ПРОИСХОЖДЕНИЕ И НАЧАЛО

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ПРОИСХОЖДЕНИЕ И НАЧАЛО

Своими достижениями Карл Великий обязан не только личной доблести. Полностью принадлежа ему, они все равно связаны с историческим местом. Это место, то есть определенное средневековое государство, в свою очередь, неразрывно связано с родом, к которому он принадлежал и который по имени своего величайшего сына был назван родом Каролингов. Еще до Карла из этого рода вышел целый ряд выдающихся, из поколения в поколение превосходящих друг друга представителей. И вот в середине исторически обозримого существования род Каролингов достиг своего расцвета — царствования Карла Великого. Таким образом, деяния Карла были прямым продолжением общих достижений его рода, который в стремительном взлете стал во главе франкского дворянства и в конечном итоге занял место Меровингов. Когда Карл, будучи франкским королем, расширил свои владения до размеров западноевропейской империи, он завершил то, что начали его предки.

Возвышение Каролингов образует предпосылки для деятельности Карла Великого. Это возвышение, в свою очередь, напрямую связано с упадком королевской власти Меровингов.

С тех пор как Хлодвиг устранил мелких франкских королей и основал меровингское королевство, управление созданной им империей принадлежало только его роду. Этот род хвастался своим божественным происхождением и якобы был отмечен королевской святостью, которая передавалась по крови. Так как по понятиям того времени все основывалось на кровных связях, все королевские сыновья как носители одной и той же крови были достойны власти. Вера в «святость крови» монаршего рода (К. Гаук) повлекла за собой раздел земель. Теоретически этот раздел не противоречил единству королевства, которое оставалось в руках представителей одного рода. Фактически же осложнения все равно возникли, потому что алчные наследники стремились увеличить свою часть земель за счет других. Следствием была постоянная борьба внутри королевского дома, власть которого из-за этого с течением времени все больше ослабевала. В выигрыше осталось феодальное дворянство, укрепившее свое положение благодаря этой борьбе. В средневековой Европе часты были случаи раздела страны из-за внезапной смерти монарха. В VI веке образовались три части франкского королевства: Австразия, Нейстрия и Бургундия. Созданные по чисто династическим мотивам, они все больше обособлялись, тем более, что по составу населения сильно отличались друг от друга. Восточная область, Австразия, была населена преимущественно германцами, западная, Нейстрия — романцами, первоначально германская Бургундия тоже была сильно романизирована.

Все эти процессы находились в тесном взаимодействии. Свой характер они изменили, когда дворянство приняло активное участие в борьбе. Соперничество братьев короля превратилось в противоборство между Нейстрией и Австразией (Бургундия играла при этом лишь второстепенную роль). Королевская власть и дворянство боролись за расширение сфер влияния, и обе стороны устанавливали границы.

Противостояние достигло наивысшей точки при несгибаемой, устоявшей перед всеми ударами судьбы королеве Брунгильде, которая, будучи последовательной поборницей монархического принципа, пыталась из Австразии объединить всю франкскую империю. При попытке устранить короля Нейстрии Брунгильда натолкнулась на сопротивление австразийского дворянства, которое ее свергло и выдало противнику Хлотарю II.

Свержение и жестокое убийство Брунгильды в 613 г. стало поворотным моментом в истории франков. Хлотарь II завладел всем франкским королевством. Но этим он был обязан австразийскому дворянству, которое потребовало платы за свою помощь. В знаменитом эдикте следующего года король был вынужден узаконить требуемые дворянством права и сверх того уступить ему право на назначение графского титула.

При этом решающем повороте событий вождями австразийского дворянства стали два человека, которых последующие Каролинги чтили как своих первых известных предков: Арнульф Мецкий и Пипин Старший. Они и потом сохранили свое влияние при дворе: Пипин при Хлотаре II был мажордомом, а Арнульф, бывший до этого управляющим королевскими доменами[21], стал епископом и тоже принял участие в управлении королевством. Оба упрочили свое положение еще и тем, что через своих детей состояли в родственных отношениях: сын Арнульфа Анзегизел женился на дочери Пипина Бегге. От этого союза произошел род Каролингов. Так как брат Бегги в середине VII в. погиб при государственном перевороте, потомство Анзегизела и Бегги, то есть Каролинги, объединились и взяли в свои руки владения Арнульфа и Пипина. Судя по расположению монастырей Оерен и Пфальцель в Трире, Прюм, Эстернах, Нивель, Стабло и святого Арнульфа в Меце, которые были основаны представителями этого рода или подарены им в собственность, эти владения простирались по всей области Мааса и Мозеля, а их обладатели уже в VII веке были могущественнейшей семьей Австразии.

Но истинное счастье рода Каролингов состояло в том, что он из поколения в поколение давал миру мужчин необычайной силы и одаренности. Все они, как и их первые известные предки, были вождями австразийской знати и быстро распространили свое влияние на все франкское королевство.

Еще сын Анзегизела и Бегги Пипин Средний, называвший себя «герцогом Австразийским» (dux Austrasiorum) и тем самым создавший основу своей власти, после длительной, с переменным успехом борьбы в 687 г. у Тертри победил нейстрийского мажордома. Этой победой он добился господства Австразии над Нейстрией, а для себя и своего рода «особого принципата», то есть фактического управления всем франкским королевством. Наделенный такой властью, он продолжал называться мажордомом. Но совершенно ясно, что при нем эта должность приобрела другое содержание, чем при ее первых обладателях. Если первоначально мажордом был придворным чиновником, которого назначал король, и он, как представитель короля, возвышался над дворянством, то теперь он стал представителем дворянства перед королем. Как вождь дворянства, Пипин Средний сконцентрировал в своих руках фактическую власть. С 687 г. Каролинги как мажордомы или «принцы франков» (principes Francorum) были некоронованными монархами франкского королевства. Меровинги же — коронованными марионетками в их руках.

Сын Пипина Карл Мартелл (714–740 гг.) еще больше укрепил положение, которое занимал его отец. Он преодолел кризис внутри страны, наступивший со смертью Пипина, и восстановил старые зависимые отношения во франкской периферии. Своей победой над арабами у Тура и Пуатье в 732 г. (за нее он получил прозвище «Молот») Карл Мартелл добился европейского признания: как сообщает один испанский епископ, в этом сражении принц франков привел европейцев к победе над исламом. И то, что папа обратился к нему (вместо византийского императора) за помощью в борьбе против лангобардов, показывает, сколь высоко с этих пор ценилась власть Каролингов за рубежом. Между тем в эти годы на троне еще сидел Меровинг, но все знали, что Карл Мартелл был фактическим правителем, хотя он и продолжал называть себя мажордомом или «принцем франков». На самом деле его власть вышла далеко за пределы, обозначенные этим титулом. Больше чем мажордом, но еще не король, с правовой точки зрения, он занимал промежуточное положение, которое лучше всего определил папа, обратившись к нему в письме, как к «заместителю короля» (subregulus). Этот «заместитель» последние годы правил вообще без короля, как будто был уже настоящим монархом.

Его сын Пипин Младший, отец Карла Великого, в 751 году сделал наконец соответствующие выводы из этого положения вещей, взойдя вместо Меровингов на франкский королевский трон.

Шаг за шагом путь рода привел к вершине. Этот путь был таким упорным и последовательным, что теперь кажется прямо ведущим к королевской власти. Но это впечатление обманчиво. Правильный вывод можно сделать только в том случае, если учитывать успехи сменявших друг друга Каролингов. Нельзя оставлять без внимания также и то, что их возвышение, которое несомненно можно было предугадать, всегда находилось под угрозой. Например, вовсе не предполагалось, что Карл Мартелл вообще получит какие-либо права после своего отца. Он даже был лишен наследства в пользу своего племянника, так как происходил от побочного брака Пипина Среднего. Карл Мартелл вернул это наследство, завоевав его под давлением внутренней и внешней опасности. Впоследствии он значительно улучшил положение дел в королевстве. Однако после смерти принца франков оно снова было разделено между его сыновьями. Пипин Младший получил всю власть, когда его брат и соправитель Карломан отрекся от власти и от мира. Несмотря на раздел, который Каролинги практиковали подобно Меровингам, вся власть снова перешла к одному монарху. Это счастливое стечение обстоятельств повторялось не раз. Таким образом, и опасности, и удачи сопровождали путь рода. Но путь этот вел наверх только благодаря личным качествам каждого Каролинга.

Это возвышение не разумелось само собой, тем более оно не было последним шагом к королевской власти. Ведь даже бессильный Меровинг представлял почти непреодолимую помеху для любого претендента на трон. Показательно, что самому Пипину с братом пришлось посадить на трон нового меровингского короля, чтобы устранить сомнения в законности своих действий. Потомок Меровея, несмотря на слабость, в глазах народа оставался носителем королевской крови. Его нельзя было устранить, но можно было заступить на его место. Ведь королем имел право называться только тот, в чьих жилах текла королевская кровь. Здесь сказывалось древнее германское понимание королевской власти. Между тем, франки стали христианами. Если древнее германское наследие и сохранило силу (что не воспринималось как противоречие), наряду с ним существовал новый закон христианства. Кроме того, англо-саксонские миссионеры с Бонифацием во главе привили во франкском королевстве почитание преемников апостола Петра или, по крайней мере, заметно усилили его. Это предоставило Пипину возможность использовать в своих целях моральный авторитет папы.

В знаменитом послании в Рим он спросил, хорошо ли, что франкские короли не обладают никакой властью. Папа Захарий ответил, что «лучше, если царствовать будет тот, кто имеет власть, чем тот, кто ею не обладает, дабы (по принципу Августа) не был нарушен порядок». После этого путь для Пипина был открыт. Хильдерик II, последний Меровинг, «по приказу папы», как объясняет Эйнгард, был свергнут, и в конце 751 г. Пипина «по обычаю франков» избрали королем. Впервые в истории франков за выборами последовало помазание нового короля.

Эти события значат больше, чем просто смена монарха. Когда Пипин и вместе с ним Каролинги свергли род Меровингов, очень быстро обнаружилось, что одновременно изменилась сама природа самой королевской власти. Хотя восхождение Пипина на престол в правовом отношении основывалось на выборе франков и таким образом были соблюдены германские обычаи, помазание указывает на подчеркнутую христианизацию королевской власти. Пипин не мог ссылаться на высочайшее происхождение, как свергнутый им Меровинг. Чтобы компенсировать этот недостаток, он нуждался в особом оправдании власти, которое, подобно вере в силу королевской крови, привязало бы к нему сердца и умы подданных. Это дополнительное сакральное оправдание было достигнуто церковным помазанием. Согласно Ветхому Завету, оно означало, что сам Бог дал народу нового короля. Таким образом, Пипин стал королем «Божией милостью» и этим навечно связал себя со священной историей. Эта форма правления — так называемая «власть Божией милостью» — осталась характерной для всего Средневековья (Фриц Керн).

В принципе, Божия милость была противопоставлена праву по крови. Богоданную королевскую власть следовало понимать как служение, а не как связанную с кровью магическую силу. Но несмотря на эту принципиальную противоположность, в исторической действительности оба представления не исключали друг друга. Сам папа содействовал их связи. Перейдя через Альпы в 754 г., чтобы просить Пипина о помощи в Италии, он не только повторил помазание Пипина, но одновременно помазал его сыновей Карла и Карломана. Кроме того, папа обязал франков под угрозой отлучения выбирать короля только из рода Пипина. Тем самым церковь признала Каролингов как новую правящую династию: старое языческое представление о святости монаршей крови продолжало жить в христианизированной форме.

Карл Великий вместе с братом Карломаном первый раз упоминается в 754 г. по случаю посещения папы. Он был послан навстречу ищущему помощи отцу церкви, чтобы тот помазал его в древнем королевском аббатстве Сен-Дени. Это событие было особенно знаменательным, поскольку Карл (а также и его брат) вошел в историю как помазанный сын короля. Более того: когда свершилось помазание, по свидетельствам собрания государственных актов Сен-Дени, Пипин и оба его сына были произведены в римские патриции. Очевидно, что Захарий воспользовался этим позднеантичным и византийским званием и передал его Каролингам, чтобы обязать их к защите и поддержке римской церкви, («defensio ecclesiae Romanae»). Показательно, что это звание по отношению к франкским королям встречается только в папских официальных документах и никогда в византийских. Хотя Карл в собрании государственных актов фигурирует наряду с остальными, историк все-таки попытался зафиксировать это начало как особо значимое, так как оттуда начинается путь к высшей точке его могущества. Карл стал опорой римской церкви, что полстолетия спустя, на вершине власти, привело его к высочайшему сану, который знал мир, — к титулу императора.

Уже по этому можно судить, насколько власть сына была определена властью отца. Более тесный и политически эффективный контакт с папой (и прежде всего, новая активная итальянская политика) непосредственно взаимосвязаны с тем, что Пипин стал королем. После того как папа Захарий способствовал возвышению Каролингов, его преемник Стефан II попросил об ответной услуге — помочь в борьбе с воинственными лангобардами. Это и было настоящей целью его приезда во франкское королевство. Пипин дал обещание в форме «клятвы о дружбе» (В. Фрице), и после затяжных переговоров с частью строптивых баронов он не только согласился на вторжение в Италию, но сверх того преподнес папе знаменитый «дар Пипина» (donati Pippini). Документ, в котором зафиксирован этот дар, не сохранился, но из других источников можно узнать его содержание. Пипин пообещал святому Петру и его представителю на земле, папе, подарить обширные территории, размер которых в точности не установлен. В основном речь идет об областях вокруг Рима, так называемых равенских герцогстве и экзархате[22], то есть о территориях, которые Пипину не принадлежали. Чтобы реализовать этот дар, франкский король должен был сначала сам завладеть ими, то есть вторгнуться в Италию и дать правовую основу пожалованному ему в Сен-Дени званию патриция.

На этом основании Пипин дважды, в 754 и 756 гг., перевел свои войска через Альпы, пленил лангобардского короля Аистульфа, которому принадлежала часть упомянутых территорий, и подчинил его папе. Когда приближенный Пипина и главный капеллан аббатства Сен-Дени Фульрад после окончания второго итальянского похода возложил на могилу св. Петра документ о дарении, это означало возникновение церковного государства.

Это новое государство было странным образованием. Оно вытянулось поперек полуострова и разделило территорию лангобардов на две части. Северная часть со столицей Павией перешла во власть франков, а южная — вокруг Неаполя, Капуи и Беневенто — пошла собственным путем (впоследствии такое разделение привело к затяжным войнам). Но самым странным был правовой статус нового церковного государства, глава которого, папа, признавал верховную власть византийского императора, фактически находясь под защитой франкского короля. Это двусмысленное положение отражено в вызвавшем большие дискуссии подлоге под названием «Дар Константина». В нем говорится, что еще Константин, первый христианский император, в благодарность за свое исцеление от проказы, передал папе Сильвестру императорские права на город Рим и некоторые провинции Италии и Запада. Однако эта фальшивка, которая упоминается лишь попутно и, к слову сказать, никогда не предъявлялась византийскому императору, не была правовым основанием действий Пипина. Таким основанием служило скорее «defensio ecclesiae Romanae», защита римской церкви. Именно эта почетная обязанность побудила Пипина, как и следующих Каролингов, вторгнуться в Италию и послужила причиной образования церковного государства. Интересы папства, как явствует из «Дара Константина», были нацелены на то, чтобы освободиться от византийской зависимости; эти интересы проявились в его политике, когда папа искал поддержки у франков, как у самой сильной державы Запада. Та же тенденция обнаруживается и в эпоху Карла Великого, с коронованием которого императором завершилось отделение папства от Византии, и Запад полностью вступил на свой собственный исторический путь.

Пипин удовольствовался шатким верховенством над итальянскими лангобардами. После своего восхождения на трон он предпринял еще два похода на саксонцев, потребовал от них дань и способствовал отправке к ним миссионеров.

Но эти инициативы не имели длительного эффекта, так как король после итальянских операций направил основное внимание на юго-запад своих владений. Там в 732 г. Карл Мартелл остановил арабско-исламское нашествие, но вынужден был этим ограничиться, потому что арабы удерживали многочисленные опорные пункты севернее Пиренеев. Это были форпосты, которые не могли обходиться без подкрепления исламского тыла. Когда Пипин стал королем, этот тыл сильно ослабел из-за раскола на омейадов и аббасидов[23]. Появилась благоприятная возможность для Пипина довести до конца дело Карла Мартелла. Это произошло, когда в 759 г. Нарбонна, последний и опаснейший арабский опорный пункт на франкской территории, попал в его руки.

Пипин сразу же попытался привести в строгую вассальную зависимость ненадежную Аквитанию. Завоевание этой страны отняло у него восемь лет. Наконец в 768 г., когда теснимый франками аквитанский герцог Ваифар был убит собственными подданными, цель, в основном, была достигнута.

Включение Аквитании во франкское королевство, ставшее основой будущей Франции, было последним достижением Пипина. Вскоре после этого, осенью 768 года, он умер. Мало кто из правителей смог настолько радикально изменить историю своего рода, своего королевства и даже всей Европы. В чем-то Пипин выступил как преемник начинаний своих предков, во многом — как основатель новых, определяющих будущее тенденций, которые продолжили другие, и прежде всего, его сын Карл Великий.

Саксонский воин

Правда, сам Пипин предназначал эту задачу не одному двадцатишестилетнему Карлу, но также и его младшему брату Карломану, который принял помазание вместе с ним. Снова древний предрассудок о королевской крови, несмотря на весь горький опыт, привел к разделу королевства между сыновьями монарха. Но Пипин все-таки немного отошел от прежнего обычая: он разделил королевство не на восточную и западную половины, а провел границу от юго-запада на северо-восток, так что каждый из соправителей получил долю как на романском западе, так и на германском востоке. Надзор за присоединенной Аквитанией достался обоим. В остальном Карл получил северную, а Карломан — южную часть. Это означало, что владения Карла широким фронтом граничили с саксонцами, но были полностью отрезаны от Италии. Остается неизвестным, какими соображениями руководствовался Пипин при этом разделе. Возможно, он хотел дать каждому из сыновей равные шансы. Интересно еще и то, что он не вовлекал ни одного из них в свои крупные военные операции.

Итак, смена власти в 768 г. происходила так же, как и при Меровингах. Снова власть была разделена между сыновьями, оба были коронованы в один и тот же день в своей части королевства: Карл в Нойоне, Карломан в Суассоне. Одновременность подчеркивала, что ни один из них не имел преимущества. И в самом скором времени снова обнаружилось, что один не доверял другому, потому что каждый хотел превзойти брата. Насколько позволяют судить источники, это никого не удивило. Очевидно, здесь, как и при всех разделах королевства, сыграло решающую роль представление, что лучший добьется своего, а кто умнее и сильнее, покажет будущее.

Нельзя сказать, что Карл сразу же проявил свое превосходство. Он принял бразды правления, когда после известия о смерти Пипина по Аквитании снова прокатилась волна борьбы за независимость, и отец убитого герцога Ваифара возглавил последний мятеж. Его подавление, по правилам, должно было быть делом обоих братьев. Карл моментально подготовился к походу, но совершил его один, так как Карломан уже при первом испытании братского единодушия отказал в своей помощи. Тем не менее, поход закончился полным успехом Карла, и впредь Аквитания оставалась надежной частью франкского королевства.

Но после этих событий на первый план выдвинулся не Карл, а королева-мать Бертрада. Именно ее заслугой было то, что раздор между братьями не вылился в открытую вражду. Более того, она сделала своей политической программой полное примирение. Она начала активную переписку с баварским герцогом Тассило и лангобардским королем Дезидерием, чтобы привлечь их к мирному союзу. Тассило уже был женат на одной из дочерей Дезидерия, и неженатый Карл должен был скрепить союз, тоже женившись на дочери Дезидерия. Заключение брака и мирного договора состоялось, но имело не те последствия, что предполагала Бертрада. Карломан угодил из-за этого брака в клещи между северной частью его королевства и Лангобардией, чего Бертрада не предусмотрела. А враждовавший с лангобардами папа выразил протест против заключенного из лучших побуждений союза, боясь, что он может пойти ему во вред. Но Бертрада не отказалась от своей великой цели и лично отправилась к своим новым партнерам по союзу и к папе. Но и на этот раз вышло иначе, чем она хотела. Дезидерий не только не помирился с папой, но использовал новые связи, чтобы заменить франкскую партию в Риме лангобардской. По его распоряжению, руководители франкской группы были смещены, а их сподвижники высланы. Так прекрасные намерения Бертрады непредвиденно обернулись противоположными результатами. Вместо общего примирения разгорелась еще более ожесточенная вражда.

Карл, до сих пор разделявший политику матери, отреагировал совершенно недвусмысленно: прогнал свою лангобардскую супругу. После размолвки с матерью между братьями обострилась старая вражда. В этой крайне напряженной ситуации гражданской войне помешала неожиданная смерть Карломана в декабре 771 г.

Для Карла Великого пришел час стать единовластным главой франкского королевства. Бароны Карломана перешли к новому монарху, вдова Герберга с детьми подалась к Дезидерию, который из-за позорного изгнания своей дочери стал лютым врагом Карла. Можно было предвидеть, что эти события призовут Карла в Италию для первого большого испытания.