Глава 11 СТАТУС ДОМИНИОНА ИЛИ ПОЛНАЯ НЕЗАВИСИМОСТЬ?

Глава 11

СТАТУС ДОМИНИОНА ИЛИ ПОЛНАЯ НЕЗАВИСИМОСТЬ?

Бойкот комиссии Саймона и общинные проблемы

В 1926 г., когда Ирвин (с 1934 г. – лорд Галифакс) заменил Ридинга в качестве вице-короля, он обнаружил, что движение гражданского неповиновения и другие политические события радикально изменили ситуацию в Индии и, с точки зрения английских властей, положение в стране ухудшилось. В ноябре 1927 г. британское правительство назначило комиссию во главе с Джоном Саймоном для подготовки доклада о результатах проведения реформ по Закону об управлении Индией 1919 г., изучения ситуации в стране и предложений по будущим реформам. Министр по делам Индии Биркенхед бросил вызов индийским политикам, поручив этой комиссии подготовить согласованный со всеми партиями проект конституции Индии.

В состав комиссии Саймона вошли семь человек – все англичане. Это вызвало всеобщее возмущение в Индии. Когда комиссия прибыла в Бомбей 3 февраля 1928 г., ее встретил бойкот почти всех политических партий. За время длительного пребывания комиссии в Индии ее повсюду сопровождали демонстрации протеста. Более того, поездка членов комиссии сопровождалась демонстрациями с черными флагами и лозунгами «Саймон, убирайся домой».

Бойкот проводился ненасильственными методами, однако власти прибегали к репрессиям. Так, 30 октября 1928 г. в Лахоре полиция применила силу против демонстрантов. В тот день пострадал и Лала Ладжпат Рая, который находился в числе демонстрантов. После полученных ударов полицейской дубинкой он скончался через несколько дней. 20–30 ноября протестная мирная демонстрация прошла в Лакхнау, где были жестоко избиты полицией лидеры Конгресса Говинд Валлабх Пант и Дж. Неру[315].

Бойкот комиссии Саймона в конечном итоге привел к провалу этой миссии. Чувство солидарности и стремление дать достойный ответ вызову министра по делам Индии побудили индийских политиков подготовить свой проект конституции страны. С этой целью в Дели в феврале 1928 г. была созвана всепартийная конференция, на которой было решено создать комиссию для подготовки проекта конституции Индии. Комиссию возглавил Мотилал Неру. Проект конституции, получивший название «Доклад (конституция) Неру», обсуждался на пленарной сессии Всепартийной конвенции в Лакхнау в августе 1928 г. и был единогласно одобрен. Затем он был поставлен на обсуждение на Всепартийной конвенции в Калькутте в декабре 1928 г. Однако там Доклад Неру встретил оппозицию со стороны представителей Мусульманской лиги, Хинду махасабхи и Лиги сикхов.

Джинна потребовал предоставления мусульманам одной трети мест в обеих палатах центрального законодательного собрания, резервирования мест для мусульман в Бенгалии и Панджабе соответственно их доле населения в этих провинциях, создания новых провинций с мусульманским большинством в Синде, Белуджистане и СЗПП, передачи остаточных полномочий провинциям и пр.[316] В заключение своей речи Джинна призвал к единству: «Мы все сыновья этой земли. Мы должны жить вместе… Поверьте мне, в Индии не будет никакого прогресса до тех пор, пока мусульмане и индусы не объединятся…»[317]

Сикхи требовали резервирования для них мест в законодательных органах, которое превышало бы их долю в населении, в случае если за мусульманами и индусами будет зарезервировано число мест, пропорциональное их доле в населении. (В соответствии с Законом об управлении Индией 1919 г., в законодательном собрании Панджаба у мусульман было 50% мест в собрании при их доле в населении в 55%, у индусов соответственно – 31 и 34%, у сикхов – 19 и 11%.)[318]

Главной проблемой при обсуждении доклада по конституции было предоставление мусульманам одной трети мест в центральном законодательном собрании. На этом настаивали не только Джинна, но и такие лидеры как М.А. Ансари и Маулана Абул Калам Азад. Лидеры Хинду махасабхи Н.Ч. Келкар, М.Р. Джаякар и другие выступали против образования новых мусульманских провинций, таких как Синд, Белуджистан и СЗПП, против резервирования мест для мусульманского большинства в Бенгалии и Панджабе. Они поддерживали идею создания унитарного государства[319].

Кроме мусульман и сикхов, которых не все положения доклада устраивали, были еще и небрахманские касты, в том числе «угнетенные классы», в состав которых входили неприкасаемые и племена. Они полагали, что доклад не в полной мере защищает их интересы.

При окончательном обсуждении Доклада М. Неру удалось достичь компромисса по религиозно-общинной проблеме. Меньшинства сохранят право резервирования мест в законодательном собрании, пропорциональное их доле в населении, и в дополнение к этому – смогут выдвигать своих кандидатов от других избирательных округов. Однако резервирование будет сохраняться только на срок до 10 лет. По Бенгалии и Панджабу было достигнуто соглашение не вводить резервирование по религиозно-общинному признаку[320]. Тема религиозно-общинных разногласий стала предметом острых дискуссий в Калькутте на сессии Конгресса в декабре 1928 г. Выступая там в качестве президента партии, Мотилал Неру высказался против использования религии в политике. Он говорил, что религия – величайшее зло Индии: «Религия воздвигает искусственные барьеры между людьми… Не довольствуясь своим реакционным влиянием в социальных делах [защита кастовой системы и неприкасаемости], она вторглась в сферу политики и экономики. Ее связь с политикой не принесла добра ни ей, ни политике. Религия деградировала, а политика глубоко увязла в трясине. Единственный способ избавиться от этого – полностью отделить одно от другого»[321].

В Докладе М. Неру утверждалось, что целью индийских политических партий является предоставление Индии статуса доминиона. В нем было выдвинуто требование всеобщего избирательного права для взрослых обоих полов. В докладе не содержались рекомендации по немедленному изменению государственного устройства в княжествах, хотя и предусматривалась передача власти в них в будущем демократическому центру, то есть индийскому национальному правительству.

Доклад встретил поддержку представителей старшего поколения в Конгрессе. Они считали, что Британия не согласится на полную независимость Индии без кровопролития, в то время как статус доминиона дает «значительный уровень свободы, граничащий с независимостью». Ганди занял такую позицию: индийцам не надо беспокоиться о том, что означает слово «сварадж» – статус доминиона или полную независимость. Статус доминиона может легко превратиться в независимость, если у индийцев будет достаточно сил. Но без этой силы даже независимость может стать фарсом.

По сути, компромиссная формула Ганди по вопросу о независимости была направлена на сохранение единства в партии. Даже такие умеренные лидеры, как Джатиндра Мохан Сенгупта (который возглавил бенгальскую организацию Конгресса после смерти Ч.Р. Даса) убеждали Мотилала Неру изменить подход в пользу «полной независимости в ближайшем будущем». М. Неру в конечном итоге так определил свою позицию: «По моему мнению, если британское правительство верит тому, о чем говорит, и поможет нам стать равными с ним, то это будет большей победой, чем полный разрыв связей с Британией. Поэтому я выступаю за сварадж в рамках империи, но не буду колебаться разорвать все связи, если этот разрыв станет необходимостью по вине Британии. Таким образом бремя разрыва падет на британский народ»[322].

В то же время молодые, более радикальные лидеры, такие как Дж. Неру и Субхас Чандра Бос, требовали полной независимости. Дж. Неру говорил, что принять статус доминиона означало бы признать Британскую империю и психологию империализма.

Значение Доклада М. Неру состояло в том, что это была первая попытка индийцев самим выработать основы республиканской и федеральной структуры управления страны. После дискуссии по Докладу М. Неру на сессии Конгресса в Калькутте в 1928 г. была выработана компромиссная формула, которая фактически представляла собой ультиматум британскому правительству. Перед ним поставили выбор: предоставить Индии до конца декабря 1929 г. такой же статус доминиона, какой уже был у Канады, Австралии, Новой Зеландии и Южной Африки, или Конгресс начнет по всей стране движение за полную независимость.

Выдвинутая Ганди резолюция по этому главному вопросу звучала так: в зависимости от политической ситуации Конгресс примет конституцию М. Неру, если она будет одобрена британским парламентом до 31 декабря 1929 г. В случае если этого не произойдет к указанной дате, то Конгресс организует ненасильственное несотрудничество, призвав страну к отказу от уплаты налогов или другим мерам.

А между тем комиссия Саймона предприняла новую попытку привлечь индийцев к ее работе во время ее второго визита в Индию. Это предложение не нашло отклика у подавляющего большинства индийских политиков, кроме нескольких либералов и лидера неприкасаемых Б.Р. Амбедкара. В марте 1928 г. комиссия покинула Индию. Она снова вернулась в страну в октябре того же года и оставалась там до апреля 1929 г. Бойкот комиссии по-прежнему продолжался.

Появление левого крыла в Конгрессе

Сессия Конгресса в Калькутте ознаменовалась появлением в нем радикального, левого, крыла во главе с Дж. Неру и С.Ч. Босом. Именно эта группа внесла предложение о том, что целью партии должна быть полная независимость. За это проголосовало 973 делегата, против – 1350. Сторонники Ганди, выступавшие против этого предложения, рассматривали свое голосование как вопрос доверия Ганди. Они полагали, что в случае поражения Ганди может выйти из Конгресса[323]. Возможный раскол Конгресса на сторонников Ганди и молодых радикалов во главе с Дж. Неру и С.Ч. Босом по проблеме независимости поставил в повестку дня вопрос о единстве партии. Из левых радикалов была создана так называемая Лига независимости для пропаганды идеи полной независимости[324]. Однако несколько позже, в июле 1929 г., Дж. Неру говорил Ганди, что «Лига независимости» оказалась «безнадежной неудачей». Он отдавал должное «политическому реализму Гандиджи» и подтверждал важность единства для успеха освободительного движения: «Я буду всеми силами сотрудничать со всеми, кто трудится для независимости, даже если они не согласны с социалистическим подходом к решению этой проблемы». Но это была только одна сторона проблемы единства в партии. Другую сторону четко обозначил Мотилал Неру. Он писал Ганди: «Наше поколение быстро умирает, и раньше или позже борьба будет продолжена людьми вроде Джавахарлала. Чем раньше они начнут, тем лучше». Заключая калькуттскую сессию Конгресса, Мотилал Неру сказал: «Давайте работать во имя свараджа, каким бы именем мы его не называли»[325].

Лозунг полной независимости Индии впервые прозвучал в декабре 1927 г. на сессии партии в Мадрасе. Тогда Джавахарлал Неру выдвинул резолюцию, в которой говорилось: «Конгресс заявляет, что целью индийского народа является полная национальная независимость». Резолюция была принята большинством. Одновременно Конгресс заявил о бойкоте предстоявшего визита комиссии Саймона. На сессии в Мадрасе генеральными секретарями партии были избраны радикально настроенные молодые люди Дж. Неру, С.Ч. Бос и Шаиб Куреши[326].

Несмотря на такую поддержку лозунга независимости на сессии Конгресса, Ганди занял осторожную позицию по этому вопросу. Он назвал резолюцию о независимости «наскоро придуманной и непродуманно принятой». На это Дж. Неру прямо писал Ганди, что вопрос о независимости обсуждался в стране на митингах и в печати в течение последних пяти лет. Поэтому ни при каких обстоятельствах нельзя оправдать слова «наскоро придуманная». В тот период наиболее ярко проявились расхождения между Дж. Неру и Ганди. Неру отдавал должное лидерству Ганди во время движения несотрудничества: «Вы были на высоте положения, Вы были в своей стихии и автоматически принимали правильные решения… Но после выхода из тюрьмы что-то неправильное случилось с Вами, и определенно Вы не были в ладу с самим собой… Я неоднократно спрашивал, что Вы предполагаете делать в будущем, но Ваши ответы были совершенно неудовлетворительными… Вы говорили, что в течение года или 18 месяцев Вы ожидали, что движение кхади распространится в геометрической прогрессии и тогда можно будет принимать некоторые прямые действия в политической сфере… Прошли годы с того времени и никаких чудес не произошло… Я говорил Вам раньше, что работа по распространению кхади почти полностью отдалена от политики». Характерно, что в этот критический момент Неру посчитал нужным заявить не только о расхождениях с Ганди, но и обозначить свою позицию по ряду принципиальных вопросов. Он писал ему: «Я часто ощущал, насколько сильно отличаются мои идеалы от Ваших. Я чувствовал, что Вы были весьма поспешны в Ваших суждениях и, придя к определенным выводам, были готовы оправдать их любыми доступными доводами… Вы написали где-то, что Индии нечему учиться у Запада и что она достигла вершины мудрости в прошлом. Я совершенно не согласен с такой точкой зрения и никогда не считал, что так называемое царство Рамы (Рама радж) было хорошим в прошлом. Я не хочу его возврата… Вы жестко критикуете явные издержки индустриализации, но не обращаете никакого внимания на ее достоинства… Эти издержки – не производное от индустриализации как таковой, они от капиталистической системы, которая основана на эксплуатации других… Вы заявили, что, по Вашему мнению, не существует конфликта между капиталом и трудом. Я же думаю, что при капиталистической системе такой конфликт неизбежен»[327].

Попытки достижения компромисса в Конгрессе

В течение 1929 г. Ганди ограничивал свою деятельность «конструктивной работой», то есть прядением и ткачеством, а также бойкотом иностранных товаров. На одной из публичных демонстраций сожжения тканей иностранного производства в Калькутте 4 марта 1929 г. он назвал себя человеком, который «сходит с ума по свободе», но предупредил, что время гражданского неповиновения еще не пришло. За нарушение порядка Ганди был арестован и приговорен к символическому штрафу в одну рупию. В день его ареста костры из иностранных тканей запылали по всей стране.

В попытке предотвратить приближающееся столкновение с Конгрессом вице-король Ирвин заявил 31 октября 1929 г., что статус доминиона является «естественным вопросом конституционного прогресса Индии» и предложил индийским лидерам встретиться с представителями британского правительства в Лондоне на конференции круглого стола.

2 ноября 1929 г. Ганди, М. Неру, М.М. Малавия, Э. Безант и лидеры либералов, такие как Т.Б. Сапру, подписали Совместный манифест, в котором выразили глубокое одобрение усилий вице-короля. Они заявили о своей готовности принять его предложение, но выдвинули ряд условий. Первое: конференция круглого стола должна исходить из предоставления Индии статуса доминиона. Второе: члены Конгресса должны составлять большинство среди участников конференции. Третье: деятельность британского правительства должна соответствовать требованиям, предъявляемым к правительству доминионов. Дж. Неру писал, что Совместный манифест был, по существу, отказом от требования независимости. Поэтому он сначала отказался подписать его. Но под давлением Ганди в конце концов сделал это. Однако Субхас Чандра Бос не стал его подписывать[328]. Как проницательно заметил историк Р.Ч. Маджумдар, «интеллектуальный Джавахарлал Неру боролся против программы и теории Ганди, но эмоциональный Неру всегда подчинялся его авторитету»[329].

Ответом вице-короля Ирвина на Совместный манифест была его встреча с Ганди, М. Неру, Джинной и Сапру 23 декабря 1928 г., на которой он заявил о неготовности дать гарантии предоставления статуса доминиона Индии и положительно ответить на требования, содержавшиеся в манифесте. Таким образом, переговоры между индийцами и британскими властями закончились драматическим разрывом всего за несколько дней до начала очередной сессии Конгресса и ультиматума, выдвинутого этой партией год назад. «Я сжег мои корабли», – сказал Ганди[330].

После этого события стали развиваться стремительно. Политические партии и группы в Индии оказались перед выбором: требовать предоставления статуса доминиона или настаивать на полной независимости. Ситуация осложнялась тем, что в стране не было единства по вопросу об отношениях между индусами и мусульманами, а также о целесообразности проведения кампании гражданского неповиновения.

Дж. Неру и С.Ч. Бос при поддержке бихарского провинциального комитета Конгресса требовали полной независимости. Мотилал Неру и лидеры Либеральной партии, такие как Т.С. Сапру, Сриниваса Састри и М.Р. Джаякар, выступали против движения гражданского неповиновения и независимости Индии. Джинна и другие мусульманские лидеры также выражали свое несогласие с требованием независимости и движением гражданского неповиновения до того, как будет достигнуто решение по вопросу об отношениях между мусульманами и индусами. Руководители Хинду махасабхи М.М. Малавия и Н.Ч. Келкар высказывали сомнение в эффективности и правомочности гражданского неповиновения[331].

В этих условиях и проходила в конце декабря 1929 г. сессия Конгресса в Лахоре. Общее мнение руководства партии на заседании ВИКК в сентябре 1929 г. состояло в том, что президентом Конгресса на этой сессии должен стать Ганди. Однако он решительно отказался от этого и предложил на этот пост Джавахарлала Неру. Не обошлось, повидимому, и без влияния М. Неру в пользу принятия такого решения. В 1928 г. Мотилал обратился к Махатме Ганди с предложением, чтобы президентство в партии перешло к его сыну[332]. Джавахарлал (1889–1964) был единственным сыном Мотилала Неру. Когда ему исполнилось 15 лет, отец отправил его на учебу в Англию. Дж. Неру вернулся из Англии в 1912 г. после получения диплома юриста и стал работать адвокатом в Высоком суде Аллахабада. Тогда же он начал участвовать в политической жизни. В 28 лет он был уже профессиональным политиком, активным членом партии Индийский национальный конгресс.

Своим выбором Ганди решал несколько задач. Во-первых, он таким образом «отрывал» Джавахарлала Неру от левых в Конгрессе. Во-вторых, став президентом партии, Дж. Неру должен был учитывать интересы различных группировок в партии. И в-третьих, назначение 39-летнего Дж. Неру вдохновит молодых активистов на работу в самом Конгрессе и отвлечет их от социалистических и коммунистических идей, которые уже широко обсуждались в обществе. Дж. Неру тяготился тем, что своим избранием был обязан именно Ганди. По его же словам, он «взобрался на этот высокий пост не через главный вход, а по приставной лестнице»[333].

В первом же выступлении на сессии в качестве президента Конгресса Дж. Неру заявил, что он является социалистом, республиканцем и защитником рабочих и крестьян. Он сказал, что сварадж означает полную независимость и полную свободу от британского господства и британского империализма. Дж. Неру выразил свое несогласие с гандистской теорией опеки и патернализма, а также с доктриной ненасилия[334].

И, тем не менее, вся основная работа сессии проходила под руководством Ганди, который успешно лавировал между давлением справа и слева. Если либералы и ортодоксы выступали за предоставление Индии статуса доминиона, то левые, в первую очередь С.Ч. Бос, настаивали на «прямых действиях», создании в провинциях параллельных правительств на основе действовавших там комитетов Конгресса. Все попытки справа и слева провести свои решения были отклонены благодаря твердости и решимости Ганди.