Глава XIV. В ОБЪЯТЬЯХ АБВЕРА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава XIV. В ОБЪЯТЬЯХ АБВЕРА

Период с 1924 по 1927 годы был временем наивысшего взлета агентурной деятельности Эдуарда Розенбаума в лоне политической полиции Польши. Вместе с тем этот период был достаточно активным и в его контактах с германской разведкой. Выше уже освещалось их зарождение и развитие с 1913 по 1923 годы. Что же касается 1924 года и последующих лет, то эти контакты нашли свое отражение как в материалах следствия, так и в собственноручных показаниях Розенбаума. В них этот раздел выделен из общего контекста «исповеди» обвиняемого в форме отдельного раздела, озаглавленного «Моя деятельность в германской военной разведке в бывшей Польше». Здесь относительно вышеуказанных трех лет говорится следующее: «В 1924 году я по-прежнему был связан все с тем же господином Шиле, которому я передавал все добываемые мною сведения, имеющие военное значение и интерес. Будучи в это время импрессарио театрально-гастрольного ансамбля и разъезжая с таковым по всей Польше, мне по личной инициативе (подчеркнуто Э.Э.Розенбаумом — В.Ч.) удалось доставить германской разведке ценные сведения о военно-заводской промышленности страны, списки фабрик и заводов, в которых изготавливались оружие, снаряжение, боевые припасы. Подавалась мной также и информация о численности рабочих на этих предприятиях, списки начальствующего персонала. За это донесение мною было получено от господина Шиле две тысячи злотых награды. Вообще же в 1920-е годы я получал от германской разведки ежемесячное жалованье в размере 750 злотых».

Отмечая, что в 1924 году вообще не было интенсивной разведывательной работы в Польше на пользу Германии, Розенбаум, в частности, объяснял это тем, что то было время, «когда стараниями маршала Пилсудского последнему удалось установить с Германией добрососедские отношения и значительно смягчить былые исторические противоречия». При этом автор «показаний» не скрывал в этой связи своей неприязни к «статейкам» польских социалистов из ППС в своем органе «Роботник». Он особенно возмущался тональностью серии статей Зигмунта Мостовского, посвященных польско-германским отношениям и озаглавленных примерно так: «Як стои свят святэм, нигды не был немец полякови братэм» («С тех пор, как существует мир, никогда немец не был для поляка братом»). Далее Розенбаум свидетельствует, что номера газеты с данной публикацией сразу же после выхода в свет были изъяты из продажи и конфискованы, а редактор ее и автор статьи были привлечены к уголовной ответственности, якобы за оскорбление правительства».

В марте-феврале 1925 года Розенбаум получил от Шиле специальное задание с тем, чтобы устроить на работу на оружейно-орудийный завод в Радоме в качестве технических мастеров двух агентов германской разведки — Бернарда Брокка и Иоганна Брюкке. Благодаря своим хорошим отношениям с полковником Корвин-Пиотровским, ему удалось в течение месяца добыть на названных лиц польские паспорта и «протолкнуть» их на нужный германской разведке военный завод. Тогда же по поручению Шиле он передал ему сведения о составе польского военно-морского и коммерческого флотов, со списком начальствующего персонала и точного тоннажа. Шиле довольно часто ездил из Варшавы в Берлин, но это никого не удивляло, ибо во властных структурах было хорошо известно, что его брат Вильгельм Шиле состоит доктором психиатрического отделения в берлинской университетской клинике и пользуется как психолог большой популярностью в Германии.

В начале 1926 года, уезжая с одной из театральных трупп на гастроли по городам ЦПР, Галиции и Гурного Шленска, Эдуард Розенбаум явился в Варшаве к Иоганну Шиле с докладом о своем местонахождении на ближайшее время и получил тогда от него задание — передать секретное письмо некоему г-ну Артуру Арндту, занимавшему в то время пост директора одной из угольных шахт в Гурном Шленске, в Добромысле. Когда Розенбаум явился на виллу адресата, то после прочтения переданного им Арндту секретного письма от Иоганна Шиле, между ними произошел разговор, из которого стало ясно, что хозяин виллы обер-лейтенант германского генерального штаба, будучи подчиненным шефу всей немецкой разведки в Польше Иоганну Шиле, в то же время является начальником гурношленского отдела этой разведки.

Прямого разведзадания Артур Арндт тогда Розенбауму не дал, но просил в период нахождения импрессарио в данном регионе сообщать ему сведения, так или иначе имеющие значение военного характера. Как раз в это время польское правительство прилагало усилия по сооружению огромной водной плотины, имеющей весьма значимое оборонное значение на случай начала военных действий со стороны чешской границы. Плотина эта сооружалась неподалеку от города Цешина и называлась «Полонка». В случае угрозы для Польши, путем открытия шлюзов планировалось затопить всю Заольжанскую долину между реками Висла и Ольжа. Строительство плотины находилось под пристальным вниманием руководства страны. Примечательно, что неподалеку от этого важного стратегического объекта находилась дачная летняя резиденция президента Польской Республики, носившая название «Висла».

Цешинская плотина весьма интересовала Арндта, и для получения оперативной информации обо всем происходившем там он хотел иметь в числе ее строителей среднего ранга своего человека, которому можно было бы поручить такое задание. Таким своим ставленником Артур Арндт хотел видеть молодого польского инженера, кстати, уроженца этих мест, выпускника гидротехнического отделения Варшавской Политехники Станислава Буковского. В этой связи он просил Розенбаума помочь ему в трудоустройстве «своего человека» на данном объекте. Последний пообещал это сделать. Вернувшись в Варшаву, он в одной из частных встреч, за обедом в ресторане, с Корвин-Пиотровским изложил полковнику свою просьбу о Буковском как о родственнике одного из своих знакомых. Корвин-Пиотровский ответил ему предельно коротко: «Надо — сделаем».

Передав эту информацию Шиле, он услышал от последнего в ответ следующее: «Если вам удастся решить этот вопрос по отношению к столь важному объекту, то вы будете должным образом вознаграждены сверх жалованья». Трудно сказать, какова была подлинная реакция на обещание щедрого вознаграждения в то время у немца Эдуарда Розенбаума, но в своих собственноручных показаниях, написанных весной 1941 года, когда война уже приближалась к границам СССР, ему было выгоднее показать себя в этот момент человеком не идейным, а беспартийным и очень алчным. Явная нарочитость его признания (вот, мол, какая я бяка): «Это мне только и нужно было» еще более усиливается сделанным ниже примечанием автора вышеприведенного признания: «В то время меня обуревала какая-то болезненная жадность к деньгам, и я не считался с поиском средств и способов их добывания». Как бы там ни было, но где-то через неделю вопрос о трудоустройстве инженера-гидротехника Станислава Буковского на строящийся секретный объект «Полонка» был решен положительно. В конце мая 1926 года Иоганн Шиле за помощь в этом деле вручил Розенбауму обещанные ранее пять тысяч злотых. Тогда же немецкий шеф проинформировал своего агента, что сам он уезжает на отдых и лечение за границу, а временно исполнять его обязанности по разведке в Польше будет Рейнгардт Вэдэль, с которым он его в тот же день лично и познакомил. Какого-либо нового задания от них Розенбаум не получил; от него, как и раньше, требовалось лишь следить за изменениями и составом гарнизонов на германо-польской границе и особенно в районе, соприкасающемся с Восточной Пруссией.

В 1927–1928 годах контакты Розенбаума с германской военной разведкой осуществлялись фактически на том же уровне, что и прежде. Так, по поручению Шиле им в эти годы были устроены на службу в Осовецкую крепость, в Управления военно-морского и торгового флотов десять германских агентов польского происхождения («чистейшей воды поляки, состоящие на услугах германской разведки»). Принимаясь за это задание, Розенбаум поставил (ввиду его особой рискованности и опасности) перед Шиле следующее условие: «Чтобы я не был известен этим лицам, пока буду вести дело относительно их устройства на службу, причем кто куда должен быть назначен, должен определять сам г-н Шиле, пусть он сам им прикажет и приготовит соответствующие прошения о приеме на службу. При этом я предупредил Шиле, что на устройство всех десяти человек мне потребуется 6–8 месяцев». Судя по всему, шефу германской разведки ничего не оставалось, как согласиться с предложенными Розенбаумом условиями. В Гдыне устройство германских агентов на службу прошло достаточно легко, благодаря дружеским отношениям агента с начальником Гдыньского порта капитаном Квятковским. В Осовце эта работа была осложнена тем, что как раз в это время давний знакомый Розенбаума комендант крепости полковник Дзевановский сдавал свою должность вновь прибывшему на его место полковнику Крживицкому, с которым агент лишь где — то и когда-то встречался. И тем не менее к началу 1929 года все люди Шиле в нужных для германской разведки местах были устроены.

В последующие годы (с 1929 до лета 1932) никаких заданий германской военной разведки Розенбаум не выполнял. Связано это было с его практически безвыездным положением в Росси, хотя и тогда, когда он начал бывать в Варшаве в связи с возобновлением своей частной работы при Главном управлении госполиции, такие личные встречи с Иоганном Шиле имели место. Однако летом 1932 года, в связи с заболеванием туберкулезом в открытой форме, Розенбауму, воспользовавшемуся поездкой к врачам в Варшаву, удалось встретиться с полковником Шиле и после предъявления свидетельства врача о болезни попросить шефа о временном освобождении его от обязанности агента германской разведки до полного поправления здоровья. Последний с такой просьбой вынужден был согласиться, в свою очередь попросив Розенбаума, немедленно связаться с ним, как только он почувствует себя вновь способным к разведывательной деятельности. Таким образом, контакты Розенбаума с германской разведкой прервались почти на пять лет.

В начале октября 1937 года, возвращаясь из санатория в горах и чувствуя заметное улучшение свого здоровья, Розенбаум задержался на пару дней у сестры в Варшаве, где опять восстановил свои контакты с полковником германской разведки Иоганном Шиле. Последний, обращаясь к агенту, сообщил, что «в настоящее время атмосфера немецко-польских отношений начинает все более сгущаться. Это находит свое выражение в том, что польское правительство под влиянием англо-французских происков начало резко сходить с дороги добрососедских отношений с Германией, начертанной в свое время маршалом Юзефом Пилсудским, а потому необходимо максимально усилить наблюдение за дислокацией польских войск, их составом, вооружением. Особое внимание следует обратить на авиационные части: количество летательных аппаратов, их система, назначение, а также — расположение аэродромов, ангаров и т. п.

Ввиду заявления Розенбаума о трудностях, связанных с его отлучками из Лиды в Варшаву для поддержания с Шиле постоянной личной связи, последний поручил ему осуществлять таковую с ближайшим резидентом германской разведки в зоне третьего польского армейского корпуса в г. Гродно — Артуром Лянге, работавшим техническим директором на фанерной фабрике братьев Конопацких в местечке Мосты. Для налаживания новой связи шеф вручил агенту адресованный Лянге секретный пакет. В тот момент Розенбаум и виду не подал, что с Артуром Лянге он встречался осенью 1921 года во время своей службы на военной флотилии в Пинске. В ту пору Лянге исполнял обязанности технического директора на местной спичечной фабрике. Познакомились они в ресторане «Лесурса», оказавшись за одним столиком. Изрядно выпивший Лянге признался Розенбауму как немцу, что он является лейтенантом-летчиком германской армии и в настоящее время здесь, в Польше, «он продолжает служить Германии». Не менее пьяный командор, находившийся в то время из-за постоянных попоек в долгах, как в шелках, как бы пропустив мимо ушей эти откровения Лянге, ответил ему: «Если вы настоящий офицер, то одолжите терпящему бедствие соплеменнику хотя бы 600 злотых». Однако лейтенант Лянге в тот вечер ни гроша Розенбауму не дал. Зато через несколько дней, в том же ресторане, когда Лянге и сидевший вместе с ним за столиком «приехавший из Варшавы специалист по фанере» предложили приглашенному к себе Розенбауму более крупную сумму за определенные услуги, то он понял, что имеет дело с германскими агентами и сразу же выразил согласие сотрудничать с ними. При этом он сообщил не ожидавшим такого поворота дела немцам, что в свое время уже работал в германской разведке. От него, разумеется, потребовали доказательств, и он назвал фамилии тех, кто его вербовал и с кем он работал. После скрупулезной проверки этого факта ему была организована встреча в Варшаве с совладельцем пивоваренного завода «Габербуш и Шиле» Карлом Габербушем, являвшимся одновременно заместителем Шиле по германской разведке в Польше. Данное обстоятельство отнюдь не противоречит факту вербовки Розенбаума в Торуни совершенно иными людьми с выводом его на встречу с Шиле. Таковы, вероятно, были правила «игры», и Розенбаум их неукоснительно соблюдал, выполняя одновременно задания и Габербуша и Шиле, не сообщая в то же время никому из них о наличии такого рода двойной связи с руководством германской разведки в Польше.

Иногда это приводило к неизбежным накладкам в работе, как это было, например, и в случае с Леонардом Бауэром.

Когда Розенбаум переезжал из Росси в Лиду, к новому месту работы, Габербуш дал ему явку к агенту Бауэру, служившему в Лиде в авиационной части вольнонаемным техником, а также к лютеранским пасторам в Гродно и в немецкой колонии Изабелин, близ Волковыска. После установления связи Розенбаума с Лянге в Мостах (к сожалению, документы не сохранили описания встречи этих старых знакомых), последний также связал его в Лиде со своим помощником Бауэром. В этой ситуации Розенбаум вынужден был сообщить Лянге о своем знакомстве с Бауэром. В ответ на это признание лейтенант приказал ему пока избегать встреч с последним, и дал Розенбауму задание собрать всю возможную информацию о личном составе штаба 3-го армейского корпуса, расположенного в Гродно, а также об аэродроме и авиационных частях в Лиде и Порубанке, что под Вильно. Все эти сведения в конце декабря 1937 года им были переданы Лянге.

Параллельно со сбором нужной информации Розенбаум по заданию Габербуша занимался вербовкой в состав немецкой разведки польских граждан (преимущественно из бывших военнослужащих). После его ареста органами НКВД в ноябре 1940 года он назвал имена некоторых из них, завербованных им лично в 1927-1939 годах: Ромуальд Курбицкий, инженер-строитель, перед немецко-польской войной 1939 года жил в местечке Лунно близ Новогрудка, завербован был в 1927 году под кличкой «Фогель»; Ян-Антоний Розницкий, коммивояжер, проживал в Лиде, завербован в 1936 году; Генрих (Герман) Леппе, ревизор складов фирмы «Сполем», житель Вильно, завербован в 1937 году под кличкой «Глюк»; Антон Восинский, агент сыскного отделения польской полиции, проживал в Лиде, в 1938 году был переведен на службу в Слоним, завербован в 1937 году под кличкой «Гуз»; Феликс Гунтовский, поручик запаса польской армии, проживал в Лиде с ренты от сдаваемой в аренду земли, завербован в 1938 году под кличкой «Гун»; Генрих Ляйтнер, зубной техник, по национальности немец, проживал в Лиде, завербован в 1938 году под псевдонимом «Лет»; Генрих Бреннар, служил на сверхсрочной службе в авиационной части в Лиде, завербован в 1938 году; Зебальт Андерс, без определенных занятий, проживал в Лиде, завербован в 1939 году под псевдонимом «Фрайнт».

Всю первую половину 1938 года Розенбаум вплотную работал с Лянге, передавая ему лично самые свежие сведения о перемещении воинских контингентов в районе Лиды — Вильно, а также о сменах в личном составе и командовании важных частей этой зоны. В августе, в связи с поездкой на лечение в санаторий, Лянге поручил ему передать Шиле пакет с секретными материалами. К этому времени германо-польские отношения еще более обострились, так что во время встречи Розенбаума с Шиле, последний акцентировал его внимание на том, что в Гурном Шленске польское правительство под видом проведения военных сборов резервистов фактически проводит частичную мобилизацию населения, а потому поручил ему в ходе нахождения в санатории посильно фиксировать любые подвижки в этом направлении. На обратном пути из санатория в Лиду Розенбаум опять побывал в Варшаве у Шиле, детально рассказав ему обо всем увиденном и услышанном касательно военных сборов резервистов, в свою очередь получив задание строго следить за всем происходящим в штабе 3-го армейского корпуса и в 5-м авиаполку, расположенном частично в Лиде, частично в Порубанке под Вильно. Кроме того, он напомнил агенту о необходимости действовать в разведработе, опираясь исключительно на указания лейтенанта Лянге.

С последним Розенбаум встречался два раза в месяц, передавал ему все, что в военно-политическом плане обращало на себя внимание. В первых числах июля 1939 года лейтенант Лянге заявил агенту о том, что поскольку с 1 5 июля он уезжает в отпуск, то возникла необходимость связать Розенбаума напрямую с Леонардом Бауэром, предупредив его о том, чтобы он не терял при этом контактов с Шиле.

Такая встреча с шефом германской разведки происходила в Варшаве в канун надвигающегося военного столкновения Германии и Польши. Когда Розенбаум вошел в кабинет к полковнику Шиле, тот был взволнован, и первыми его словами была фраза: «Все кончено…». На вопрос агента о том, какие будут дальнейшие поручения, полковник ответил, что это покажет будущее. Затем выплатил ему еще полторы тысячи злотых и сказал: «Теперь вы свободны…». Пожимая руку агенту, Шиле произнес что-то вроде того, что «мир велик и прекрасен, но кто знает, встретимся ли мы вновь».