ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ. Золото римлянина
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ.
Золото римлянина
Огромное богатство и сомнительные способы обогащения кардинала Мазарини питали ненависть фрондеров и лень историков и рассказчиков анекдотов. Все они не знали или делали вид, будто не знают, что любой министр Старого режима (и всех последующих!) всегда обогащался и это было обычным делом: правителям необходимы были стиль и образ жизни, эскорты, кареты, роскошные резиденции. Воображать, что может существовать бедный или почти бедный министр, — глупо и наивно, хотя некоторым незаслуженно приписывали репутацию абсолютно честных людей (в том числе, Сюлли и Кольберу). Все эти нелепости, которые мы слышим и сегодня, были разоблачены Даниэлем Дессером в великолепной фундаментальной статье «Состояние кардинала Мазарини», появившейся в журнале «Современная история» в 1976 году. Дессер подкрепляет свои выводы документальными материалами (проигнорированными или не понятыми предшественниками) и подлинными текстами (чтобы найти их нужны были незаурядный ум и смелость). Почти пятнадцать лет исследователь занимался этой темой, а в Англии его друг Джозеф Бергин осмелился покуситься на тему «богатство и власть Ришелье», после чего написал интереснейшую статью о церковных бенефициях Мазарини (март 1987 год). Рискну утверждать, что внесена полная ясность и только умственно отсталые могут этого не знать или притворяться, что не знают.
Перейдем к главному: наследство Мазарини составляло около 35 миллионов турских ливров, а его состояние (до того, как он дал приданое последним племянницам) приближалось к 39 миллионам; пассив (незначительный для него) составлял немногим больше миллиона. Речь идет о самом крупном состоянии XVII века: состояние Ришелье (около двадцати миллионов) превосходившее состояние Конде-отца (не более 14 миллионов), было вторым; даже в середине XVIII века потомки Конде будут владеть состоянием в 30 миллионов, а состояние каждого из генеральных откупщиков (которых так ненавидели и порочили) будет составлять менее 3 миллионов.
Постараемся придать смысл огромному количеству (весьма точных) цифр. Напомним, что во времена Мазарини ливр был эквивалентен 8,33 граммов чистого на 9/10 серебра или приблизительно 0,6 грамма золота: итак, 35 миллионов, переведенные в серебро высокого качества, должны были бы весить около 300 тонн, золото — в 14— 15 раз меньше. Невероятные подсчеты, но Мазарини действительно оставил около 8,7 миллионов ливров наличными, то есть более 70 тонн серебра, или 5 тонн золота (вероятнее всего, серебра и золота было пополам). Ришелье оставил наличными половину этой суммы — около 4 миллионов.
Подобное сверхизобилие денег еще раз подтверждает, что они составляли основу богатства и людей, и королевства. У нас практически нет сомнений относительно их происхождения — платежи за многочисленные должности, часть взимавшихся налогов, но будет не менее интересно отметить, где они находились. Половина — в Париже, из них 766 000 в Лувре, около 300 000 в Пале-Мазарини, 1 930 000 в «сейфе», местонахождение которого неизвестно, 663 000 — у финансиста Пикона и 600 000 в запасе для пополнения (двойного) приданого Гортензии Манчини. Остальное было тщательно и изобретательно спрятано: около 1,5 миллионов — в крепости Венсен (Мазарини превратил ее в нечто вроде суперинтендантства), остальное — около 3 миллионов — в приграничных городах (Фер, Седан, Бруаж), где их было легко собрать в случае непредвиденного бегства (Мазарини пришлось бежать трижды). Мы знаем, что в Риме оставалось около 37 000 ливров, сумма мизерная, но непроверенная. Если добавить к этому драгоценные предметы на 4,5 миллиона, получится прекрасно сбалансированное соотношение денег и драгоценностей (легко обращаемых в деньги), хороший запас для короны министра; более 37% наследства — 13 миллионов — составляла стоимость земель и поместий. Напоминает состояние финансиста, впрочем, Мазарини, в одной из своих ипостасей, и был финансистом.
Перечислим несколько «драгоценных вещиц»: настоящие картины (более 470), завещанные главному наследнику, герцогу Мазарини, супругу Гортензии Манчини (она получила рекордное приданое!) оценивались в 225 000 ливров, гобеленов было на полмиллиона и почти на такую же сумму — столового серебра (надо же было устраивать приемы). В двух «кабинетах» черного дерева, стоивших в его спальне в Лувре, хранилось, не меньше 450 крупных жемчужин правильной формы, несколько золотых крестов и цепей, колец и драгоценных камней, которые кардинал обожал рассматривать и перебирать; все это оценивалось в [73]00 000 ливров. Сущий пустяк…
Нескольким людям, которых он очень любил, кардинал завещал драгоценности, которые Даниэль Дессер оценил (подкрепив доказательствами) в 2,5 миллиона ливров. Коннетаблю Колонне, прямому потомку его первых покровителей и друзей, он оставил кроме непорочной девицы Марии Манчини (ее приданое составляло 600 000 ливров) парадную шпагу, усыпанную 629 бриллиантами разной величины, с портупеей, на которой было (всего лишь!) 357 бриллиантов, она стоила около 224 000 ливров. Мсье получал 31 изумруд и около 15 кг золота. Молодой королеве был галантно преподнесен букет из 50 бриллиантов остроконечной огранки, оцененных приблизительно в 50 000 ливров. Королеве-матери, которой он был обязан всем, — алмаз, или необработанный бриллиант, в 14 карат и бриллиант «Роза Англии». К королю, его крестнику и хозяину, перешли самые роскошные вещи: кроме гобеленов, «кабинетов» и редких книг (коллекцию которых увеличил Кольбер), знаменитые 18 бриллиантов, «восемнадцать мазарини»: один весил меньше 10 карат, самый крупный и ценный — «Санси» — 53(?) карата, еще один — 33 карата, «Зеркало Португалии» — около 26 карат. Пакет с этими бриллиантами весил 370 карат и оценивался приблизительно в 2 миллиона ливров. У каждого из этих бриллиантов своя история, их поведал нам Жермен Бапст сто лет назад (он же рассказал о других драгоценностях Короны). Мазарини купил (или для него купили) эти драгоценности у монархов, попавших в трудное положение, в том числе у английских королей и у королевы Христины, а также у итальянцев, часто на условиях совершенно удивительных.
Фантастическое количество собранного (мы не знаем никого, по крайней мере, в Европе, кто собрал бы столько же) и сомнительный способ приобретения не должны заставить нас забыть о том, что сокровища представляли огромную ценность, легко переносились и легко «закладывались»: кардиналу действительно пришлось закладывать некоторые вещи, в том числе драгоценности Короны, чтобы платить армии, оплачивать дорогие услуги швейцарских полков.
Как и его дорогой хозяин и покровитель Ришелье, Мазарини собирал аббатства (вернее, доходы с них) и никогда не брал себе самые бедные; это подтверждает Дж. Бергин, составивший опись аббатств Мазарини и Ришелье и доходы с них. Каждый владел 25 аббатствами. В 1642 году знаменитый Тальман, банкир и деловой агент Ришелье (родственник литератора?), откупщик всех аббатств, отдавал ему около 320 000 ливров. Лет двадцать спустя, разобравшись в своих бумагах с помощью верного «слуги» (так тогда говорили) Жан-Батиста Кольбера, Мазарини отдал на откуп 21 аббатство одному из самых крупных постфрондистских откупщиков Пьеру Жирардену, который ежегодно доставлял ему 572 000 ливров (плюс комиссионные, которые он оставлял себе). Эта сумма составляла треть «обычных» доходов Мазарини, то есть, условно говоря, от 15 до 18 миллионов.
Как ни странно, Мазарини не интересовался недвижимым имуществом, хотя в Париже это было неплохое вложение капитала (он занимался более увлекательными делами). Ему доставляло удовольствие расширять и украшать дворец, купленный в 1649 году, он даже присоединил к дворцу несколько домов (в одном жил Кольбер). Все вместе оценивалось в 1,2 миллиона ливров, что почти в два раза превышало первоначальную стоимость. Какой бы скромной ни была плата за наем парижских домиков, она взималась и подсчитывалась надлежащим образом.
Любопытно, но Мазарини до своего окончательного возвращения в начале 1653 года не владел ни землей, ни поместьями в королевстве, а потом внезапно сделал одну за другой две покупки у двух важных разорившихся вельмож. В 1654 году Джулио приобретает у герцога Мантуанского герцогство-пэрство Майеннское (756 000 ливров), им будет управлять Кольбер: он расширит его и будет жадно эксплуатировать, особенно леса, он уничтожит их вместе с сообщником Беррие (весь ансамбль будет оценен в миллион в 1661 году). Кардинал все это подарит своей племяннице Гортензии в качестве добавки к приданому при заключении брака с Ламейерэ, родственником Ришелье (опосредованно этот брак соединит два кардинальских семейства). Ламейерэ станет герцогом Мазарини, сверхблагочестивым, сверхревнивым и полусумасшедшим (это оказался неудачный выбор). Спустя еще пять лет кардинал приобретает (снова за счет Мантуанского дома) два герцогства: Нивернэ и Донзиуа, объединенные королем ради выгоды Мазарини (он умрет герцогом и пэром!). Тогда же Людовик XIV (ему уже исполнилось двадцать), действовавший не без подсказки крестного, отдает ему в Эльзасе Ферретт и Бельфор, а также Танн и Альткирш, с угодьями и правами разного типа: эльзасский комплекс оценен Даниэлем Дессером в 2 миллиона ливров. Герцог Мазарини, по мнению историка Жоржа Ливе, унаследовал все это, как и другие богатства. Король, кстати, был так же добр в 1654 году (ему исполнилось всего пятнадцать): он отдал Мазарини (временно), через «отчуждения» от своего домена, графства и поместья Ла-Фер, Марль, Ам, а также лес в Сен-Гобене, которые будут эксплуатировать Кольбер и его сообщник. Общая оценка — полмиллиона ливров, не слишком большая цифра.
Нам легко определить, из каких «должностей» кардинал извлекал доходы: «суперинтендант» дома королевы, губернатор или главный бальи в Эльзасе, губернатор Ла-Рошели, Они, островов и Бруажа (сказочные сделки по продаже соли), губернатор и даже «командующий» в Венсенне (здесь он умрет) и владелец… восьми дворянских должностей короля (!)… за все — 2,3 миллиона ливров. Практически прозрачны покупки «прав на короля», осуществлявшиеся с 1654 года: право на получение налогов на продукты и тальи, права на земельные владения от Мортаня до Бруажа, Оверни и Лангедока, плюс «откуп железа и стали», всего — на точную сумму, в 883 423 ливров…
Другой сектор, еще более удивительный: долги двух десятков частных лиц (не простолюдинов, конечно), короля и отдела накопления (мы бы сказали: казны). Повод для размышлений…
«Частные лица» — это три монарха (Англии, Польши, Швеции), взявшие в долг около миллиона, который они не смогут вернуть, особенно король Англии; три герцога и одна герцогиня, все та же де Шеврез, с долгом в 60 000 ливров; один из Гизов, один из Граммонов и один из Кандалей с долгом в 110 000 ливров; у всех остальных долг был меньше — у многих банкиров, в том числе у неизбежных Тальмана (230 000 ливров) и Сенами (более 400 000 ливров), нескольких финансистов попроще, в том числе у Тюбёфа Граве, у одного из Кольберов (его звали Вилласер, и он задолжал 75 000 ливров), у ставшего известным Бешамеля, который женился на Марии Кольбер, двоюродной сестре Жан-Батиста. Оба кузена и Беррие участвовали в разграблении лесов Нормандии; Бешамель — он станет де Нуантелем, активно занимался делами герцога Орлеанского (он был главным сборщиком его налогов); Мазарини помог ему устроиться, одолжив 218 750 ливров.
Чтобы оценить сказочные финансовые возможности Мазарини — почти 10 миллионов, — рассмотрим две статьи. Одна вполне ясна и соответствует реальному положению вещей: около 1,1 миллиона ливров, «авансированные для королевской службы». Другая не так ясна: 6 миллионов «бумажных денег из казны или отдела накопления и других бумаг». Речь идет о «бумажных деньгах» (3,5 миллиона только за 1660 год), полученных с очень крупных доходов с Центральной и Юго-Западной Франции, с соляных откупов и соляных копей Бруажа… Речь идет о настоящих доверенностях или, скорее, об обесцененных государственных бумагах. Хитрецы, занимавшие выгодные должности, умудрялись получать (золотом) номинальную стоимость бумаг — в пять раз выше реальной стоимости. Подобная спекуляция часто осуществляется в мире финансов, но редко с таким размахом.
Мы могли бы еще долго говорить об этом состоянии, одном из самых крупных состояний во Франции. Историк не моралист и не судья и не должен ими становиться. Мы можем лишь констатировать, что некоторые злые слова, сказанные о Мазарини, вполне соответствовали действительности. Не стоит, однако, забывать, что этот человек, безусловно алчный и изворотливый, но необыкновенно умный, трудолюбивый и преданный своему королю и крестнику и его матери, выиграл две войны, завоевал три провинции, сохранил пошатнувшийся трон, а Франции доставил хлопот меньше, чем бунтовщики, солдафоны, голод и эпидемии.