…было «танцем на вулкане»
…было «танцем на вулкане»
Под гладкой поверхностью бурлили социальные волнения; то, что это был «пир во время чумы», видели все, кроме тех, кто намеренно закрывал на это глаза. Майя Хусс в одном письме сообщает об учительнице школы Нобеля, обвенчавшейся с молодым инженером в тюрьме Петропавловской крепости перед его ссылкой в Сибирь. Им разрешили побыть вместе четверть часа в присутствии жандармов, и тюремная повозка укатила. Когда семья Нобелей отправляла со своей летней виллы в Кирьола молоко в Петербург, бутыли пломбировались, «но по прибытии на финско-российскую границу таможенники срывают пломбы и помешивают в молочных бутылях своими грязными палками, дабы убедиться, что в молоке не спрятаны бомбы. Здесь каждый день можно услышать удивительные истории, — пишет Хусс и добавляет. — Шведке это кажется неправдоподобным».
Даже такой бонвиван, как Лион, не мог не заметить, что за беззаботной жизнью кроется иная, более мрачная социальная действительность. Однажды зимним днем 1905 г. Лион сидел со своим отцом и с еще одним шведом за ланчем в ресторане Лейнера. Вдруг послышался глухой гул голосов, который усиливался по мере приближения. Посмотрев в окно, компания увидела возглавляемое священником шествие демонстрантов. Когда демонстранты вознамерились перейти мост, их обстреляла полиция. После ланча шведы взяли дрожки до отеля «Англетер», соседнего с «Асторией». Там собралась многолюдная толпа. Когда толпа стала напирать, выстроенные перед Адмиралтейством казаки вдруг ринулись в атаку:
«Сначала они стали хлестать теснившихся людей нагайками, но вот был отдан приказ стрелять. Всадники не хотели убивать людей, возможно, в душе ощущали свое родство с этими несчастными людьми и вместо того, чтобы палить в них, направляли стволы на деревья, стреляя по их кронам. Но на ветвях сидело много маленьких детей, наблюдавших это зрелище. Сраженные ружейными пулями, они падали вниз подобно мертвым воробьям».
Шведы стали свидетелями так называемого Кровавого воскресенья. Подобные события заставляли даже случайного приезжего почувствовать, что, говоря словами Лиона, «светская жизнь в С.-Петербурге» была «танцем на вулкане». Но, пишет он, «с какой изощренной жизнерадостностью, вкусом и изяществом исполнялся этот танец, конец которого был весьма скор».
