АРХИВЫ, СВИДЕТЕЛИ
АРХИВЫ, СВИДЕТЕЛИ
В конце февраля — начале марта 1917 года почти одновременно по всей России запылали костры, в которых горели документы Охранных отделений, Жандармских управлений, Департамента полиции и других служб Министерства внутренних дел империи. Пламя поглощало бесценные документы.
В первые дни Февральской революции разъяренные толпы столичных жителей подожгли здание Окружного суда на Литейном проспекте и старой тюрьмы — Литовского замка — у Театральной площади. Они сгорели дотла. Пожары вспыхнули в здании Департамента полиции на Фонтанке у Пантелеймоновского моста и на Мытнинской набережной, там громили и жгли Петроградское охранное отделение. Эти два здания с их содержимым подожгли умышленно. Многие желали истребления архивов Охранного отделения и Особого отдела Департамента полиции, им требовалось забвение прошлого как гарантия будущего существования.
«Правда, кое-где жандармским офицерам удалось уничтожить списки провокаторов,— писал публицист С. Г. Сватиков,— кое-где толпа, подстрекаемая агентами охраны, не понимая смысла происходящего, разгромила Охранные отделения и сожгла их архивы и делопроизводства. Так, например, погибла значительная часть архива Петроградского охранного отделения» [251].
Все, кто оставил воспоминания об этих странных пожарах весны 1917 года, считали, что организовали их бывшие охранники.
«Перед зданием Департамента полиции,— писал известный архивист В. Максаков,— на Фонтанке и на Пантелеймоновской улице день и ночь горели огромные костры из бумаг, документов, дел, фотографических карточек, выброшенных из окон. В самом помещении большинство шкафов было взломано, и книги, дела, отдельные бумаги грудами покрывали полы огромного здания. Некоторые отделы, например VIII делопроизводство, ведавшее делами по борьбе с преступностью, были уничтожены совершенно. Другие значительно пострадали. К счастью, почти не пострадала комната, в которой помещался Особый отдел Департамента полиции. Здесь находились наиболее ценные в историческом отношении материалы. Они сохранились почти полностью» [252].
Кто-то сообщил о происходившем на Фонтанке в Пушкинский Дом Академии наук. Непременный секретарь Академии наук академик С. Ф. Ольденбург сумел раздобыть несколько повозок, и экспедиция, состоявшая из П. Е. Щеголева, Б. Л. Модзалевского, tl. А. Котляревского, А. С. Полякова, А. А. Шилова, В. П. Семенникова и других, отправилась на спасение ценнейших архивов [253]. Все, что удалось спасти, 3 марта погрузили в сани и свезли на Васильевский остров в Академию наук. (Часть спасенных документов погибла в 1918 году при эвакуации архивов в Ярославль.) [254]
В Москве 1 марта 1917 года во дворце по Гнездниковскому переулку, 5, запылали костры. Горели документы Охранного отделения. Кто-то носил бумаги в костры, кто-то брал на память папки, фотокарточки, брошюры. «Трудно было понять,— писал Максаков,— кого в этой толпе было больше,— любопытствующих или бывших охранников, стремившихся, пока не поздно, по возможности скрыть в огне костров следы своего участия в охране рухнувшего самодержавного строя. Что в толпе немало было бывших охранников, можно было убедиться из того, что при проверке дел «охранки», в особенности ее так называемого «агентурного отдела», впоследствии выяснилось отсутствие, главным образом, личных дел секретных сотрудников, «агентурных записок» и тому подобных документов, по-видимому, не случайно исчезнувших во время «стихийного» разгрома «охранки» и полицейских участков.
В тот же день группа политических деятелей и историков организовала охрану документов «охранки» и их перевозку на Красную площадь в Московский исторический музей, где для размещения архивных материалов был приспособлен читальный зал музея» [255].
Много хуже дело обстояло в провинции. Там Охранные отделения жгли одновременно со столичными, в первую очередь уничтожали личные дела секретных сотрудников и нормативные документы, регламентировавшие методы работы политического сыска. Известия о происходивших повсеместно разгромах сыскных учреждений бывшей империи побудили Временное правительство срочно учредить при Министерстве юстиции Комиссию для ликвидации дел политического характера бывшего Департамента полиции. Ее возглавил бывший народоволец В. Л. Бурцев, уделявший Комиссии чрезвычайно мало времени, отчего часть архивов продолжала находиться на попечении их прежних хранителей — чиновников Министерства внутренних дел. Временное правительство «отдало распоряжение об охране полицейских архивов только тогда, когда официальные хранители их покинули свои посты и когда много документов уже было расхищено и уничтожено» [256].
Видя, что бурцевская комиссия бездействует, 13 марта 1917 года министр юстиции подписал письмо следующего содержания:
«Сим предлагаю товарищу прокурора Случевскому, П. Е. Щеголеву, В. М. Зензинову, Н. Н. Мясоедову и прапорщику Знаменскому в кратчайший срок рассмотреть документы, захваченные в Департаменте полиции и в других учреждениях, находящихся в моем распоряжении, и о результатах сообщить мне.
Министр юстиции А. Ф. Керенский»[257].
Бурцевскую комиссию формально ликвидировали 15 июня 1917 года. За пять дней до ее образования Временное правительство сформировало Чрезвычайную следственную комиссию для расследования противозаконных по должности действий бывших министров и прочих высших должностных лиц как гражданских, так военного и морского ведомства [258]. В ее работе постоянно участвовали: известный московский адвокат Н. К. Муравьев (председатель), сенаторы С. В. Иванов и С. В. Завадский (заместители председателя), главный военный прокурор В. А. Апушкин, прокурор Харьковской судебной палаты Б. Н. Смиттен, прокурор Московского окружного суда Л. П. Олышев, академик С. Ф. Ольденбург, прокурор Виленской судебной палаты А. Ф. Романов, представитель Государственной думы Ф. И. Родичев, от Исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов Н. Д. Соколов и единственный историк П. Е. Щеголев. Главным редактором стенографических отчетов Комиссия пригласила поэта А. А. Блока, ему помогали журналист М. П. Миклашевский и писательница Л. Я. Гуревич, научную редакцию отчетов выполнил профессор Е. В. Тарле.
Чрезвычайную следственную комиссию обслуживало двадцать пять следователей. Они и члены Комиссии допросили пятьдесят девять лиц, в том числе: министров внутренних дел А. А. Макарова, Н. А. Маклакова, А. Д. Протопопова и А. Н. Хвостова, товарищей министра внутренних дел С. П. Белецкого, В. Ф. Джунковского, С. Е. Крыжановского и Н. В. Плеве, министра юстиции И. Г. Щегловитова, крупных чиновников политического сыска С. Е. Виссарионова, А. В. Герасимова, М. С. Комиссарова. Материалы, собранные Комиссией, П. Е. Щеголев обработал, отредактировал и издал в 1924—1927 годах [259]. Свидетельства, полученные Комиссией, в значительной мере заполнили пробелы, образованные из-за уничтожения в первые дни Февральской революции архивных документов бывших учреждений политического сыска и тюрем империи.
Понимая, что архивы подразделений Департамента полиции и Отдельного корпуса жандармов необходимо срочно спасать и приводить в порядок для их использования в борьбе со сторонниками восстановления монархии, Временное правительство решило образовать при Чрезвычайной следственной комиссии Особую комиссию для обследования деятельности бывшего Департамента полиции и подведомственных департаменту учреждений. Председателем Особой комиссии министр юстиции назначил Щеголева. В ее работе кроме председателя принимали участие еще 22 человека.
Проект положения об Особой комиссии написан Щеголевым:
«1. Комиссия для ликвидации дел политического характера бывшего Департамента полиции, образованная постановлением Временного правительства от 10 марта 1917 г., упраздняется.
2. При Министерстве юстиции учреждается Особая комиссия для обследования, согласно указанию Министерства юстиции, деятельности бывшего Департамента полиции и подведомственных департаменту учреждений.
3. Комиссия: а) исследует все дела, имеющие отношения к политическому розыску и сохранившиеся в архиве Департамента полиции и подведомственных ему учреждении; б) входит в сношения с исполнительными комитетами и комиссиями, работающими на местах по данным местных архивов. (...)
4. Архив бывшего Департамента полиции передается в ведение Министерства юстиции, а управление архивом впредь до окончания работы Чрезвычайной следственной комиссии временно возлагается на Особую комиссию (...)» [260].
Все усилия Особой комиссии Щеголев направил на спасение и сохранение архивов, на их научное описание и изучение.
«С момента упразднения Департамента полиции,— писал ХЦеголев в докладной записке министру юстиции,— на местах осталось множество мелких архивов в подведомственных Департаменту полиции учреждениях (районных Охранных отделениях, Жандармских управлениях и Розыскных пунктах), частью разгромленных и наполовину уничтоженных во время переворота, частью приведенных в некоторый порядок местными силами. Для того чтобы создать архив, который мог бы отразить во всей полноте деятельность бывшего Департамента полиции, необходимо принять экстренные меры к охране и сосредоточению материалов и документов, относящихся к деятельности бывшего Департамента полиции, разбросанных по обширному пространству государственной территории» [261].
Задачи, возложенные Министерством, юстиции на Особую комиссию, сформулированы Щеголевым в наказе:
«1. Выяснить наличный состав секретной агентуры при всех учреждениях, занимавшихся политическим розыском с 1905 по 1917 г., и приготовить список секретных сотрудников.
2. Рассмотреть все дела Особого отдела, 6-го делопроизводства и все данные о деяниях криминального характера, совершенных чинами жандармского надзора, сообщить Министерству юстиции.
3. Принять меры путем личных и письменных сношений к выявлению и охране дел и архивов упраздненных ныне учреждений, занимавшихся политическим розыском и подведомственных Департаменту полиции, для передачи при ближайшей возможности в архив Департамента полиции. По выяснении дела представить Министерству юстиции общий отчет о положении всех столичных и провинциальных архивов указанного типа.
4. Составить детальный отчет о положении политического розыска в России с 1905 по 1917 г.» [262].
Разоренные и частично уничтоженные архивы Департамента полиции привести в порядок было нелегко, а документы срочно требовались для выявления секретных агентов, участвовавших в политическом сыске. Обе комиссии выполнили неоценимую работу. Результатом их деятельности явилось сохранение и публикация некоторых важнейших документов, отображающих историю революционного движения в России. Комиссии работали по заданиям Временного правительства. После Октябрьской революции, как и все учреждения предшествующих режимов, они перестали существовать, о чем 1 ноября 1917 года члены комиссий получили следующее письмо:
«С сего 1 ноября комиссия приступила к ликвидации своей деятельности и в заседании 31 октября вынесла постановление о прекращении занятий сотрудников комиссии.
В связи с этим постановлением Чрезвычайная следственная комиссия постановила сроком окончания порученных вам работ считать 15 сего ноября, после какового числа Комиссия просит- вас не отказать представить взятую вами на себя работу в комиссию для отчета» [263].
После Февральской революции комиссии для обследования архивов учреждений, подведомственных Министерству внутренних дел, формировались и за пределами бывшей Российской империи. В марте 1917 года в Париже образовался эмигрантский комитет, обратившийся к Временному правительству с просьбой «о допущении представителей комитета в опечатанное помещение Заграничной агентуры для разбора архивов и для выяснения состава секретных сотрудников» [264]. В начале апреля министр юстиции А. Ф. Керенский и председатель Чрезвычайной следственной комиссии Н. К. Муравьев прислали в Париж телеграммы с просьбой создать специальную комиссию по разбору архива заграничной охранки и отправке его в Россию. Один из членов комиссии В. К. Агафонов вспомнил: «На дверях Заграничной агентуры, помещавшейся в нижнем этаже русского консульства в Париже, мы нашли печати консульства и личную печать заведующего агентурой Красильникова; сняв их и отомкнув двери, находившиеся на запоре, двумя ключами, не без волнения вошли мы в таинственную парижскую «охранку», состоявшую всего из двух относительно небольших комнат... Вот он, центр, откуда невидимая рука направляла свои удары в самое сердце русской политическом эмиграции, здесь плелась паутина, окутывавшая нас и наших товарищей тысячью тонких, но крепких нитей; здесь, думали мы, совершались сатанинские искушения, и слабые или уже развращенные становились окончательными предателями» [265].
Архив заграничной охранки никто не жег, не громил, но и он не целиком перешел к новой власти. Красильников и его помощники, до того как опечатать помещения охранки, часть бумаг изъяли из архива и по требованию комиссии не все возвратили обратно.
Прекратили существование две столичные комиссии (были распущены Комиссия по обеспечению нового строя и Комиссия политических архивов), созданные в Москве в марте 1917 года для спасения и сохранения архивов учреждений бывшего Департамента полиции, перестали действовать различные провинциальные комиссии и Комиссия по разбору архива заграничной охранки.
Архивы Министерства внутренних дел и подведомственных ему учреждений, вернее, то, что от них осталось, оказались в руках новой власти. Первые годы некоторым количеством сохранившихся документов пользовались историки и участники революционного движения. Потом доступ в эти архивы закрыли для всех. Но сразу же после Октябрьской революции многие документы архива бывшего Департамента полиции были опечатаны[266], и есть основания предполагать, что они не изучены до сих пор.