«Зверобой»

«Зверобой»

Прежде чем осветить некоторые малоизвестные, а подчас и совершенно неизвестные широкому кругу читателей эпизоды грандиозного сражения, развернувшегося летом 1943 года на Курской дуге, нужно вернуться к событиям конца 1942 года. Мы говорили, что у врага появился новый тяжелый танк – «тигр» с мощным бронированием и орудием. Когда о нем узнало советское командование? В военно-исторической и мемуарной литературе до сих пор ответ на этот вопрос дается неоднозначный. А поэтому не всегда верно освещаются и меры советского командования и конструкторской мысли, направленные на то, чтобы противопоставить новому вражескому оружию свое, более эффективное.

В литературе многие авторы связывают раскрытие секрета «тигра» с январскими боями 1943 года во время прорыва блокады Ленинграда, когда в районе Рабочего поселка № 5 был захвачен этот танк и по указанию Г. К. Жукова эвакуирован в тыл.

Писатель Иосиф Герасимов в романе «Предел возможного» раскрытие секрета «тигра» преподносит читателям так:

«Осенью сорок второго Ремеза и Куликова (под этими именами автор вывел образы И. М. Зальцмана и Ж. Я. Котина.– Д. И.)вызвали в Москву в Государственный Комитет Обороны. Пригласили и других директоров и конструкторов заводов, выпускавших танки. Показали документальный немецкий фильм: по полям, через дороги, рвы двигалась могучая броневая машина с длинной пушкой, ее обстреливала противотанковая артиллерия, но снаряды рикошетили, не пробивали броню; могучими гусеницами танк давил орудия, легко пробирался через препятствия. А после фильма они увидели этот танк в натуре. Его называли „тигром“ и привезли из-под Ленинграда, немцы испытывали танк во фронтовых условиях, эта машина застряла в болотах под Синявинскими высотами».

Во-первых, фильм о «тиграх» был заснят в октябре 1942 года в городе Ютерборге и никогда к нам не попадал, а о его существовании рассказал в своих мемуарах [371] Альберт Шпеер. Во-вторых, танк «тигр» под Синявинскими высотами был захвачен в ночь на 17 января 1943 года. Обо всем этом уже подробно говорилось в предыдущей главе. В-третьих, как свидетельствуют материалы, хранящиеся в фондах ЦГВИА, ответные меры на появление «тигров» были приняты уже в конце 1942 года. Это была мощная самоходная установка СУ-152, имевшая обозначение в конструкторской документации КВ-14.

Как известно, ЧКЗ начал серийный выпуск СУ-152 уже в январе 1943 года, когда еще не началась операция Ленинградского и Волховского фронтов по прорыву блокады Ленинграда.

Ивсе-таки, когда же узнали конструкторы ЧКЗ о появлении у врага тяжелых танков «тигр»?

О тех шести «тиграх», подбитых 21 сентября 1942 года под Мгой батареей 1225-го гаубичного полка майора Балагушина, и об их эвакуации в наш тыл тут же стало известно командованию Волховского фронта и генералу Н. Н. Воронову, находившемуся тогда на Ленинградском фронте в качестве представителя Ставки. Через них весть быстро дошла до Верховного Главнокомандования и ГКО. Если эпизоду встречи нашего разведотдела с четырьмя «тиграми» в августе 1942 года не придали особого значения, поскольку наши разведчики и артиллеристы видели их на большом расстоянии, то «сентябрьские» шесть танков встревожили советское командование. Заместитель наркома обороны СССР, впоследствии главный маршал артиллерии, Н. Н. Воронов, бывший в ту пору начальником артиллерии Красной Армии, в своих мемуарах писал:

«Однажды меня вызвали в Государственный Комитет Обороны. Сталин встретил словами:

– А ведь вы оказались правы, когда докладывали нам о появлении у противника новых танков с более толстой броней.

Прервав заседание, он стал задавать мне вопросы о том, какие наши пушки смогут успешно бороться с этими танками...»

Из нашего разговора стало очевидно, что существующей противотанковой артиллерии бороться с новыми танками противника будет трудно. Нужно принимать меры кардинальные, возможно, установить на нашем тяжелом танке КВ-1С более мощную пушку. [372]

Первых «тигров» сначала изучили ремонтники, находившиеся в районе боев, затем спешно вылетевшая из Челябинска группа конструкторов во главе с заместителем начальника СКБ-2 А. С. Ермолаевым. Об этом позаботился нарком В. А. Малышев.

Я задавал не одному кировцу вопрос: когда они узнали о появлении «тигра» и какие меры были приняты, чтобы противопоставить им новое оружие?

Н. Ф. Шашмурин написал, что информация о новом немецком танке с противоснарядным бронированием и мощной противотанковой пушкой нами была получена осенью 1942 года с Волховского фронта... В дальнейшем стало известно, что это был образец танка «тигр».

Таким образом, и командование армии, и наркомат танковой промышленности, и конструкторские бюро, разрабатывавшие оборонную технику, в конце сентября – начале октября 1942 года были осведомлены о том, что у фашистов появились новые тяжелые танки с мощным противоснарядным бронированием и зенитным орудием крупного калибра.

Враг бросил вызов. Нужно было сделать ответный ход. Уже стало ясно, как бы в этой обстановке пригодились КВ с пушкой Грабина калибра 85 и даже 107 миллиметров!

...Первые месяцы Великой Отечественной войны показали необходимость резкого повышения маневренных возможностей противотанковой артиллерии.

Известно, что расчет полевой противотанковой пушки, как охотник на зверя в засаде, обычно в течение многих часов, а то и дней должен находиться на указанной ему огневой позиции и ждать появления танков противника. А они появляются зачастую совсем не там, где их ожидают. Если бы подвижность орудия ПТО была повышена, то оно могло бы не ждать появления танков противника, а само находить их и, внезапно появившись, уничтожать.

Так военные доказывали необходимость создания самоходной противотанковой артиллерии.

Первым серийным самоходным противотанковым орудием стала 55-миллиметровая пушка ЗИС-2 конструкции В. Г. Грабина. На дистанции 1000 метров ее подкалиберный снаряд пробивал 100-миллиметровую броню. Установленная на шасси гусеничного тягача «Комсомолец» пушка получила название ЗИС-29. Эти установки [373] неплохо зарекомендовали себя в боях со средними и легкими танками под Москвой. Всего было выпущено 100 таких орудий.

Положительный опыт применения САУ дал толчок к дальнейшей разработке машин такого типа. К 15 апреля 1942 года промышленность изготовила ряд их новых опытных образцов, которые летом прошли напряженные испытания. О некоторых из них будет сказано чуть позже.

И вот война вновь потребовала самоходно-артиллерийские установки для борьбы с новыми танками противника.

В октябре 1942 года главного конструктора ЧКЗ Ж. Я. Котина вызвали на совещание в ГКО. На заседании присутствовали директора танковых и артиллерийских заводов. Присутствующим сообщили первые сведения о новых вражеских танках «тигр», о которых Котин уже знал от своего заместителя А. С. Ермолаева.

Начальник штаба артиллерии Красной Армии генерал Ф. Самсонов докладывал в ГКО:

«Опыт показал, что самоходные орудия нужны, так как ни один другой вид артиллерии не дал такого эффекта в непрерывном сопровождении атак пехоты и танков и во взаимодействии с ними в ближнем бою».

23 октября 1942 года ГКО принял постановление о налаживании в короткие сроки массового производства самоходно-артиллерийских установок. Основой для них должны были послужить выпускавшиеся серийно танки– легкий Т-70, средний Т-34 и тяжелый КВ-1С.

Конструкторы артиллерийских систем и гусеничных боевых машин получили задание объединить свои усилия для создания САУ.

Котин возвращался на завод в глубоком раздумье. Да и было над чем поразмыслить. Прямо из аэропорта он направился на завод и несмотря на поздний час пригласил к себе ведущих специалистов. Собрался цвет конструкторской мысли челябинских танкостроителей – гвардия Котина, так называли тогда КБ Танкограда.

Жозеф Яковлевич, скрывая волнение, сообщил:

– ГКО стали известны данные о новых тяжелых танках противника, которые он, пока несколько штук, применил под стенами нашего родного города Ленинграда. Надо полагать, гитлеровцы в ближайшем будущем, скорее [374] всего после весенней распутицы 1943 года, применят их в большом количестве.

Главный конструктор назвал тактико-технические данные «тигра».

– Допускаю,– продолжал он,– что в спешке новые вражеские танки создаются без серьезных испытаний и исследований. Представляю и трудности промышленного освоения этих совершенно новых для немецкого танкостроения тяжелых машин.

В распоряжении конструкторов, исходя из сроков, оговоренных ГКО, было неполных три месяца. Невероятный, фантастический срок! Котин предложил конструкторам высказаться, хотя время было уже за полночь...

Без малейшей паузы вспыхнул разговор, который захватил буквально всех. Враг бросил вызов, нужно было ему ответить. И не только ответить, но и превзойти его. Тем более теперь, когда Красная Армия одержала историческую победу на полях Подмосковья, сдерживает натиск стальных машин у стен Сталинграда и сама готовится перейти в решительное наступление. Наши войска, как никогда, нуждаются в танках всесокрушающих и быстроходных. Нуждаются и в самоходных артиллерийских установках, которые могут нести на своей броне еще более мощное вооружение, чем у танка...

Буквально через несколько дней в Челябинск прилетел В. А. Малышев и сразу же собрал конструкторов. Из его слов стало ясно, что в ГКО уже проделана огромная работа по сопоставительному анализу обострившейся танковой ситуации и сделаны определенные выводы, которые для танкодрома стали технической политикой.

Вячеслав Александрович сказал:

– Нам просто повезло с этими шестью «механическими языками», подбитыми и захваченными артиллеристами под Мгой... Вам уже известны их данные – броня, пушка, скорость... Превосходство их брони и артсистемы над броней и 76-миллиметровой пушкой КВ-1С и Т-34 очевидно. Все, что необходимо для усиления противотанковой артиллерии, сделают наши артиллерийские КБ. Но это не снимает ответственности и с нас...

Чувствовалось, Малышев говорит о том, что уже неоднократно, всесторонне обсуждалось и в штабе бронетанковых войск, и в Ставке Верховного Главнокомандования, и в ГКО... [375]

– Я допускаю, – говорил далее нарком,– что и у противника конструкции новых машин не идеальны, они появились в спешке...

У нас времени мало... Путь один: используя отработанное, готовое, что уже внесено в КВ-1С, нужно создать артсамоход с пушкой, обладающей наилучшей баллистикой для борьбы с «тиграми»... Где взять пушку? Ищите на всех заводах, ищите среди судовых, зенитных артсистем, добивайтесь вписывания их в рубку самоходов. Скорострельность и высокая начальная скорость снаряда – это главное. И, во-вторых,– более прочная броня.

Почему, собственно, Малышев продиктовал, каким должно быть новое средство борьбы с тяжелым «тигром»? Именно артсамоход, а не танк? Обычно в литературе для объяснения этого выбора порой приводятся в целом интересные, достоверные эпизоды споров конструкторов. Да и само зарождение этой идеи связывается всецело со стенами СКБ-2 ЧКЗ.

В действительности же, как видим из постановления ГКО, и эти, и многие другие вопросы создания и применения самоходной артиллерии обсуждались на заседаниях ГКО. Идею создания самоходной артиллерии поддерживали Г. К. Жуков и И. С. Конев. Это было осенью 1942 года, когда дебатировался этот вопрос в ГКО.

Главный маршал бронетанковых войск П. А. Ротмистров вспоминал:

«Большинство танкистов поддерживали мысль о выпуске нового средства борьбы с танками врага. Таких же взглядов придерживались народный комиссар танковой промышленности В. А. Малышев, директора танковых заводов. Когда же были созданы первые образцы различных видов самоходной артиллерии, на совещании, на котором присутствовали члены ГКО, а также В. А. Малышев, Я. Н. Федоренко, Н. Н. Воронов и Н. Д. Яковлев, Верховный Главнокомандующий задал вопрос: кому будет подчиняться самоходная артиллерия?»

И вот тут разгорелся сыр-бор. Воронов хотел, чтобы части самоходной артиллерии подчинялись артиллеристам, танкисты просили и доказывали, чтобы они подчинялись им. Решил спор Сталин тем, что доказал нецелесообразность создания ремонтных баз у артиллеристов, которые уже есть у танкистов. [376]

...После выступления Малышева в СКБ-2 конструкторы принялись обсуждать задание. Начались споры о том, что лучше: создать мощную самоходку или же новый тяжелый танк? Были сторонники того и другого направления. Ведь в СКБ-2 на базе танков КВ уже было создано несколько САУ. В конце 1941 года был построен артсамоход КВ-7, который имел строенную установку вооружения: 76-миллиметровую и две 45-миллиметровые пушки, сохранялся и пулемет в верхнем лобовом листе корпуса. Характерной особенностью этой машины было то, что конструкторы применили безбашенную установку вооружения, оказавшую большое влияние на конструктивное оформление позднейших тяжелых самоходно-артиллерийских установок. Эта машина позволила получить первоначальный конструкторский и производственный опыт.

Был спроектирован и построен и артиллерийский самоход с двумя спаренными 76-миллиметровыми пушками.

И вот теперь нужно было на базе танка КВ-1С создать артсамоход с пушкой, обладающей большой дальностью прямого выстрела и снарядом сильного разрушительного действия при стрельбе по броне и бетону.

Споры о создании артсамоходов в СКБ-2 ЧКЗ хорошо отразили авторы «Летописи Челябинского тракторного завода»... Судя по «Летописи», при обсуждении этого вопроса высказывались все, кто хотел.

...Слово взял опытнейший конструктор Манилов.

– Что из того, что танк может поворачивать башню и вести круговой обстрел, стрелять вперед, вбок и назад? – сказал он.– Может, но не стреляет. Ведь если появится противник сбоку, танк непременно поворачивается к нему лбом... Возьмем авиацию. Самолет-штурмовик, этот бронированный летающий танк, всегда представляет собой своеобразную летающую пушку и пулеметы. На нем нет никаких вращающихся турелей, как на бомбардировщике. Оружие штурмовика обращено вперед и только вперед. Оно установлено неподвижно. Чтобы прицелиться и поражать врага, нужно маневрировать всем самолетом. Огонь, скорость, маневр, высота – вот качества, определяющие боевую ценность штурмовика. Нам же высота не нужна, хватит и земли. Но пушку нужно на новую боевую машину поставить мощную... [377]

– Нет, нет, это интересно,– загорелся Лев Сергеевич Троянов, который в словах Манилова ощутил какую-то новую, непривычную остроту хорошо знакомой формулы.– А что? Дадим самоходке просторную рубку, да больший, чем в танке, угол возвышения ствола, так, чтобы пушку можно было задрать вверх. Вот вам и увеличение дальности боя, а следовательно, и ведение огня с дальних, закрытых огневых позиций. Самоходка сможет вступить в борьбу с танками противника еще тогда, когда те будут в районах сосредоточения, а затем встретить мощным огнем во время их атаки. При подготовке наступления примет участие в артподготовке, а затем станет сопровождать пехоту и танки во время атаки и боя в глубине обороны противника. То есть самоходка сможет выполнять весь круг тех задач, которые традиционно возлагаются на артиллерию.

В кабинете все насторожились, так как знали, что этот вид боевой техники был профессиональным коньком Троянова.

Самоходки! Вопрос об их серийном выпуске долго оставался спорным. В подвижности и маневренности САУ ни в чем не уступают танку и отличаются от него тем, что широкая бронированная рубка, в которой помещено орудие, не вращается, подобно танковой башне. Зато в такую рубку можно поместить орудие значительно большей мощности, чем это удается сделать на танке.

Первые самоходки, созданные по проектам Л. С. Троянова и других конструкторов ОКМО, участвовали в Первомайском параде еще в 1934 году. Именно в ОКМО – опытно-конструкторском машиностроительном отделе – Лев Сергеевич Троянов нашел себя.

Однако у нового вида вооружения были и противники. Некоторые руководящие военные деятели из числа танкистов не хотели признавать самоходные орудия, называли их «плохими или испорченными танками». До 1942 года они серийно не выпускались, существовали лишь отдельные их образцы и небольшие опытные партии.

Когда вышло постановление ГКО от 23 октября 1942 года, предусматривающее налаживание в самые короткие сроки производство САУ, Троянова разыскали на далеком сибирском заводе и вызвали в Челябинск. К тому времени сорокалетний Лев Сергеевич уже был конструктором [378] широкого творческого размаха. Читатель помнит, что один из тяжелых танков Т-100 был переделан в самоходную установку. Так вот, этот самоход в 1939 – 1940 годах был разработан под руководством Троянова, а в последующем и изготовлен его опытный образец...

Той поздней осенней ночью на совещании конструкторов и родилась идея разрабатывать и новую модификацию танка, и новое самоходное орудие. Но для создания самоходки совершенно новой конструкции требовалось время. И немалое! А его-то как раз и не было. Фронт торопил. Он диктовал свои неумолимые сроки.

В ходе той же горячей полемики было решено: на базе тяжелого танка КВ-1С поставить мощную гаубицу-пушку калибра 152 миллиметра – она также выпускалась серийно. Но возник вопрос: как поставишь, если танковая башня тесна, если в ней все рассчитано до миллиметра под орудие совершенно определенного калибра? В танковой башне орудию всегда было тесно. Силу отката при выстреле надо поглотить на весьма коротком пути. Высокое гидравлическое давление в замкнутых объемах гидравлических тормозов создает большой нагрев жидкости, возникают «недокаты» при возвращении артсистемы в исходное положение, что снижает кучность боя...

Мнение, что самоходы в производстве проще танков, оказалось ошибочным. В артсамоходе хоть и просторнее для орудия, для наводчика и заряжающего, но есть свои проблемы – расположение боевого отделения, особенности баллистики гаубицы-пушки и т. д.

Начались поиски. В декабре 1942 года пригласили на завод главного конструктора 152-миллиметровой гаубицы-пушки Федора Федоровича Петрова. Вместе с Трояновым, Шашмуриным, Торотько и другими танкостроителями ему предстояло решить не одну серьезнейшую головоломку.

В самом деле: речь шла об орудии очень крупном. Как сделать так, чтобы действия расчета внутри бронированной рубки не были затруднены? Не придется ли удлинять ходовую часть тяжелого танка? Быть может, пойти по пути изменения конструкции гаубицы-пушки?

Используя опыт работы над образцом тяжелого артсамохода на базе Т-100, Л. С. Троянов именно по этой схеме подготовил в эскизно-техническом исполнении проект самохода КВ-14 на базе КВ-1С. В своем проекте [379] Троянов раздвинул подвеску танка и установил восемь опорных катков, подобно Т-100. Это решало проблему простора в боевой рубке, не мешало откату орудия.

При рассмотрении данного варианта в коллективе СКБ-2 сформировалось единое мнение, что несмотря на любые трудности (а так оно и было) артсамоход должен вписаться в основную базу танка КВ-1С, то есть в шестикатковую подвеску ходовой части вместо восьмикатковой, принятую Трояновым.

Исходный проект варианта артсамохода на базе танка КВ-1С оформил конструктор Э. И. Зельцер в отделе Н. Ф. Шашмурина. А основная задача рабочего проектирования выполнялась броневым отделом под руководством В. И. Торотько. Когда проект был принят, дальнейшие этапы создания СУ-152 возглавил Лев Сергеевич Троянов.

В решении довольно сложных вопросов, связанных с созданием артсамохода, принял участие нарком вооружения Дмитрий Федорович Устинов, побывавший с этой целью на артиллерийском и танковом заводах.

После доклада проекта СУ-152 в ГКО 2 ноября 1942 года было принято решение во что бы то ни стало вмонтировать орудие в неподвижную рубку тяжелого серийного танка КВ-1С. Все проектировщики перешли на казарменное положение и не уходили домой в течение трех недель. Немало потрудились и металлурги над созданием более совершенной технологии литья крупных броневых отливок.

Котин немедленно направился на орудийный завод за гаубицей-пушкой, а тем временем в цехе установили шасси танка КВ-1С. Участник скоростного проектирования артсамохода СУ-152, один из ближайших помощников Котина в эти месяцы, доктор технических наук Н. М. Синев рассказывает:

«Как только орудие на железнодорожной платформе прибыло на заводской двор, мы скатили его с платформы, завезли в цех и установили на шасси. Опытнейшие модельщики стали выпиливать фанерные листы, закрывать ими пушку, а конструкторы тут же, на месте, делали с этих листов чертежи для раскроя броневых плит. Мы работали с полной отдачей сил – и уложились в срок, сделали машину за 25 дней!»

Чертежи, выполненные на ватмане, прямо с досок шли в цеха. Несмотря на усталость, все действовали дружно, четко, без суеты. И вот свершилось чудо – уже 25 января 1943 года первый образец СУ-152 был собран. Много лет спустя другой участник этой работы сказал:

– Как все это было сделано за три недели, мне и сейчас не понятно.

Правда, не обошлось и без курьезов. Один инженер допустил ошибку в броневой детали. Оплошность выявилась в самый последний момент, когда орудие уже опускали в проем рубки: оно не входило.

– Видел свою работу?—спросил конструктора Лев Сергеевич Троянов.

– Видел...

– Что будешь делать?

– Резать автогенным аппаратом по живому.

– Правильно, действуй.

А сам, повернувшись, направился к группе военных и представителей наркомата, которые прямо в цехе ожидали окончания сборки. На вопросы о том, что случилось, в чем причина задержки, он ответил:

– Да мы пушку не той стороной вставили.

Потом сказал еще что-то, но в общем хохоте его слова нельзя было разобрать. Напряженность у всех как рукой сняло. Все поняли, что ошибка поправима и нечего делать из нее трагедии.

Орудие вставили-таки, но осталось сомнение, выдержат ли механизмы ходовой части его сильнейшую отдачу. По дороге на испытательный полигон кто-то не без тревоги спросил ведущего конструктора:

– Не боитесь, Лев Сергеевич, что при первом же выстреле полетят торсионы, подвеска?

– Не должно быть! – И еще тверже повторил: – Не должно!

Над полигоном повисла тишина, настороженная, тревожная. Все смолкли в ожидании стрельбы. Грохнул выстрел, самоходка вздрогнула многотонным бронированным корпусом, но устояла, не сдвинулась с места. Значит, отдача оказалась нормальной. За первым выстрелом последовали другие. А дистанция с каждым разом увеличивалась: 500, 700, 800 и, наконец, 1500 метров.

Расчеты конструкторов подтвердились: поломок не было.

Произошло еще одно чудо: ровно через 25 дней и ночей первая партия самоходных установок пошла в серийное производство. [381]

Первая партия СУ-152 в количестве 35 штук уже 1 марта 1943 года прибыла под Курск, где ожидалось применение противником танков «тигр».

Артсамоход – серьезный укротитель «зверей». Его 152-миллиметровая гаубица-пушка МЛ-20С с начальной скоростью бронебойного снаряда 655 метров в секунду и массой 48,78 килограмма на расстоянии 2000 метров пробивала броню свыше 100 миллиметров. Бронирование маски пушки достигало 120, а лобовой части корпуса 70 миллиметров. Скорострельность орудия из-за использования поршневого затвора и раздельного заряжания составляла два выстрела в минуту. Приборы прицеливания состояли из панорамного прицела для стрельбы с закрытых позиций и телескопического – для стрельбы прямой наводкой. Дальность прямого выстрела – 700 метров. При массе 45,5 тонны артсамоход развивал максимальную скорость до 42 километров в час. Запас хода – 330 километров. Экипаж состоял из 6 человек.

Когда в Танкограде были изготовлены первые десятки СУ-152, началось формирование тяжелых самоходных полков. В каждом из них было четыре батареи по пять машин да боевая машина командира полка – всего 21 экипаж. Вроде и немного, но чтобы хоть одна самоходка стреляла, надо было, чтобы втрое-вчетверо больше людей обеспечивали ее действия и снабжали всем необходимым.

Конечно, во вновь формируемые тяжелые самоходные полки направляли в первую очередь танкистов из госпиталей, училищ, танковых бригад, оставшихся после боев без боевой техники.

Когда переформировывались танковые бригады и батальоны в самоходно-артиллерийские полки, чувства, охватывавшие танкистов, трудно описать.

– Как? Не танки? Неужели мы, танкисты, должны сесть на неуклюжие самоходки? – возмущались некоторые.– Танк – это танк, он сам поворачивается на гусеницах на месте, как юла, да еще башня у него крутится, наводи орудие на цель справа-слева, хоть сзади, наконец. Самоходки же должны всем корпусом разворачиваться на цель, если эта цель не прямо по курсу... [382]

– Не столько командир машины и наводчик орудия, сколько механик-водитель будет задавать тон в выборе цели, все фактически от него будет зависеть. На них же, механиков, какая ляжет нагрузка! – сетовали другие.

– Все это так,– резонно возражали более рассудительные.– Но ведь у самоходок и задача совсем иная – они предназначены для поддержки и прикрытия танков.

– Значит, мы пойдем позади танков? – усмехались ярые, влюбленные в свои машины танкисты.

– Не горячитесь,– убеждали командиры формируемых полков.– От того, что мы пойдем в бою на 200 – 300 метров позади танков, нас тыловиками не назовут. Когда потребуется, примем вражеский огонь на себя. И фактически окажемся на первой линии. В бою всякое бывает!

Танкисты рисовали в своем богатом воображении разные боевые ситуации, прикидывали, где будет их место в бою с громоздкими, тяжелыми машинами врага.

Думали, спорили, пока еще заочно сравнивали достоинства танков и самоходок, не подозревая, что в этих сравнениях и спорах вырабатывалась тактика ведения боя...

И вот во вновь формируюемые тяжелые самоходные полки стала поступать техника. Она прибывала эшелонами в известные каждому танкисту времен минувшей войны подмосковные танковые лагеря.

...Из-за поворота дороги одна за другой выходили самоходки – сначала торжественно выплывал ствол орудия, потом корпус, затем машины делали поворот и шли прямо.

Есть нечто завораживающее в движении военной техники, в ее внешней завершенности и внутренней, угадываемой мощи... Орудия уничтожения всегда доводились до последней степени совершенства, а порой и изящества: мечи, кинжалы, пистолеты и сабли – все из лучшего металла, ко всему приложен ум, необыкновенное мастерство, и, увы, человек всем этим всегда восхищался. И справедливо восхищался. Но, может быть, кто хочет возразить? Тому отвечу: если на твою землю лезут вооруженные всевозможными, самыми изощренными, невиданной убойной силы орудиями уничтожения варвары, то действительно, почему не восхищаться теми средствами, что Родина и народ дали нам, чтобы противостоять врагу. [383]

Сначала, сроднившись с машиной, самоходчики кратко именовали ее «моя» и «наша», безо всяких эпитетов вкладывая в эти слова всю нежность. Потом, увидев, на что способны самоходки, окрестили их «зверобоями», весьма точно выражая их сущность и назначение. После стали называть ласково, уважительно и почтительно: «матушки». И слышалась в этом слове надежда: «матушки» не подведут, «матушки» выручат...

А потом уже в конце войны – «старушки». Этим сказано все! У «старушек» изношено сердце... «Старушкам» не хватает дыхания... У «старушек» неладно с «ногами», болтается лента в «суставах».

Так сначала настороженно приняли танкисты самоходы, и так они их после полюбили.