не разрешил социально-экономических противоречий, свойственных рабовладельческому обществу, и не создал достаточных условий для перехода к более прогрессивной общественно-экономической формации, а потому пришел к кризису, разрешившемуся римским завоеванием и повторением процесса на более высокой ступени.

Возражая против социологического аспекта в трактовке А.Б. Рановичем понятия «эллинизм», К.К. Зельин подчеркивал, что в эллинистический период страны Восточного Средиземноморья переживали разные стадии развития рабовладельческих отношений: в наиболее развитых греческих государствах имел место кризис полисного устройства в условиях дальнейшего развития классических форм рабовладельческих отношений, в Македонии и полисах Северо-Западной Греции — рост рабовладения и политическая консолидация, в Египте и Передней Азии — распространение античных форм рабства и полисного устройства, у племен внутри и на периферии эллинистического мира шел процесс становления классового общества. Поэтому эллинизм следует рассматривать как конкретно-историческое явление, присущее ограниченному географическому ареалу и характеризующееся сочетанием и взаимодействием эллинских и местных элементов в экономике, социально-политическом строе и культуре стран Восточного Средиземноморья и Передней Азии в конце IV-I вв. до н.э.

Накопление нового материала в результате археологических и исторических исследований эллинистических государств и соседних с ними регионов Средней Азии, Кавказа, Причерноморья и др. оживило интерес к проблеме эллинизма и в зарубежной, и в советской историографии. Вновь обсуждаются вопросы о содержании термина «эллинизм», о специфике эллинизма на Востоке, об эллинизме как явлении в области культуры. Настойчиво выдвигается концепция предэллинизма, т.е. возникновения характерных для эллинизма элементов до греко-македонских завоеваний. Ставится вопрос о географических и временных границах эллинистического мира: одни высказывают сомнения в правомерности включения в рамки эллинизма Македонии и Греции, другие находят черты эллинизма в странах Западного Средиземноморья. Привлекает внимание исследователей феномен живучести и даже усиления элементов эллинистической культуры в Передней и Центральной Азии после крушения царства Селевкидов (так называемый постэллинизм).

При всей дискуссионности проблем эллинизма можно отметить и некоторые более или менее устоявшиеся положения. Несомненно, что процесс взаимодействия эллинов и переднеазиатских народов имел место и в предшествующий период, но греко-македонское завоевание придало ему широкий размах и интенсивность. Новые формы культуры, политических и социально-экономических отношений, возникшие в период эллинизма, были продуктом синтеза, в котором восточные и греческие элементы играли ту или иную роль в зависимости от конкретно-исторических условий. В применении к Греции и Македонии термины «эллинизм» и «эллинистический», бесспорно, носят условный характер, обозначая те особенности в их социально-политическом и культурном развитии, которые не наблюдались раньше и характерны только для периода со времени походов Александра Македонского и до включения их в состав Римской империи. Большая или меньшая роль местных элементов в развитии эллинистических государств наложила отпечаток на характер социальной борьбы внутри них и в значительной мере определила дальнейшие исторические судьбы отдельных регионов эллинистического мира. История эллинизма отчетливо делится на период возникновения державы Александра, а затем эллинистических государств (конец IV — начало III в.), период формирования социально-экономической и политической структуры и расцвета этих государств (III — начало II в.) и период экономического спада, нарастания социальных противоречий и подчинения господству Рима (начало II — конец I в.).

1. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ДЕРЖАВЫ АЛЕКСАНДРА МАКЕДОНСКОГО

Коринфский конгресс послужил как бы прологом к новому этапу истории античного мира. Опираясь на решения конгресса, Филипп немедленно начал собирать материальные средства и воинские силы для похода против державы Ахеменидов. К побережью Малой Азии были посланы македонские армии под командованием Пармениона и Аминты, располагавшие, очевидно, и военными кораблями; под их контролем оказалась значительная часть побережья Малой Азии от Кизика до устья реки Каик. В свою очередь, персы развернули активную дипломатическую и тайную войну против Македонии; видимо, не без их участия осуществлено было убийство Филиппа. Как сообщает Арриан (II, 14, 5), Александр Македонский после битвы при Иссе (333 г.) обвинял Дария: «Отец мой умер от руки заговорщиков, которых сплотили вы, о чем хвастаетесь всем в своих письмах».

Смерть Филиппа обнаружила непрочность созданной им коалиции и оживила антимакедонские настроения и среди греческих полисов (в Афинах, Беотии, Фессалии, на Пелопоннесе), и среди фракийских и иллирийских племен. Но внутри Македонии убийство царя не повлекло за собой обычной междоусобицы, большинство македонской знати безоговорочно признало наследником престола Александра, сына Олимпиады (отвергнутой Филиппом первой жены), хотя и были подозрения о причастности его матери к убийству, и поддержало его усилия в упрочении своей власти.

В первые же месяцы правления Александра проявились его таланты политика и полководца. Прежде всего он принял меры для восстановления македонского господства в Греции: с этой целью он внезапно появился со своим войском в Фессалии и путем переговоров добился признания своей гегемонии и обещания помощи со стороны государств Северной Греции; вслед за этим он без промедления ввел войска в Беотию. Появление македонского лагеря возле Фив при полной неготовности греческих полисов к войне заставило даже таких ярых врагов Македонии, как Демосфен, признать бесполезность сопротивления. В Коринфе вновь собрались члены союзного совета и представители греческих полисов и подтвердили полномочия македонского царя в организации и военном руководстве походом против державы Ахеменидов.

Оставив гарнизон в Кадмее (акрополе Фив), Александр вернулся в Македонию и с наступлением весны направился против восставших фракийских племен трибаллов и поддерживавших их «независимых фракийцев». Одержав победу в сражениях на перевалах Гема, войска Александра вышли к берегу Истра. Для устрашения скрывшихся на одном из речных островов трибаллов и живших за Истром гетов Александр с частью своей армии совершил успешную экспедицию на другой берег Дуная, разрушив там «город» гетов. В результате этого похода с трибаллами и другими независимыми племенами, в том числе и с кельтами, был заключен дружеский союз, очевидно, с обязательством не нарушать македонских границ и поставлять воинов в армию Александра. От берегов Истра Александр отправился на юго-запад, в Иллирию, через земли союзных с Македонией агриан и пеонов с намерением пополнить там свои войска или договориться о присылке пополнений. По пути он получил сообщение, что в Иллирии отпали дарданы во главе с Клитом и тавлантии и что с тыла на него собираются напасть автариаты. Усмирение автариатов взяли на себя агриане, а Александр направился к городу Пелию, где укрепился Клит. Лишь после ряда трудных и кровопролитных сражений Александру удалось разгромить объединенные силы тавлантиев и Клита.

Тем временем в Греции распространился слух о гибели Александра в Иллирии, и это опять оживило антимакедонские настроения. Первыми выступили против македонской гегемонии фиванцы и осадили македонский гарнизон в Кадмее, на помощь им двинулись аркадяне. В Элиде изгнали сторонников македонян; этолийские племена также выступили против Македонии. Хотя афиняне никаких конкретных действий против Македонии не предприняли, однако их не без основания считали вдохновителями фиванского восстания. Когда Александр узнал о событиях в Фивах, он в кратчайший для того времени срок — за две недели — из Иллирии привел войска к Фивам. Город был взят и разрушен, население продано в рабство. Неожиданное появление и жестокая расправа с Фивами произвели ошеломляющее впечатление на греков[10]. Греческие полисы немедленно отказались от всякого противодействия Александру и направили к нему послов с изъявлениями лояльности. Поэтому остальные участники антимакедонских выступлений отделались более легкими наказаниями. От Афин Александр потребовал выдачи всех антимакедонски настроенных политических деятелей, но по настойчивым просьбам афинян ограничился изгнанием лишь одного из них.

Обеспечив безопасность северных границ и добившись от греков безусловного признания македонской гегемонии, Александр приступил к непосредственной подготовке похода против персов. По сообщению Диодора (XVII, 16, 1-2), вопрос о походе в Азию обсуждался на совете военачальников и влиятельных гетайров и Александр вопреки мнению полководцев Филиппа — Антипатра и Пармениона настоял на немедленном начале кампании. Опытные военачальники мотивировали отсрочку необходимостью «нарожать детей», но, вероятно, немаловажными были и финансовые соображения: к началу похода в царской сокровищнице, по сообщению Арриана (VII, 9, 6), оставалось менее 60 талантов (Плутарх в биографии Александра говорит о 70 талантах). Распродажей взятых в плен фиванцев, за которых Александр выручил 440 талантов, он, по-видимому, покрыл долги Филиппа, но, чтобы начать поход, ему пришлось взять в долг несколько сотен талантов. Кто финансировал поход Александра, источники молчат. Можно предположить, что это были те из «друзей» Александра, которым он перед отправлением в поход раздал и расписал царское имущество — земли, деревни, доходы с поселений или гаваней.

Весной 334 г., назначив наместником Македонии и Греции Антипатра и оставив при нем половину всей македонской армии, Александр с основными македонскими силами и союзническими отрядами подошел к Геллеспонту. Большая часть войска под руководством Пармениона была переправлена из Сеста в Абидос, Александр же, следуя героям «Илиады», отплыл из Элеунта и пристал к Ахейской гавани, вблизи Трои. По сообщению Арриана и Плутарха, он посетил Илион, в храме Афины Илионской принес жертву и оставил полное вооружение, взяв оттуда из священного оружия щит, будто бы хранившийся со времен Троянской войны, а также принес жертву Приаму и почтил венками могилы Ахилла, Аякса, Патрокла и других ахейских героев — все это должно было означать, что Александр выступает наследником древних эллинских традиций. Эти акты наряду с провозглашенной на Коринфском конгрессе программой отмщения персам за нанесенные ими обиды и разорение греческих полисов призваны были вдохновить небольшое по сравнению с персидскими силами греко-македонское войско и внушить ему уверенность в успехе предпринятого похода.

В сообщениях древних авторов число воинов в армии Александра, высадившейся в Малой Азии, колеблется от 30 тыс. до 43 тыс. пехоты и от 4 тыс. до 5 тыс. конницы. Согласно Диодору (XVII, 17, 3-4), эта армия включала 13,5 тыс. македонян, 14 тыс. эллинов (в том числе 5 тыс. наемников) и около 7 тыс. воинов из фракийско-иллирийских племен. При относительной достоверности этих цифр они все же показывают, что в восточном походе приняли участие все основные этносы Балканского полуострова. Армию сопровождала масса обслуживающего персонала: оружейники и другие ремесленники, конюхи, торговцы, слуги и пр. В свите Александра находились историографы, философы и другие ученые (Каллисфен, Пиррон, Анаксарх и др.). Это был своего рода колонизационный поток, устремившийся с Балканского полуострова в страны Востока.

Высадившись в Малой Азии, греко-македонская армия вначале двинулась по побережью на северо-восток, в Геллеспонтскую Фригию. Это был стратегически важный район: отсюда был доступ и к портам Пропонтиды, и к переправам через Геллеспонт. Персы заранее начали стягивать сюда войска: в районе города Зелеи дислоцировались эллинские наемники, конные отряды, набранные в восточных сатрапиях державы Ахеменидов, пехотинцы из малоазийских сатрапий. Однако стремительный переход Александра из Пеллы к берегам Геллеспонта не оставил времени ни для похода персидского флота, ни для занятия персами гаваней на малоазийском побережье Геллеспонта. Таким же быстрым маршем греко-македонская армия двинулась по территории Троады навстречу персам.

На реке Граник (в мае 334 г.) произошло первое крупное сражение между персидской и греко-македонской армиями. Превосходство в военной технике и выучке, стратегии и тактике боя, моральная стойкость солдат обеспечили победу армии Александра, несмотря на численное превосходство персов. Политическое значение этой победы нашло отражение в последовавших актах. Павшие в битве были похоронены с большими почестями, семьи погибших воинов были освобождены от поземельных и прочих налогов и от обязательных работ. Александр поручил знаменитому скульптору Лисиппу воздвигнуть медные статуи в память о погибших гетайрах, вступивших первыми в бой. В Аттику в дар Афине Палладе было отправлено 300 комплектов персидского воинского снаряжения от имени Александра и «всех эллинов, кроме лакедемонян». Взятые в плен греки — наемники персов — были подвергнуты суровому наказанию: они были закованы в кандалы и отправлены на работы, «ибо, — по словам Арриана (I, 16, 6), — они, эллины, пошли наперекор общему решению эллинов и сражались за варваров, против Эллады».

Поражение при Гранике парализовало способность персов к сопротивлению в северо-западном регионе Малой Азии. Парменион без труда взял порт Даскилий на побережье Пропонтиды, а Александр занял Сарды, без боя сданные ему персидским гарнизоном; так же без боя достался ему Эфес, покинутый гарнизоном персидских наемников. Вступление грекомакедонских войск в Эфес сопровождалось демократическим переворотом и избиением олигархов, сторонников персов. Такие же явления наблюдались и в других полисах Эолиды и Ионии. Сопротивление оказали лишь Милет и Галикарнас, имевшие сильные гарнизоны и рассчитывавшие на помощь персидского флота. Но греческий флот опередил персидскую эскадру и, не вступая в бой с персами, запер вход в милетскую гавань; после непродолжительной осады город был взят. Более трудной оказалась осада Галикарнаса, но, после того как Александр занял и разрушил нижнюю часть города, он счел бесполезным тратить силы на штурм акрополя, оставил отряд, необходимый для длительной осады, и двинулся дальше.

Рис. Завоевания Александра.

Осуществляя свою тактику подчинения прибрежных городов (чтобы лишить гаваней персидский флот) и стратегически важных пунктов на путях в глубь полуострова, Александр дошел до города Сида на побережье Памфилии, почти не встречая сопротивления. Отсюда он повернул во внутренние районы Малой Азии и, пройдя с боями через Писидию, где местное население враждебно встретило греко-македонян, остановился на зимний отдых в Гордионе[11]. С началом весны 333 г. Александр вновь двинулся в поход, подчинил западные районы Каппадокии и портовые города Киликии.

Таким образом, за первый год войны греко-македонские войска прошли с боями по всему западному и южному побережью Малой Азии и заняли основные, стратегически важные внутренние районы полуострова. Практически малоазийские сатрапии для персов были потеряны. Чтобы как-то компенсировать поражение на суше, родосец Мемнон, которому Дарий III вручил верховное командование персидским флотом, начал наступательные операции в Эгейском море и захватил Хиос и Лесбос, где сопротивление оказала лишь Митилена. Смерть Мемнона несколько ослабила активность персидского флота, но назначенный вместо него Фарнабаз продолжил ту же тактику. Главные силы персидского флота направились к Геллеспонту и заняли находящийся недалеко от входа в пролив остров Тенедос, другая эскадра была направлена к Кикладским островам.

О составе морских сил греков и македонян сообщения древних авторов не очень ясны. Арриан пишет (I, 19-20), что греко-македонский флот был почти вдвое меньше персидского и уступал по боевым качествам финикийским и кипрским кораблям из флотилии персов. Рассчитывать на успех в морском сражении не приходилось, а так как средств на содержание флота не хватало, Александр распустил его, оставив, как сообщает Диодор (XVII, 22, 5), лишь небольшое количество кораблей (в их числе 20 афинских), необходимых для перевозки стенобитных машин. Очевидно, большая часть македонского флота состояла из кораблей союзников, и, отпуская их, Александр тем самым предоставлял союзникам заботиться об охране своих берегов от нападений персов. Однако продвижение персидского флота к Геллеспонту вынудило Александра отдать распоряжение вновь комплектовать флот. Для создания его были приняты самые энергичные меры вплоть до конфискации греческих торговых судов.

Тем временем Дарий стянул основные силы к границе Киликии и Сирии. Битва произошла осенью 333 г. в узкой долине возле города Исса, где персы не могли использовать свое огромное численное превосходство. Войска Дария были разбиты и рассеяны, сам он бежал за Евфрат, а обоз и его семья были захвачены македонянами.

Это поражение персов имело огромный политический и моральный резонанс. Возросла уверенность греко-македонской армии в своих силах и возможностях, вера в своих предводителей. Дарий, по сообщениям древних авторов, вынужден был обратиться к Александру с предложением о мирных переговорах. В ответ Александр направил письмо, текст которого явился своего рода манифестом, рассчитанным на обнародование его среди греко-македонского войска и, возможно, на подвластной территории в Азии и Греции [если только Арриан (II, 14, 4-9) точно передает его содержание]. Выступая как победоносный предводитель эллинов, Александр перечисляет прежние обиды, нанесенные персами Элладе и Македонии, обвиняет Дария в том, что он посылал эллинам письма, призывая их к войне с царем Македонии, отправлял им деньги (но ни один город их не принял, кроме лакедемонян), что послы персов подкупами постарались разрушить мир в Элладе. Далее он говорит о своих победах и праве на завоеванную территорию, требуя от Дария безоговорочного подчинения.

В интересах Александра было распространить как можно шире и быстрее известие о поражении персов при Иссе, особенно важно было, чтобы об этом узнали греческие полисы, так как успехи персидского флота в Эгейском море делали македонский тыл неустойчивым и Александр, видимо, уже был осведомлен о сношениях спартанского царя Агиса III с персами. Поскольку основную часть персидских морских сил составляли кипрский и финикийский флот, то первоочередной задачей стало подчинение восточного побережья Средиземного моря с тем, чтобы заставить киприотов и финикийцев отколоться от персов и перейти на сторону Александра, после того как Финикия окажется под властью македонян. Эта стратегическая задача четко сформулирована в приводимой Аррианом (II, 17) речи Александра на совете «друзей» и военачальников перед осадой Тира. Не тратя времени на преследование Дария и его рассеявшихся войск, Александр двинулся в Финикию. Города Арад, Мараф, Библ, Сидон и Дамаск сдались без сопротивления, в Дамаске была захвачена царская казна и прочее имущество Дария и его приближенных, а также прибывшие к Дарию для переговоров послы из Спарты, Фив и Афин[12]. Уже через два месяца после битвы при Иссе греко-македонская армия подошла к Тиру — крупнейшему и наиболее укрепленному из финикийских городов. Тирийцы, надеясь на неприступность своей крепости, расположенной на острове, и стремясь сохранить нейтралитет в войне между Персией и Македонией, не открывая военных действий, отказались впустить Александра внутрь города для жертвоприношения. Македоняне расценили это как враждебный акт и начали осаду города.

Взять островной город, не имея флота, едва ли было возможно, хотя Александр и предпринял небывалое для того времени сооружение — постройку дамбы от материка к острову через пролив шириной в 4 стадия (около 740 м). Но, как и рассчитывал Александр, военные корабли Сидона, Арада, Библа, узнав о подчинении своих городов македонянами, покинули персидскую флотилию и перешли под власть Александра (80 судов), а вскоре присоединились к нему и 120 кораблей киприотов. Объединенными усилиями пехотных частей и флота после семимесячной осады Тир был взят и разграблен, большая часть населения истреблена или продана в рабство. Потери греко-македонских войск тоже были значительны.

Затянувшаяся осада Тира осложнила положение в тылу у македонской армии. Собрав остатки воинских частей, рассеявшихся после поражения при Иссе во внутренних районах Малой Азии, уцелевшие военачальники Дария попытались вернуть под власть персов Лидию, очевидно, рассчитывая выйти к побережью и соединиться с персидским флотом, продолжавшим удерживать под своей властью ряд островов в Эгейском море. Но Антигону, оставленному сатрапом Фригии, удалось разбить персов и ликвидировать эту угрозу. Еще более опасная ситуация для македонян возникла в это время в Греции: Спарта, не участвовавшая в Коринфском конгрессе и в восточном походе Александра, попыталась поднять греческие полисы против Македонии и восстановить свое влияние в Греции, возглавив антимакедонское движение. Так как выступление Спарты было на руку персам, не исключено, что в какой-то мере они его инспирировали. Спартанский царь Агис III обратился к командованию персидским флотом с просьбой о военной помощи в тот момент, когда персы заняли остров Сифнос, ближайшую к Пелопоннесу удобную гавань на Кикладах. Агис, получив от персов 10 триер и 30 талантов денег, отправился на Крит, один из главных районов вербовки наемников, и, как пишет Диодор (XVII, 48, 2), «захватив большинство городов, принудил их принять персидскую сторону».

Однако переход финикийского и кипрского флотов на сторону Александра резко ослабил позиции персов в Эгейском море. На севере Эгеиды греко-македонский флот при поддержке враждебных персам демократических слоев изгнал персидские гарнизоны с Тенедоса, Хиоса, из городов Лесбоса, с Коса и других островов. Персидская эскадра у о. Сифноса также была разбита. Таким образом, к концу 332 — началу 331 г. в Эгеиде была восстановлена македонская гегемония.

Александр в это время со своим сухопутным войском двигался к Египту. Сопротивление ему оказала лишь Газа, важный пункт караванной торговли между Месопотамией и Египтом, Южной Аравией и Средиземным морем; осада считавшейся неприступной и имевшей значительный гарнизон крепости длилась два месяца. После ее падения сатрап Египта Мазака, не имея прочного тыла в стране и достаточных сил для обороны, без боя сдался Александру. От пограничной крепости Пелусия греко-македонское войско направилось к древней египетской столице Мемфису. Здесь Александр принес жертвы египетским богам в знак уважения к местным традициям, а затем с частью войска спустился в дельту Нила по одному из его рукавов и на побережье между озером Мареотида и морем выбрал место для строительства нового города и порта — Александрии Египетской.

Основанием Александрии был завершен первый этап похода Александра и осуществлена важнейшая, может быть, еще не вполне отчетливо осознававшаяся в то время, но продиктованная потребностями экономической жизни задача — сделать восточную половину Средиземного моря внутренним морем эллинского мира, обеспечив тем самым прочность и постоянство морских, в первую очередь торговых, коммуникаций. В это время как раз пришло сообщение об изгнании персидских морских и сухопутных сил с Лесбоса, Хиоса, Коса и большей части Киклад. Персидский флот был полностью отрезан от внутренних районов Персии и практически перестал существовать.

Возможно, Александр отдавал себе отчет, что теперь перед ним стоит новая, еще более трудная задача — поход в глубь Персидской державы, чтобы нанести ей такой удар, который лишил бы ее возможности вернуть захваченные Македонией территории. Для осуществления этой задачи было необходимо новое идеологическое обоснование в дополнение к уже ставшей привычной и в какой-то мере реализованной идее отмщения персам. И в этом плане экспедиция в Сиутский оазис к оракулу Амона, предпринятая Александром, была важным звеном в цепи его действий в Египте: оракул, пользовавшийся в Греции широкой известностью и почитанием, должен был гарантировать ему покровительство могущественнейшего из египетских богов — Амона (которого греки отождествляли с Зевсом) в дальнейшей войне против персов. Согласно традиции, в результате посещения храма Амона Александр был провозглашен сыном бога и ему были предсказаны непобедимость и успех во всех его предприятиях.

В античной и современной историографии немало внимания уделяется мистическому аспекту посещения Сиутского оазиса и провозглашения Александра сыном бога, и, возможно, это провозглашение действительно оказало какое-то влияние на умонастроение если не ближайшего окружения Александра, то населения завоеванных восточных территорий. Но большее значение имели реальные социально-политические последствия[13] этого акта: жрецы Амона признали Александра законным владыкой Египта, что обеспечивало ему прочный тыл и необходимые материальные ресурсы для дальнейшей войны с персами. А предсказание о непобедимости Александра должно было стать мощным моральным стимулом для его солдат в последующих сражениях.

По возвращении в Мемфис Александр устроил празднество по эллинскому образцу с гимнастическими и музыкально-театральными состязаниями, на которые прибыли многие знаменитости из Греции и посольства городов. В начале 331 г., получив пополнение от Антипатра, Александр направился во внутренние области Персии, оставив в Египте сухопутный и морской гарнизоны и назначив надежных лиц во главе военного, гражданского и финансового управлений.

Тем временем в Европе на Балканском полуострове ширились антимакедонские выступления. Весной 331 г. отложился от Македонии наместник Александра во Фракии Мемнон. Вероятно, это событие было как-то связано с неудачной экспедицией стратега Зопириона в Северное Причерноморье: гибель Зопириона и его войска на обратном пути послужила стимулом для возобновления борьбы за независимость фракийских племен. Антипатр вынужден был с основной массой македонских войск направиться во Фракию. По-видимому, в это же время Агис III, призывавший эллинов «единодушно отстаивать свободу», со своими наемниками и спартанским ополчением нанес поражение македонскому гарнизону, находившемуся на Пелопоннесе, после чего к нему присоединились полисы Ахеи, Элиды и Аркадии, за исключением Мегалополя и Пеллены. Однако полисы Северной и Средней Греции медлили с определением своей позиции в возникшем конфликте. Антипатр, по словам Диодора (XVII, 63, 1), узнав об этом, поспешил кое-как закончить войну с Мемноном, направил все свои войска в Пелопоннес и обратился к членам Коринфского союза за помощью против Спарты. Ему удалось пополнить армию эллинами из союзных полисов и в кровопролитном сражении разгромить спартанцев и их союзников. Следуя тактике Александра, рассмотрение вопроса о судьбе побежденных Антипатр вынес на решение синедриона членов Коринфского союза. На собрании союзников «много речей было сказано и за, и против» лакедемонян, но в конечном счете союзники, по словам Диодора (XVII, 73, 5), «постановили предоставить решение Александру». Лакедемоняне выдали заложников Антипатру и отправили послов к Александру с просьбой о прощении. Как полагают исследователи, в итоге Спарта вынуждена была смириться с утратой Мессении и гегемонии на Пелопоннесе и присоединиться к Коринфскому союзу.

Следует обратить внимание на позицию в этой войне Афин и других полисов Средней и Северной Греции: их отказ поддержать Спарту в борьбе с Македонией, по-видимому, был обусловлен не столько старыми счетами и прежним соперничеством и противоборством, сколько текущими экономическими интересами. Ведь такое грандиозное военное предприятие, как поход против Персии и подчинение всего Восточного Средиземноморья, потребовало значительного материального обеспечения, прежде всего оружием, военными кораблями, транспортными средствами, одеждой и обувью. Если продовольствие армия Александра получила с завоеванной территории, то оружие и снаряжение, очевидно, в значительной мере привозились из Македонии и Греции, так как едва ли была возможность организовать его производство в достаточных масштабах при армии, находящейся все время в движении. И не случайно, что именно на годы восточного похода Александра приходится последний экономический подъем Афин, и при этом отчетливо проявляется его связь с военно-техническим производством — возрождением и усилением флота (считается, что именно в это время Афины обладали наибольшим в их истории количеством судов), строительством верфи, доков, арсенала, производством и накоплением военного и военно-морского снаряжения. И не случайно также, что даже такой принципиальный враг Македонии, как Демосфен, занимал нейтральную позицию во время выступления Агиса III, а позднее согласился воздать божеские почести Александру. Демосфен принадлежал к тому слою афинского общества, который был связан с торгово-ростовщическими операциями, а для торгово-ремесленных слоев Греции восточный поход был выгодным предприятием. Можно предполагать, что благожелательное отношение Александра к Афинам тоже обусловливалось не только (или даже не столько) уважением к славному прошлому Афин и их вкладу в развитие эллинской культуры, сколько заинтересованностью в афинском ремесленном производстве и ремесленниках, в афинском торгово-транспортном флоте. Вероятно, и другие ремесленные центры Греции, производившие необходимые для действующей армии и для постоянно набиравшихся пополнений снаряжение и оружие, как и Афины, предпочитали сохранять союзные отношения с Македонией.

Поражение Спарты и ее союзников произошло накануне или после (мнения исследователей расходятся) решающего сражения в октябре 331 г. между греко-македонской и персидской армиями при Гавгамелах, недалеко от города Арбел. Дарий и его военачальники позволили Александру почти беспрепятственно перейти через Евфрат, пересечь Междуречье в направлении от Фапсака к древней Ниневии и даже переправиться через Тигр, ограничиваясь опустошением территорий, по которым должны были двигаться войска Александра. Для сражения была выбрана широкая равнина, где персы развернули огромную армию, включавшую не только пехоту и конницу, но и серпоносные колесницы и слонов Греко-македонская армия, далеко углубившаяся во вражескую территорию и оторвавшаяся от своего тыла, оказалась перед противником, вдвое превосходящим ее по численности. Но опять высокая выучка солдат и дисциплина, их бесстрашие и вера в свои силы и непобедимость, накопленный опыт и полководческий талант командиров, и прежде всего Александра, обеспечили победу и разгром армии персов, разноязычной, плохо управляемой, недостаточно обученной.

Победа под Арбелами открыла путь в центральные области державы Ахеменидов и положила начало ее распаду. Отложив преследование Дария, Александр повел армию в Вавилон и Сузы, сдавшиеся ему без сопротивления. В Сузах была захвачена царская казна[14] и прочее царское имущество, среди которого и ценности, вывезенные из Греции во время греко-персидских войн[15]. Лишь на пути в Персеполь и Пасаргады, древние столицы персов, македонские войска встретили некоторое сопротивление. Захватив хранившиеся здесь богатства, Александр сжег царский дворец в Персеполе — знаменитый памятник персидского зодчества и символ могущества Ахеменидов, как объясняет Арриан, в возмездие за разрушение Афин и сожжение храмов во время греко-персидских войн. Подчинив важнейшие центры Персидской державы, Александр направился в Мидию к Экбатанам, где Дарий пытался снова собрать войска, чтобы приостановить вторжение в северные и восточные сатрапии, но из-за разногласий среди его военачальников и свиты это ему не удалось. Упорно преследуемый Александром, он бежал в Гирканию и там был убит низложившими его сатрапами; преемником Дария был провозглашен Бесс, сатрап Бактрии.

По сообщению Арриана (III, 19, 5-6), еще в Экбатанах Александр отпустил домой войска греческих союзников и фессалийскую конницу, уплатив им условленное вознаграждение[16]. Этот акт означал, что, и по мнению Александра и македонян, и по мнению командиров и воинов союзных контингентов, поход против Персидской державы, провозглашенный на Коринфском конгрессе, был уже завершен. Дальнейшее продолжение войны становилось делом только Македонии или скорее македонского царя. И хотя многие из отпущенных остались в войске Александра, но остались они уже, как говорит Арриан (III, 19, 6), «на свой страх», т.е. в качестве наемников. С этого момента и цель похода, и ее идеологическое оформление меняются. После смерти Дария Александр стал считать себя законным владыкой Персидской державы. Он наказал убийц Дария, распорядился похоронить его в соответствии с персидскими традициями и начал преследование Бесса, как узурпатора.

Стремление Александра продолжить поход, чтобы подчинить все ранее подвластные персам земли, назначение на административные должности местных правителей, добровольно перешедших на сторону македонян, включение в царскую свиту персов, введение в употребление некоторых элементов персидской одежды и персидских обычаев — все это свидетельствовало о том, что Александр уже считал себя не только басилевсом македонян, но и царем персидской, а вернее — всей подвластной ему державы. Эту новую политическую доктрину принимали далеко не все македоняне из царского окружения. Недовольство вылилось в заговор против Александра, в котором был замешан один из виднейших командиров — хилиарх конницы гетайров Филота, сын Пармениона. Дело о заговоре Александр вынес на судебное решение македонского войскового собрания, большинство которого поддержало Александра. Филота и другие заговорщики были признаны виновными и казнены, был также осужден и убит Парменион, находившийся в то время в Мидии. Одновременно было проведено переформирование воинских частей: войска, подчинявшиеся ранее Пармениону, были разделены между тремя стратегами, подчинявшуюся Филоте конницу гетайров также разделили между двумя гиппархами. Кроме того, по словам Диодора (XVII, 80, 4), Александр «отобрал тех македонян, которые дурно говорили о нем, кто негодовал на гибель Пармениона, тех, кто в письмах, отправленных родным в Македонию, дурно отзывался о царских намерениях; он соединил их в один отряд под названием "отряд беспорядочных", так как боялся, чтобы они своим ропотом и свободными речами не развратили остальное войско».

Справившись с оппозицией в армии, Александр продолжил поход в северо-восточные сатрапии — Парфию, Арию, Дрангиану, Арахозию, Бактрию и Согдиану. Но обстановка в этих сатрапиях и отношение к македонянам и грекам были совершенно иными. Уцелевшие сатрапы и местная знать, пользуясь крахом державы Ахеменидов и надеясь на труднодоступность своих резиденций, рассчитывали сохранить независимость. Бактрийская конница и другие воинские контингенты из восточных сатрапий, составлявшие наиболее боеспособную часть персидской армии, отступив к границам своих земель, стали оказывать упорное сопротивление завоевателям. Греко-македонская армия испытывала трудности со снабжением, проходя по опустошенным врагами или бесплодным территориям, в тылу у нее неоднократно вспыхивали восстания, но тем не менее она упорно двигалась на восток. Потребовалось около двух лет, чтобы подчинить население Согдианы и Бактрии, неоднократно восстававшее против македонского господства; приходилось строить города-крепости, оставлять там сильные гарнизоны.

Постепенно изменялся состав армии: уменьшилось ее греко-македонское ядро в результате потерь и за счет размещения части воинов в гарнизонах завоеванных сатрапий, а ее пополнение все более осложнялось огромным расстоянием, отделявшим армию от родины. Александр все чаще прибегал к набору воинов из подчиненных местных племен (ко времени индийской кампании в состав армии входили отряды даев, согдов, бактрийцев и др.), в управлении армий возросло значение военачальников из персов и из местного населения, обязанных своим положением Александру. Вместе с этим изменилось моральное состояние армии: цели похода уже не казались столь возвышенными, усилились тенденции к грабежу и личному обогащению, упала и дисциплина; для ее поддержания приходилось прибегать к жестким мерам (например, уничтожение накопленного обозного имущества). Все это находило отражение и в настроениях ближайшего окружения царя. Вновь возник заговор против Александра, вошедший в историю как «заговор пажей», т.е. знатной молодежи, несшей охрану царя. Древние авторы связывают с этим событием также опалу и казнь придворного историографа Каллисфена, племянника Аристотеля (сочинения которого впоследствии легли в основу апологетических «Историй Александра»), и смерть Клита, одного из близких друзей Александра, убитого им во время пира. Причину всего случившегося они видели в изменении характера и взглядов Александра, в его попытках навязать восточные, варварские и деспотические обычаи и идеи «свободолюбивым» эллинам и македонянам. Но эта морализующая оценка событий отражает лишь внешнюю сторону отмеченных выше изменений в армии. Основная масса воинов и командного состава, по-видимому, продолжала поддерживать Александра, и подавление заговора пажей не повлекло за собой каких-либо изменений в структуре и управлении войском. Однако самый факт заговора заставил Александра, по словам древних авторов, отказаться от намерения ввести обычай проскинесиса (падение ниц перед царем).

Подчинив среднеазиатские сатрапии отчасти силой, отчасти привлечением на свою сторону местной знати (в этом плане можно рассматривать и брак с Роксаной, дочерью одного из бактрийских династов), Александр направился весной 327 г. на юг, в Индию, о богатстве которой рассказывались легенды, и потому этот поход не встретил оппозиции в армии. Индийская кампания также длилась около двух лет. В результате сражений и с помощью мирных переговоров Александр подчинил западные царства, расположенные в Пятиречье (по притокам Инда). После победы над Пором, правителем наиболее сильного из них, македонская армия вышла к Гифасису — восточному притоку Инда, откуда открывался путь в Восточную Индию, в долину Ганга, о чем греки узнали лишь впервые. Согласно античной традиции, Александр, одержимый идеей подчинить всю ойкумену, был намерен продолжить поход, но армия, утомленная битвами и переходами в непривычных условиях, отказалась от дальнейшего движения на восток. Среди солдат начались волнения; созванное Александром совещание военачальников также высказалось за возвращение на родину.

Но и обратный путь оказался нелегким. По рекам — на судах и по берегу — армия спустилась к морю, подчиняя по пути города и крепости народов, живших по побережью Инда (в одной из этих экспедиций Александр едва не погиб). От устья Инда часть армии под командованием Неарха отправилась морем к устью Евфрата и Тигра, другую часть Александр повел по побережью Индийского моря через безводные районы Гедрозии, а еще одна часть — македонская пехота и слоны — еще задолго до прибытия к морю была отправлена во главе с Кратером через Арахозию и Дрангиану, по-видимому, по одному из известных в то время караванных путей. В начале 324 г. флот Неарха вошел в устье Тигра, а войска, отправившиеся сухопутным путем, прибыли в Сузы. Здесь было торжественно отпраздновано завершение похода. При этом, очевидно, в знак образования новой, македоно-персидской державы были отпразднованы свадьбы Александра, его военачальников и воинов с женщинами покоренных народов.

Теперь на первое место перед Александром и его «друзьями» выдвинулась задача организации управления этой державой. Во время похода Александр поручал управление завоеванными областями (сохраняя в основном прежнее административное деление) стратегам — командирам гарнизонов и сатрапам, которых он выбирал из числа «друзей» или перешедших на его сторону персидских вельмож; для сбора податей иногда назначались специальные лица. Однако многие из сатрапов и начальников гарнизонов или оказались неблагонадежными, или своими хищениями и вымогательством вызывали недовольство местного населения, или просто не справились со своими обязанностями. Не меняя сложившейся системы управления, Александр смещал и казнил провинившихся и заменял их новыми.

Сразу же по возвращении из похода встал вопрос о реорганизации армии. Александр объявил о роспуске и отправке на родину значительной части ветеранов из македонской пехоты и конницы, предполагая пополнить фалангу и гетайров воинами из восточных сатрапий, обученных македонскому военному искусству. Однако это вызвало возмущение в армии, стоявшей в это время в Описе; конфликт был урегулирован взаимными уступками: ветераны, щедро награжденные Александром, под командованием Кратера, который должен был сменить Антипатра, направлялись в Македонию, а Антипатр должен был привести пополнение для македонских частей. В полках из обученных по-македонски туземных воинов в каждом подразделении македонянам предоставлялись командные должности и повышенное жалованье. Примирение с ветеранами закончилось грандиозным пиром, на котором, по словам Арриана (VII, 11, 9), совершались возлияния и молились «о согласии и единении царств македонского и персидского».