Формы и очертания

Формы и очертания

Франция тех времен вовсе не напоминала современный нам «шестиугольник», и ни один француз понятия не имел о границах страны. У Франции как будто была отрезана вся верхняя — северная — часть, между Амьеном и испанским Аррасом; практически отсутствовал восточный фланг за Маисом и Соной. Это были старые границы VIII века, установленные Верденским договором 843 года. Этот договор определял западную границу империи Каролингов, названную Francia occidentalis (Германия являлась Восточной частью империи). Отсутствовала большая часть Лотарингии (за исключением епископских земель — Меца, Туля и Вердена), Эльзас и Франш-Конте: Лотарингия и Эльзас принадлежали Империи, Франш-Конте — Испании.

На юге старая граница проходила по Роне, но она была отодвинута благодаря унаследованным в XIV веке Дофине[19] и Провансу в 1480 году, однако понадобилось больше двух столетий (а считая с городами Танд и Ла-Бриг — все три), чтобы линия Альпийского хребта превратилась в естественную границу, впрочем, политики XVII века и альпийцы долго не признавали этого понятия.

А что же Пиринеи? Испанская монархия заключала их в объятия, прикрыв, с одной стороны, Каталонией, а с другой — Наваррой. Королевство Генриха IV Наварра не было частью Франции и имело общую границу, и Людовику XIII в 1621 году было очень непросто добиться от наваррцев, в основном протестантов, хотя бы умеренного повиновения, тем более что теоретически два королевства были суверенными: чеканились свои деньги, существовали официальные титулы. В октябре 1789 года пришлось созвать (а сделать это было нелегко) ассамблею Старых «Штатов», чтобы беарнцы согласились признать себя французами.

У Средиземного моря старая франкская провинция Каталония (короли Франции были графами Барселонскими, и Людовик XIII перенял этот титул) с давних пор входила в состав арагонской, а потом испанской монархии и распространяла свои законы и свой язык до Лекаты в Восточных Пиренеях и замка-крепости Сальс.

В самом сердце Пиренеев с незапамятных времен северные и южные горцы перегоняли свои стада с одного пастбища на другое. Старинные Договоры 1333 года действуют и сегодня, шесть веков спустя, они соблюдались даже в военное время, как будто люди каждый раз напоминали себе, что бог войны Марс не командует скотом, и для жителей Пиренеев эти горы были границами.

Даже если не принимать во внимание многочисленные прибрежные болотистые и мелиорированные земли и озера, которые отвоевывались, начиная с 1600 года, с помощью технических талантов голландских союзников, территория Франции, которой будет управлять Мазарини, была, очевидно, на одну шестую или одну седьмую часть меньше сегодняшней: если хорошенько посчитать, во Франции тех времен было на 16 департаментов меньше по сравнению с 89 департаментами в 1918 году. Границы в те времена ничем не напоминали наши: то не была четко очерченная линия, вдоль которой стояли солдаты и были устроены таможенные посты. «Пошлинные заставы» (то есть таможни) находились, скорее, внутри королевства, поскольку многие провинции (в том числе недавно завоеванные) имели иной статус, чем соседние, потому высокие камни, мосты, острова, огромные вязы разделяли земли приходов и сеньоров, как границы между государствами. Что касается зоны лесов (например, возвышенность Аргони, разделительный рубеж между Бретанью и королевством), их окрестности и просеки просматривались из специально построенных крепостей и даже городов-крепостей, таких, как Оксонн и Витри-ле-Франсуа; в каждой из крепостей был свой гарнизон, в мирное время — легкий.

Короли очень быстро поняли, что необходимо охранять все участки территории, где возможно вторжение, завоевывая крепости на территории приграничных государств: такими форпостами были Мец, Туль и Верден, давно отвоеванные у Лотарингии, а в 1634 и 1639 годах были заняты Филиппсбург и Брейгау на правом берегу Рейна; из-за Альпийского хребта Францию охраняли Суза, Салуццо, Пиньероль и Касаль.

Приведенные примеры ясно показывают, что повсюду под прицелом находились Испания и ее германские союзники: испанцы находились на юге, в изножье Пиренеев; они были на востоке, во Франш-Конте, вблизи Дижона; они стояли на севере, поскольку Артуа, Эно, Камбрези и Фландрия были неотъемлемой частью территории Южных Нидерландов, где правил родственник Его Католического Величества и где могли быть размещены войска, а ведь до Парижа было меньше 150 километров. Напомним, что в 1636 году близ Уазы[20]состоялся прорыв и войска дошли аж до Понтуаза. Все пространство между Нидерландами и Юра находилось во владении разных князей, в основном из Лотарингии, Люксембурга, Бара и других княжеств. Им служили около двух десятков мелких сеньоров, которые прямо или косвенно «зависели» от императора, «Римского императора германского происхождения» (таков был его титул) Габсбурга, ультра-католика и близкого родственника Габсбурга Мадридского. Оставалась Савойя — со столицей в Шамбери (а не в Турине), чей шаткий нейтралитет, в котором нуждались обе стороны (при необходимости они покупали его), позволял давать проход (или не давать) испанским войскам, направляющимся из Италии на север, ведь Испания владела в Италии не только Неаполитанским, но и другими укрепленными территориями, в том числе богатым герцогством Миланским, очень выгодно расположенным. Всеми вышеперечисленными обстоятельствами и была продиктована «большая» политика Франции в ее отношениях с Савойей: Париж соблазнял, делал матримониальные предложения и угрожал силой. В 1600 году, в результате короткой и победоносной кампании, Генрих IV завоевывает Брес, Бюжей, Вальроме и Жекс (признанные Лионским договором в январе 1601 года) и отдает герцогу маркизат Салуццо, позволив таким образом Лиону дышать свободнее — союзническая Женева стала ближе. Испанским полкам была открыта более удобная дорога из Италии во Франш-Конте. Сын герцога позже получил — в качестве медовой компенсации — в жены дочь короля Крестьенну (Мазарини с ней встречался, если читатели помнят).

Эта граница с мощными крепостями, с землями в ленной зависимости, с анклавами, этакими «зияющими» дырами, где можно было опасаться вторжения испанцев и их союзников, смущает ум людей XX века: зыбкая линия, деликатная ситуация — особенно за Шампанью. Конечно, в XVII веке все всё понимали и разве что делали вид…

Странности объясняются простым, хотя и малоизвестным (или недооцениваемым) обстоятельством: Франция, собственность короля Франции (но и наваррского короля), ничем не напоминала современное унитарное государство. В королевстве было сильно влияние старой феодальной знати, хотя ему старались противостоять; Франция являла собой нагромождение дворянских земель, крупных и малых владений, существовавших многие века, причем крупные владения были герцогствами, графствами, баронскими поместьями, имевшими множество ленов (вотчин и детчин). Дворянские владения постепенно объединялись — добровольно или силой — вокруг центрального ядра: земель Капетингов (от Сены до Луары), но продолжали следовать своим законам, имели собственные органы власти, в обществе царили определенные нравы, иногда выказывалось непослушание. Нагромождение объединенных земель не могло являть гладкой территории; существовали анклавы, некоторые сохранились до самой Революции: папский Конта Венессен, герцогство Оранское, Шароле, последнее графство испанского подчинения (это изменилось при Людовике XIV); деревни Кленшан (сегодня это департамент Верхняя Мара) и Реракур (департамент Мёз) на востоке были совершенно свободны — сильные соседи забыли о них; частично завоеванные — большие и крохотные — куски Эльзаса, который лишили свободного города Страсбурга и надолго отторгли Мюлуз, создавали массу сложностей в период между 1648 и 1789 годами.

Итак, мы вынуждены еще раз поставить вопрос об истинной природе Французского королевства, столь далекого от наших, доведенных до крайности, упрощений.