5

5

Баржу со смертоносной бомбой вывели на арену гигантского цирка; насколько хватало глаз, вокруг торчали трубы, башни, надстройки. Водолазный колокол погрузили на глубину пятнадцати метров. Матросы в белых робах закончили приготовления. Был отдан приказ очистить место действия. Скоро начнется обратный отсчет времени.

Неожиданно пилот патрульного вертолета, обозревавший в последний раз лагуну, сообщил:

— С судна-мишени сигналят люди!

Тут же был послан быстроходный катер. Оказалось, трое техников от усталости прикорнули на палубе «Гасконнейда» и про них забыли. Когда они проснулись, лагуна уже опустела. Еще немного, и их сигнала никто бы не заметил. Техников ожидала трагическая судьба.

В 22.30 по среднеевропейскому времени молодой физик из Лос-Аламосского атомного центра Маршалл Холлоуэй включил рубильник дистанционного взрывателя. Пять минут спустя море взметнулось к небесам.

Миллионы радиослушателей в Америке и Западной Европе слушали по Си-би-эс и Би-би-си прямую трансляцию светопреставления. Вначале это было похоже на грохот поезда, вырвавшегося из туннеля, затем раздалось оглушительное «бам». В «цирке» началось представление.

Наблюдатели пресс-судна и адмиральского флагмана увидели взмывший посреди лагуны гигантский гейзер, принявший форму хлопкового куста. Обреченный флот исчез в облаке пара.

Радист «летающей крепости» возвестил с неба:

— Бикини превратился в кипящий котел! Вижу сплошное пламя и дым.

Через пятнадцать минут после начала «извержения» удалось различить силуэт лишь одного корабля из восьмидесяти семи судов эскадры. Но затем, по мере того как «белая смерть» уползла в небо, толкая вверх пронизанный солнечными лучами кокон, на поверхности моря возникали все новые и новые силуэты.

Преисполненный прежнего оптимизма атомного шоу, Сесил Б. Милл[5] сообщил по радио с адмиральского судна, что потоплен всего один крейсер. Однако через несколько часов список жертв начал пополняться. С палубы пресс-судна гости следили за агонией смертельно раненных судов.

Авианосец «Саратога» погибал семь часов.

Диктор по радио лил крокодиловы слезы, глядя, как гигант неотвратимо погружается в морскую пучину:

— Смотрите, исчезла посадочная палуба. Боковая башня медленно кренится… Ага! Нос коснулся дна, значит корма будет опускаться медленнее… Джентльмены, теперь не только моряки, но и вы знаете, как идет ко дну плавучий город. Не проронив звука, не издав стона!

На сей раз никто не аплодировал зрелищу, не подпрыгивал и не хлопал себя по ляжкам в восторге от того, что моряки утерли нос летчикам. Как в прошлый раз, облако поднималось к небесам. Со стороны оно казалось совершенно безобидным — розовый туман над зеленой долиной.

В девятистах метрах от нулевой точки волны поднялись на тридцатиметровую высоту. Шквальный вал пронесся по палубам. Но у берегов островков волны достигали не более трех метров. Переместилось в общей сложности три миллиона тонн воды. В корпусах судов образовались многочисленные течи.

На поверхности бирюзовой лагуны пятном проказы расползалась зеленоватая пена. Гладкое зеркало, в котором еще совсем недавно мелькали облака над стайками тропических рыб среди бахромчатых кораллов да отражались безбородые лица молодых рыбаков, превращалось в клоаку из гниющих водорослей и дохлых крабов.

Главным сюрпризом второго акта испытаний стали интенсивность и широта распространения радиации. Многодневная агония крейсера — ничто в сравнении с медленной смертью, которая ожидала бы его моряков, подвергнись они облучению.

А режиссер «Пирл-Харбора атомного века» выпускал радужные бюллетени. Как будто смертоносный эффект бомбы измерялся пущенным на дно тоннажем!

И через неделю после взрыва нельзя было приблизься к уцелевшим в лагуне кораблям, равно как опустить водолазов, чтобы обследовать затонувшие боевые единицы и обмерить образовавшиеся в «полу» океана кратеры.

Облачившись в белый халат, «доктор» Блэнди выбрал по жребию пять пассажиров пресс-судна, которым была оказана честь принять участие в осмотре его коллекции монстров. Адмиральский катер на хорошей скорости промчался по бикинийскому полю сражения, круто виляя между радиоактивными каркасами. Самый необыкновенный парад на памяти адмирала!

Не было ни салюта, ни оркестра. Матросы, окажись они на палубе, могли встретить своего командующего лишь смертельным оцепенением. Адмирал отдал честь умирающим, покалеченным, искореженным и изъязвленным боевым кораблям. Мазутная радуга кругами расходилась по поверхности, покрытой коричневым слоем липкой гадости. Трудно даже поверить, что здесь еще недавно была самая чистая и незамутненная бухта на белом свете.

Звуковой сигнал предупреждает об интенсивной радиоактивности. Скорее прочь! Катер резко меняет курс, обходя смертельно опасные зоны. Стрелка счетчика Гейгера вновь начинает метаться как угорелая, а метроном гамма-излучения точно отщелкивает ритм. По мнению специалистов, быстрый объезд лагуны не представлял особого риска, если не задерживаться нигде больше минуты.

Вход на палубы подопытных судов строжайше запрещен. Семь дней спустя после устроенной «доктором» Блэнди водной феерии счетчики Гейгера на башне крейсера все еще показывали 100 рентгеновских единиц. Даже на борту судов, находящихся в момент взрыва в нескольких километрах от эпицентра, было опасно оставаться более пятнадцати минут. На лагуну обрушился радиоактивный дождь, во все швы и складки судов по пали продукты распада.

Пиротехники на сей раз были захвачены врасплох, При первом испытании в воздухе опасные частицы втянуло в гриб, и ветер быстро отогнал облако с театра военных действий. Сейчас смертоносные осадки остались в воде. Цепь островков вокруг лагуны не позволяла отравленным веществам растечься по океану.

Известно, что радиоактивность продуктов распада снижается, но некоторые изотопы держатся долго. «Доктор» Блэнди в сомнении: как оценить? Придется ждать результатов тысяч анализов. Жаль, что ядерный щит не позволяет проводить исследования в момент, когда они представляют наибольший интерес.

Едва отгремел второй взрыв, как бывший главнокомандующий Тихоокеанским флотом США Томас Харт с трибуны сената в Вашингтоне обвинил летчиков в том, что они испортили первый опыт. Авиация из рекламных соображений требовала доверить ей бомбу. И вот результат — Вуди промахнулся на несколько сот метров.

— Уж лучше б они подвесили бомбу к воздушному змею!

Верно. Точность была бы абсолютной. Забегая вперед, вспомним, что французы в 1966 г. поместили атомную бомбу в гондолу привязного аэростата и взорвали устройство в 600 метрах над атоллом Муруроа в Полинезии.

По в Вашингтоне были озабочены другим, куда более щекотливым делом. В Комиссию по атомной энергии стали стекаться сведения о том, что атомное облако, сгинувшее после первого «акта» операции «Перекресток», обнаружилось… в другом полушарии. В частности, над Францией.

Специалисты Национального центра научных исследований взяли пробы воздуха на расположенной высоко в горах обсерватории Пюи де Дом. Затем самолеты французских ВВС подняли приборы на высоту 6 тысяч метров. В атмосфере было зарегистрировано наличие подозрительных частиц.

Ответ Вашингтона гласил:

— Сомнительно, чтобы эти частицы принесло с Бикини. Как вы установили их происхождение? Ведь в атмосфере обычно присутствуют подобные частицы, вызванные природной радиоактивностью и космическим излучением.

Французские физики не сдавались:

— Характеристика данных частиц не соответствует ни одному из известных природных радиоактивных тел.

Принимая это во внимание, вашингтонская администрация не собиралась выступать в роли арбитра грандиозного матча между авиацией и флотом. Эйфория, вызванная «успехом» «Джильды-I», сменилась глубокой озабоченностью. Расстояния никого не спасают. Любая страна, даже дружественная, может быть затронута… Выяснилось, что побочные действия оружия устрашения — в те времена еще не употреблялся термин «ударная сила» — не поддаются контролю.

Более того, зверь мог наброситься даже на того, кто его выпустил. Что произойдет, если Облако на огромной высоте начнет носиться над всей планетой — городами, домами, школами? Кто может дать гарантию, что оно не вызовет тяжких последствий?

Для ученых это звучало неубедительно, но рядовых граждан объял ужас перед атомной бомбой. Можно точно указать время его появления — конец июля 1946 г. Характерно, что паника поддавалась контролю гораздо меньше, чем новое оружие.

Достаточно было малейшего сомнения, чтобы страх приобрел огромные масштабы. Он распространялся с быстротой вируса.

С борта «Аппалачиена», пьяного корабля ядерной кругосветки, журналист Андре Лабарт передавал по радио читателям «Франс суар»:

«Меня не покидает страх перед атомом-убийцей. Необходимо как можно скорей избавиться от этого чудовища двадцатого века… Узнав, что крейсер водоизмещением двадцать шесть тысяч тонн пошел ко дну как топор, я подумал о Париже. О том, что может сделать скрытая в красивом облаке зловещая радиоактивная сила с нашими седовласыми матерями, со смеющимися детьми и прелестными девушками, которым не суждено будет познать любовь».

Двадцать пять лет спустя создатели «чистой» бомбы и хитроумные дипломаты ядерного нейтралитета сочтут этот рефрен Лабарта за лирический всхлип старомодного пацифиста. Тем не менее его слова в точности передают панический страх перед дыханием Бикини — кстати, страх, вполне оправданный в те времена, когда еще не существовало средств защиты от радиации.

Все это неизбежные издержки освоения нового, решили в Вашингтоне.

Это был риск испытателей.