Глава II. В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ

Глава II. В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ

Призыв в армию в связи со всеобщей мобилизацией изменил лишь место сыскной деятельности Розенбаума, что же касается объекта приложения его усилий, то он практически оставался тем же; видимое изменение в нем проявилось лишь в смене формы одежды и рода занятий. Поменялось и его начальство. Ротмистр Савельев сообщил об уходе в армию своего агента командиру 4го полевого жандармского эскадрона полковнику Вельяминову, а тот передал сведения о Розенбауме своему помощнику ротмистру графу О-Рурку. В это время 4-й эскадрон квартировал в Киеве, всех же полевых жандармских эскадронов в России тогда было не более десяти. После объявления войны часть 4-го эскадрона под командованием ротмистра графа О-Рурка оказалась приписанной к штабу 1-й действующей армии, каковой в начале войны командовал генерал Ранненкампф. Основная задача О-Рурка с его жандармами состояла в наблюдении за частями, входящими в состав армии, как в дисциплинарном, так и в политическом отношениях, а также в периодическом (не реже раз в месяц) их инспектировании.

Приехав с этой целью в 64-ю артиллерийскую бригаду, он первым делом вызвал к себе прапорщика Розенбаума и сразу же напрямую сказал ему, что он знает от подполковника Кулябко, других начальников о его сотрудничестве до войны с жандармерией внутренней охраны и в форме вежливой, но достаточно категоричной, исключающей отказ, предложил работать вместе по слежке за офицерским составом и нижними чинами 64-й артбригады. «Если у вас появятся какие-либо важные для нас сведения. — сказал граф О-Рурк, — то немедленно давайте об этом знать в штаб 1-й армии, в третий отдел. Сам я постараюсь бывать здесь у вас как можно чаще. В экстренных случаях можете обращаться к заведующему разведывательной частью при начальнике артиллерии корпуса поручику жандармерии Гейденреху. О вас я ему сообщу».

Первое время ничего примечательного Розенбаум в армейской среде не замечал, и только в конце 1914 года он обратил внимание на неуставные отношения прапорщика Мордвинова с нижними чинами. Прапорщик Мордвинов служил в 9-й батарее и дружил с писарем Фрумкиным. Оба собирали в укромных местах вокруг себя солдат и о чем-то подолгу беседовали, сохраняя при этом все меры предосторожности. О подозрительном поведении прапорщика и нижних чинов Розенбауму сообщил фельдфебель 2-й батареи подпрапорщик Завистовский, отличавшийся исключительной требовательностью к дисциплине подчиненных и считавшийся большим службистом. После его сообщения Розенбаум начал сам наблюдать за Мордвиновым, а затем нашел и способ познакомиться с ним. Оказалось, что он — бывший студент-юрист Новороссийского университета, человек явно социалистических воззрений.

Этого прапорщику Розенбауму было вполне достаточно, чтобы донести о нем ротмистру О-Рурку, не входя в содержание его бесед с солдатами. После этого О-Рурк вел расследование этого дела лично: несколько раз разговаривал с командиром батареи, с самим прапорщиком Мордвиновым. В итоге Мордвинов был откомандирован из бригады, а писарь Фрумкин, солдаты Скуратов и Пирог были арестованы и отправлены под жандармским конвоем в штаб 1-й армии. Их дальнейшая судьба доносителя не интересовала. Тем не менее он был уверен, что «зернышко, брошенное прапорщиком Мордвиновым дало всход», так как среди артиллеристов все больше стала распространяться критика военного командования, в которой были замешаны прапорщики 64-й бригады Иосиф Кременецкий и Антон Павленко. Получив информацию об этом, О-Рурк опять приехал в бригаду; оба подозреваемых в пропаганде были арестованы, но потом освобождены и отправлены в резерв чинов штаба 1 — й армии. Все это имело место в августе-сентябре 1914 года во время боев в районе Сувалок, у деревень Рачки и Олыка. Тогда же в результате немецкого артобстрела Розенбаум был тяжело контужен, эвакуирован с фронта, после чего длительное время лечился в госпитале.

После выздоровления он был направлен в 105-ю парковую артбригаду, находившуюся в составе 4-й армии, которой командовал генерал Леш. Сама же армия принимала участие в боевых действиях Западного фронта (командир генерал Эверт), штаб фронта находился в Минске. В обязанности 105-й парковой артбрига-ды входило снабжение всем необходимым того же номера артбригады. Как парковой, так и полевой бригадой командовал генерал-майор Мухин, которого Розенбаум знал еще с 1905 года по службе в 11-й артбригаде. В то время Мухин был командиром 1-го дивизиона, стоявшего в г. Дубно, а прапорщик Розенбаум служил в 5-й батарее 2-го дивизиона той же бригады, квартировавшей в г. Луцке. Генерал Мухин (в тот период полковник) был частым гостем в доме командира 6-й батареи подполковника Василия Васильевича Заливкина, в котором почти ежедневно бывал и Эдуард. Подполковник и его жена Екатерина Николаевна были страстными любителями карточной игры в винт, и у них часто по вечерам собиралась компания, в состав которой, кроме супругов, входили штабс-капитан Антуфьев, подпоручик Хонжалов и прапорщик Розенбаум. Когда же в Луцк приезжал Мухин, прекрасно игравший в винт, то эти вечера превращались в «незабываемый праздник». Поэтому по прибытии Розенбаума к новому месту службы Мухин встретил его не просто как подчиненного, но как доброго знакомого.

Во время стоянки бригады в одной из деревень между Слуцком и Синявкой перед Рождеством 1915 года, будучи у генерала Мухина по делам службы, прапорщик был приглашен им слегка «повинтить». В то время пока они были одни, генерал, перебирая карты, спросил: «Вы, кажется, работали с полевой и внутренней жандармерией?», на что получил утвердительный ответ. После этого Мухин заметил: «В таком случае понаблюдайте за политическими настроениями в парке, и если что-либо заметите — сообщите мне, а о дальнейшем я позабочусь сам; не забывайте, что у нас почти нет кадровых офицеров, кроме поручика Вересова и капитана Рота. Особенно понаблюдайте за делопроизводителем Зайцевым, так как считаю его элементом неблагонадежным, а также за чинами унтер-офицерского состава, который у нас исключительно из запасных, причем большинство из них из рабочих крупных предприятий — бывшие рабочие Ижевского завода, а там, как известно, революционная зараза пустила глубокие корни».

Сказанное генералом его партнер воспринял как программу действий, про себя отметив, что еще в довоенное время офицеры 11-й артбригады называли его «слуга царю, отец солдатам». Человеком он был требовательным, но добрым и отзывчивым для всякого, кто честно служил Царю и Отечеству, а сам себя он называл неизменно: «Я солдат моего государя».

Наблюдая за указанными генералом лицами, Розенбаум в их поведении ничего предосудительного не замечал, так как в делах службы они были исполнительными и аккуратными людьми, а войти в более близкие с ними отношения он не мог. Поэтому при одной из встреч с генералом Мухиным на его вопрос: «Ну, что же?..», прапорщик ответил, что в поведении указанных генералом лиц ничего существенного не замечено. Ответственное отношение личного состава к своим обязанностям подтвердил и подполковник Коновалов; давая ему аттестацию, он полностью подтвердил сказанное прапорщиком Розенбаумом.

В 105-й артиллерийской парковой бригаде Розенбаум пробыл до конца 1916 года, т. е. до своего откомандирования в резерв чинов штаба Минского военного округа, находившегося тогда в Смоленске. После прохождения там медицинской комиссии он был зачислен по состоянию своего здоровья на службу в тылах армии, а конкретно — в 3-й запасной артиллерийский дивизион, стоявший в местечке Ветка Гомельского уезда, по реке Сож вверх от Гомеля. Прибыл он туда 23 декабря 1916 года и был назначен младшим офицером во 2-ю батарею, которой командовал капитан Винклер. Командиром же дивизиона был кадровый офицер конной артиллерии, «отходивший» на этой должности после тяжелого ранения на фронте — полковник Алексей Николаевич Федоров. В этом дивизионе Розенбаум пробыл до 1 февраля 1917 года, пока не пришел из штаба округа приказ о его переводе во 2-й запасной артдивизион в Смоленске для пополнения некомплекта офицерских кадров. В этом дивизионе он пробыл до Февральской революции, после чего 2-й дивизион был переформирован в 1 — й артиллерийский дивизион Смоленского Совета солдатских и рабочих депутатов, а сам Розенбаум оказался в нем на должности заведующего хозяйством. Дивизионом командовал полковник Виктор Николаевич Воропаев, бывший кадет Полоцкого кадетского корпуса, юнкер Михайловского артиллерийского училища. Несмотря на разницу в возрасте и чине прапорщик и полковник очень близко сошлись на почве неприятия наметившихся изменений в стране и ожидания неминуемого краха всего и вся, чем гордились они в былой России. В это время связь Эдуарда Розенбаума с жандармерией и ее разведкой полностью прекратилась в силу наступившего политического переворота. В целом же этот период в агентурной деятельности Розенбаума, как в зеркале, отразил серьезные промахи русской военной разведки, допустившей в процессе перехода органов с мирного на военное положение целый ряд провалов при вербовке агентурной сети, наличие случаев получения непроверенных данных, значительное число двойных агентов[5]. Таким агентом в это время уже был и Эдуард Розенбаум, но конкретные условия действующей армии не позволяли ему работать на германскую разведку. Такие возможности у него появились несколько позже.