Новая экономическая политика в УССР

Новая экономическая политика в УССР

Попытка построить бестоварную централизованную экономику вызвала в России и Украине паралич производства, усугубленный двумя войнами. Если в Западной Европе спад производства к началу 1921 года составлял примерно одну треть, то на территории бывшей Российской империи валовой продукт не превышал 13 процентов валового продукта довоенного 1913 года.

В Украине в 1920 году практически прекратилась добыча железной руды, угледобыча находилась на уровне 12 млн пудов, причем по пути к потребителю половину угля разворовывали. Чугуна выплавлялось 0,48 %, стали — 1,7 %, проката выпущено 1,8 % по сравнению с 1913 годом. Крайне низкими стали объемы производства в пищевой и легкой индустрии: но сахару — 5 %, по тканям — 28,9 % по сравнению с довоенными показателями. В городах выжили лишь те рабочие, которые имели тесную связь с селом или огороды. Если в 1917 году в украинской промышленности было занято 942,3 тысячи рабочих, то к лету 1921 — лишь 260 тысяч, т. е. 27,6 процентов. К примеру, в Харькове из 319 крупных и средних предприятий в начале 1921 года с перебоями работали всего 180, в селах губернии урожайность зерновых упала почти втрое.

В шахтах Донбасса оказалось затоплено или завалено 82 млн тонн угля, из 3269 шахт выдавали топливо на-гора лишь 893, а из 295 тысяч шахтеров осталось 147,7 тысячи, отчего добыча угля упала в 6,2 раза. Если в 1914 году донецкий шахтер мог купить на суточную зарплату 2,3 кг хлеба, 600 г мяса, 0,5 кг круп, 850 г картофеля, 150 г масла, 154 г сахара, шесть яиц, шесть стаканов молока, то в 1920-м — 800 г хлеба, 75 г мяса, 75 г круп, 200 г картофеля, 25 г масла, 3/4 яйца, 3/4 стакана молока, 41 г сахара.

Но что поразительно: в 1921 году доля Украины в производстве ряда товаров и в добыче сырья на территории будущего СССР образца 1922 года составляла (в процентах): по чугуну и металлопрокату — 75, по сеялкам — 100, по углю — 61, по железной руде — 50, по сахару и ртути — 88.

К июлю 1921 года безудержная эмиссия увеличила денежную массу в сравнении с ноябрем 1917 года в 60 раз, а цены возросли к 1923 году на 7200 процентов. К такому состоянию финансовая система государства пришла в результате следования формуле наркома финансов советской России И. Гуковского, заявившего в мае 1918-го: «Финансам в социалистическом обществе существовать не полагается».

В городах Украины свирепствовали эпидемии, донимали голод, массовая безработица, развал жилищно- коммунальной системы, небывалый дефицит жилья. Тем не менее 10 марта 1921 года Совнарком РСФСР предложил бывшему Главкому царской армии А. А. Брусилову разработать детальный план похода на Индию, предусмотрев поставку вооружении для 10 миллионов индийцев и 150 тысяч афганцев. Несмотря на то что национализированная военно-промышленная экономика оказалась неспособной обеспечить население товарами широкого потребления, V Всеукраинский съезд Советов в начале марта 1921 года постановил довести до конца национализацию и концентрацию частнохозяйственных предприятий. Более того, пленум ЦК КП(б)У ранее — 27 февраля, отверг идею В. Ленина о замене продразверстки натуральным налогом, ограничил дискуссию по данной проблеме, оставшись на позиции принудительного изымания продовольствия у крестьян. Но партийная дисциплина вынудила участников пленума констатировать: если продразверстка в России будет отменена, то в таком случае за ней последует и Украина (и все же против данного решения голосовали 10 человек из 24 присутствовавших).

Как известно, X съезд РКП(б) в марте 1921 года официально объявил о введении продналога, но это вовсе не означало кардинального поворота в экономической политике, т. е. признания рыночных отношений. Уже после съезда Совнарком получил ноту правительства США, в которой говорилось, что Россию невозможно возродить без создания атмосферы личной безопасности, неприкосновенности имущественных прав, свободы труда и капитала. Наивные американские политики не понимали, что новая экономическая политика — лишь передышка перед очередным прыжком к коммунизации общества.

Нэп — новая экономическая политика (данное выражение впервые использовано в мае 4921 года, в народе нередко расшифровывалось как «новая эксплуатация пролетариата»), имеет следующие временные рамки: 12 августа 1921 — 29 июня 1927 года. Первая дата — решение Совета труда и обороны о переводе трестов на хозяйственный и коммерческий расчет, а вторая — превращение хозрасчета, согласно постановлению Центрального исполнительного комитета и Совнаркома СССР, в административный. Между тем В. Ленин полагал, что нэп может продолжаться до 1931–1941 годов, а Н. Осинский (Оболенский) отводил еще больший срок — до 1946 года.

Но Советская Украина 1921 года не испытала воздействия нэпа, и не только потому, что весь год действовала продразверстка, но также из-за отсутствия частнопредпринимательских структур. Только 26 июля 1922 года ВУЦИК законодательно закрепил право частной собственности на имущество фабрично-заводских, торговых и других предприятий. Пока же с мая 1921 года для выколачивания продразверстки использовались воинские части, на местах кое-где возрождалась практика взятия заложников при непоставках продовольствия (по 15–25 крестьян на волость). Не довелось лишь реализовать идею В. Ленина о размещении в Украине 500 тысяч оголодавших призывников из Поволжья, где свирепствовал голод, чтобы с их помощью увеличить изъятие хлебных запасов. Ситуация выглядела столь напряженной, что даже Л. Троцкий отказался от поста наркома продовольствия УССР, хотя на него и делалась крупная ставка как на организатора трудармий.

Между тем положение в пяти южных губерниях Украины, где весной — летом практически не было осадков, становилось трагическим. Сбор хлебов здесь не превышал 80 килограммов на душу населения. Хлеба республике явно не хватало, чтобы кормить миллионную армию, города и поселки, выполнять продразверстку и поставлять зерно в центры России, а также в голодающее Поволжье. Только за январь— апрель 1921 года из УССР было вывезено 1 млрд 635 млн пудов зерновых, в том числе из губерний, где летом начинался массовый голод. Тем не менее летом вывозили по 500 вагонов продовольствия ежесуточно, а осенью — по 2100. Даже соль в сельской местности продавалась только в обмен на хлеб. Из 20 тысяч тонн мяса, которое заготавливали ежемесячно в России, Белоруссии и Украине половину давала УССР. Только в конце декабря 1921 года руководство РКП(б) и КП(б)У признало факт голода в Украине, до этого речь шла только о недороде. В результате такого отношения в июне 1922 года число голодающих, по официальным данным санитарно-эпидемиологической службы Украины, превысило 3,7 миллиона. В Запорожской губернии от голода и болезней умерло три четверти населения, она лишилась 98,7 % поголовья свиней, 88,9 % коров, 83,4 % лошадей, 82,3 % овец. Население голодающих регионов употребляло в пищу мясо собак, крыс, кошек, белую глину, кожаную обувь, мясо павших животных, побеги тростника, различные суррогаты еды.

Урожай 1922 года оказался значительно лучшим, но Украину обязали вывозить хлеб за рубеж, поэтому голод на юге продолжался до второй половины 1923 года. С марта 1922 по июнь 1923 года советская Украина получала продовольственную помощь от международных организаций и ряда стран, в том числе США. Огромную работу по спасению от голодной смерти семи миллионов жителей провел Ф. Нансен, который в качестве комиссара Международного Красного Креста прибыл в Украину. Для закупок продовольствия он выделил денежную часть полученной им Нобелевской премии. И все же жертвами голода в Украине за 1921–1923 годы стали полтора миллиона граждан.

В мае 1921 года Всеукраинское партийное совещание признало, что новую экономическую политику придется вводить, хотя это и нужно рассматривать как очередное поражение РКП(б), «крестьянский Брест». В противном случае пришлось бы вести войну с селом, опираясь на хилый и малочисленный пролетариат.

Необходимость нэпа следовала, как справедливо заметил Л. Троцкий в апреле 1923 года, после провала надежд на ускорение темпов мировой революции. Ведь 6 ноября 1920 года В. Ленин твердо заявил, что «в одной стране совершить социалистическую революцию невозможно».

Начиная с поздней осени 1921 года, в Украине шел процесс массовой сдачи в аренду кооперативам, бывшим владельцам и другим юридическим лицам ряда мелких и средних предприятий (в частную собственность они передавались неохотнее). Заявления бывших владельцев о возвращении им национализированных предприятий поступали в президиум Украинского совета народного хозяйства до конца 1927 года, но в большинстве случаев отклонялись, потому что государству аренда была выгоднее. К тому же, чтобы владеть частным предприятием с числом работников более ста, требовалась санкция Совнаркома. В аренду же, как правило, отдавали те объекты, которые или развалились, или работали из рук вон плохо. По совету идеолога партии Н. И. Бухарина государство предварительно вывозило из таких предприятий сырье, исправное оборудование. Срок аренды, обставленный рядом жестких условий, не превышал пяти лет.

За несколько месяцев в распоряжение новых хозяев перешло более шести тысяч экономических объектов. Их получили в аренду в основном те, кто подпольно торговали в 1918–1921 годах и теперь нуждались в «отмывке», легализации накопленного капитала. Хотя ежегодная арендная плата в госбюджет к середине 20-х годов составила 3,2 миллиона рублей, государство ни в чем не помогало арендаторам, зачастую требуя от них слишком многое. Больше всего арендуемых предприятий было в мукомольной и пищевой индустрии, т. е. в отраслях с быстрым оборотом капитала. И все же: там, где у арендатора трудилось 30 рабочих, у частника — 17, но с большей производительностью.

На местах наблюдалось массовое недовольство системой нэпа, потому что за годы гражданской войны у миллионов граждан, у руководства правящей партии выработалась стойкая привычка к планово-распределительным методам хозяйства. Учитывая, что Октябрьский переворот совершился под лозунгом социального равенства, имущественное расслоение при нэпе приводило одних в негодование, других — к разочарованию, ненавистной становилась даже терминология, допускавшая существование типично капиталистических понятий.

Когда в Донбассе с августа 1921 года по решению Совнаркома начали сдавать в аренду мелкие шахты, значительная часть из них по инициативе низовых партийных работников или шахтеров была затоплена. Хотя из- за голода шахтеры массами уходили из Донбасса, перспектива работать на частника-арендатора оказалась страшнее недоедания. Только прибывшая правительственная комиссия во главе с И. Т. Смилгой смогла ускорить переход к арендным отношениям, применив метод «кнута и пряника». Но уже к началу 1924 года в Донбассе не осталось ни одной арендной шахты. Причины такого явления оказались типичными: непомерные налоги и придирки фининспекторов, требования властей достичь в кратчайшие сроки максимальной прибыльности, чиновничья волокита. Несмотря на спад добычи угля, в марте 1922 года московское Политбюро не поддержало просьбу пленума ЦК КП(б)У о выделении Донбассу оборотных средств и кредита для закупки техники за рубежом.

Своего пика развитие частноторгового оборота и предпринимательства достигло в 1923/1924 хозяйственном году (43,1 процента общегосударственного уровня), но вытеснение частника и арендатора в УССР шло быстрее, чем в целом по Советскому Союзу. Оказалось, что само существование частных и арендных предприятий носило несколько искусственный характер. Они действовали, как отметил Малый ВУЦИК (а Наркомат юстиции это подтвердил), еще в 1923 году, на правах, условно предоставленных большевистской властью.

Тактика налогообложения и сам общественный климат в обществе ставили жесткие границы возможной прибыли, не позволяли частнику достигать больших объемов производства. Из всего количества крупных предпринимателей в Украине (к ним принадлежали в середине 20-х годов 368 человек) только 16 получали годовой доход 50 тысяч рублей, причем 13 из них являлись оптовыми торговцами, а не производителями товаров. Три четверти нэпманов, занятых в индустрии, имели доход не более 50 рублей в месяц, владея объектами с двумя-тремя рабочими. Из-за отсутствия в госбюджете затрат на развитие частного и арендуемого сектора владельцы вынуждены были для получения заказов и сырья широко использовать взятки.

В розничной торговле доля частника в продаже продовольствия, одежды, обуви, хозяйственных товаров достигла значительного уровня — 50–71 процента, хотя цены здесь складывались выше, чем у государства или кооперативов (из-за повышенных налогов). В августе 1924 года на территории СССР функционировал 266 031 частный магазин, в то время как государственных насчитывалось всего 6736, кооперативных — 8084, т. е. частная торговая сеть достигла 94 процентов.

Ощутимый упадок доли частно-арендной сферы в производстве начался с осени 1925-го, торговли — с октября 1926-го, а к январю 1929 года уцелели лишь отдельные торговые точки частников, но цены у них стали в 7 раз выше кооперативных. Следовательно, поставленная лидерами РКП(б) (с декабря 1925 года — ВКП(б)) цель — вытеснение частно-арендного соперника из экономики, выполнялась успешно. Половина всех частных предприятий в Украине существовала менее двух лет, четверть владельцев торгово-промышленных заведений ежегодно не возобновляла патент, многие частники и арендаторы в течение пяти-шести лет меняли до десяти видов деятельности.

Большевистскому руководству не нравилось, что нэп оживил частнособственнические инстинкты и в рядах партии. Так, апрельский 1925 года пленум ЦК КП(б)У сделал весьма неприятный для его участников вывод: до половины преступлений в городах совершает партийная и советско-хозяйственная номенклатура, а в селах их доля в этом отношении достигала 80 процентов. А ведь в данный период членам партии в сельской местности не разрешалось иметь богатое хозяйство, в городах им запрещали владеть собственным домом, конным выездом или автомобилем, держать деньги в сберкассе, использовать в личных интересах служебный персонал, носить обручальные кольца или дорогие запонки, работать где-либо кроме основной деятельности, т. е. всячески поощрялся аскетизм и презрение к материальному благополучию. Разумеется, подобная программа не могла не давать трещин и оставаться неизменной.

Нэп не оправдал и повышенных надежд на быстрое процветание: если в 1913 году в сберкассах Украины числилось 1 млн 420 тыс. вкладчиков (вклады составляли 232 млн рублей), то к 1 октября 1926 года 186 тысяч граждан хранили всего лишь 12 млн рублей (из расчета довоенной стоимости рубля). Не прекращался рост индекса средней стоимости жизни и индекса цен в сравнении с довоенным уровнем. Более того, эти показатели превышали соответствующие по Западной Европе и США.

Следует отметить, что частники зачастую нарушали Кодекс законов о труде (в 1925 году на частных и арендных предприятиях УССР работали 116 400 рабочих и служащих), причем больше всего нарушений фиксировалось в пищевой, кожевенной и швейной индустрии. И хотя на государственных предприятиях наблюдалось значительно больше трудовых конфликтов, ВКП(б) намеренно разжигала на объектах частного предпринимательства классовые конфликты, стачечную борьбу, чтобы быстрее разорить их. К тому же уровень социального партнерства рабочих и хозяев уступал росту социального эгоизма обеих групп.

Немаловажным отрицательным фактором для дальнейшей судьбы новой экономической политики было то, что среди 24 403 предпринимателей Украины (без сельских хозяев) 53 процента составляли лица еврейской национальности и только 32,4 процента — украинцы. Среди 381 заводчика и фабриканта евреев насчитывалось 78,5, украинцев — 6,3 процента, русских — 7,1. Из 3776 торговцев, использовавших наемный труд, евреями были 73,6 процента. Учитывая, что за 1918–1921 годы в 694 населенных пунктах Украины различные политические силы организовали 887 еврейских погромов (в 1919 году на украинской территории проживала большая часть российских евреев — 3,3 млн человек), рецидив антисемитизма не исчез, а значит, и впечатление о том, что якобы «нэп выгоден жидам», овладевало многими. Дополнительным раздражителем для роста антисемитизма послужила попытка центра колонизовать евреями пахотные земли на юге Украины. Осенью 1923 года Политбюро ЦК РКП(б) обсудило докладную записку ряда видных евреев-партийцев о создании к ноябрю 1927 года государственной еврейской автономии в районе Одесса — Херсон — север Крыма и далее по побережью Черного моря до границ с Абхазией, включая регион Сочи, общей площадью 1,1 млн квадратных километров. В январе 1924 года речь шла уже об автономном еврейском правительстве, федерированном с Россией. Из-за сопротивления руководства УССР автономию решили формировать на более ограниченной территории. В конце концов, по настоянию И. В. Сталина, были организованы только комитеты по земельному устройству еврейского населения. В 1927 году на землях Херсонщины возник еврейский район с центром в Калининдорфе. По проекту А. Брагина к концу 20-х годов предусматривалось вовлечь в сельскохозяйственное производство 500–600 тысяч евреев, выделив им 1 млн 830 тыс. десятин. Одновременно за Урал из Украины вынуждены были мигрировать 482 100 украинцев, а из Крыма депортировали 20 тысяч крымских татар. Не случайно поэтому в южных губерниях Украины с 1924 года наблюдались еврейские погромы, хотя и не такие кровавые, как ранее.

Своего расцвета нэп достиг в 1926 году: к этому времени оплата труда в индустрии выросла в 1,6 раза в сравнении с 1924 годом, учителям ее повысили в 3,6 раза, шло массовое строительство или капитальный ремонт жилья, 14-дневный ежегодный отпуск для рабочих стал обязательным, доходы крестьян на треть превышали довоенные.

В течение 1922–1924 годов червонец, равный десятирублевке Николая II, вытеснил советские знаки, будучи равен шести американским долларам. Червонцы на четверть обеспечивались золотом, платиной, иностранной валютой, а на три четверти — товарами широкого потребления, краткосрочными векселями и другими обязательствами. С октября 1923 года бюджет исчислялся только в червонцах, что позволило несколько повысить процентные ставки по вкладам, эмиссия держалась в размере 6,3 процента от доходов бюджета.

Но с 1925 года Госплан нарушил принцип «живи по деньгам» и эмиссия перестала быть строго пропорциональной росту товарооборота. Госбанк вытеснил акционерные и коммерческие банки, получив монополию на распределение кредитных ресурсов. Возникло своеобразное «крепостное право» — прикрепление клиентуры к одному банку, будь то Промбанк, Торгбанк, Сельхозбанк или Цекомбанк. Централизация методов регулирования бюджета сохраняла его устойчивость, но резко снизила хозрасчетную заинтересованность предприятий. И хотя номинальная зарплата выросла за 1926–1932 годы, но реальная упала на 67 % из-за нестабильности рубля и высоких цен на товары. Хроническую нехватку товаров несколько смягчали частники. Крайне низким оставалось пособие по безработице. Все это вместе взятое приводило к протестному движению рабочих в форме т. н. «волынок», «итальянских забастовок», стачечным настроениям. Несмотря на репрессии, стачка, к примеру, на Константиновском бутылочном заводе в 1926 году продолжалась 18 часов. В ней принимали участие 1544 работника предприятия.

В течение всего так называемого нэповского периода не прекращалось наступление на частника, хотя к началу 1929 года потребление населением сахара достигло лишь 75 % невысокого уровня потребления 1913 года, по хлопчатобумажным тканям данный показатель составил 80 %, появились очереди — верный признак дефицита. В селах Украины конца 20-х годов более 43 % мужчин и две трети женщин оставались неграмотными, и это не давало исчезнуть духу «народной расправы» с «буржуями».

К тому же с мая 1925 года наблюдалось падение производительности труда в индустрии, хотя фонд зарплаты сохранял стойкую тенденцию роста. В ряде регионов заработная плата в промышленных отраслях превысила 72 процента уровня накладных расходов, что консервировало технологическую и техническую отсталость. Отчетность государственных трестов продолжала оставаться, по словам председателя ВСНХ СССР Ф. Э. Дзержинского, сплошной фантастикой, квалифицированным враньем. К1 марта 1927 года из 14 товарных бирж Украины остались четыре, упал фактор планового регулирования, зато росла распределительная тенденция бюрократического типа, соотношение плана и рынка грубо нарушалось.

Важно отметить, что мозаичный характер, сложность рыночных отношений требовали высококвалифицированных кадров, а их-то как раз и остро не хватало: до 1927 года среди руководителей индустрии УССР было только 22 процента лиц с высшим и средним образованием, из 529 членов правлений трестов, директоров крупных предприятий и их заместителей такое образование имели 155 человек, а 71,7 процента — лишь начальное. До июля 1924 года труд управленцев высшего звена оплачивался недифференцированно, причем беспартийный директор завода мог получать до 500 рублей, а коммунист — не более 300. Однако после 18 июля 1924 года с введением персональных окладов руководству, превышавших зарплату рабочего от 4 до 30 раз, появился противоположный перекос.

После этапа подъема сельского хозяйства на базе нэпа к концу 20-х годов определилась его стагнация. Большинство хозяйств имели очень низкую товарность, ограниченные возможности для роста урожайности, улучшения пород скота.

В середине 20-х годов в селах Украины существовали четыре типа хозяйств: потребительские с посторонними заработками, потребительские натуральные, переходные к рыночному типу и с комплексным сельскохозяйственным производством. В северной и южной Лесостепи три четверти дворов оставались маломощными, из каждых шести хозяйств только одно начинало продвигаться к рынку. Почти половину налогов уплачивали зажиточные хозяева, зато 36,8 процента бедняцких до 1929 года не платили ни копейки. Следовательно, стимулов становиться богатыми оставалось не так много.

К осени 1929 года резко увеличилось количество брака в индустрии: бой стекла на четверть превысил норму, крайне некачественными стали такие товары, как кирпич, металлопрокат, текстиль, лесоматериалы, фарфор и фаянс, товары кожевенного и пищевого ассортимента (даже градусники), а брак рельсов, железнодорожных осей и бандажей «зашкалил» за 50 процентов. Безобразными по качеству были молотилки харьковского завода «Серп и молот», пришлось ввозить косы, кастрюли, посуду, даже ночные горшки из Австрии. Если на лучшей обувной фабрике СССР выпуск обуви на одного рабочего составлял 4,3 пары, то в Чехословакии — 12 пар, в США — 7 пар и т. п.

Ограничения частнопредпринимательской деятельности привели к бегству частного капитала из легальной сферы. Тогда за дело взялись органы ОГПУ и «рабочего контроля», реквизируя у нэпманов валюту и драгоценности. Было полностью проигнорировано предложение В. Ленина весны 1922 года: подумать над тем, как ограничить рост социального расслоения, не останавливая развития производительных сил. Но с 1926–1927 годов в бюджете резко возрос объем капитальных вложений в индустрию при незначительном их повышении для нужд села. Этим актом сознательно нарушалось равновесие на рынке — подрывался фундамент нэпа. В 1929 году с новой экономической политикой было покончено окончательно, страна перешла к более привычным административно-распределительным методам, попытавшись вторично провести коммунистический штурм и пролетаризацию на селе.