Борьба народных масс и политические партии в 1830–1839 годах

Борьба народных масс и политические партии в 1830–1839 годах

Вопрос об отношении орлеанистов к республиканцам был впрочем довольно сложным, и ответ на него не мог быть однозначно правильным на всех этапах Июльской монархии.

Позиция республиканцев, имевших уже в 1830 г. расхождения по некоторым вопросам, все более изменялась под влиянием революционных движений и выступлений народных масс. Первый из тех трех этапов, которые явственно выступают в истории Июльской монархии, охватывает приблизительно пять лет (1830–1834)[355].

С установлением Июльской монархии положение трудящихся в деревне и в городе заметно ухудшилось. Некоторые налоги были увеличены и, что особенно характерно, они были впервые распространены на те слои населения, которые раньше по бедности от налога освобождались. Продолжавшаяся после революции узурпация крестьянских «прав пользования» (сбор сухих сучьев в помещичьих лесах, право общинной пастьбы скота и его свободного прогона, сбор колосьев и винограда, оставшихся на земле после уборки урожая), дороговизна, налоги — все это, наряду с ростовщичеством и тяготами издольных аренд, возбуждало значительные волнения в разных частях Франции. Территорией антиналоговых выступлений были в конце 1830 и в 1831 г. преимущественно департаменты Ло, Дордонь, Жиронда, Жер, Ланды, Эро, Од, Восточные Пиренеи против дороговизны выступал трудовой люд в августе 1830 г. и в середине 1831 г. в Альби, Ортез и Тарб; немного позднее, в том же 1831 г., — в департаментах Ланды, Шарант, Тарн-и-Гаронна.

Французский историк Габриель Перрё констатировал, что в этих выступлениях обнаруживался «социальный субстрат», свидетельствовавший о новом характере движения. Г. Перрё добавлял, что еще в августе 1830 г. арьежский прокурор определял суть «новизны» словами: это раздор тех, у кого ничего нет, с теми, кто имеет[356]. Но ведь такой же или аналогичный «субстрат» существовал и раньше. По сравнению с Реставрацией новым было то, что не отмечалось Перрё, — разоружение не только повстанцев, крестьян или рабочих, но также и тех национальных гвардейцев — демократов, которые сочувствовали трудящимся массам. Это обнаружилось, например, в департаменте Арьеж при подавлении так называемых демуазелей, а также и в истории других крестьянских волнений. С самого начала конституционная монархия Луи-Филиппа все более резко проявляла свою реакционно-буржуазную сущность.

Еще до утверждения Июльской монархии стали появляться различные группировки республиканцев Наиболее значительной из них в 1830–1832 гг. было «Общество друзей народа». Среди мелкобуржуазных демократов — членов этого Общества были люди, горячо сочувствовавшие трудящимся массам, были революционеры, готовые с оружием в руках бороться за установление демократической республики. Но в целом «Общество друзей народа» было лишь зародышем политической партии. Не имея никаких связей с широкими массами рабочих и крестьян, «Общество друзей народа» не представляло почти никакой опасности для правительства Луи-Филиппа.

«Общество прав человека и гражданина» (1833–1834 гг.) гораздо более приближалось к типу политической партии: имело свою программу — якобинскую Декларацию прав человека и гражданина. Члены этого Общества платили постоянные партийные взносы. При приеме в Общество требовалась персональная характеристика и рекомендация от ранее принятых членов. «Общество прав человека и гражданина» имело ответвления в провинциальных городах и одну из задач видело в привлечении рабочих в свои ряды.

Но следует заметить, что еще до возникновения «Общества прав человека и гражданина», в ноябре 1831 г. в Лионе вспыхнуло рабочее восстание, которое вместе с двумя следующими восстаниями — в июне 1832 г. в Париже и снова в Лионе в апреле 1834 г. — оказало глубокое воздействие на все республиканское движение во Франции в рассматриваемые годы.

Лионское восстание 1831 г.

Восстание в Лионе в ноябре 1831 г. подняли рабочие шелкоткацкой мануфактуры, но к ним присоединились другие рабочие и ремесленники, занятые в различных отраслях производства. Ткачи к восстанию не готовились; их цель состояла в том, чтобы посредством массовой демонстрации заставить предпринимателей, купцов-мануфактуристов Лиона, соблюдать новый тариф сдельных расценок, только что принятый в законном порядке комиссией из представителей промышленников и ткачей.

Утром 21 ноября 1831 г. ткачи — участники демонстрации собрались в предместье Круа-Русс и, безоружные, двинулись в город. Но у городской заставы они без всякого повода подверглись обстрелу. Провокационная выходка буржуазного батальона национальной гвардии, открывшего огонь, заставила ткачей взяться за оружие. Лозунгом восстания 1831 г. были слова, вышитые на черном знамени: «Жить, работая, или умереть, сражаясь!». После трехдневной вооруженной борьбы рабочие овладели Лионом и создали свой революционный муниципалитет, сначала в форме временного главного штаба, а затем ядра батальона волонтеров.

Однако, не имея ни самостоятельной политической организации, ни связи с рабочими других городов, лионские инсургенты не сумели использовать плоды своей замечательной победы. 3 декабря 1831 г. присланные из Парижа войска вступили в Лион. Восстание было подавлено.

Лионское восстание 1831 г. произвело сильное впечатление на современников как во Франции, так и в других странах. Оно показало, что с развитием капиталистического способа производства на историческую арену выступала новая сила — рабочий класс, начинающий свою самостоятельную революционную борьбу[357]. Рабочих, поднявших восстание 1831 г., Маркс называл «солдатами социализма»[358]. Через полгода произошло новое массовое выступление.

Летом 1832 г. скончался генерал Ламарк, человек широко известный своей непреклонной враждебностью к Бурбонам, изгнанник во времена Реставрации. Неожиданно для правительства похороны генерала Ламарка, назначенные на 5 июня, превратились в грандиозную политическую манифестацию против правительства Луи-Филиппа. На улицы вышли многие десятки тысяч разнородного, преимущественно трудового люда, французских и иностранных демократов (поляков, немцев), студентов, ремесленников, рабочих. В манифестации участвовали корпорации красильщиков, печатников, шляпников и строителей.

Некоторые манифестанты имели при себе спрятанное оружие. И мелкие столкновения с полицией уже начинались, когда вдруг на площади Бастилии появились воспитанники военизированной Политехнической школы, до этого момента запертые начальством в учебном помещении. «Марсельеза» заглушила траурный марш. Политехники хотели усилить политический характер демонстрации, попытавшись повернуть колонну к Пантеону. Но драгуны оказали вооруженное сопротивление, и тотчас же вспыхнуло всеобщее возмущение. Появились баррикады. Повстанцы захватывали оружие и подняли над баррикадами красное знамя, ставшее символом революционной борьбы за демократическую республику. Разумеется «Друзья народа» принимали в этом стихийном восстании активное участие, но никто из них не был общепризнанным вождем. Очень многие манифестанты скоро рассеялись. Были среди них и влиятельные республиканцы, считавшие восстание безнадежным без присоединения к нему воинских частей.

Уже в первый же день восстания правительство, имевшее в Париже около 25 тыс. солдат, и орлеанистские батальоны национальной гвардии, добилось явного военного перевеса. Рабочие кварталы, занятые республиканцами, постепенно были захвачены войсками, и 6 июня повстанцы были оттеснены в район улицы Сен-Мартен. Здесь в тупике монастыря Сен-Мерри находились последние позиции республиканцев, самых мужественных революционеров. Многие из них, не желая сдаваться, тут же кончали жизнь самоубийством. Волнующие сцены этой трагической борьбы навечно запечатлены в художественных произведениях — в «Отверженных» Виктора Гюго, во «Французских делах» Генриха Гейне, в романе «Монастырь Сен-Мерри» Рей-Дюссюейля, романе малоизвестном, но по полноте освещения событий, о которых идет речь, достойном внимания.

Улица Траненонен.1834.Литография О. Домье

Восстание было подавлено, но оно оставило неизгладимый след, и его влияние трудно преувеличить. Значение имел не только тот факт, что это восстание возбудило непосредственные (и еще мало исследованные) отклики в Бордо, Тулузе, Перпиньяне, Орильяке; главное было в том, что республиканцы-демократы лучше поняли роль рабочих, составлявших наиболее внушительную и самую мужественную силу в революционной борьбе.

Еще сильнее выявилось значение рабочих во втором восстании в Лионе, которое произошло в апреле 1834 г. Это восстание носило ярко выраженный политический характер — республиканскую окраску. К рабочим присоединились мелкобуржуазные демократы. Как и в Париже, повстанцы подняли красное знамя.

Шесть дней шла упорная борьба на улицах Лиона и его предместий, но 15 апреля потерпело поражение и это восстание.

Одним из военных руководителей восстания был демократ Лагранж, впоследствии видный участник революции 1848 г.

Второе лионское восстание вызвало отклики в Париже и в некоторых провинциальных городах. Местами под влиянием лионских событий 1834 г. начались крестьянские волнения; крестьяне-виноделы, жители окрестностей города Арбуа, развернув красное знамя, прибыли в город и вместе с арбуанскими рабочими овладели им. Когда в Париже было получено известие о лионском восстании, республиканцы начали воздвигать баррикады, ожесточенные уличные бои шли два дня — 13 и 14 апреля. Солдаты убивали не только повстанцев, но и ни в чем не повинных стариков, женщин, детей. Особенно памятны парижанам зверства солдатчины на улице Транснонен, где был ранен один офицер. Солдаты ворвались в соседний дом и перерезали всех, кто там находился. Наиболее ответственным за эти преступления был Тьер, в то время министр внутренних дел.

После подавления апрельских восстаний 1834 г. подверглось разгрому и «Общество прав человека и гражданина». Реакция усилилась еще более после покушения на жизнь Луи-Филиппа 28 июля 1835 г. Были введены новые ограничения свободы печати, строгая цензура, а также высокий денежный залог для периодических изданий (сентябрьские законы 1835 г.).

Второй этап в истории Июльской монархии охватывает вторую половину 30-х годов, точнее — 1835–1839 гг.

В 1834–1835 гг. обнаружился глубокий раскол в рядах буржуазных республиканцев. В страхе перед красным знаменем и репрессивными законами 1834–1835 гг. часть республиканцев стала, по крайней мере на некоторое время, сторонниками Июльской монархии. Поправение широких слоев буржуазии, разгром республиканской партии и подавление пролетарских восстаний укрепили на несколько лет власть Луи-Филиппа. Конституционный король едва скрывал свое стремление «монархизироваться», как сообщал посол царского правительства в своих донесениях в Петербург[359].

Это стремление не прошло бесследно в истории внутренней и внешней политики Июльской монархии. Оно нашло отражение в фактах политических расхождений среди орлеанистов: единые в своей борьбе против республиканцев, они по-разному понимали конституционное ограничение королевской власти. Тьер, главарь так называемого центра, мечтал об установлении во Франции по английскому образцу полновластного министерства, позволяющего королю царствовать, но не управлять. Гизо, возглавивший правый центр, считал, что конституционная хартия позволяет королю избирать своих министров, давать им советы и лично участвовать в высшем руководстве внутренней и внешней политикой Франции. Промежуточная «третья партия» значительного влияния не имела.

В условиях временной победы над республиканцами и обострения противоречий в лагере орлеанистов король без затруднений создал послушное ему министерство графа Моле, администратора наполеоновских времен. Министерство Моле и вошло в историю под бесславной этикеткой «орудие личной власти короля». Противники долго не могли свергнуть кабинет Моле, даже при выборах новой палаты, когда орлеанисты были повержены легитимистами и республиканцами и возник министерский кризис (1839 г.), продолжавшийся больше двух месяцев. Только в мае 1840 г. король согласился сформировать кабинет Тьера. Но известная воинственная шумиха, поднятая Тьером в связи с антифранцузской позицией России, Англии, Австрии в так называемом Восточном вопросе (о чем будет речь ниже), привела Тьера к падению: король и Ротшильд не хотели войны, палата отказала Тьеру в вотуме крупного военного кредита, и в октябре 1840 г. кабинет Тьера ушел в отставку.

С этого времени вплоть до революции 1848 г. у власти было министерство Гизо. Как указывали Сеньобос и Метен, Гизо и Луи-Филипп правили Францией «вместе»[360]. К этому надо добавить, что вместе с ними правили в 40-е годы, и более активно, чем раньше, финансовые короли.

Между тем республиканское движение в конце 30-х и в 40-х годах принимало новую форму. Начался период деятельности тайных обществ, самый состав которых изменился: в отличие от республиканских организаций 1830–1834 гг. он стал преимущественно пролетарским.

В 1837 г. возникла тайная революционная организация под названием «Общество времен года». Каждые семь человек — членов Общества составляли ячейку, которая называлась «неделей»; четыре недели (28 человек) составляли «месяц»; три «месяца» — «время года», а четыре «времени года» — «год». Всего в «Обществе времен года» насчитывалось к весне 1839 г. около 4–5 тыс. членов. Общество готовилось свергнуть короля вместе с его приближенными — банкирами.

Политические споры велись также и открыто. В Париже только мертвые не рассуждают о политике, писал современник, наблюдения которого как раз и относились к 1838–1839 гг., когда, по его словам, в кафе и ресторанах встречались и спорили приверженцы всех партий — орлеанисты, легитимисты, республиканцы, бабувисты. Трудовой Париж понимал, что без вооруженного восстания не может быть уничтожено иго финансовой аристократии. Но, как и в 1832 г., республиканцы не имели широко развитых организационных связей с народом.

«Общество времен года» назначило восстание на воскресенье, 12 мая 1839 г. Члены общества, разбившись на три вооруженных отряда, вышли на улицу. Им удалось захватить один полицейский пост и здание Ратуши. Но массы, вовсе не подготовленные к выступлению и даже не осведомленные о его целях, не поддержали заговорщиков, восстание которых и было подавлено в тот же день. Это восстание наглядно доказало непригодность узкозаговорщической тактики, которой придерживались руководители «Общества времен года», возглавлявшегося участником июльской революции социалистом Огюстом Бланки (1805–1881)[361].

Бланки был безгранично предан великому делу — борьбе за освобождение трудящихся масс. Часто и справедливо отмечалось влияние Лионского восстания 1831 г. на Бланки. Известная речь Огюста Бланки 2 февраля 1832 г. характеризует его понимание неизбежности обострения борьбы между классами, «составляющими нацию», их войны «насмерть». Бланки был человеком действия; он понимал, что изменить общество можно только соответствующей революционной борьбой. Но, выступая как один из вожаков рабочего класса, Бланки не имел правильного представления ни о классовой сущности пролетариата, ни о его особой исторической роли. Бланки включал в понятие «пролетариат» не только рабочих, но и крестьянство, мелкую буржуазию, интеллигенцию. Он не придавал должного значения вопросам теории, считая, что главное — это революционные действия, а остальное придет само собой. Бланки придерживался сектантской тактики, переоценивая значение тайных, заговорщических организаций. Он не понимал необходимости самостоятельной партии пролетариата и широких связей с массами.