Скифский поход царя Дария[78]

Скифский поход царя Дария[78]

Скифия была объята тревогой. С наступлением ночи безбрежные степи озарялись сигнальными кострами, пылавшими на высоких курганах. Бесчисленные вестники мчались на конях, быстрых, как ветер, от одного племени к другому. Повсюду разносилась весть о приближении страшного врага. Персидский царь великий, царь царей Дарий Гистасп с 60 000 пехотинцев и 10 000 всадников подходил к берегам Истра[79]. Эллинские купцы, прибывшие на своих кораблях в Ольвию[80], рассказывали, что они видели у берегов Боспора Фракийского[81] несметные полчища разноплемённых воинов персидского царя, переходящих по широкому мосту из Азии во Фракию.

Эллины уверяли, что персам покорились десятки народов, но ненасытный деспот Дарий не мог удовлетвориться этим. Он желал поработить весь мир и вольнолюбивых обитателей северных стран сделать такими же подданными, как смирившиеся уже вавилоняне, дли запуганные египтяне, или купцы-мореходы финикияне, думающие лишь о прибыли и чуждые воинским доблестям.

Больше всех волновали сообщения О приближении врага каллипидов и алазонов, живших по берегам Гипаниса[82]. Первый удар должен был обрушиться на них. Они бросали свои поля, засеянные пшеницей и просом, поджигали ещё не сжатые колосья, прогоняли стада по зеленеющим огородам, уничтожали всё, что можно уничтожить, чтобы не оставить врагу ни одной горсти зерна, ни одной луковицы. На восток и на север двигались повозки, запряжённые лошадьми. На каждой возвышалась круглая войлочная юрта, разделённая на несколько частей.

Развалины дворца в Персеполе.

Здесь помещались старцы, женщины и дети. Позади медленно двигались подгоняемые пастухами стада быков и коров. По обе стороны скакали на отборных рысаках вооружённые воины, они внимательно вглядывались в туманную даль. Ни один человек не желал остаться в местности, куда вскоре вступят чужеземцы. Свободолюбивые скифы предпочитали изгнание и даже смерть рабству.

А тревожные вести уже распространялись по ту сторону Борисфена[83] и доходили до берегов Танаиса^[84], где обитали скифы-кочевники, не знавшие вкуса хлеба, питавшиеся лишь молоком, мясом да дикими плодами и кореньями. Это были храбрейшие скифские племена. Самый могущественный вождь Идантирс призвал к себе двух других — Скопаса и Таксака. Они уселись на разостланной на земле, посреди стана, бычачьей шкуре и с жаром — обсуждали новые вести. Вокруг толпились воины, бряцая оружием и громкими возгласами выражая готовность встретить врата. Но вот поднялся престарелый Идантирс, и все смолкли.

Долго говорил доблестный и опытный вождь, призывая народ держаться стойко и ждать подкреплений. Он уверял, что помощь придёт не только от других скифских племён, но и от соседних народов. Он говорил о том, что уже посланы вестники на юг к воинственным и свирепым таврам[85], на запад — к неврам^[86], мудрому народу, искусному в колдовстве, и на далёкий север — к голубоглазым и рыжим будинам, обитающим в сосновых лесах и строящим себе деревянные жилища.

Ждали помощи и от меланхленов — народа, жившего у истоков Танаиса. Но больше всего надежд возлагали скифы на савроматов, кочевавших в далёких восточных степях за Танаисом. Это был многочисленный и отважный народ. По слухам, даже савроматские жёны и девы отправлялись на охоту и войну вместе с мужьями, отцами и братьями. Ни один савромат не согласился бы взять в жёны; девушку, прежде чем она не убьёт хотя бы одного врага. Робкие девы, боявшиеся свиста мечей и визга стрел, на всю жизнь оставались одинокими и презираемыми. Да, союз с таким народом был желанным.

Речь Идантирса ободрила собравшихся скифов. Закипела работа. Каждый готовился к войне. Один точил короткий железный меч — акинак — и старательно чистил заржавевший дугообразный набалдашник, насаженный на его рукоятку. Другой чинил порвавшийся кожаный колчан и украшал его тонкими полосками с фигурками прыгающих оленей и летящих грифонов. Третий натягивал на лук новую тетиву, скрученную из воловьих жил.

Весело пылали горны. Полуобнажённые мастера Отливали в каменных формах маленькие трёхгранные, бронзовые наконечники стрел. Их подручные насаживали готовые острия на тонкие тростинки.

По вечерам толпы воинов собирались у костров я слушали рассказы стариков о былых войнах, о победах, одержанных дедами и прадедами, об изгнании киммерийцев с берегов Меотиды[87], о разгроме мидян. С особым интересом слушали рассказы о походах в далёкий Египет, страну, где река не замерзает никогда, и никогда не выпадает снег, где люди не привыкли к бранным трудам и откупаются от врагов золотом.

Многие народы испытали на себе удары скифов, но ещё ни один враг не осмелился проникнуть в их степи. Юноши и старцы, жёны и девы без страхи ждали и клялись, что ни один из захватчиков не уйдёт целым с северных берегов Понта[88].

* * *

Один за другим возвращались скифские послы. Известия, принесённые ими, были не совсем утешительны. Невры, тавры и меланхлены отказывали в помощи. Пока им никто не угрожал, они предпочитали беспечно наслаждаться миром. Невры были уверены, что среди своих болот и озёр они всегда будут неуязвимы и ни один враг не осмелится их потревожить. Они безмятежно проводили время, охотились, по своему обыкновению, на бобров и выдр и готовились к обычному ежегодному празднику, на котором лучшие охотники, одевшись в волчьи шкуры, совершали свои таинственные пляски. Им не было дела ни до скифов, ни до невров. Меланхлены спокойно кочевали в верховьях Танаиса. Их колдуны, после долгих гаданий объявили, что боги не одобряют союза со скифами. Не было ещё случая, чтобы какой-либо перс нанёс обиду меланхлену. Пускай скифы и персы сами сводят свои счёты, говорили, они. Отказали в помощи и свирепые воинственные тавры. Не подкупил ли их персидский царь своими дарами?

Куль-обская ваза с изображением скифских воинов.

Только обитатели северных лесов — будины и гелоны, а также далёкие савроматы обещали оказать скифам поддержку. Они оказались благоразумнее других. Их вожди понимали, что в случае, если скифы будут побеждены и персидский царь станет твёрдой ногой на северных берегах Понта и Меотиды, придёт конец свободе северных народов. Всех их поработит царь царей. Всех обложит данью, заберёт юношей в рудники и каменоломни, а девушек засадит за ручные мельницы или пошлёт в гаремы своих сатрапов. Будины, гелоны и савроматы понимали, что не спасут их ни густые леса, ни широкие степи, ни непроходимые болота. Только смелость и любовь к свободе спасут народы от захватчика. И вот они обещали выступить, как один человек, на выручку своих соседей скифов. Их обещания влили бодрость в сердца скифских воинов. Но союзники были ещё далеко, а ненавистные захватчики-персы приближались.

Скифы решили не начинать битвы, а заманивать неприятеля в глубь страны, не оставляя ему ни одного снопа, ни глотка чистой воды, ни клочка травы для его коней. Всё, что нельзя было увезти, решено уничтожать, сжигать, загрязнять. Таков был приказ вождя скифских племён Идангирса.

Золотой сосуд с изображением скифа.

Войска Дария приближались к границам Скифии. Они прошли Фракию, достигли нижнего течения могучего и полноводного Истра. Здесь пришлось сооружать новый мост. Когда пехота и конница персидского царя перешли на левый берег, было решено оставить для охраны моста ионян во главе с 11 тиранами приморских городов и островов.

Прощаясь с ними, Дарий вручил им длинный ремень с 60 узлами и сказал: «Каждый день развязывайте по узлу. Если я не вернусь через 60 дней, значит я достиг гор Кавказа и возвращаюсь домой другим путём. Тогда вы можете разрушить мост. Он мне больше не нужен».

Персидские войска вступили в обширные скифские земли. Сперва их путь шёл через плодородные поля, засеянные пшеницей и коноплёй. Полноводные реки и журчащие ручьи утоляли жажду людей и коней. Часто встречались леса и рощи, где удобно было располагаться на отдых. Но вскоре началась огромная, безбрежная степь. Ни деревца не было видно на горизонте. Палящие лучи солнца жгли немилосердно. Воинов мучила жажда. Стремительно бросались они к каждому встречному колодцу, но те были засыпаны или загрязнены предусмотрительными скифами. Приходилось пить прогорклую воду из бурдюков, да и той было очень мало. С каждым шагом степь становилась пустыннее. Вдали пылали подожжённые населением посевы и кустарники. Пахло гарью и дымом. Ни один человек не встречался на пути. Наконец, персидские войска переправились, через Борисфен и остановились на отдых на его берегу. Воины вволю напились свежей речной воды. Многие принялись за ловлю речной рыбы, другие стреляли дичь в прибрежных камышах.

Скифы не показывались. Тогда Дарий послал на разведку конные отряды. На расстоянии двух дней пути or лагеря они столкнулись с огромными силами врагов, Тысячи скифских всадников, пуская тучи стрел, наседали на них со всех сторон. Понеся огромные потери, персидская конница обратилась в бёгство. Скифы преследовали её до самого лагеря, но напасть на многочисленную персидскую пехоту не решились и вновь умчались в степь. Дарий был раздражён. Враги казались неуловимыми.

Они. — не хотели вступать в решительную битву и предпочитали истреблять отряды персов, отделившиеся от главных сил.

Персидская армия двинулась дальше. На каждой стоянке не досчитывались сотен воинов, отставших и пропавших без вести. Отряды, посланные на разведку, часто не возвращались. Многие воины заболевали от истощения или от испорченной воды. Другие страдали от ранений трёхгранными стрелами, полученных во время мелких схваток с летучими отрядами врага. Вот уже показались вдали прозрачные воды Танаиса, а противники всё ещё оставались недостижимыми. По-прежнему была безлюдна неоглядная степь. Только ночью на отставших персов обрушивались враги, и свист, стрел, летящих со всех сторон, приводил в ужас даже опытных воинов.

В армии началось недовольство. «Для чего завёл нас царь в эти проклятые степи», — ворчали поседевшие в боях, старики, Они вспоминали славные битвы, когда персидская армия стояла лицом к лицу с врагом и могла проявить свою храбрость. Теперь же приходилось иметь дело с невидимым противником. И храбреца и труса одинаково поражали стрелы. Редко, кому удавалось увидеть врага в лицо.

Наконец, Дарий решился вступить со скифами в переговоры. Десять послов в сопровождении греков-переводчиков отправились к вождю скифов Идантирсу. У ближайшего кургана их окликнули скифские разведчики и после коротких переговоров повели к. Идантирсу.

Персидский воин.

Вскоре показался скифский лагерь. Тысячи огромных круглых палаток, обтянутых войлоком, стояли, на повозках. Женщины и дети, отгибая полотнища, высовывались наружу, с любопытством взирая на чужеземцев. Сотри воинов носились на взмыленных конях по окрестностям, охраняя стоянку от неожиданного нападения. Поодаль возвышалась насыпь, на которой был водружён огромный железный меч остриём кверху. Это была святыня скифов. Несколько стражей подводили к нему связанных пленников, быстрым движением перерезали им глотки и опрыскивали кровью зазубренное; лезвие, затем отрубали у поникших трупов правые руки и подбрасывали вверх. Персидские послы с ужасом Заметили среди жертв знакомые лица пропавших без вести соратников. «Неужели вы убиваете всех пленных?» — спросил один из послов у проводника. Скиф стал что-то объяснять на своём языке. «Он говорит, — заметил греческий, переводчик, — что из каждой сотни пленников только один приносится в жертву богу войны — священному мечу, остальных обращают в рабство».

Послов подвели к палатке вождя Идантирса. Он сидел у входа на бычачьей шкуре рядом со своими союзниками: вождём племени будинов и вождём племени савроматов, обитавших рядом со скифами. Они были одеты в узорчатые, расшитые золотыми нитями кафтаны. На их шеях сверкали золотые гривны с подвесками в виде искусно вычеканенных оленей с развесистыми рогами. На головах сверкали остроконечные шапки, обшитые золотыми розетками. Позади вождей стояли воины в чешуйчатых панцирях и широких кожаных штанах. У каждого сбоку висел колчан со стрелами, за спиной был лук, а за поясом заткнут меч в золотых ножнах; литые львы и крылатые гении с птичьими головами, причудливым узором обвивавшие ножны, напоминали персам знакомые изображения на стенах вавилонских дворцов. Щиты из тонких гибких прутьев были прислонены к повозке.

Отвесив поклоны, послы через переводчика, передали требования царя царей Дария: или покориться, или принять битву. «Зачем вы бежите от нас, о скифы и савроматы. Зачем вы поджигаете растительность в степи и губите ручьи и колодцы, засыпая их камнями или отравляя ядовитыми кореньями. Если вы считаете себя слабыми, то покоритесь великому царю, властителю 21 страны, пришлите ему в знак покорности горсть своей земли и сосуд речной воды и уплатите дань. Наш царь милостив к своим подданным и заботится о них. Если же вы считаете себя сильными, то не уклоняйтесь трусливо от битвы. Выступите против нас, и пусть боги по справедливости решат, кто должен властвовать».

Идантирс сверкнул хитрыми чёрными глазами и насмешливо возразил: «Мы не убегаем от вас, Мы просто кочуем по своей степи, как привыкли с давних времён. У нас нет городов, обнесённых стенами, всё имущество мы везём с собой. Зачем нам сражаться с вами. Но если вы уже так хотите кровопролития, то найдите могилы наших предков и попробуйте тронуть их. Поверьте, ни один из вас не уйдёт от нашей мести».

«Что же передать нашему владыке?» — спросил старший посол. «Передайте наши дары», — ответил Идантирс и хлопнул в ладоши. Из палатки вышел сморщенный старик и с низким поклоном протянул послам завязанную платком корзину.

На обратном пути персидские послы увидели у крайней палатки нескольких слепцов с высохшими жёлтыми лицами, в лохмотьях, с глиняными кувшинами в руках. Затягивая заунывную песню, несчастные равномерно подымали и опускали сосуды. «Это — царские рабы, — сказал проводник. — Они сбивают масло. Чтобы никто из них не мог убегать, мы им выкололи глаза.

На другой день послы вернулись в персидский лагерь. Дарий с нетерпением ожидал их. Рассказав обо всём, старший посол протянул царю корзину — дар Идантирса. Когда с неё был снят платок, то перед удивлёнными персами внезапно выпорхнула какая-то, птица и с громким чириканьем взвилась к небесам, затем выпрыгнула мышь и скрылась в ближайшей канаве. На дне корзины квакала лягушка и лежало пять бронзовых стрел, надетых на тонкие тростинки. Дарий улыбнулся. „Они всё-таки решились покориться! — воскликнул он. — Мышь водится в земле, а лягушка — в воде; значит, они вручают нам свои земли и воды. Птица мчится быстро, как лошадь, значит они отдают нам табуны, своих коней, а также своё оружие — вот лежат пять стрел. Мы недаром пришли в эту страну. Отныне она будет покорна нам“».

«Ты ошибаешься, великий царь, — заметил один из старых соратников Дария, Габрия. — Смысл скифских даров совсем иной. Они гласят: „Если вы, персы, не улетите, как птицы в небеса, или, подобно мышам, не скроетесь в землю, или, подобно лягушкам, не ускачете в озёра, то не вернётесь назад и падёте под ударами этих стрел“».

Персидские вельможи ожесточённо заспорили. Но их пререкания были внезапно прерваны прискакавшим разведчиком, кричавшим, что с севера движутся несметные полчища врагов. Персидские войны стали спешно строиться в ряды, всадники седлали лошадей. Звон оружия огласил лагерь, смешиваясь с громким протяжным криком привязанных к палаткам вьючных ослов. На этот раз приближались главные силы врага. Передовой отряд, выставленный на кургане, был смят. Персидские всадники, ринувшиеся навстречу скифам, чтобы задержать их и дать пехоте время развернуться, не устояли против подавляющих сил противника и отступили. Однако, когда скифы приблизились к лагерю, персидские пехотинцы, выставив копья вперёд и медленно, но неуклонно наступая, отразили натиск.

Вечером Дарий опять созвал вельмож и военачальников. Он мрачно выслушал сообщения, о большом количестве убитых и раненых, о недостатке продовольствия и стрел, о новых заболеваниях среди воинов и слуг. «Что же нам делать?» — спросил он. Все мрачно молчали, оглядываясь друг на друга. Наконец, один из приближённых воскликнул: «Нам: не победить скифов. Нам не добраться до гор Кавказа. Нужно повернуть назад, пока цел мост через Истр». — «Мы не поспеем, — возразил Дарий, — уже прошёл тридцать шестой день с тех пор, как мы покинули берег Истра, а я велел ионянам разрушить мост на шестидесятый день. У нас много больных и раненых, — .с таким тяжёлым грузом мы будем двигаться, медленно, а враги будут задерживать нас своими, нападениями», — «Лучше пусть погибнет часть армии, чем все мы, — возразили Дарию его полководцы, — оставь на месте всех слабых, всех больных и калек, — брось лишние вещи, оставь вьючных животных. Здоровые и сильные воины дойдут до Истра за двадцать пять дней». После долгого напряжённого раздумья Дарий махнул в знак согласия рукой. Ночью персидская армия была разделена на две части. Наиболее сильные и боеспособные воины были выделены в передовой отряд. Им велели захватить только оружие и продовольствие на один день и готовиться к выступлению. Остальные оставались сторожить лагерь. Всюду были зажжены бесчисленные костры, чтобы обмануть бдительность врагов. Оставленные в лагере вьючные ослы пронзительно кричали.

Отборные отряды под покровом ночи вышли из лагеря, но двинулись не на врага, а в противоположную сторону. Тщетно ждали их тысячи соратников, оставшихся в лагере. Они не вернулись назад. Через три дня скифы повторили нападение, но к своему изумлению не встретили отпора. Несчастные персы, покинутые своим царём и военачальниками, обременённые тысячами тяжело раненных и больных, голодные и истощённые, вышли вперёд, простирая руки и моля о пощаде. Своё оружие они побросали на землю. Обрадованные скифы связали пленников и погнали в свой лагерь. Давно у них не было такого множества рабов.

А в это время Дарий с избранными отрядами быстро двигался на запад. К счастью, по пути удалось захватить стадо быков и коров, которых скифские пастухи гнали через степь. Сбившись с пути, они натолкнулись на персидских разведчиков и были мигом перебиты. Захваченный скот персы зарезали и, нагруженные свежим мясом, быстро двинулись в путь. Счастливая случайность спасла их от голодной смерти.

По выжженной, безлюдной степи, с трудом отыскивая уцелевшие водные источники, собирая в шлемы дождевую воду, шагали незадачливые завоеватели на запад. Когда они добрались до берегов Истра, мост был уже наполовину разрушен, но ионяне ещё не успели уйти. Один из царских глашатаев, египтянин, славившийся зычным голосом, закричал: «Чините мост. Царь царей идёт следом за мной». Ионяне быстро восстановили разрушенную часть моста. Так Дарий успел благополучно переправиться через Истр и велел поджечь мост.

Персидская армия, считавшаяся до тех пор непобедимой, отступала через горные перевалы Фракии. Больше половины бойцов остались навеки в далёких степях.

Дарий никогда больше не пытался направляться к скифам. Оставаясь наедине со своими советниками, он признавал, что сломить скифов невозможно. «Они любят свободу больше, чем золото и пурпурные ткани. Их нельзя подкупить, как вавилонских купцов или египетских жрецов. Их нельзя запугать, ибо всегда они могут укрыться от врага в бесконечных просторах своей страны и всюду найти пастбища для своих стад и новые пахотные земли и всегда могут вернуться на старые — места и отомстить тому, кто занял их. Мы чуть, было не погибли в этой проклятой стране. Лучше никогда не — встречаться нам второй раз с храбрым и свободолюбивым скифским народом».

Воспоминания о неудачном скифском походе царя Дария долго ещё передавались от детей к внукам, и ни один персидский царь не решался приближаться к скифским землям.